Lust

      «Да пошло оно всё к чёрту!» — проговаривает про себя Со Чанбин — начальник отдела продаж и самый рейтинговый маркетолог, перед тем, как войти в «Дом».       Всё в этом помещении говорит о похоти, страсти и порочной связи. Красно-бордовые обои, обрамлённые золотыми ветвями со множеством мелких листочков. Живые декоративные деревья в уголочках, картины неизвестных художников откровенного характера в позолоченных рамках на стенах, позади кожаных диванчиков. Зеркальный потолок с диковинными люстрами, в котором отображается мраморный пол. А ещё куча камер, от которых Чанбин прячет свой взгляд, натягивая капюшон толстовки чуть ли не на нос. Ему кажется, что ему здесь не место, но раз уж зашёл, то как-то глупо будет сейчас развернуться и уйти. Не в его стиле. Фигура во всём чёрном проходит к стойке ресепшена, за которой стоит улыбчивая юная особа. Девушка, на которую Со Чанбин в жизни не поведётся. У него, кхм, предпочтения немного другие. — Кого желаете?       И тут же достаёт папку с фотографиями и краткой характеристикой в колонке сбоку. Хороший подход к людям. Всё доступно, красиво, но безумно дорого. Чанбин выбирает долго. Настолько, что подпирает кулаком щёку и не замечает, как с него сполз капюшон. Чёрные как смоль волосы, чёлка, отросшая и спадающая прямо на глаза, такие же чёрные и густые ресницы и полуопущенный взгляд чёрных глаз. Рукава брендовой толстовки закатаны по локоть, а на левом запястье дорогущие часы на заказ от швейцарского часовщика.       Блондин, проходящий мимо, не может не зацепиться взглядом, а потому останавливается, осматривает брюнета с ног до головы и ухмыляется. Этот слишком сосредоточенный парень — живое искушение, эрос в чистом виде. Блондин проходится по красивым бёдрам в плотно облегающих чёрных рваных джинсах, подольше задерживая взгляд на заднице. А ещё блондин понимает, что у него через минут двадцать очередной клиент, что потом он стопроцентно огребёт и что это всё не важно — ему хочется этого брюнета. Феликс всегда питал слабость к таким вот парням с «тёмной» душой. У него на них рефлекс как у собаки Павлова. И он не хочет отдавать никому этот экземпляр, беря его в свои руки. Феликс на ходу надевает фарфоровую маску и подмигивает девушке на ресепшене, а она уже понимает, чего он хочет. Он проходит к парню, опирается по обе стороны от него в стойку ресепшена, заключая того будто в клетку, а наклоняясь ближе, шепчет низким голосом, пробирающим до мурашек: «Впервые?», обдавая горячим дыханием одно из слабых мест — уши.       Чанбин отрывает взгляд от папки с фотографиями, напрягается и оборачивается. Интересно ведь, от чьего голоса его как током шибануло. Лучше бы он этого не делал, ведь улыбка и взгляд пронизывающий, будоражащий что-то там внутри… Наверное, всё же это желание съязвить в ответ, но он просто не успевает, как блондин хватает за запястье, тянет за собой, не давая опомниться. Коридор оказывается слишком длинным, или это Чанбин просто настолько нервничает, что считает шаги блондина. Он смотрит на его свободно болтающуюся белую рубашку, смотрит на подтянутую задницу в чёрных джинсах, смотрит на затылок и на пирсинг в ушах, замечает на шее сбоку татуировку и засматривается на неё больше положенного, сбиваясь со счёта.       Блондин замечает краем глаза заинтересованный взгляд чёрных омутов и ухмыляется. У него сегодня слишком интересный клиент. По крайней мере, у него он такой первый. Брюнет шагает за ним, не задаёт вопросов, не сопротивляется, а значит блондин ему понравился. Открывая дверь в випкомнату с самой лучшей звукоизоляцией и совершенно точно без каких-либо камер, заводит брюнета, закрывает дверь и зачёсывает чёлку назад пятернёй. У блондина расстёгнуто приличное количество пуговиц на рубашке, через которую виднеется загорелое тело парня. Но он на этом не останавливается. Тянется рукой к остальным пуговицам, нарочито медленно расстёгивает одну за другой, открывая и показывая всё новые участки подтянутого тела. Блондин подходит ближе, а Чанбин сглатывает, впервые не зная, что делать — в такой ситуации он ещё не был. Он смотрит на тело парня, поднимаясь взглядом всё выше, мысленно оценивает и смотрит на шею, рассматривая татуировку с нового ракурса, скользит взглядом по пухлым губам и натыкается на чертовски обжигающий взгляд. Эта маска фарфоровая так мешает, но Чанбин не хочет её сорвать. Взгляд этого парня, словно в клетке, но без неё, тот словно готов сожрать Чанбина.       Блондин смотрит на смущённого, совсем чуть-чуть, брюнета, подходит ближе, прижимает к себе и замечает, что он выше его на парочку сантиметров. Блондин чувствует чужие руки на своей талии и ухмыляется. — Нравится? — всё таким же низким голосом проговаривает.       Блондин всматривается в чужие глаза и видит там пляшущих чертей, не иначе. Во взгляде он видит желание и ещё хрен знает что — он с таким ещё не сталкивался. Чужие тёплые пальцы мнут бока, поглаживают, а блондин тянет руки к краю толстовки и снимает её рывком, заставляя волосы брюнета беспорядочно взлохматиться. Блондин видит накаченные руки. Чёрт бы побрал этого парня, потому что он реально горяч. Блондин пробегается пальцами по кубикам пресса, замечая татуировки, и охает, когда его грубо хватают за ягодицы. Он чувствует чужой одеколон и клубничный шампунь. Чувствует, как чужой горячий язык проходится по его шее, прямо по тату и поднимается выше к линии подбородка, а затем его хватают за шею сзади рукой, оттягивая волосы на затылке, и прикусывают кадык. Брюнет чувствует, как блондин сглатывает и кадык под языком двигается. Феликс обхватывает шею брюнета, запрокидывает голову, закрывает глаза и понимает, что ситуация идёт не по плану. Он чувствует, как об него трутся. Он на минутку возвращает себе здравый смысл, шепча сквозь ласки: — Я вообще-то актив. — Не в этот раз, малыш.       В голове словно заевшая пластинка, на повторе снова и снова грубым и рычащим голосом. Феликс думает, что может быть в этот раз стоит всё же попробовать. Вот так — без тормозов. Он ластится носом к носу, смотря на его губы. Осторожно, нежно приближается и целует, смакуя. Для него это не впервые, но всё же где-то на подсознательном уровне хочется провести по линии челюсти языком, прикусить возле тонкую кожу и поцеловать там же, будто это заживит рану. С закрытыми глазами он не привык, всё ощущается намного острее, намного приятнее и оттого более желанно. Чанбин осторожно ладонью под рубашкой проводит, касаясь лишь одними подушечками пальцев нежной горячей кожи. От этого Феликса немного ведёт, он видит, как брюнет довольно смотрит на его тело. Нравится, ему же определённо нравится. Феликс смыкает свои руки в замок за шеей у брюнета, чуть ли не повисая на нём, потому что руки спускаются вниз, шаря ниже джинс. Чанбин сжимает ягодицы мальчишки, разводит половинки в стороны, касается пальцем у входа и снова возвращается, когда слышит оханье. Феликс, несмотря на всё своё не хочу, которое изнутри говорит слишком сильно, почти вопит, тянется руками к джинсам брюнета, расстёгивает всё, что преграждает путь, и приспускает джинсы. И да, он был явно не готов к тому, что брюнет совсем не носит трусы, а ещё у него тату на боку живота. Феликс всё ещё не готов, но терпеть его сегодняшний партнёр явно не привык. — Ты чего там застыл?       Он берёт в руку член; он большой, не то чтобы самый большой, что он видел, но довольно внушительных размеров. Он пробует взять его в рот, но тот входит лишь на малую половину. Чанбин понимает, что всё надо брать в свои собственные руки, и берёт за загривок мальчишку, а то, что это неопытный мальчишка, он понял сразу, но всё равно повёлся. Мальчишка отсасывает усердно. Облизывает головку языком, втягивает щёки и делает всё, чтобы понравиться Чанбину. Чанбин явно не жалеет о своём выборе (о своём ли?), когда видит взгляд из-под маски. Но он должен признать — отсасывающий мальчишка, который смотрит на него снизу вверх молящим взглядом о большем, — это нечто. Он насаживает мальчишку на член почти что ласково, всего лишь поглаживая по голове, чтобы подобрать размеренный темп, такой, какой он любит, чтобы расслабиться, войти во вкус.       Мальчишка наглеет. Выпускает изо рта член, обхватывает его рукой у основания, высовывает язык и искусно следует по венам, облизывая, смотрит на реакцию и снова заглатывает насколько может. Сейчас он набирает темп чуть быстрее, а Чанбин откидывает голову и цепляется за волосы на загривке. Блондин вертит головой, ещё плотнее сжимая губы, и ловит скованный рваный выдох. Брюнет отстраняет его, гладит большим пальцем линию подбородка от мочки уха до нижней губы и вводит два пальца в рот, отмечая про себя, что там всё так же чертовски мокро и жарко. Он поднимает его с колен, отходит, утыкаясь в кровать, садится на неё, увлекая за собой блондина, и откидывается на холодные простыни с красными и белыми лепестками роз (так ещё кто-то делает?). Но все ненужные мысли уходят прочь, когда он снова чувствует влажный рот парня, язык, желающий вылизать абсолютно всё и, главное, желание самого парня. Обхватывая основание, он надрачивает и отсасывает остервенело, явно дорвавшись, распробовав себя в новой роли. Он причмокивает явно с упоением. Нельзя не признать, что этот мальчишка горяч. Да. Чанбин стонет. Ему очень хорошо. Блондин от осознания того, что именно он творит с брюнетом то, от чего он так сладко стонет, и сам ловит кайф. Чанбин поправляет совсем съехавшую на глаза чёлку блондина назад. У Феликса от этого касания мурашки по коже. Он его джинсы к чертям собачьим снимает и смотрит на Чанбина совсем голышом. Чёрт возьми, у него такое прекрасное тело, накачанное, и забито очень яркими татуировками, пугающими, но атмосферными. (И Феликсу это нравится.) Апогеем всего становятся пирсингованные соски, и чёрт, как же Феликс по этому тащится.        Он проскальзывает поцелуями вверх от бёдер к ним, к этим горячим бусинам, облизывая их, играет языком, медленно целует и посасывает. Чанбин теряет голову. Его соски ещё не до конца зажили, но то, что творит язык этого блондина, вырывает стоны, и он кожей чувствует, как его губы расползаются в улыбке, но он хватает блондина под задницу и шлёпает по ягодице, усадив на свои бёдра. Тот, совершенно на рефлексах без тормозов, трётся, всем своим телом прижимается, и этот жар тела не хочет отпускать, ещё больше заводится и сам себе не верит. Чанбин ладонью проходится вниз от поясницы вдоль меж ягодиц, трётся ей очень грубо, по-свойски и шлёпает по ягодице снова, вызывая у блондина несдержанный стон. Подтягивая к себе и целует, жадно, настойчиво, отбирая у мальчишки воздух, гладя того по спине, опускаясь ниже и чувствуя плотное колечко мышц.       Чанбин осматривается в поисках нужного, цепляет с тумбочки у кровати тюбик и укладывает мальчишку на спину, переворачиваясь. Он встаёт, подтягивает того за лодыжки поближе к краю кровати, открывает тюбик и выдавливает липкую прозрачную вязкую жидкость себе на пальцы, откидывает на кровать не слишком далеко — понадобится. Феликс смотрит из-под маски, он жутко снять её хочет, но таковы правила. Он расставляет ноги в стороны, а Чанбин и вовсе закидывает их себе на плечи, приставляя скользкие пальцы к его заднице. Феликс пытается расслабиться, когда брюнет проникает в него пальцем и массирует, мягко выходя и входя снова, второй рукой надрачивая член Феликса. Он неожиданно отстраняется, проводит рукой по телу Феликса, заводит его руку за голову, наклоняется и целует. Скользит ниже, целуя шею, и проводит ноготками по бокам Феликса, вызывая мурашки и неистовое желание. Чанбин надрачивает парню и возвращается к дырочке, массируя, входя двумя пальцами, но не сдерживается, видя, как мальчишка прикрывает глаза от удовольствия, и принимается растрахивать его пальцами. Мальчишка распахивает глаза и открывает рот со стоном, мычит, такого явно не ожидая. Но это ему нравится, и он сам насаживается, подстраиваясь под темп, но Чанбин не даёт, прижимая ладонь к низу живота, удерживая его — кажется, мальчишка вот-вот готов спустить, а так не пойдёт. Он нагибается, целует бёдра, поглаживая лодыжки, и поднимается всё выше, целуя у пупка. С громким причмокиванием оставляет мокрые следы, задевая языком соски, и прикусывает кадык, зализывает и, натыкаясь на его пухлые, искусанные, багровые губы, целует, оттягивает нижнюю и снова припадает в поцелуе, проникая глубоко в рот, сплетаясь с горячим языком. Блуждает по ряду ровных зубов, по влажным мягким щекам и отстраняется с пошлым громким чмоком. Он переворачивает мальчишку на живот. Кусает его за загривок, меж лопатками, руками шарит по бокам, а Ликс трётся задницей о твёрдый член, зная, что вот сейчас уже… И ему очень даже хочется. Он трётся, провоцирует и получает резкий шлепок по ягодице, чувствуя, как в него проникают пальцы.       Чанбин снова растрахивает под свой размер пальцами, чтобы не порвать этого чувствительного мальчишку. А потом натягивает на себя резинку и резко входит, останавливаясь, услышав гортанный стон, на удивление высокий, почти фальцетный, и снова делает толчок, слыша уже более низкий стон. Узость мальчика просто потрясает. Он так плотно его охватывает, что Чанбин, после долгого перерыва, может и не сдержаться. Феликс, привыкнув, чуть насаживается, но Чанбин подтаскивает его под бёдра ближе к себе и толкается, перемещая руки на бока. Как же блондинчик стонет. Тот хватает простыню руками, стонет в неё и прогибается в спине, когда брюнет надавливает рукой на поясницу.       Чанбин трахает грубо, но до того крышесносно, что Феликс просто теряется в ощущениях, ему не хватает воздуха, загибает пальцы на ногах, почти что до судорог. Он даже подмахивать не успевает. Чанбин сжимает бока, натягивая юное тело, с остервенением втрахивая в кровать блондина под аккомпанемент стонов, шлепков и скрипа кровати «кинг сайз». Он понимает, что на боках оставит синяки, и он хочет этого. Куда уж тут деваться, когда мальчишка оказался столь восхитительным. Его накаченная задница так и манит шлёпнуть, смять в руках, ощущая мягкость и упругость. Феликс стонет так, что забывает, что он совершенно не пассив, для актива стонать так даже стыдно, а потому закусывает простыню, решая для себя быть тише. — Выплюнь. Хочу слышать тебя.       Брюнет рычит. Этот рык в голосе настолько властный и подчиняющий себе, что Феликс становится абсолютно послушным и чувствует, как его волосы на затылке грубо оттягивают, заставляя запрокинуть голову, отдаётся этому ритму сполна и недовольно мычит, когда брюнет выходит. У него кажется сухой оргазм, он обессиленно опускает голову на простынь, но тут же прогибается в спине и сминает в руках простынь, когда Чанбин резко входит до конца. А затем снова выходит. И снова входит, принимаясь втрахивать его. Натягивая до основания, останавливается, ловя слухом протяжный, всё же фальцетный стон. Кто бы мог подумать, а? Он почти выходит и снова насаживает его, наседая, наваливаясь своими бёдрами на бёдра блондина, и выходит. Чанбин видит на стене в виде антуража (а может и нет) короткую кожаную плеть и понимает, что не воспользоваться ей грех. Он ложится на кровать, увлекает мальчишку за собой, заставляя оседлать себя. Феликс послушно опускается на его бёдра, смотря на ухмылку, горящие глаза и на плётку в руке. Он наклоняется к шее брюнета, опираясь на кровать, и целует в шею, страстно, но более нежно, чем Чанбин. — Давай, малыш.       Феликс смотрит, как перекатываются мышцы на руке брюнета, когда тот запрокидывает её за голову. Ликс берёт в руку член и садится на него, медленно, расслабленно, но брюнету это явно не нравится (или же наоборот), он подмахивает бёдрами и слышит стон. Да. Он очень жестокий или же очень горячий, страстный, такой, что Феликс берёт от него этот бешеный темп, но всё же немного медленнее, насаживаясь, упираясь руками в его плечи, раскачиваясь так, как он хочет, ловит удары плёткой и стонет так, чтобы он ухмыльнулся. Он смотрит на татуировки, на довольное лицо напротив, на глаза, горящие огоньками, нет, кажется целым полыхающим пламенем испепеляющее его чувство гордости до конца. Он чувствует, как на него накатывает, и сгибается пополам, склонив голову у шеи, где ранее оставил засос, дыша ему в тонкую белую кожу, стонет, когда чувствует, как толкается в него, подмахивая, брюнет и как он стонет. — А-ах, нет, ох.       Феликс кончает, на живот парня, брюнет ещё пару раз толкается и кончает следом, ощущая, как сокращается внутри блондин, даря разрядку. Такого секса у него уже не было давно. Он выходит из парня, снимает с себя презерватив, завязав, куда-то выкидывает, и прижимает к себе ближе хрупкое, разукрашенное тело теперь уже не только татуировкой на шее, подкачанное, излучающее тепло тело, и целует, оставляя ещё один яркий засос на ключице перед тем, как уйти.       На кассе он расплачивается такой же чёрной карточкой, отсылая на счёт парня очень недурные «чаевые». И уходит в охренительно хорошем настроении. Впервые за долгое время он хорошенько отсыпается, а в понедельник замечает, что идёт на работу с отличным настроением, и это не поменяют пробки на дорогах. Он даже улыбается сегодня своей секретарше, которая чуть не падает прямо в том коридоре, предчувствуя явно что-то недоброе. В обед он планирует сходить на знакомство практикантов, стажирующихся каждый год в его фирме. А потом передумывает, когда слышит голос. — Ли Феликс, стажёр-практикант, родом из Австралии, двадцать два года.       И улыбается, сучёныш, той же улыбкой, как и в вечер пятницы, когда начальник отдела продаж, Бог маркетинга нагло драл его в випкомнате.