Ничего личного

Все начинается со смерти. А точнее с того дня, когда Тентен чуть не умирает по собственной же неосторожности. «Неопытности», как потом утешает ее Гай-сенсей, хотя они оба знают, что это ложь, – именно неосторожности, почти беспечности. В тот день Неджи впервые спасает ей жизнь. Посреди безлюдной лесной тропы он вдруг резко подается вбок и с силой бьет Тентен под коленями, роняя на землю. Девушка на рефлексе вскидывает кунай, но Неджи легко пережимает болевые точки на запястье, и оружие падает на землю. - В укрытие! - Командует Хьюга. И только тогда Тентен видит, что в дерево, аккурат за тем местом, где была ее голова, воткнута арбалетная стрела. Ей не нужно повторять дважды – она откатывается в кустарник и приседает, расстилая перед собой боевой свиток. Сражение длится недолго, чуть больше минуты, поэтому подоспевшие к месту учитель и Ли застают лишь два трупа с татуировками наемников на предплечьях. Для Тентен и Неджи это становится первой кровью, они долго молчат на привале, под привычную болтовню о силе юности. Когда костер почти прогорает и ночную темноту рассеивает только алый отсвет углей, их взгляды встречаются. Подсвеченное снизу лицо Хьюги лишено всякой красоты, а глаза полны жутковатой красной мути. Больше, чем просто члены одной команды, в тот миг они понимают друг друга без слов. Так между ними что-то неуловимо меняется. *** Тентен едва исполняется четырнадцать, когда это происходит впервые. Смазано, странно, неловко и совсем не так, как было написано в купленной тайком «Ича-Иче». Никаких фейерверков, сладких судорог, неземного блаженства и прочей ерунды. Только тянущая, саднящая боль, соленый пот на губах и влага от чужой слюны на щеке. А еще тяжелое дыхание и длинные волосы, темным пологом укрывшие ее от всего мира. Последнее ей даже нравится – тяжелые пряди пахнут чем-то смутно знакомым, приятным, а на ощупь, словно дорогой шелк. Хьюга остается верен себе даже сейчас и не снимает протектора. Глянцевая сталь слепит глаза бликами полуденного солнца, Тентен жмурится и крепче обнимает сильную спину. Неджи движется размеренно и плавно, их словно качает на невидимых волнах: туда и обратно, все быстрее и быстрее. Ей странно от этого нового, распирающего, болезненного чувства внутри – там горячо и мокро, непривычно… Тентен отчего-то стыдно называть вещи своими именами, но от этого не деться: член Неджи ходит в ней как поршень, мощно и размеренно, по обильной смазке из бальзама, нашедшегося в походной аптечке Хьюги. Тентен скрещивает лодыжки на чужой пояснице и чуть ерзает на сбитых простынях, а в следующий миг Неджи замирает, прерывисто и коротко вздохнув. Он кончил – липким, как мед, пониманием растекается внутри. Несколько секунд они лежат неподвижно, Тентен чувствует, как замедляется биение чужого сердца, как стремительно остывает разгоряченная, влажная кожа. Наконец, Неджи двигается назад, и Тентен с долей облегчения ощущает, как из нее выскальзывает член, а следом по промежности стекают вязкие капли смазки. С каким-то детским любопытством девушка следит за тем, как Хьюга снимает с темного, начавшего опадать члена презерватив и завязывает узлом: спермы в нем оказывается всего чуть-чуть, она не белая, как ей думалось раньше, а полупрозрачная, мутная, с опаловым отливом. Минуту они лежат неподвижно, разглядывают потолок в серых трещинах и пыльную паутину в углу с комьями пойманных в силки насекомых. - Ты как? Тентен прислушивается к себе, осторожно садится, опуская ноги на холодный пол. - Нормально. За тонкой стенкой слышатся шаркающие шаги и чей-то надсадный кашель. Они вздрагивают и одновременно переглядываются. Голые, растрепанные, на разобранной кровати… Не сговариваясь, они направляются в душ. Неджи настраивает напор воды, регулируя проржавевшие вентили, пробует ее рукой и только после этого кивает. Тентен делает шаг вперед, вставая под теплые, упругие струи, запрокидывает голову. - У тебя кровь. Тентен вздрагивает. Действительно – на бедрах, с внутренней стороны, бурые разводы. Она трет их рукой, и те легко смываются, делая воду розовой. Помедлив секунду, девушка ведет ладонью выше, а потом, решившись, погружает пальцы на фалангу внутрь, и они легко скользят по свежей крови. - Так бывает... Я читала. - Дай посмотрю. Неджи отступает насколько позволяет крошечная ванная комната и активирует бьякуган – вокруг глаз вздуваются жилы и вены, светлые радужки становятся похожи на треснувшие опалы. - Вроде нормально… Чакра циркулирует в стандартном режиме, танкецу ровные, без изменений, значит, серьезных повреждений нет. Тентен борется с подступающим смехом: даже в такой ситуации Хьюга умудряется сохранять фатальную серьезность и рассудительность. Неджи подходит вплотную и становится под душ. Мыться вдвоем неудобно, они то и дело сталкиваются локтями и плечами, но почему-то упрямо продолжают. Хьюга, наконец, снимает протектор и бережно, символом Конохи вверх, кладет на пластиковую полочку. Широкую полосу темного от влаги бинта поперек лба он не трогает. Тентен видела печать лишь однажды, во время чунинского экзамена, да и то издалека, с трибуны. Но ей почему-то кажется, что она могла бы воспроизвести замысловатый узор даже с закрытыми глазами. Скоро все помещение наполняется химическим запахом винограда и яблока. Шампуня на двоих требуется много, особенно Неджи – волос такой густой, что промыть его в один заход не удается, ему приходится мылить голову еще раз. Когда они выключают воду, в стоке на полу скапливается изрядное количество волос, сейчас они одинаково черные от воды, так что не различишь, где чьи. У них одно полотенце на двоих, и Неджи протягивает его Тентен, а потом терпеливо ждет, пока она вытрется. - Ты как? Тентен пожимает плечами, старается закончить со всем этим поскорее, но тело непослушное, мышцы наполнены усталостью, суставы ломит, как после изнурительной тренировки. Наконец, управившись, она протягивает влажную ткань Хьюге и только тогда замечает бледно-бордовое пятно, расплывшееся в самом центре. Щеки окатывает краской, но Неджи невозмутим и спокойно вытирается, не обращая на кровь никакого внимания. После душа они долго расчесывают волосы, дома Тентен пользуется специальными бальзамами, чтобы облегчить эту процедуру, но здесь в дешевой гостинице такой роскоши отродясь не водилось. По тому, как путаются обычно гладкие пряди Неджи, она понимает, что и Хьюга, наверное, тоже пользуется такими бальзамами. От этого почему-то становится легче, крошечная деталь сближает их, и Тентен даже улыбается. - Давай помогу, - она кладет ладонь поверх пальцев Неджи. Секунду он колеблется, но потом кивает. - Если кровотечение не остановится, придется обратиться к медикам. - Нет, - отрезает Тентен и разделяет чужие волосы на две равные части, а потом аккуратно распутывает гребнем. Вниз, туда, где на гостиничную простыню по капле продолжает сочиться темная кровь, она предпочитает не смотреть. Через час, когда возвращаются учитель и Ли, ничто не напоминает о произошедшем: постель заправлена, полотенца и простыни приведены в порядок, а они оба сидят по разным углам комнаты, каждый уткнувшись в свой свиток с техниками. - Хватит растрачивать силу юности! На улице отличная погода, самое время для небольшой пробежки!.. – с привычным энтузиазмом начинает было Гай-сенсей, но его быстро прерывает Неджи, настойчивой просьбой потренировать тайдзюцу. Тентен бесшумно выдыхает и плотнее сводит бедра. Между ног сухо, но по-прежнему неприятно тянет. Перед уходом Хьюга оглядывается через плечо, и на его обычно бесстрастном лице мелькает тень беспокойства. В тот день у них появляется первая общая тайна. *** Порою, Тентен замечает, какими взглядами девушки провожают Неджи: горящими, полными невысказанного обещания. И ее искренне забавляет то, как меняются чужие лица, как отцветает в них надежда, когда Хьюга, спокойный и строгий, проходит мимо, даже не повернув головы. И так раз за разом, из года в год одно и то же: что в Академии, что на миссиях – женщины всюду одинаковы и неважно, одеты они в шелка или в форму шиноби. Тентен замечает и то, что сам Неджи не провожает взглядом никого. Только выслеживает изредка на миссиях врагов, активировав бьякуган, да прищуривается до резких морщинок, метая кунаи. И в глазах его, светлых, как утренний туман, нельзя прочесть ничего. Сама же Тентен едва может сказать, что в Хьюге есть такого, привлекательного, что стальным рыболовным крючком выворачивает наизнанку всех женщин в округе. Тело? Лицо? Неприступность? Тентен решительно не понимает всего этого. Ей ближе сталь и холод, острые кромки лезвий, резкий запах полироли и шуршание свитков. Оружие – ее стихия, не плоть, не чувства – только металл. Наверное, именно поэтому она становится той единственной, кроме сестры, кого Неджи подпускает к себе безо всякого протеста и сомнения. Иногда Тентен думает о том, как бы сложились их отношения, не раздели они с Неджи тогда бремя первого убийства. Кем бы они были друг другу? Просто напарниками, друзьями… Или чем-то большим? Они не говорят об этом никогда, даже если остаются наедине. Не перебрасываются многозначительными фразами, не переглядываются с намеком, не улыбаются, как это любят делать люди, знающие что-то неведомое другим. Этого нет и никогда не было. Так Тентен говорит себе каждое утро, глядя в забрызганное зубной пастой зеркало. - Этого нет. И зеркальный двойник кивает – уверенно и энергично, без тени сомнения в умных, блестящих глазах. Но иногда, редко-редко, внутренний голос шепотом напоминает ей: было. И внутри просыпается что-то необъяснимое, не слишком приятное, от чего хочется поскорее избавиться. В такие моменты Тентен вооружается полиролью, точильным камнем и ветошью. Со временем это входит в привычку. *** Хьюга не любит тренироваться в полсилы: его мишени похожи на подушечки для иголок, тренировочный манекен разбивается в щепки за неделю, а смуглая кожа Ли цветет лиловым, синим и желтым от не сходящих синяков. Тентен знает, на что идет, когда просит о совместных тренировках, она знает, что поблажек не будет, и думает, что готова. Учитель не пытается отговорить ее, лишь хмурит густые брови, да улыбается чуть вымученно: мол, делай, как знаешь, а я присмотрю, чтобы не случилось непоправимого. Это не добавляет уверенности, но отступать уже поздно. Пальцы Неджи замотаны в узкие полоски бинтов, на его одежде ни складочки, ни пылинки, он стоит в выверенной до миллиметра позе. Все в нем совсем чужое и далекое. Тентен крепче сжимает в руках оружие, обмотка рукояти шершавым теплом отдается в ладони. Невидимая отмашка дана, и вихрь из волос и светлой ткани проносится мимо. Тентен падает на колени, удивленно смотрит на собственные, вдруг отказавшие ноги и на стоящего рядом Хьюгу. Что случилось?.. А потом приходит боль. Девушка сжимает зубы до скрипа, до онемения в деснах, лишь бы не заорать. Грудная клетка и колени – в огне, в кислоте, в руках пыточной бригады Тумана. Тентен выдыхает через нос, резко и громко, смаргивает набежавшие слезы и приказывает себе: поднимайся! Вставай, тряпка! Давай же, ну! Выставить вперед правую ногу, перенести центр тяжести, а потом встать во весь рост – алгоритм действий прост и незатейлив. Но только не сейчас, когда коленные чашечки разлетаются на осколки от каждого движения. Ей удается подняться только через минуту – Неджи пристально следит за ней все это время, учитель не вмешивается, лишь смотрит, напряженно прищурившись. Стоя на подрагивающих ногах, Тентен достает из набедренной сумки новый кунай – наклониться за старым она не может. Выставив его острием вперед, она вскидывает подбородок. - Я еще не сдалась! И вдруг что-то светлеет в суровом лице Хьюги, исчезает куда-то мрачная сосредоточенность, а Гай-сенсей приближается в два шага и треплет ее по волосам. - Моя школа, - ослепительно улыбается он. Тентен несмело следует его примеру, губы дрожат от пережитой боли, улыбка выходит больше похожей на оскал, кожу щек стягивает от соли. Тем же вечером она решает, что больше никогда не будет обузой, не станет той, кого надо спасать. *** Тентен почти шестнадцать, когда все повторяется. Мир вокруг напоен ожиданием войны, ее солоноватый, медный привкус всюду – в воде, в еде, даже в крепком, обжигающем горло саке. Предчувствие близости конца жидким электричеством растекается по венам и не позволяет расслабиться даже во сне, будит мышечными судорогами посреди ночи, не давая уснуть до рассвета. Неджи уже джонин, он круглыми сутками на миссиях, тренировки Ли настолько разрушительны, что ему приходится оставить полигоны и уйти в лес за пределы деревни. Они видятся все реже, они почти взрослые. Тентен читает это в лице учителя в те редкие моменты, когда им удается собраться вместе. Еще чуть-чуть, и каждый из них пойдет своей дорогой. Ранней весной Тентен уговаривает мать уехать из Конохи на юг, к морю, чтобы поправить здоровье. Они договариваются, что это ненадолго, всего на сезон, но Тентен знает - мать больше не вернется. Она просто не позволит ей вернуться. Ведь истинная причина вовсе не в слабом здоровье, а патруле, удвоенном за последний месяц, и бесстрастных масках АНБУ, все чаще мелькающих между крыш. Мир шиноби на пороге чего-то страшного. С омерзением и неприязнью Тентен ловит себя на мимолетном желании уехать следом и тут же пресекает его, выкорчевывает с корнем, сжигает в огне отвращения. Она – шиноби. Она не сбежит. Теперь в доме пусто и тихо, в дни, когда Тентен пропадает на миссиях, на мебели оседает тонкий налет пыли, а некогда пышная зелень на подоконниках тоскливо чахнет без воды и внимания. Иногда ей удается пересечься с Неджи, пару раз в месяц они обедают в крошечной забегаловке недалеко от штаба. Порою к ним присоединяется Ли и учитель, но это редкость. Они почти не говорят, больше молчат или смотрят друг на друга, спокойно и безо всякого скрытого умысла. Тентен нравится, как изменился Хьюга, он уже не мальчик больше – мужчина. И дело даже не в раздавшихся плечах и твердой, волевой линии подбородка, а в той уверенности, что сквозит в каждом жесте, в плавной, хищной грации, недоступной прежде подростку. Так, в одну из их встреч, глядя на Неджи, Тентен вдруг понимает, что и сама изменилась. Теперь в ней мало что напоминает о той девочке, которую Хьюга спас от глупой и бессмысленной смерти. Это похоже на откровение: они уже не дети. И Тентен решается – кладет руку поверх чужой, жесткой ладони, наклоняется ближе. Секунду Неджи выглядит почти растерянным, а потом что-то в его лице меняется и теперь он смотрит с пониманием. И… согласием? Тентен не стыдно за неуютную, похожую не то на склеп, не то на оружейный склад квартиру. Ей не стыдно даже за то, что между ног у нее все еще пахнет железом от недавних менструаций. Ей все равно. Она просто хочет… Так хочет, что пальцы подрагивают, когда она берется за застежки. Неджи терпит эти неловкие, судорожные попытки с полминуты, а потом накрывает ее руки своими. - Тише, - говорит он спокойным голосом, тем самым, каким отдает приказы на миссиях и отчитывается в штабе. Тентен замирает на секунду, подчиняется, следуя привычке, ставшей второй натурой: в два счета расправляется с одеждой, перешагивает через опавшие бесформенной кучей свободные штаны, снимает перчатки. Последней деталью становится протектор и шпильки, со звоном упавшие на пол. Она почти дрожит, не то от холода, не то от того, что Неджи все еще застегнут на все пуговицы. Та пропасть, что образовалась между ними за последнее время, вдруг стремительно тает. Не важно, сколько техник их разделяет, и какова разница потенциалов: просто мужчина и женщина. И что-то между ними. Что-то настолько большое, что заслоняет собой всю комнату, такое крошечное, что подрагивает робким огоньком где-то в самой глубине сердца. Они стоят друг напротив друга, сосредоточенные и серьезные, как на краю бездны. Теперь на их телах неизмеримо больше шрамов: ожоги, швы, рубцы – причудливая карта жизни, полной боли. - Ты ведь тоже чувствуешь это… - Шепчет Тентен. – Ты не можешь не чувствовать. - Война… - Неджи замолкает, словно собираясь с мыслями, но когда продолжает, то в его голосе звенит сталь. – Война неизбежна. Скоро все изменится. Тентен почти рада, что Неджи сказал это первым. Девушка поднимает руки и касается повязки поперек чужого лба. Хьюга, помедлив, кивает, во всей его позе читается напряжение, почти страдание. Тентен боится передумать, поэтому срывает ткань одним резким, быстрым движением. В наступившей тишине шорох, с которым повязка опускается на пол, кажется оглушительным, а белая, не знавшая солнца кожа вокруг печати словно светится в полумраке. Тентен обводит кончиками пальцев линии печати, ей кажется, что та пылает под прикосновением. - Все уже изменилось, Неджи…