Слишком красивый для сутенера

Бесит. Все и абсолютно! Какое они имеют право решать за людей, что лучше для них. Кто дал им приказ оскорблять и унижать, при этом смеясь и хрюкая. Вот уж и свиньи. Уроды. Имбецилы. Если бы я мог, то давно уже понадавал им по морде, но я всего лишь один из тех неудачников, которые находятся под безмерным давлением, и у меня просто не хватает сил. Что уж сказать, хлюпик я, ростом вышел, безусловно, но о мускулах не может быть и речи. Слишком худой, слишком слабый, слишком замкнутый и окружен стеной комплексов от общества. В этом весь я и никого не вынуждаю принимать меня. Что ж, вернемся к проблеме. Учась уже в одиннадцатом классе, я не ладил ни с кем. Мне это не нужно. Но другим, видимо, так и хочется истерзать мою вяленькую душонку всякими разговорами, это я об учителях, а что касается моих «друзей» по классу, то женская аудитория плевать на меня хотела, а вот противоположная не оставляла меня в покое ни на секунду. До десятого класса это было что-то вроде издевки над внешностью. Высокий дрыщ — мягко сказано. Я могу, конечно, уточнить, как все было, в мельчайших подробностях, но не буду травмировать психику ни себе — вспоминая, ни вам — рассказывая. Не для слабонервных! Сейчас все не настолько худо, как было. Ведь до драк не доходит. И только этому я очень рад. Новая причина издевательств — моя девственность. Я не могу сосчитать, сколько раз мне читали лекции эти ублюдки о важности лишиться ее в восемнадцать (тем более столько мне исполнится только в апреле). И на какой черт мне это нужно?! Совершенно не понимаю. Знаю, что при этом испытываешь удовольствие, однако зачем мне это в мои-то года? Я еще ребенок! И я признаю это. И, говоря все это, я совершенно не подозревал, что поведусь и пойду в сраный публичный дом. Мам, прости меня, пожалуйста. Они вывели меня из себя, и это было впервые, когда я пискнул на них, что мне не слабо. Ох, зря это. Очень зря. Прям чую своим нутром, что достанется мне, даже не зная, от кого. От родителей из-за денег, которые взял без спроса потому, что я не пойду в абы какой бордель, где можно заразиться чем угодно, от учителей, прознающих о моих грязных делишках? Боже, это убого звучит! А может, от самих дам? Или от тех же «родных» по классу, которые будут издеваться еще больше: «Фу, лох, так быстро повелся», «Ха-ха-ха, посмотрите на него, поперся в элитный клуб!», «Во дебил»? М-да, что могу сказать, охуенно время провожу. Так, я и вправду пришел сюда? Черт, можно вернуться? Перед выходом я насмотрелся порно. Мне же надо знать все в подробностях. Понятное дело, что всем известно, как совокупляться. Но в некоторых деталях я слишком сомневался, поэтому изучил все. Однако то, что у меня не встал ни на что из увиденного, загоняло меня в тупик, где плыли мысли о том, что, возможно, я гей. Хотя у меня бы тогда поднялся на парня из видео. Поэтому есть второй вариант, где я обычный асексуал. Что твердило о том, что делать мне в том доме нечего. И как бы не была красива девушка или, хрен с ним, парень, для меня это не вызывает никого интереса в плане секса. Перед глазами огромная дверь, а над ней не особо яркая, как я ожидал, вывеска с надписью «Океаны грез». Я хоть и не был верующим, но почему-то желание перекреститься казалось уместным. Отмахнувшись от этой идеи, обхватил ручку, цепляя ее кольцами и браслетами, после потянул на себя, открывая. Я щурюсь, так как переход из тьмы — не пойду же я при свете дня — на хоть и приглушенное освещение слепил. Дверь за мной захлопнулась. И люди обратили на меня внимание. Какого черта они все на первом этаже, как будто ждут меня?! Спустя минуту я понял, что это вроде персонала, так как все были одеты будто по форме. Одинаковой форме. Каждый был в черной рубашке, в такого же цвета брюках, в белом пиджаке и с белым галстуком. Мне кажется или это сон? А, ну да, все-таки это заведение не хухры-мухры — для особо важных людей, так сказать. Я прошел к стойке — что-то вроде администрационной, как в зубной клинике, в больнице или в офисе — за которой стояла девушка и приветливо улыбалась. Я выдыхаю и настраиваю себя. Мне до сих пор слишком неловко здесь находиться, тем более под взором стольких глаз. Наверное, все удивлены, что такой парень, как я, явился сюда. И я тоже. Если бы раньше мне кто-то рассказал, что я когда-нибудь посещу это место, то я бы рассмеялся и назвал того дураком, ведь мне это не нужно. Но что-то пошло со мной не так, и вот он я собственной персоной. Ладно, пора уже. Я наклоняюсь к девушке и говорю почти шепотом причину прихода. Не знаю, как мне удалось быстро сформулировать всю ситуацию в два предложения, но она с легкостью поняла и направила меня на второй этаж к какому-то Арсению, утверждая, что он может мне помочь. Я хотел отдать деньги, но, когда я их протянул, она указала на лист, что висел рядом со стойкой. Там были написаны правила, увидев первое, которое гласило о том, что оплата ведется с оппонентом, не стал читать дальше. Я был уверен, чего бы там ни было, точно этого не совершу. Так, если она назвала только имя, то он, скорее всего, такой же сотрудник, плюс не старый, почему-то мне кажется, что если она назвала бы отчество, то образ уже составился другой. Но я не могу знать наверняка. Поднимаясь по лестнице, я не мог не накручивать себя. Такой я человек. Атмосфера что ни на есть угнетающая, возможно, это всего лишь мое воображение и я просто боюсь. Когда ступеньки закончились и я ступил на паркет, ко мне подлетел чувак в маске, спрашивая, к кому. Я на выдохе произнес нужное имя, и тот указал на самую дальнюю дверь. Что-то мне это не нравится. Голова стала нагружаться больными мыслями. Встряхнув ею, я поблагодарил его, что, наверное, вышло как-то странно, и прошел к той самой двери. Сначала я постучал, но в ответ ничего. Я повторил свое действие сильнее, и опять ничего. Может, это знак, что мне нужно свалить? Услышав голоса, исходящие из двери, я не знаю почему толкнул ее и вошел. Мне бы очень хотелось вернуться на несколько секунд назад и не делать этого. Я шагнул и замер. Блять, как стремно. Взяв себя в руки, я поздоровался и попытался улыбнуться.       — Мальчик, тебе чего? — это произнесла одна из девушек с чересчур ярким макияжем и с огромным декольте. Мне здесь не нравится. Мам, забери меня, умоляю.       — Ну, я как бы, — мямлить это прям мое. Лучше меня этого никто не сделает.       — Малыш, ты что потерялся? — просюсюкала другая в латексном костюме, перебивая меня и подавляя смешок. В то время как остальные усмехались надо мной.       — Бабы, а чей это ребенок? Анжела, не твой ли? — женщина с белыми волосами скривилась и послала ту, чтобы не говорила ерунды, смеясь. Это продолжалось долго. Я очень, сука, пожалел, что зашел сюда. Меня унижали, как никогда. Кобылы над чем только не ржали. То я ребеночек чей-то, то я бездомный и попал совсем не домой и вновь про внешний вид, и даже уши задели. Я стоял как вкопанный, еще немного и меня доведут до слез. Уже чувствую, как в носу начинаются пробиваться неприятные ощущения, появляющиеся всегда, когда вот-вот заплачешь. Мне хотелось уйти, но я не знал, где дверь, от меня будто отодвинули ее, чтобы не смог отсюда выбраться. Все прерывается, когда через другой вход заходит мужчина. Дамы успокаиваются и становятся уже не такими, какими были прежде. Может, это тот Арсений, к которому его направили, Арсений, который являлся их начальником-сутенером? Свет совершенно не падал на пришедшего человека, я до сих пор видел только диван, который облепили проститутки, и стол рядом с ними. Через мгновение он все же показался. Я замер. Слишком красивый для сутенера, слишком красивый для человека, слишком красивый даже для божества. Он выше их всех. Голубые глаза уставились на меня. Не став долго смотреть на лицо, которое казалось запретным для просмотра таким оборванцам, как я, прошелся взглядом по его телу. Это что Аполлон? Немного подкаченное тело, ровная спина и сильные руки. Он стоял напротив меня в обычной футболке, которую украшали подтяжки, закрепленные на поясе темных джинс.       — Хей, ушастик, тебе что-то нужно? — произнес он, я бы слушал этот голос вечно, если бы он не сказал то же самое, что и его шлюхи. Я сорвался, не выдержал, чувствую, как по щекам катятся жгучие слезы. Блять, это они вынудили и заставили меня. Теперь они точно начнут еще больше угорать надо мной. Я не слышал ничего, кроме собственных всхлипов, но уверен, что все они ржут надо мной. Машинально обнимаю себя руками, а после спешу на выход. И почему я сразу же не нашел дверь? Мог давно уже убраться из этой комнаты, этажа, здания и района, вернуться домой. Дверь не поддается потому, что я ее толкаю, а не тяну на себя, понимаю это только тогда, когда тяжелая рука ложится мне на плечо, останавливая мои попытки ломиться на выход. Меня разворачивают, и теперь я прижат к груди незнакомца. Сопротивление не идет на пользу, а только ухудшает мое положение. Сдавливая руками, вжимают в тело. Сквозь шум в свои ушах слышу, как мужчина выпроваживает девиц, вместе с этим пятерней зарывается в мои волосы. Неужели это правда со мной происходит? Прямо сейчас я, во-первых, расплакался, что бывает очень редко и не при людях, во-вторых, меня успокаивает какой-то мужик, и, наконец, в-третьих, эта забота мне так нравится, особенно стоять и плавиться в этих объятиях. Странно это все для меня. Успокоившись, я следую за брюнетом, а ведь только сейчас я увидел его волосы и как они переливаются на свету. Меня ведут за руку, я шагал туда, откуда пришел этот человек, не думая ни о чем; голова была пуста, и это приносило некое спокойствие. Наверное, я испытал на себе «прочисти мозги», и это реально помогло: я уже и не помнил никого и ничего. Я следовал за невероятнейшей красоты мужчиной, и меня все устраивало. И, спрашивается, где мысли насчет ориентации, насчет того, что я не перестаю называть его красивым, где они все? Мы перешли в другую комнату, и я сразу заметил огромную кровать, моя семья никогда бы не позволила купить себе такую роскошь. Очень дорого и качественно. Это все за пределами финансов родителей и родственников. Жаль. Глазами я обвожу комнату: вся она слишком темная и большая. Много мебели и мелких вещей. Вспомнив, где я нахожусь, понял, что это место предназначено для плотских утех. Меня передернуло, я вырвал свою хилую ладонь из рук мужчины, распахивая глаза. Только не говорите, что меня привели сюда для того, чтобы… Мамочки родные. Ну что за пиздец? Я снова всхлипнул, но без слез. Это было похоже на умоляющий жест отпустить, как мне казалось, но меня тащат за локоть и опускают на кровать. Он садится рядом и тянет свои лапищи к моему лицу. Я, конечно, пытаюсь его остановить, только вот все мои попытки тщетны. Голубоглазому удается провернуть задуманное и вытереть мне дорожки от слез. Я боюсь. Честно, чем дольше я нахожусь с этим мужиком, тем ближе подкрадывается чувство паники. Что-то он слишком добр ко мне. По сути, я — никто для него, а он чудит такое, как будто во мне есть ценное.       — Эй, чего расплакался, а? — он двумя руками помахал мне в лицо, создавая прохладный ветерочек, что остужал зареванное лицо. Я промолчал. Конечно же, прямо сейчас я признаюсь в том, что меня отчморили те курицы. Что еще вам рассказать?       — Ну, чего ты, вроде большой, а плачешь? — он говорит все так мягко, будто я дома, а рядом мама со своими вопросами.       — Все уже в порядке, я пойду, — произнося это, вскочил на свои длинные ноги и уже потопал на выход.       — Ты ведь зачем-то пришел? — он остановил меня этим вопросом, который раздался чересчур громко. — Я прав? — брюнет встал и подошел ко мне. Какого я до сих пор здесь стою, я же должен был вылететь, как птичка из гнездышка, но торчу здесь. — Арсений, — мне протягивается рука. Я в принципе так и думал. Орсентий, пф.       — Это ненастоящее имя, да? — глупый вопрос, полностью сходен со мной. Глупец.       — Что ни на есть настоящее, паспорт показать? — это что, ухмылка? Здорово.       — Не нужно, просто в таких… заведениях, — блять, а что бы было, если бы я все-таки назвал это притоном, — обычно люди не дают своих данных незнакомцам.       — Уже есть опыт? — голубые глаза, сощурившись, оглядывают полностью, Арсений опускает свою руку, на жест которой я так и не ответил. Мне хочется смеяться от его слов, разве по мне не видно?       — Годами построенный стереотип, — я хмыкнул, — мне пора, — шагая на выход, вновь слышу бархатистый голос.       — Тебе никто не понравился? Те дамы, которых ты видел, не единственные, — и лучше бы не видел. Может, соврать одноклассникам, из-за которых пришел сюда, что все было, но как они поймут? Ладно, посмотрим с другой стороны, где я останусь, пересплю, и все равно вопрос останется без ответа. Как те поймут, что я реально лишился девственности? Бредятина полнейшая. Что делать, я не знал. Возможно, что они будут допрашивать меня насчет ощущений или же будут угрожать, чтобы я сказал правду?       — И все-таки мне пора, — решено, я ставлю точку в этом дерьме. Окончательно отворачиваюсь, не слыша ничего и отдаляясь от реальности, хватаюсь за ручку и тяну, толкаю, но ничего не выходит. — Какого черта?! — вот она, настоящая паника.       — Из моего заведения неудовлетворенным еще никто не уходил, — Господь, я правда слышу это, он еще и владелец этого борделя. Как бы то ни было, не перестаю дергать ручку, надеясь, что она пожалеет меня. Я точно не могу здесь оставаться. Оглядываясь, замечаю окно. Второй этаж мне будет под силу с моими-то ногами. Если, как всегда, не поволоку за собой череду неудач, а это значит, что после того, как я выпрыгну, сломаю себе что-нибудь, меня все равно притащат сюда, что захотят, то сделают, об этом узнают и родители, и школа, и все остальные. Бля, хуево. Не смея поворачиваться, делаю шаг назад и чувствую дыхание на шее. И вот куда мне идти? Если я шагну вперед, то родненькая дверь снова перед лицом, а мужик так же подойдет. Не найдя выход, я опустился и сел. У меня не было выбора. Да, возможно, я поставил этого Арсения в тупик. Он не ожидал, что я сяду на пол перед ним. Но этот тупик оказался недолгим, так как голубоглазый дьявол переступил через меня и повалил на пол, полностью садясь на бедра, захватывая и прижимая мои запястья к паркету. Мы очень долго смотрели друг другу в глаза, и мне хотелось плюнуть в его рожу, потому что какого черта он вытворяет?! Но также я понимал, что мое желание обернётся против меня и все слюни, которые я выпущу, вернутся на место. Не очень-то круто. Я видел, как он улыбался своей коварной улыбочкой, она все так же воцарялась на его губах, пока он не стал опускаться все ниже и ниже. О нет. Только не это. Сейчас меня хочет поцеловать мужик?! Я и с девушками ни разу, а вы предлагаете мне такое? Я закрыл глаза и сжал губы, сопротивления выходили не особо: Арсений был сильнее, я уже не знал, как дергаться и как оттолкнуть этого извращенца. Выдохнув через нос, почувствовал губы на своих, повернуть голову мне не дала рука, которая моментально схватила за горло. Пиздецу быть. Я замер, как кукла, он шевелит своим ртом, Господи, он правда это делает? Я распахнул глаза и увидел, как подрагивают его ресницы. По губам разошлась вибрация. Он еще и стонет! Кто-нибудь, спасите! Я продолжаю строить из себя обычную палку, чтобы ему надоело бездействие, но это его не останавливает. Арсений засасывает мою губу, вытягивая ее из-под моего зажима. Ладно, но до языка он точно не доберется: зубы он не разожмет. Без понятия, сколько прошло времени, а он все не прекращал терзать мои губы, которые, наверное, уже походили на вареники. Они горят и болят. Я не понимаю, как у него ничего не занемело, одной своей клешней он держит мои руки, а другой — обхватывает шею. Он резко отрывается от меня и глотает рывками воздух. Я не мог не воспользоваться возможностью. Когда он отстранился, мне оставалось только умолять его отпустить, и я прекрасно знаю, что он этого не сделает. Однако попытка не пытка. Хотя в моем случае… Первое слово и я реву. Это рефлекторно или даже от счастья, что он не заткнул меня сразу же. Из-за него теперь начну целоваться я нескоро, а может, и вообще никогда. Мне просто-напросто травмировали психику и восприятие о поцелуе. Раньше я думал об этом, как о чем-то воздушном, мягком и нежном, а сейчас это грубый, мучительный и долгий слюнообмен. Я прошу его отпустить и даже предлагаю деньги, но вместо того, чтобы согласиться, мужчина поднимает мое тельце и волочит до кровати, бросая меня на нее. Матрац мягкий и классный, но я не мог думать и наслаждаться им, когда надо мной нависает человек. Теперь он ложится и придавливает меня всем телом, только сейчас я чувствую запах, исходящий от Арсения — это запах его парфюма, а еще яблок. Скорее всего, это гель для душа или шампунь. Я передернулся, понимая, что что-то меня не туда понесло. Почему я думаю о его запахе? Блять, но мне реально нравится этот вкусненький воздух, сука. Так как мои руки свободны, а его — гладят мои бока (Боже, я прямо чувствую, что красный, как рак, потому, что даже в мыслях это звучит странно и жутко смущающее!), хватаю его за плечи и пытаюсь отодвинуть эту тушу, но выходит только то, что я впиваюсь своими короткими ногтями в кожу через ткань футболки. Холодными пальцами он забирается мне под толстовку — я, сам того не осознавая, начинаю хныкать. Мне все это жутко надоело, и я хочу домой. Меня больно щипают, и я вскрикиваю.       — Перестаньте, п-пожалуйста, — я пытаюсь давить на жалость, и в ход идут слезы. И они не специальные.       — Тише, я не причиню тебе вреда, — его голос хрипит возле моего уха, а после Арсений кусает мочку. И это говорит мне тот человек, который чуть не сожрал меня! Его руки задирают толстовку и тянут наверх, чтобы снять. Я уже не знаю, как дать отпор, и просто опускаю руки, я даю ему вольную, и он этим пользуется, выбрасывая вещь куда-то на пол. Стыд и краснота растекаются по лицу еще больше. Я ладонями прикрываю глаза, вместе с этим вытирая слезы, которые текли снова и снова с каждым движением Арсения. Он губами спускается к моей шее, всасывая кожу очень сильно. Почему я не могу пошевелиться? Как мне сбежать от него? После он выцеловывает грудную клетку и касается сосков. Зарываюсь ему в волосы, надеясь их оторвать. Он мстит мне, прикусывая правый. Блять. Я не вынесу этого. Воспоминания будут преследовать. Мне никогда этого не забыть. Истерически начинаю смеяться, царапая шею этому ублюдку. Мужик отрывается от меня и спускается ниже. Лапы гладят плоский живот. Глубоко вздыхаю и слежу за его действиями. Подняв голову, возвращаю ее наместо. Я слышу, как вжикает молния на джинсах, и чувствую, что пуговица больше не сдерживает вещь. С меня срывают их вместе с обувью и носками, оставляя в одних лишь трусах. Мой смех исчерпал себя.        — Пожалуйста, не надо! — он молчит и смотрит на меня. Я вижу, как горит огонь в его глазах, он переводит взгляд на свою руку, я повторяю за ним и смотрю, как длинные пальцы оттягивают резинку боксеров. — Я хочу девушку! — кричу первое, что приходит на ум. Улыбка сменяется оскалом. Он поднимается и уходит к двери. Неужели все так просто? Он же сейчас уйдет? Да? Но наладившаяся ситуация за секунды рассеивается. В комнату заходит девушка, и она не являлось ни одной из тех, что я видел, когда только пришел. Я сел в поисках своих вещей. Как только я подобрал и сжал все в своих руках, ко мне вплотную подошли оба. Мужчина положил руку брюнетке на плечо и, улыбнувшись, сказал, что я должен выбрать. Он показывает пальцем на себя. Мой мозг кричит об опасности. Поэтому, когда он переводит свою ладонь на нее, я киваю. Думаю, что это более благоприятный исход. Меня никто не порвет.       — Уверен? — раздается томный голос Арсения, и его же рука скользит по торсу, задирая футболку, показывая свое тело. Я сглатываю. Мне очень страшно даже смотреть на него. Я отворачиваю голову и киваю в пустоту. Девушка садится на мои колени и, сгребая мою одежду, возвращает ее на пол. Почему все это происходит со мной? Она гладит меня, будто размазывая на мне что-то, но на самом деле под ее пальцами ничего склизкого нет. Я кидаю на нее взгляд, замечая, что Арсений до сих пор стоит на месте. Я мыслями пытаюсь его прогнать, однако он как будто умеет читать их и мотает головой. Прошу, уйди! Нет. Читаю по его глазам, что он хочет насладиться всем этим. А я не хочу! Вновь смотря на шлюху, молю и ее тоже, чтобы она хоть как-то повлияла на него. Облизывая губы, она приближается ко мне. Я выставляю руки вперед, не давая возможности продолжить, и произношу то, что совершенно не укладывалось у меня в голове. Я обязательно пожалею обо всех совершенных поступках.       — Можно тогда я сам? — да, черт возьми, я соглашаюсь на мужчину. И я не знаю, как себя оправдать. И снова слезы катятся по моим щекам. И снова я смотрю на него.       — Конечно, — Арс ухмыляется: знает, что я ломаюсь прямо перед ним. И он же меня доломает. Девушка быстренько убегает, тихо хихикая. А я опять остаюсь с ним один на один. Хочу провалиться. Он садится рядом и ждет моих действий. Рука скользит по моему бедру, если он хочет успокоить меня, у него это не выйдет. Я повторяю движение девушки и сажусь на него. Я собираюсь со всеми силами и мыслями, думая о хорошем. Сбрасываю его подтяжки и хватаюсь за края его темной футболки, тяну их наверх, снимая. Передо мной предстает россыпь родинок на груди, я смотрю на них и рукой провожу по груди. Меня трясет; как снять остальную одежду, вообще не представлялось. Он подает знак, что я должен спуститься на колени. Надеюсь, что я просто начну снимать его джинсы, а не заставят… я даже не хочу это произносить. Арсений поднимается вслед за мной, чтобы мне легче было расстегивать. Я дрожащими руками выполняю и стягиваю с него все, даже боксеры. Я не смотрю на его достоинство, мне кажется, что если я сделаю это, то отключусь от жара или инфаркта. Мое сердце и нервы не выдержат. Садясь на него, чувствую его член между нами. Я не радуюсь, что я в трусах: знаю, что их тоже придется снять. Сглатываю, когда рука ложится на поясницу и подталкивает ближе. Теперь я стою на коленях на кровати, прижимаясь своим органом к его ребрам. Он добирается до последней вещи на мне и спускает ее до колен. Я все это время держался за плечи кистями рук, но мне пришлось поменять позу, обняв его за них же, и приблизиться сильнее, чтобы удобно было поднять сначала одно колено, потом другое и, наконец, избавиться от трусов. Я абсолютно голый, как и он. Тяну время, трогая его шею и ключицы, направив свой взгляд сквозь него. Спустя несколько долгих минут он начинает мне шептать, чтобы я расслабился и что все хорошо, я обязательно справлюсь с этим. Я ни в едином его слове не был уверен. Беря мою руку в свою, опускает ее ниже, заставляя обхватить оба. Закрываю глаза и всхлипываю, пытаюсь дышать ровно, но паника со страхом не дают сделать этого. Я двигаю рукой, надрачивая и себе, и ему. Его руки сжимают мои ягодицы. Мне больно, и охаю каждый раз, когда он сдавливает их пальцами. Я уверен, что будут синяки. Я хочу быстрее с этим закончить, поэтому ускоряю движения. Оба органа стояли. Не знаю, с каких пор мне стали нравится дорожки поцелуев и шлепки по заднице, но я и вправду возбудился. Чертов организм. Чертов Арсений, что он со мной делает? Обхватывая только один член: его, передвигаю под себя. Я чувствую, как близко он находится к моей заднице. Пересилив себя, направляю его в нужное место, пытаясь сесть. Меня перехватывают и валят на кровать. Арс говорит мне куда-то в шею, что я дурак, если захотел себя порвать. Но я же ничего еще не сделал? Как же сложно. Он тянется к черной подушке, доставая из-под нее тюбик. Зачем это? Переворачивая меня, он что-то бормочет. А я не понимаю, в чем дело. Брюнет заставляет меня поднять свой зад, и я выполняю, сжимая темную, как ночь, ткань одеяла и зарываясь в нее лицом. Я жду еще немного и чувствую холод между ягодиц, а после что-то упирающееся. Блять. Моментально пытаюсь отодвинуться от этих ощущений, но у меня не получается, так как возвращают на место. Чтобы я угомонился и перестал дергаться, Арсений полностью вставляет палец. И это заставляет меня взвизгнуть и замереть, чтобы причинить себе меньше вреда. Однако этот голубоглазый самец подумал, что я привык, и добавил второй. Очень больно!       — Убери, убери их! — стону я и тяну руку, чтобы остановить его. Брюнет не слушает и ложится сверху, раздвигая пальцы ножницами. Целуя мой затылок, он не перестает что-то говорить, а мне его голос противен и нет одновременно. Он ни черта не успокаивает, но до ужаса красивый, безупречный, превосходный. Немного и я начинаю привыкать и даже испытывать очень странное разливающееся тепло. Стонать я начинаю, когда в меня входит третий палец и дотрагивается до чего-то. Мы оба слышим мой голос, и его я совсем не узнаю. Арс касается моих губ, втягивая в липкий и вязкий поцелуй, переворачивает меня, и мы возвращаемся в первоначальную позу. Я уже ничего не стесняюсь и сам пытаюсь сесть на орган мужчины. Теряя все свои мысли в удовольствии, чувствую, как в меня погружается член, и я благодарен, что Арсений направляет меня и не торопит. Я сел полностью, переводя дыхание. Мне очень нравилась эта заполненность, и изменять это я еще был не готов, поэтому уже сам полез за поцелуями, дабы отвлечь его от движений. Через некоторое время я медленно поднимаюсь, прикусывая губу мужчины, который в отместку рывком возвращает меня на место, сдавливая ягодицы. Я все так же продолжал аккуратно подниматься и садиться под свои и чужие стоны. Арсений начинает говорить, и меня бросает в жар. Он произносит те вещи, от которых становится так стыдно, что я возвращаюсь к тому, кто я и как здесь оказался, к своим страхам и к тому, что я стал тут шлюхой. Из-за кричащих мыслей останавливаюсь, что не нравится человеку напротив, он меняет позу, и я спиной касаюсь мягких покрывал. И, хоть я и загрузился, место оргазму было. И на этом пике сверхнаслаждения я опять забываю обо всем и кончаю с именем на губах. Он — тоже, и я чувствую, как из меня вытекает его сперма, когда он вытаскивает свой член. До меня только сейчас доходит, что он не использовал контрацептивы, и перед глазами сразу же: «Ты болен». Хочется вновь зарыдать, но мои слезы закончились. Я вздыхаю и говорю себе, что завтра обязательно схожу к врачу. Закрыв глаза, я чувствую, как чужое сердце отбивает ритм у меня на животе. Арс поднимает голову и тянется ко мне.       — Ты прекрасен, ушастик, — у меня нет сил реагировать, поэтому я просто продолжаю лежать и не обращать на него внимания. Но я очень жалею, что ничего не предпринимаю, так как этот засранец, пытается снова меня возбудить. Мне и одного раза хватило!

***

Сейчас меня можно сравнить с овощем: мое состояние оставляет желать лучшего после этой ночи. Этот демон никак не успокаивался, не выпускал из своих лапищ, то и дело целуя.       — Проснулся? — раздалось над головой, я поднимаю макушку и смотрю на самодовольное лицо. Хорошо тебе, а я двинуться не могу потому, что знаю, будет адски больно. Ничего не отвечаю и все же пытаюсь встать, аккуратно сажусь, но дальше позволить себе не могу. Сзади слышу, как Арс тоже поднимается, а после он обнимает меня и трётся носом о ключицу.       — Тебе хоть восемнадцать есть? — он смеется, а вот мне несмешно: мало того, что мне семнадцать, так еще и бурная ночь, которую мы провели, была без защиты, круто пиздец. Я отвечаю ему, что нет, и говорю свой возраст, с его стороны никакой реакции, он лишь все так же обнимает и гладит меня. Затем он спрашивает имя.       — Вы со всеми так: сначала ебете, а после знакомитесь? — я свожу брови к переносице, продумывая, как начать разговор о том, что меня вроде уже можно отпустить на все четыре стороны. Он смеется.       — Лишь с избранными, а их единицы. И не «ебете», а «занимаетесь любовью». Не скажешь?       — Антон, — наверное, надо было сказать ненастоящее, мало ли найдет еще. Мы сидим так еще немного, после он встает и начинает расхаживать по комнате, светя своим достоинством. Боже, я и вчера все видел! Я смотрю на руки и не замечаю ни браслетов, ни колец. Класс, спасибо. Меня еще и обокрали. Я так все это не оставлю и с долей возмущения интересуюсь, где они.       — Ну, — он улыбается и подмигивает, — когда оставишь свои данные и номерок, тогда и верну твои цацки. Только этого мне не хватало, если скажу ему, он же от меня не отстанет, а если нет, то останусь без любимых вещей, с которыми были связаны многие воспоминания и которые были бесценны. Я, конечно, могу купить новые, но именно те были мне дороги больше всего.       — Дай, пожалуйста, ручку и лист, — на мои слова он заулыбался еще больше и с радостью преподнес то, что я попросил. Я записал только номер и имя с фамилией, думаю, этого достаточно. Листок у меня хотели тотчас забрать и посмотреть, но я напомнил ему о своих «цацках». Только после того, как я вернул все на места и снова увидел свои защищенные браслетами руки, я отдал его. Брюнет хмыкает и снова подходит к кровати, он стоит возле нее голый. И вот спрашивается, почему он до сих пор не оделся? Он наклоняется ко мне, в то время я отодвигаюсь. В итоге прижат к кровати Арсом.       — Может, повторим? — спрашивает он, а я уже бьюсь в возмущениях и злости. Я бы посмотрел на него, когда его самого всю ночь трахал мужик.       — Ты совсем сумасшедший?! — начинаю скулить и кряхтеть, чтобы хоть как-то отогнать этого извращенца от себя. После неудачных попыток осознаю, что надо менять тактику. — М-м-м… пожалуйста, у меня все болит, это был мой первый раз, — прикрывая глаза, чмокаю его в губы, — пощади.       — Не делай такое лицо, иначе, — он опускается и выцеловывает истерзанную шею, — я не смогу сдержаться. Арсений поднимается, предварительно подарив мне нежный поцелуй, в котором я чуть ли не растаял. Потом я все-таки поднялся без какой-либо помощи, так как строго наказал мужчине отвернуться. Закутавшись в покрывало, я доковылял до ванны и принял все водные процедуры. Я совершенно не пожалел, что закрылся, так как голубоглазый просился внутрь, чтобы вымыть меня сами понимаете где. После всего я оделся и вышел из пустой комнаты, видимо, Арс ушел, когда я купался. Меня вновь отправил к выходу человек в маске, и я также опять поблагодарил его. Выйдя из помещения, включаю телефон и вижу немыслимое количество пропущенных и смс от родителей, я немедленно пытаюсь им дозвониться, но мой звонок прерывает незнакомый. Я отвечаю и слышу голос мужчины.       — Может быть, все-таки вернешься? — я оборачиваюсь на здание и вижу его в одном из окон.       — Зачем? — говорю я и прошу всех богов, чтобы наш диалог побыстрее прекратился и я отзвонился маме.       — Если мы не можем сегодня ебаться, как ты говоришь, то, может, хотя бы попробуешь отсосать мне? — я показываю фак этому ублюдку и шагаю прочь из этого района. В трубке я слышал смех, а после: «Еще увидимся!» А я надеюсь, что никогда больше не смогу увидеть твою красивую морду! И я вообще о тебе забуду? И я никогда в тебя не влюблюсь, чертов сутенер!