Жить

Джирайя умер. Эта мысль уже несколько дней преследовала меня. Я не почувствовал ничего, когда Цунаде сообщила мне об этом. Ничего, пока шёл домой. Ничего, когда сидел и смотрел на стену. Может быть час, может пару минут. Может быть даже дней. Скорее всего дней, я несколько раз замечал перемену света за окном. Кажется, даже проваливался в забытьё. Я не знаю. Вокруг не было никого и ничего. Да я и не желал никого видеть. Вот он мир. Мир, в котором мне приходится жить. Раньше, я никогда не думал об этом, не сомневался в том, что то, что я делаю, правильно. Много раз мне доводилось сталкиваться в схватке с противником. Я бил, ломал кости, увечил, убивал. Мне никогда не приходило в голову что происходит после. Мы оставляли тела на земле. Как будто эти остатки людей могли стать утешением для их родных и близких. Я не понимал смерти. Она была. Она случалась, но я её никогда прежде не чувствовал. Родители умерли слишком рано, чтобы я их помнил и это освободило меня от этого ужасного груза. Я скучал по ним, даже любил, горевал, но испытывал этого дикого ощущения. Это была пустота. Будто в твой дом пришли воры и вынесли все вещи. По сути, это и было воровством. У Джирайи отняли то, что не принадлежало убийцам. Они были хуже воров, потому что вещи можно купить, а жизнь... Уже слишком поздно. Да и кто мы все такие на самом деле? Мы воры. Все мы. А организация нинзя? Все эти школы, вся структура? Что это, если не облагороженная версия обычной шайки убийц? Да, она упорядочена, она выглядит как нечто нормальное и, пожалуй, даже необходима для защиты от других, таких же как мы. Ведь, в сущности, мы ничем не отличаемся от тех, с кем сражаемся. Мы убиваем. И тогда близкие мертвецов чувствуют всё то же, что и я сейчас. Система сложилась. Её нельзя разрушить. Один человек против многовековой структуры, против старого уклада. Всех не переделаешь. Не искоренишь то зло, что дремлет внутри зрачка каждого, кто хоть раз притрагивался к оружию. Да, я знаю, что это разное: защищать деревню от угрозы и резать запоздалых путников, ради их кошелька. Но результат один: трупы и кровь на руках, которую уже ничто не смоет. Раньше я как-то проще на это смотрел, обращал не больше внимания, чем на придорожный камень. А теперь всё моё прошлое повисло на мне грудой валунов, всё моё естество кричит о том, что так быть не должно. В дверь раздался стук. Потом ещё и ещё. Настойчивей, громче. Может, если прикинуться, чем меня нет... -Наруто! Я знаю, что ты внутри! - это голос Саске. Нинзя. Врать бесполезно, если не отзовусь, он эту дверь с петель снесёт. -Уходи, Саске, я не хочу никого видеть, - от долгого молчания голос звучит непривычно хрипло. - Наруто, - голос звучит непривычно мягко, как если бы он уговаривал сумасшедшего отдать нож, - Ты не выходишь уже три дня. Мы беспокоимся, впусти меня. - Я же сказал, что не хочу никого видеть. Мне надо побыть одному. - Ты достаточно побыл один, - голос всё ещё мягкий, но в нём явственно проступают стальные нотки, - А теперь открой дверь. Я молчу. Да и что тут можно сказать. - Удзумаке, не будь ещё большим идиотом, - парень за дверью явно раздражён, - Сам знаешь, эта дверь для меня не препятствие. Или ты хочешь, чтобы я сам вошёл? Джирайя был дорог не только тебе. Не будь эгоистом, замыкаясь в своём горе. Я сдаюсь и иду к двери. От долгого пребывания без движения тело ломит, а непослушные пальцы только со второй попытки справляются с замком. Дверь распахивается, меня обдаёт порывом свежего ветра, глаза непривычно режет свет дня. Саске проходит внутрь. Я сажусь на прежнее место и наблюдаю за ним. - Я принёс поесть, - говорит он. - Я не хочу. -Тебе необходимо, - он окидывает меня взглядом с ног до головы, - Довёл себя чёрт знает до чего. - Саске злится, но за гневом я угадываю беспокойство. Тем временем, он ставит передо мной миску чего-то, что пахнет очень приятно. Желудок жалобно заурчал и я наконец понял как голоден. Я быстро расправляюсь с едой. Всё это время Саске внимательно наблюдает за мной, почти не шевелясь. Он сидит совсем рядом и я не могу не заразиться чувством покоя, которое напарник принёс вместе с собой. Как только с едой было закончено, на меня навалилась сонливость. Заметив это, Саске кивает, будто бы всё так и должно быть. - Поспи, сейчас тебе это нужно, - он протягивает мне подушку. - Пожалуйста, не оставляй меня, - я пытаюсь сказать ему как немыслимо мне будет провести ещё хоть одну минуту в одиночестве, что я не смогу заснуть один, что мне страшно и больно. Он снова кивает, будто понимает моё состояние, и я засыпаю. Когда я проснулся, Саске всё ещё сидел рядом, он задремал. Я был ему безмерно благодарен, до меня только сейчас начало доходить в каком я состоянии: спутанные и сальные волосы, запах грязного тела в измятой и несколько дней ношеной одежде, наверняка мятое не менее удручающее лицо. Я поплёлся в ванну и минут тридцать приводил себя в порядок. Движения были обычными, такой же ритуал я совершал каждое утро до этого, но я чувствовал, что во мне что-то неуловимо меняется. Как если бы я был старым зданием, которое купил новый владелец и перестроил внутри всё, а фасад не тронул. Когда я вернулся в комнату Саске уже проснулся и даже успел соорудить бутерброды из остатков еды в холодильнике. - Доброе утро, - поздоровался я. - Доброе, - тёмные глаза смотрели спокойно и изучающе. - Спасибо за еду, - поблагодарил я, набивая рот. - Без проблем. Некоторое время он молчал. Я хотел ему всё объяснить, но голод одержал верх и я продолжал поглощать пищу. Я уже примерно наметил план действий, но не знал с какого конца начать объяснять. К счастью, с направлением мне помог мой гость: - Я так понимаю безумное, иррациональное и совершенно ни в какие ворота не влезающее самоистязание закончилось? - Угу. - Цунаде о тебе беспокоилась, хотела видеть. - Я как раз собирался к ней зайти, - осторожно начал я подбираться к сути дела. - Правильно, - кивнул Саске, - Сходишь к ней, получишь миссию, развеешься. Тебе сейчас смена обстановки только на пользу пойдёт. - Я не совсем об этом хотел поговорить. - Сбежать решил? - вопрос задан в лоб. А что я делаю, если не бегу от всего этого? Умереть на этой войне за то, чтобы всё так и оставалось? Смотреть как умирают другие и мстить за них? Пока внутри не останется даже пепла? Есть другой путь. Другая жизнь. Не знаю как, но я хочу его найти. - Я решил переменить род занятий, - вздохнул я, - Не ожидаю, что ты сможешь это понять, но я не могу больше убивать и смотреть как гибнут другие. Не могу и не хочу. Если останусь, то скоро стану одним из тех, кто может только убивать, кто понимает только насилие. Я сейчас слаб, но силы мне эта кровавая дорога не принесёт. Если залить кровью землю, то на этом месте даже всходов не будет. Но вокруг нас не всходы, а живые люди. Все эти героические схватки, погони, драки, битвы. Всё это овеяно романтическим ореолом, но мы с тобой шиноби и прекрасно понимаем, что та грязь, которую приходится наблюдать не имеет ничего общего с романтикой. - Ты всё уже решил, - Саске поджимает губы и отходит к окну. Не вопрос. Утверждение. - Будет трудно... - Он спотыкается, но продолжает будто хотел сказать что-то другое, - найти тебе замену. - Ты профессионал, сможешь работать с любым шиноби, - меня не покидает чувство, что мы говорим не то что надо. - Думаешь, в этом всё дело? - он оборачивается ко мне, лицо обычно бесстрастно, но неужели в глубине глаз мелькнула боль? * * * Цунаде сидела в кабинете и смотрела на меня так, будто хотела отдать психиатру. - Но стать хокаге твоя мечта, ты так просто откажешься? - Это было не просто, но я не хочу регулярно предавать самого себя, посылая на верную смерть своих друзей, - сказал и понял, что хватил лишнего. Это звучало как обвинение в смерти Джирайи. - ЧТО ЗА ЧУШЬ ТЫ НЕСЁШЬ!!!??? - хокаге хватила по столу кулаком, стопки бумаг подскочили и рассыпались. - Я не имел в виду, то, что вы подумали, - сказал я, отскакивая от стола, - Но я принял решение. Я уйду, подпишите вы мой рапорт или нет. Резко схватив ручку Цунаде подписала лист, который лежал перед ней уже с четверть часа. - Доволен? - она свернула глазами, - А теперь делай что хочешь. Молча я вышел из кабинета. Заходить домой не было смысла, всё что надо уже лежало в дорожном рюкзаке за моей спиной. Был уже вечер, стемнело. Я вышел за ворота деревни Скрытого Листа, когда услышал как меня догоняют. Из темноты на меня надвинулась фигура Саске. Он решительно направился ко мне, приблизившись на расстояние шага, замер. - Ты пришёл попрощаться? - спросил я. Не отвечая, Саске сократил дистанцию между нами и я почувствовал как его губы коснулись моих. Меньше, чем поцелуй, больше чем прощание. Я потянулся к нему, желая продолжения, но тот отстранился. - Что бы ты не решил, не вздумай забыть это, - приказ, отданный решительным голосом, - Больше всего на свете хочу переломать тебе ноги и запереть в своём подвале, но так ты не будешь счастлив. - Саске, ты же не думаешь, что я трус? - задал я вопрос, мучавший меня весь день. - Нет. Иногда отказ от борьбы тоже, своего рода, победа. * * * Над горами пушились облака, красиво серебрясь на фоне голубого неба. В долине начали цвести фруктовые деревья, распространяя вокруг головокружительный аромат, который у каждого ассоциировался с весной. В горных расселинах журчали ручьи, заполняя впадины и пригорки с причудливыми цветами, чистой родниковой водой. В небе кружили птицы, радуясь тёплым дням и уже выбирая себе местечко, чтобы свить уютное гнёздышко. На одном из склонов горного монастыря стоял послушник. Его светлые волосы колыхал ветер, а глаза были полны умиротворения от созерцания этой красоты. Прошло уже пять лет с тех пор, как он пришёл сюда. И уже десять с тех пор, как покинул Каноху. Позади раздался звук упавшего камушка и послушник мигом обернулся. Позади него стоял Саске Учиха.