Have time to save me.

Никто точно не мог сказать, когда это началось. Когда обыкновенные партнерские рабочие отношения превратились в крепкую мужскую дружбу со всеми вытекающими из нее последствиями. Может, так и должно было случиться? Просто в какой-то момент они перешли черту. Просто в какой-то момент жизнь одного стала всем для другого. Если спросить Илью, то он непременно упомянет тот случай, когда Соло словил пулю плечом в проклятом автобусе, который ехал слишком медленно и позволил заползти в свой старенький, но ухоженный салон, склизкой змее – агенту Т.Р.А.Ш. Тогда для Курякина остановился весь мир. Вдруг перестали быть важными многочисленные задания Мистера Вэйверли. Потеряли всю свою секретность коды и операции организации А.Н.К.Л. И если бы потребовалось отдать все важные документы, которые не должны были попасть в руки врага никоим образом, Илья открыто бросил бы их в лицо мерзавцу на блюдечке с золотой каемочкой. Все, что угодно. Только бы пуля не нашла свою цель. Никто тогда не знал, сколько воли и сил ему пришлось приложить, чтобы не выдать себя с потрохами. Его голос дрожал, руки тряслись, а на лбу выступила испарина. Внутренности обожгло холодом, а разум окутали липкие нити страха. Лишь водитель, остановивший автобус по просьбе русского агента, уловил нотки волнения и как-то по-доброму улыбнулся своему отражению. Держать его под локоть, сидя на одном колене было важным. Смотреть в его карие глаза и упорно разглядывать в них искры тянущей боли, но натыкаться лишь на довольную улыбку и хитрый взгляд было не менее важным. Наполеон Соло был чертовой Вселенной Ильи Курякина. *** - Вот это новость, я считал, он никогда не одумается, - причитал Томас, терпеливо дожидаясь, пока автомат наполнит кофе в его стаканчик, - Даже дико слышать. - Я тоже не поверил, когда услышал. Но заплаканные глаза девушек подтвердили все слухи, - усмехается Генри, скрестив руки на груди и оперевшись плечом на дверной косяк, - Теперь они сидят и перемывают ему кости, старательно ищут все изъяны, чтобы его ненавидеть. - И как, получается? – улыбается мужчина, когда наконец извлекает кофе и делает первый глоток, довольно закатывая глаза от сладкого вкуса. - Не очень, - смеется другой агент и отнимает напиток у друга, чтобы нагло отпить немного, - Наполеон Соло навсегда останется для них идолом. Клянусь здоровьем своей собаки, что у каждой из них дома есть алтарь в его честь. Из-за громкого смеха никто из мужчин не слышит, как на пол падает толстая красная папка. Илья пытается дышать, прислоняется спиной к холодной стене и почти съезжает на пол, но в последний момент берет себя в руки и остается в вертикальном положении. Что? Наполеон? Женится? Это... Этого быть не может! - Ты и представить себе не можешь, как мне хорошо с тобой, - шепчет Соло, расплываясь в теплой и искренней улыбке, лежа на соседней половине кровати и скользя кончиками прохладных пальцев по обнаженной спине Курякина, - Я словно опять оказался дома. Блондин лениво потягивается, чудом успевая схватить съехавшее одеяло и натянуть его до поясницы. - Я не думал, что могу вызвать у кого-то настолько приятные чувства, - признается русский агент, сверкая голубыми глазами в темноте. В комнате стоит запах полевых цветов, растущих совсем рядом с домом Ильи. Летний ветер мягкими порывами врывается в комнату, заставляя серебристые прозрачные занавески качаться на своих воздушных волнах. Он окутывает прохладными лентами их разгоряченные тела и путается где-то в волосах, вынуждая шевелиться спутавшиеся пряди, которые только недавно были разметаны на подушке. Тихое журчание речки ласкает слух не хуже хриплых стонов наслаждения, витавших в тишине комнаты несколькими минутами ранее. Соло смотрит на то, как лунный свет отражается в небесной синеве глаз его напарника и подается вперед, чтобы нависнуть над блондином, провести ладонями по выпирающим ребрам и остановиться на плоском подтянутом животе. - Это потому, что тебя еще никто не любил так сильно, как я, - шепчет Наполеон, поглаживая подушечками пальцев тазовые косточки, а затем склоняется ниже, чтобы украсть поцелуй у своего русского. - Мистер Курякин, с Вами все хорошо? Илья вздрагивает, усиленно моргает несколько раз и видит перед собой шефа. Он поспешно поднимает упавшую папку и одергивает любимый пиджак вниз. - Да, Мистер Вэйверли, простите, просто задумался, - сглотнув комок в горле отвечает мужчина и хмурится так неестественно, что Александр удивленно приподнимает брови. - Вы принесли новое дело? Какие – то подозрения? – спрашивает глава А.Н.К.Л., склонив голову набок и внимательно изучая своего подчиненного, пока в телефоне раздавались гудки. - Дело? Оно… Оно пусть полежит тут, - Курякин откладывает папку на угол стола и садится напротив шефа, сжав пальцы в кулаки, - Я хочу написать заявление об уходе. Телефонная трубка с громким стуком ударяется о ножку стула. *** Когда дверь в квартиру захлопывается – он срывается. Вся бытовая безделушка, стоявшая на полках и поверхностях шкафов, оказывается лежащей на полу грудой битого стекла, фарфора и глины. Будь то дорогущий сервиз, привезенный с миссии в Индиии или статуэтка богини из Египта – Илью это мало волновало. Его разрывало изнутри. Почему так случилось? Зачем были те слова? Зачем все это было нужно? Почему он злобно пошутил над его чувствами и втоптал в грязь его вывернутую наизнанку душу? Слишком много было этих «зачем» и «почему». И на каждое Курякин отчаянно хотел найти ответ. Он крушил все вокруг, чувствуя неимоверное жжение в груди. Доверился. Открылся. Впервые показал себя настоящего за всю свою жизнь. Показал своих внутренних демонов и выдал свои страхи. А теперь что? Пустота и всепоглощающая обида. Плевать, что он ведет себя, как влюбленная школьница. Он, в первую очередь, человек. Не агент А.Н.К.Л. Не отважный мужчина. Он человек. А людям свойственно ломаться. Слишком хрупкие, слишком открытые. Слишком доступные. Слезы застилают глаза, катятся по впалым щекам, оставляя за собой мокрую дорожку горечи и досады. Они впитываются в рубашку, падают на перевернутый стол, остаются на поверхности сорванных полок и штор. Замирают на обломанных ножках стульев и растекаются на осколках люстры. Когда ничего не остается, когда боль сжирает все внутренности и довольно урчит, добираясь до разбитого, поломанного сердца, Илья позволяет себе скатиться спиной по стене. Он подтягивает ноги к груди и обхватывает их худыми руками. Он прячет заплаканное лицо в острых коленях и сотрясается от истерики, отчаянно веря, что сейчас тут появится мама и прижмет к своей груди. Позволит поделиться своим отчаянием и пригладит нежной ладонью его пшеничные волосы, после чего оставит ласковый поцелуй на затылке и улыбнется так добро, что все проблемы моментально растворятся. Но мама умерла уже очень давно. И успокоить его никто не сможет. Когда боль самую малость притупляется, Курякин откидывается назад, упирается затылком в стену и смотрит на оголенный провод, на котором совсем недавно висела люстра. Слезы щекочут кожу, поэтому блондин нервно стирает их разбитыми кулаками. Зеркало не было ни в чем виновато. - Просто я прокаженный, - горько улыбается русский бывший агент и прикрывает покрасневшие глаза. - Вы хотите взять билет на завтра? - Да, будьте добры. - Четыре двадцать, Вас устроит? - Вполне. - Отлично, ожидайте. *** - … Отправление в шестнадцать двадцать, просьба пассажиров пройти к вагонам и занять свои места. Илья отрывается от рассматривания собственного отражения в луже и поднимает взгляд на табло. Он промок насквозь: в спешке собирал вещи и ко всем чертям забыл зонт, а наводить панику из-за промокшего костюма не хотелось вовсе. Ему просто было все равно. Погода стала портиться уже в обед: тучи вдруг заполонили небо, темным покрывалом затмили солнце и угрожающе нависли сверху. Поток людей, через который проходил блондин, казался ему муравьями. Все куда-то спешили. У каждого свои проблемы. Тяжелая жизнь. Словно призраки, они летели мимо него, оставляя после себя послевкусие неизведанной судьбы. Дождь застал его на перроне за рассуждениями о поездке. Межконтинентальная железная дорога позволяла русскому агенту уехать прочь отсюда. Он долго колебался, думал о возвращении в СССР, но отложил эту мысль прочь. Все равно, сейчас он не способен приступить к работе в КГБ. Видеть тот офис, в котором он впервые увидел Наполеона было выше его сил. В конце концов, Илья остановился на Калифорнийском побережье. Мужчина не был на море уже долгое время, а частое мелькание воды в промежутках прохождения порученных им миссий не считалось. Устало вздохнув от бессонной ночи и мокрого костюма, агент перехватил чемодан в другую руку и пошел к своему вагону. *** - Поздравляем, Наполеон! Соло интуитивно зажал уши ладонями. Оружие массового гипноза ему в кошмарах снилось. Отойдя от шока, американский агент удивленно смотрит на собравшихся. - Очень приятно, когда тебя встречают подчиненные, но какого, простите, черта тут происходит? - Как что? – Томас выходит вперед, протягивая брюнету конверт, - Это тебе от нас, так сказать небольшой подарок на свадьбу. Ступор. Несколько женщин стали перешептываться, а кто-то и вовсе предположил, что нужно было складываться на большую сумму. - И с какой стати вы меня поженили? – Наполеон нервно сглатывает, выискивая в углах комнаты Илью. Он никогда не стоял в толпе, предпочитал наблюдать, стоя у косяка или оперевшись бедром на край стола. Но блондина нигде не было. - Так… Это все слухи? – медленно проговаривает Генри, злобно посмотрев на болтающих девушек. - Боже упаси, - перекрещивается Соло, - А теперь прошу простить, мне нужно отчитаться о прошедшей миссии. Оставив позади недоуменных коллег, Наполеон направляется к кабинету шефа. Внутри все кричит о плохом предчувствии. И где Илья? Они столько не виделись и… О боже. Если он поверил во всю эту чушь?! - А, Мистер Соло, - Вэйверли откладывает бумаги и прикрывает папку, не столько жест недоверия, сколько профессиональная привычка, - На Вас лица нет, что произошло? - Где Илья? – с лету спрашивает американец, позабыв о миссии и правилах вежливости. - Мистер Курякин подал заявление об уходе прошлым вечером. Один из агентов доложил мне, что видел его на вокзале во время слежки за приезжим французом, - тихо отвечает Александр, понимая, что происходит нечто ужасное, - Что случилось? - Случится, если я опоздаю. Выбегая из кабинета главы их секретной организации, Наполеон молится всему на свете, чтобы с Ильей все было в порядке. Он же такой ранимый. Никто не знает, что под этой маской серьезности и вечной сдержанности, кроется до боли впечатлительный романтик с добрыми глазами и теплым сердцем. А теперь… Он же невесть что надумал! Дорога до вокзала занимает двадцать минут. Сердце колотится от мысли, что он может опоздать. Не беспокоясь о задетых плечом пассажирах, брюнет несется по перрону, ища глазами в толпе знакомые черты. Главное успеть! - Вы что себе позволяете? - Что за манеры! - Эй, это вообще-то мой багаж! Дождь бьет прямо в лицо, но это мало волнует Соло, он продолжает бежать, наступает ботинком в лужу и чуть не сбивает с ног мальчишку. Главное успеть! *** - Ваш билет, пожалуйста. Илья утирает ладонью капли дождя с лица и смотрит на бумажку в своих руках. Очередь редеет, и он оказывается последним пассажиром. Когда проверяющий оборачивается к нему, Илья уже протягивает билет, но вздрагивает от резкого хлопка и взгляда холодных серых глаз. Он не сразу понимает, что произошло, но чей – то вскрик сбоку вынуждает его очнуться. Курякин смотрит, как на груди расплывается кровавое пятно, а затем поднимает голову и видит застывшего Наполеона. Кровь подкатывает к горлу, выходит наружу, окрашивая губы ярким красным. Илья улыбается Соло прежде, чем его ноги подкашиваются и он падает спиной на мокрую поверхность перрона. Люди смотрят в окна, кто-то кричит. Но блондин ничего не слышит. Абсолютная тишина. Он лишь чувствует, как холодные капли ударяются о кожу, а мир теряет свои краски. Захлебываясь кровью, он видит как Наполеон склоняется над ним, что-то кричит, крепко сжимая руку и звонко ударяя по лицу. Видит, как Соло говорит что-то в коммуникатор, и держит его под голову ладонью. Брюнет зажимает рану рукой, но кровь просачивается сквозь пальцы, смешивается с дождем и стекает на асфальт. Сил больше не остается. Илья закрывает глаза и проваливается в долгожданную пустоту. *** - Я же говорил, что он справится, - улыбается Александр, по – отцовски положив руку на плечо Соло, - Наш русский очень живучий. Вы поговорите, а я, пожалуй, наконец вздремну. Я бесконечно рад, что ты очнулся, Илья. Курякин дышит с помощью кислородной маски. Грудь тянет, все ноет и болит, а от противного запаха лекарств кружится голова. Наполеон держит его за руку и смотрит прямо в глаза. - Я всегда считал тебя глупым, но это побило все мои ожидания, - улыбается американский агент, поглаживая пальцами тыльную сторону напарника. - Пошел к черту, - хрипло шепчет русский. - Илья, пойми наконец, что я не такая сволочь, какой меня представляют. Каюсь, не божий одуванчик, но я никогда не играю с чувствами дорогих мне людей. - А я дорогой значит? И насколько же? - Настолько, что я готов жениться только на тебе. - Пошел к черту, - снова шепчет Курякин, слабо улыбаясь. - Я тоже тебя люблю, - улыбается Наполеон и целует его в макушку.