Семейный секрет

      Пожалуй, даже после своего первого раза Коуди с Алу так не волновались, как в тот день. Младшая полукровка вообще долго себя корила за то, что так позабыла об осторожности, будучи умелым диверсантом с практическим боевым опытом. Только чашка горячего чая с мёдом, который как-то смогла раздобыть Дженна, объятия и поцелуи в щёку от Коуди смогли вернуть Алу столь необходимое спокойствие. Пусть и вернулось оно только на тот вечер.       Да и сам вечер прошёл ещё относительно спокойно. Стил и Танага весь вечер рассказывали, что нашли целый склад запчастей для электроники и обустройства бытовок. Бывшие «орденцы» активно просили помочь, и в итоге Балто кивнул головой. Весь последующий день Элайты и «Орден» перетаскивали туда-сюда тяжеленые коробки, катушки с проводами и обрезки труб для водопровода. Мало кто представлял, как они будут их прокладывать без нормальных инструментов, но зато Балто счёл, что насыщенный день пошёл на пользу маскировки: мол, лучше согласиться и активно помогать, так мы не вызовем подозрений.       Зато на следующий день начался небольшой переезд: Элайты стали понемногу перетаскивать свои спальники, оружие и немногочисленные пожитки в только что расчищенные комнаты в западном крыле. По словам Алу, выбор третьего этажа вместо второго был неплохим – окна казались шире, много целых стёкол, больше солнечного света.       В любом случае, когда Коуди, закончивший вычищать одежду от строительной пыли, поднимался в новую комнату Дженны, он ощутимо нервничал. Как и Алу, ему всё ещё оставалось немного не по себе после раскрытия, а то, как в тот раз на него взглянула Дженна, заставляло щёки покрываться румянцем.       «Ладно тебе, – перед самым входом в комнату успокаивал себя хаски. – Она прежде всего твоя мама, не убьёт же она тебя».       Да и обстановка в комнате в целом располагала как раз к спокойствию: ранний вечер, стены из серых стали золотистыми с рыжеватым оттенком, большой широкий спальник, старенький табурет, выполнявший роль столика, на котором уже стояли две жестяные кружки с заваренным Дженной чаем.       - Привет ещё раз, мам. – улыбнулся матери Коуди. – Уютно тут у тебя.       - Да, не дворец, но жить можно. – ответила Дженна. – Небогато, конечно, но отец твой тоже рядом будет, все вы целы, а остальное неважно.       Коуди согласно кивнул, но понимал, что мама позвала его к себе, без Алу, явно не для оценки её новой комнаты. Пригласив сына сесть подле неё и пододвинув к его краю табурета кружку с чаем, Дженна сменила тон с заигрывающего и хитрого, на мягкий и понимающий.       Она решила немного более подробно порасспрашивать Коуди про Алу. Фактически, при «разоблачении» в лесу она говорила больше на эмоциях и разгорячившись от подглядывания за сыном и дочерью, а сейчас решила отложить это в сторону (временно).       Да и сам Коуди проникся подобным пониманием. Сейчас не было стыда и боязни быть отверженным, некуда было особо торопиться, можно было более ёмко поделиться тем, что было у него и сестры в душе.       Он рассказал Дженне, что долгое время чувствовал, как ему было тяжело по возвращении в Ном узнать, что он давно пережил свою хорошую подругу, Дасти, что для него в родных местах не осталось ничего из прежней жизни и не осталось никого роднее и ближе, чем любимая сестра.       И Дженна была этим крайне тронута. Даже зная, что его сестра уже не первый год была прошедшим огонь, воду и медные трубы бойцом, Коуди проникся очень большой привязанностью, желанием дарить тепло, заботу и ласку. «Да, сберёг мой мальчик своё сердце светлым и чистым. – слушая его, улыбалась лайка. – Всё-таки есть и хорошее в том, что ты увидел в ней самку, Коуди».       Характером и чистотой души он явно пошёл в отца, в нём словно чувствовалась волчья кровь: был так же готов окружить теплотой и лаской свою волчицу, был готов беречь и не забывал, что он за неё в ответе.       Больших сомнений, однако, Дженна в Коуди и не испытывала. Она искренне хотела поговорить об этом с глазу на глаз, чтобы сын выговорился о том, что было у него на душе. Тем более, в его с Алу обстоятельствах.       Но по мере того, как был удовлетворён эмпатический, душевный интерес, снова стал проситься наружу иной интерес, возникший ещё в день разоблачения новоявленный парочки. Стоило ему вновь закрасться в голову, Дженна сразу чувствовала, как по телу медленно растекается какое-то особое тепло, сосредотачивающееся к области подхвостья… Только Дженна не знала, как с этим к сыну подступиться. Не придумав ничего лучше, она решила быть… более прямолинейной.       Отодвинув чашку с остатками заварки на дне, она встала со своего места, подошла к сыну и села подле него.       - Это всё очень прекрасно, мой мальчик. – сказала Дженна. – Если же вернуться к более тонким моментам. Ты ведь не забыл, о чём я говорила в лесу?       Коуди несколько напрягся. Замявшись, он кивнул и ответил:       - Да, мам. Что мы должны быть осторожнее, чтобы у Алу не появились от меня щенки. – пульс немного участился, но не значительно, и Коуди был уверен, что быстро успокоится.       Но вот то, что произошло далее, заставило его усомниться в этом. Хитро улыбнувшись, Дженна медленно обошла Коуди со спины, встала перед ним, а после, положив лапу ему на плечо, повернула к себе, чтобы за его спиной он оказался к спальнику. Затем, всё так же улыбаясь с нескрываемой хитринкой, старшая хаски погладила Коуди плечо и медленно опустила лапу вниз, проведя по груди, животу, пока та не миновала пояс его штанов и не упёрлась в соблазнительный бугорок под ними.       - А раз помнишь, снимай штанишки, сынок.       От настолько резкой смены тона Коуди на мгновение лишился дара речи. Конечно, мама несколько раз, ещё когда семья Элайтов жила в Москве, шутила, что «любит быть спонтанной», но ведь не настолько.       - Ч-что?       - У тебя кровь от ушей отлила? – хихикнула в ответ мама-лайка. От простых прикосновений поверх ткани одежды, она ещё и пошла дальше, запустив лапу непосредственно Коуди в штаны, а когда нащупала выглянувшую из пушистых ножен головку члена, не смогла сдержаться, облизнувшись.       Но затем Дженна решила действовать немного по-другому. Плавным, похожим на нырок, движением она потёрлась боком о живот всё ещё опешившего Коуди, чтобы затем одним движением повалить его на спину прямо в спальник.       - Что непонятного в словах «Снимай штаны», м? – положив лапу Коуди на грудь, сказала Дженна. Вернее, прошептала ему почти в самые губы. Хаски стало вдвойне неуютно, особенно после того, как Дженна чуть отодвинулась назад, сев и немного поводив бёдрами по его паховой области. Очень быстро штаны стали казаться самую малость тесными.       - Считай, я для дочери стараюсь. – усмехнулась Дженна. – Я искренне ценю, как ты не хочешь причинять ей дискомфорт или хоть как-то навредить, но мне стала интересна мысль про, скажем так, смену опыта. Опробуешь его на мне, чтобы потом сделать приятно любимой сестрёнке, м?       Ситуация была донельзя странной. Но достаточно быстро Коуди подумал, что примерно то же самое он чувствовал, когда их разоблачили родители и уверили в понимании их ситуации. В конце концов, его влечение к родной сестре оказалось взаимным, они уже занимались любовью (если не сказать трахались) и хотели делать это снова и снова.       Проще говоря, они уже перешли все мыслимые и немыслимые пределы, так чего он так робеет, словно мальчишка, который ломается перед первым соитием? Плюс, Коуди задумался, что более старшая и опытная Дженна явно знает, что делает.       - Хорошо. – наконец кивнул Коуди. В определённой (скорее большой) мере ему самому хотелось снять штаны или ослабить их пояс.       - Прекрасно. – довольно выдохнула Дженна. – Лежи, я немного… помогу.       Только сейчас Коуди заметил, что из одежды на матери была только лёгкая тёмно-зелёная кофта, а пошитые по фигуре штаны были аккуратно сложены и лежали рядом со столом, где они пару минут назад чаёвничали.       «Попахивает откровенным безумием, но мне это начинает нравиться» – хоть Дженна и выглядела скорее заведённой и готовой к безудержному любовному веселью, но заметно участившееся сердцебиение выдавало в ней заметное волнение, вызванное новизной и абсурдностью ситуации.       Но когда она, ослабив пояс и стянув-таки с Коуди штаны, увидела его покинувший пушистые ножны алый стержень, оживлённо завиляла хвостом и возбуждённо выдохнула. Похоже, Коуди не только характером в отца пошёл…       - И ты скрывал от меня эту прелесть? – жарко шепнула Дженна, не совладав с искушением и проведя язычком от узла до самой головки, слизнув при этом выступившую каплю смазки и тем самым вызвав у Коуди первый тихий стон. – Теперь мне всё ясно, неудовлетворённой Алу точно не останется. – затем она повернулась к сыну, поджавшему губы от того, как она на него взглянула. – Но ты теперь всё равно наказан, мистер. – Коуди аж рот приоткрыл. – И будешь наказан, пока не ублажишь меня дважды.       «Пора бы уже свихнуться» – поймал себя на мысли Коуди, вставая со спальника на все четыре лапы, когда Дженна наконец его отпустила. Он согласно кивнул, и старшая хаски сменила положение. Она всё ещё стояла вместе с ним на мягкой и комфортной ткани их спальника, но повернулась к нему задом, возбуждённо улыбаясь и задрав выше хвост. От этого и без того щекочущий нос искристый запах её желания словно усилился.       Но приник Коуди, даже в столь атипичной для него ситуации не забывший про смазку, не к поблёскивавшему от выступавшей влаги влагалищу старшей хаски, а к манящему колечку плоти под самым её хвостом.       Для Дженны всё складывалось как нельзя лучше: она опасалась, что её «любовь к спонтанности» может отпугнуть сына, но Коуди, похоже, даже для такого оказался не робкого десятка. А когда его язык коснулся её сокровенного местечка, по телу прошла волна мурашек, сама Дженна прикрыла глаза, чтобы полностью сосредоточиться на этих ощущениях.       Коуди медленно обводил языком тесно-сжатую плоть вокруг, а затем надавливал его кончиком в центр, пытаясь проникнуть внутрь на манер члена. Медленно, но верно, Дженна всё больше отдавалась во власть прекрасных ощущений, расслабляя тело ниже крупа, и Коуди тоже это чувствовал. А в качестве финального подготовительного штриха повёл языком ниже, собрав активно сочащуюся с лона Дженны смазку и обведя стенки её ануса, как кистью.       - Мам… – произнёс хаски, внезапно почувствовавший, что хочет быть почти столь же спонтанным и дерзким, как мать. В том числе и острым на язык. – А ты вкусная. Теперь уже Дженна почувствовала, как розовеют под короткой шерстью на морде щёки. Да этот Коуди, оказывается, не меньший затейник, чем она!       Но больше оттягивать не было ни смысла, не желания. Дженна еле сдержалась облизнуться, поджав губы от предвкушения, Когда Коуди забрался на неё и плотно обхватил передними лапами её круп. Сильный, уверенный и наверняка темпераментный. «Ну же…» – мысленно подначивала Дженна.       Коуди стал представлять, как делает это с Алу. Хотя они раньше и не обдумывали такой вариант секса, но если они хотят дальше наслаждаться близостью друг с другом и не обзавестись при этом потомством, это был бы лишь вопрос времени.       Кончик члена нашёл смазанное колечко плоти под хвостом Дженны, и Коуди уверенно подался вперёд. Но как бы осторожно и медленно он ни пытался проникнуть в неё, оба сразу же зажмурились и поджали губы, потому что стало очень дискомфортно, даже немного щипало.       Так что Коуди быстро понял, что представления о сестре были неспроста – тут так же была важная определённая постепенность. Тем более, что Дженна даже упёрлась когтями в ткань спальника под ними, так что необходимо было притерпеться.       К счастью, притерпелась Дженна достаточно быстро – она дала об этом знать, когда Коуди стал нежно вылизывать её за ухом, пытаясь из своего положения достать до щеки.       Уверенность матери передалась и ему. Первым толчком войдя неглубоко, Коуди стал весьма и весьма смело наращивать темп, входя глубже. Дженна достаточно быстро перестала поджимать губы, дискомфорт сменялся наслаждением, и старшая хаски начинала фыркать и постанывать, прикрывая и закатывая глаза.       Коуди взял определённый темп, размеренно, не медленно и не быстро, но и он тоже стал ловить от процесса неподдельный кайф. И кайф этот стирал любые сомнения, пьянил и манил. С каждым толчком всё больше притуплялись боль и дискомфорт, а удовольствия становилось больше.       Стоило сыну ещё больше нарастить темп движений тазом, вводя член на две трети, почти на всю длину, Дженна уже стонала во всю. Каждый толчок отзывался в теле волнами неподдельного удовольствия. Им обоим это нравилось. Конечно, ощущения не те, что при обычном сексе – они грубее, но по-своему прекрасны.       Ведь если бы не были прекрасными, Дженна вряд ли бы ощутила новый приток вожделения и похоти. Теперь её внутренняя пошлячка, получившая полную свободу, нашёптывала: хаски хотелось, чтобы темпераментный сынок побыл настоящим волком, взял её зубами за загривок и хорошенечко отымел.       - Умф… Мам, а это тоже невероятно кайфно… – сквозь стоны произнёс Коуди, прикрывший глаза от очередного наплыва неподдельного удовольствия. Такими темпами его явно надолго не хватит.       - Ух… Да-а, это так. – протянула Дженна, едва не высунув язык от удовольствия. – Милый, пожалуйста, побудь напористее. Хватай меня своими зубками и побудь настоящим волком…       Коуди замедлился от столь необычной просьбы, но лишь на мгновение. После всего того, что устроила мама за сегодня, он уже вряд ли чему-то удивится. Ему даже теперь хотелось как-то отыграться на пылкой мамочке за то, что сперва заставила его понервничать. Хочет волка? Будет ей волк в обличии хаски.       Возбуждённое дыхание сына обожгло Дженне затылок, а затем она почувствовала, как на пушистом рыжем загривке сомкнулись зубы Коуди. Тот несколько перенёс вес своего тела вперёд, обхватил Дженну лапами чуть выше, так что хаски чуть припала грудью к полу.       После своеобразной «паузы» Коуди почувствовал, что такое властное положение дарило свой, особенный кайф, и что «разрядка» стала ещё ближе, так что пора бы оттянуться как следует. Он взял весьма и весьма резвый темп, движения тазом стали более размашистыми, а заходившаяся стонами Дженна очень скоро почувствовала, как его узел упёрся ей в зад.       Удовольствие, словно стелившееся пеленой перед глазами, было иным, но точно не нежеланным. Стоны не утихали, становясь всё громче, шерсть на бёдрах уже поблёскивала от обильно выступавшей влаги, а колечко плоти всё теснее сжималось на красном собачьем члене. Дженна млела от того, как тело наполняет сладкий жар и чувство невероятной наполненности, а Коуди уже еле сдерживался от такого же чувства узости.       Первой достигла пика удовольствия Дженна, в самый последний момент прикрывшая рот лапой, чтобы не взвыть на весь дом, так что с уст сорвались приглушённые скулёж и блаженный стон.       Коуди чувствовал, как ещё плотнее сомкнулись на члене стенки её узкой попки, и поджал губы, что не застонать во весь голос. Даже при том, насколько кайф и удовольствие застили ясный разум, младший хаски не стал вгонять член по самый узел, но крепче сжал зубы на загривке матери, и Дженна вновь начала млеть и постанывать, чувствуя, как под хвостом растекается горячий фонтанчик спермы.       С трудом переведя дух, Коуди подался назад, его орган выскочил из ставшей невыносимо узкой попки Дженны, при этом «отметив» её бёдра несколькими каплями своего семени, и с отдышкой упал на бок, на мягкий спальник.       А обессиленная хаски ещё осталась в той же позе, в которой её настиг пик невероятного удовольствия и блаженства: припавшая на передние лапы, на которые она положила голову, с задранной кверху попкой, а из подхвостья вниз по бёдрам стекали тонкие струйки спермы.       «Похоже, мне сегодня придётся побольше сидеть на чём-нибудь холодном» – начинала думать Дженна, когда к ней начинал возвращаться ясный ум.       Она легла рядом с Коуди, но ещё несколько минут ушло на то, чтобы перевести дух, ощутить, как тело всё ещё бьёт мелкая дрожь, как расползаются с разгорячённых тел последние мурашки.       - Теперь я точно буду слегка завидовать твоей сестрёнке. – хихикнула Дженна, лизнув Коуди в нос. – Неудовлетворённой она точно не останется.       - Я думал, ты во мне не сомневалась. – в той же ехидной манере ответил Коуди. – А у тебя есть папа. Это мы должны вам завидовать, у вас всё как положено, вы не родня…       Улыбнувшись, Дженна мягко коснулась лапой его губ, прошептав: «Тшшш», затем добавив короткий нежный поцелуй в губы. Не стоило добавлять в подобные моменты воспоминания о не самом весёлом. Какой бы сложной ни казалась ситуация, главным было совсем не это, а его чувства.