Второй шанс

Вдох, ну же, еще один, – он силился расправить грудную клетку, кажется, будто плитой пришибленную. Сначала – совсем слабый всхрип, будто ожегший легкие, словно бы из них только-только выкачали жидкость. Когда-то давно, наверное, уже тысячу лет назад, в самом детстве, он свалился в воду – мать водила его на искусственный, но от этого не менее притягательный, пляж на Цитадели. Совсем не похоже на илистые водоемы Земли. Шепард закашлялся, выплевывая кровь. Пальцы проскребли по шершавой поверхности металла, опаленного неимоверной силы взрывом. Кажется, он помнил о произошедшем, но затуманенный болью мозг отталкивал все размышления куда-то далеко, аж за Вуаль Персея. Ему уже приходилось умирать, безысходно, в одиночестве; облеченным лишь бесконечной тишиной космоса и тяжелым покрывалом страха, окутывающим бессильно вздрагивающие в последнем всплеске агонии плечи. По крайней мере, это было достаточно быстро, без унизительных всхлипов и призывов на помощь - сейчас он как никогда был близок к тому. Он попытался шевельнуть ногами и, кажется, ощутил некий отклик, если только это не показалось, будто калеке, у которого спустя годы чешется палец на ампутированной конечности. Шепард наморщил брови, желая открыть глаза, но потерпел неудачу – подсохшая кровь залепила ресницы, сил же прорвать этот несерьезный, казалось бы, барьер, не осталось вовсе. Не паника – холодный страх липким слизняком вольготно навалился на сознание. Значит, так все и кончится? Шепард прислушался. Сплошь тишина, ни сирен, ни шума двигателей – если, конечно, он до сих пор на Цитадели. А, позвольте, где же еще? Может быть, он оглох от ударной волны? Нет же, только что его собственный кашель гулко отдавался в ушах. Или его парализовало, и все отголоски жизни, что вроде бы теплились в его теле, лишь фантомы, то, что логично было бы ощущать и слышать при конкретных действиях, привычно, естественно, в конце концов. По крайней мере, он может самостоятельно дышать – уже какой-никакой, а шанс. Он приказал себе успокоиться, насколько это вовсе было возможно, заставляя себя вдыхать и выдыхать равномерно, не позволяя панике взять верх над разумом. Глупости, да ведь он вовсе не парализован. Вот – ноют связки на стыке ступни и щиколотки, будто по ним пробежался половозрелый элкор. Запястье – едва-едва, но вполне в состоянии сделать дрожащий поворот. Вонь от явно обгоревшей брони – отдельный разговор. Нужно вставать, напомнил он себе. Хоть слегка приподняться, чтобы, наконец, протереть глаза, означить для себя возможное местонахождение. Активировать инструментрон, в конце концов. Пересиливая себя, – удивительно, Шепард ощущал боль, даже сильнее, чем можно просто выразить в этом единственном слове, но та словно жила сама по себе, то ли как результат шока, то ли мозг еще не понял, что сейчас самое время корчиться и стонать, - он изо всех сил напряг правую руку в попытке хотя бы перебросить ее на грудь, чтобы было, обо что опираться. Действие увенчалось успехом, и, не успев изумиться первой легкой победе над непослушным телом, он яростно потер глаза пальцами в жестких, осыпающихся каким-то колким крошевом, перчатках. Прищурился, уставившись в небо. Небо? Непривычное, будто серо-красное, но все-таки вроде бы настоящее. Не искусственные переливы имитации, как в некоторых районах Цитадели или под куполами колоний. Почему-то он был уверен, что представшая перед ним даль, мрачная, лишь местами оживленная тусклыми вишневыми росчерками, дело не рук человеческих (или чьих-то там еще). Будто подтверждая его мысли, израненных скул коснулся легкий теплый ветерок. Надо сказать, довольно противный, но какое это имело значение сейчас? Шепард осмотрелся, почти не двигая головой, только переводя взгляд по сторонам. Обломки Цитадели? И – остался жив? Неужели некая странная сила вернула его обратно в Лондон? Но это удивительное небо могло, в таком случае, быть лишь результатом происшедшего, там, в космосе. Будто во сне, он припомнил о ране в боку. Сколько же прошло времени? И, если это обитаемая планета, - ведь он может дышать, - неужели никто не заметил неких странностей, шума. Луча яркого света, бьющего из небес? Шепард поводил рукой подле себя, надеясь отыскать пистолет. Если цел хоть один термозаряд, возможно было бы подать какой-то знак, выстрел, чтобы привлечь внимание, если, конечно, найдется, кого привлекать, кроме какой-нибудь вероятной местной фауны. Никакого пистолета. Словно поняв, что мужчина окончательно очнулся, сначала медленной, тягучей волной, а затем и резким ударом, иглами в виски, лезвиями в бок, невидимой дыбой по всей длине конечностей, нахлынула боль. Он вскрикнул, скорее от неожиданности, удивления, как быстро рухнула та стена, что отделяла его от действительных мучений. Ветер усилился, обдавая песком, отчего защипало глаза, и Шепард вновь зажмурился, неизвестно каким усилием воли подавляя стон безысходности. - Эй! – надрывно крикнул он, поразившись хрипоте своего голоса. – Кто-нибудь! Кто-нибудь… Вы слышите меня? Его легкие снова скрутило. В этот раз он кашлял долго и надсадно, пытаясь перевернуться на живот, чтобы выдавить из себя то ли мокроту, то ли кровь. Отчасти попытка увенчалась успехом, через минуту Шепард уже лежал на боку, выплевывая розоватую слюну и тупо уставившись в груду камней и кусков бетона. Он ощупал оказавшуюся сверху сторону грудной клетки. Видимо, рана более или менее закрылась; так, или иначе, кровью он уже не истекал. Но, заметив под собой темное пятно, осознал, что потерял ее уже достаточно, чтобы надеяться на выносливость. Шепард сдвинул руку, вызывая инструментрон, и слабо улыбнулся, когда тот засветился привычным оранжевым сиянием. Несколько движений пальцами над ним не пробудили ожидаемого отклика. Тишина на всех частотах, однако, вся информация на месте, без сбоев и потерь. - Хэ-эй, - Шепард дернулся от восклицания прямо над головой и вновь рухнул на спину, уставившись на пришельца безумным взглядом. Он даже не смог понять, какая эмоция заложена в изданном протяжном звуке. При любом раскладе, любом смысле, который мог придать возгласу тот, что не соизволил даже склониться к нему, это определенно был человек. Самый человеческий человек – немного апатичного вида лицо мужчины, уставившегося на него сверху вниз, выражало целый сонм эмоций. Которые, надо сказать, совершенно Джону не понравились. Еще несколько мгновений тот изучал Шепарда колючим испытующим взглядом, затем медленно поднял руку и слегка помахал ей, явно не в адрес найденного мужчины. Джон поморщился, сжав сухие губы. - Забираем, - прозвучало на вполне знакомом языке. Английский. Самая кроха акцента, но достаточно чистый. - Система, - едва не одними губами пробормотал Шепард. – Скажите, какая система? Тот уставился на него, как на идиота, но, что-то прикинув для себя, широко ухмыльнулся. - Да уж не Гралгар, дружок. Шепард не успел открыть рта в попытке уточнить, что же тот имеет в виду, как за спиной пришельца возникло еще трое человек. - Память отбило, чего стебаешь, - прокомментировал один из них, глянув на распростертого внизу мужчину. У этого было правильное овальное лицо, обрамленное аккуратной эспаньолкой, и длинные волосы, вероятно, завязанные в хвост, - несколько прядей выбилось, и теперь они подрагивали, взбиваемые усиливающимся ветром. Он смотрел на Шепарда спокойно, даже отрешенно, но будто бы с неким оттенком жалости. - А Жнецы? – Шепард на секунду закрыл глаза, переживая очередной приступ боли, затем взглянул на расплывающиеся перед ним фигуры, сощурившись. – Где Жнецы? - Агропромышленность свернули, – только осклабился обладатель сонного взгляда, но тут же был оттиснут в сторону длинноволосым, кажется, на правах лидера. - Спускайтесь, - раздался его голос уже через пелену, пролегшую меж Шепардом и всем остальным миром, видно, от облегчения, что нашелся кто-то, кому дело есть до его истерзанного тела. Вот только облегчения ли? Шепард ощутил рывок – мужчины легко подняли его и закрепили на какой-то вогнутой пластине, перехватив ноющую грудь тугими ремнями. Едва его вытянули наверх, из завалов, глазами, слезящимися от порывов ветра, несущих с собой, кажется, целую песчаную бурю, он увидел безжизненные холмы, по которым металась красная пыльная круговерть. Лишь Шепард хотел смежить веки, как его внимание привлекли поразительно знакомые очертания. Огромные, исполинские, невозможные формы на самом горизонте. Удивительно далеко, если лишь прикинуть действительные размеры этих колоссальных механизмов, что сияли в глубинах космоса, разбросанные по воле и плану древних существ. Ретранслятор массы? Вот так просто, впечатанный в ландшафт, таким образом, будто всегда здесь находился? Не мог же он элементарно упасть с небес, это невообразимо, как Земля, вдруг в одночасье рухнувшая на Солнце, забыв про миллиарды лет своего размеренного путешествия. Да тут одной ударной волной снесло бы все, сколь бы то ни было существенное, на десятки, сотни миль вокруг. - Это… Это!.. – он загипнотизированно уставился на поразительный пейзаж, проплывающий перед его глазами. Но никто не среагировал на его шепот, то ли слишком тихий, чтобы обратить на себя внимание, то ли расцененный как бред умирающего. Но Шепард смотрел, вглядывался воспаленными увлажнившимися глазами, пытался осознать и воспринять эту покосившуюся громадину, искалеченную, как и он сам, выбивающуюся вверх из ряда холмов и пригорков, окруженную темными барханами. Будто сама собой выросшую из песка этой раскинувшейся, насколько хватало увидеть, пустыни. Потухшее, лишенное своей искусственной жизни, сооружение. Остов, кости того, что раньше пропускало через себя, вероятно, тысячи кораблей. Может быть, даже Нормандию. Он с трудом оторвался от этой ирреальной картины и уставился в небо, чувствуя, как веки смыкаются сами собой. Еще с полминуты Шепард наблюдал за высоким длинноволосым мужчиной, не принимавшем участия в его транспортировке, идущим рядом с носилками; рассматривал его одеяние, то, которое было надето и на остальных членах его отряда. Джон легко понял, что это некая униформа, но никак не мог вспомнить, видел ли когда-то подобную. Наконец, он закрыл глаза, проваливаясь в забытье.