Воскресшие из пепла: исцеление

Лаванда Браун слышит, что она везучая, едва ли не каждый день. В ту страшную ночь битвы за Хогвартс, когда кругом сверкали вспышки заклятий, гремели взрывы, и рушились стены, она упала с верхней галереи, сбитая с ног оборотнем Фенриром Сивым. Он уже готов был вонзить в неё зубы, но его оглушила заклятием Гермиона Грейнджер. Та самая Гермиона, с которой Лаванда так глупо соперничала из-за Рона Уизли. Теперь это всё казалось невозможно далёким, как будто происходило не год, а десятки, сотни лет назад... Лаванде повезло, что она выжила в битве. Повезло, что при падении она всего лишь сломала ногу, а не повредила позвоночник. Повезло, что Фенрир не успел укусить её, а лишь проехался по её лицу острыми когтями. Шрам на правой щеке, от виска до подбородка – это ведь не самая большая плата за победу в войне, не так ли? Многим пришлось пожертвовать гораздо большим. Лаванда знает это. Но порой, бросая на себя взгляд в зеркало, она жалеет, что не была растерзана оборотнем. А проходя по мосту, она старательно отворачивается от воды – уж слишком велико желание прыгнуть туда. Но Парвати ей этого не простит. Не простит и Симус. Они всегда рядом с ней – с той страшной ночи в Хогвартсе, когда Лаванда очнулась, ощущая жжение на лице, и увидела возле себя заплаканную Парвати, а на соседней койке – Симуса с опалёнными волосами. У него тогда сгорели брови, и на лице осталось несколько ожогов, но их мадам Помфри сумела залечить, как и сломанную ногу Лаванды, а вот шрам – нет. «Следы от когтей оборотня не исцеляются обычными магическими средствами». Лаванда вспоминает Билла Уизли, искусанного тем же Фенриром Сивым, и с горькой насмешкой думает, что теперь они были бы прекрасной парой. Но Билл женат на красавице-француженке Флёр, а Лаванда... Найдётся ли прекрасный принц, способный полюбить такое чудовище? Лаванда ненавидит себя за эти мысли и за жалость к себе. Она должна быть храброй и сильной, не зря ведь Шляпа распределила её на Гриффиндор! И она заставляет себя выходить на улицу, игнорируя изумлённые, возмущённые и испуганные взгляды прохожих. Она устраивается работать продавщицей в небольшую магическую лавку и даже пытается улыбаться покупателям, завесив правую сторону лица волосами. Она специально отрастила их подлиннее, как та принцесса из магловской сказки, с которой её сравнил Симус. Как же её звали... Кажется, Рапунцель. Когда Симус появляется в лавке впервые, краснеет до кончиков ушей и что-то мямлит про красоту волос Лаванды, она кусает губы, принимая это за попытку утешить её. Сейчас Финниган увидит, во что превратилась бывшая однокурсница, с которой он когда-то ходил на Святочный бал, поспешно покинет магазин и никогда больше сюда не вернётся. Симус действительно покидает магазин в спешке – а на следующий день возвращается, сетуя на то, что у него кончились все перья для письма. Лаванда, повернувшись к нему левым боком, короткими взмахами волшебной палочки перебирает всё разноцветное богатство перьев – гусиных, лебяжьих и даже павлиньих, – а сама не может удержаться и не кинуть на Симуса взгляд сквозь завесу волос. И встречается с ответным смущённым взглядом. Вскоре Финниган становится завсегдатаем в лавке. У него подозрительно быстро заканчиваются перья, чернила, пергамент, зато не иссякает запас забавных историй из школьной жизни. Поначалу Лаванда слушает с досадой, морщась от воспоминаний, которые теперь причиняют лишь боль, но постепенно Симус затягивает её в свой мир – мир, что разноцветнее любых перьев. Мир, где не было войны, оборотней и смертей, зато были красно-жёлтые знамёна Гриффиндора, весёлый смех друзей и тыквенный сок, золотящийся в чашках. Парвати Патил, зашедшая навестить подругу, с интересом переводит взгляд с Лаванды на Симуса и обратно, и в глубине её бархатно-чёрных глаз плещется что-то трудно объяснимое. Перед следующей встречей с Финниганом Парвати заставляет Лаванду надеть новую светло-голубую мантию и сделать маникюр. Лаванда слабо протестует, но, взглянув на зеркало, с удивлением понимает, что розовый – не единственный цвет, который ей идёт. И она очень даже неплохо выглядит – разумеется, если завесить половину лица волосами. Это отмечает и Дин Томас, заглянувший в лавку за компанию с Симусом, – впрочем, смотрит он совсем не на Лаванду, а на Парвати, и на её смуглых щеках появляется румянец. У Лаванды Браун много недостатков. Она болтушка, любит посплетничать, верит в разные глупости, наивна и далеко не так умна, как Гермиона Грейнджер. А ещё она слишком быстро влюбляется. Первая её влюблённость в Рона Уизли – ещё совсем подростковая, с золотым кулоном, множеством поцелуев и сердечком на стекле, – была сметена войной и унесена в небытие. Лаванда знает, что такую, как сейчас, её не полюбит никто, и мужественно даёт самой себе обет больше никогда никого не любить. А потом влюбляется в Симуса Финнигана. Эта любовь крутится у неё в голове наподобие навязчивой песенки – танцевальной мелодии с прищёлкиваньем кастаньет. Лаванда понимает, что слишком привязалась к Симусу и теперь не сможет без него. Без его посещений, смешных рассказов о Хогвартсе, нелепых выдумок о потерянных перьях, сожжённых пергаментах и тому подобной чепухе. Рядом с ним она чувствует себя нужной, чувствует, что она наконец-то никому не противна, и желание прыгнуть с моста на время отступает. «Я не смогу прожить без тебя и минуты. Посмотри на меня – всё самое лучшее, что осталось во мне, всё самое лучшее, что когда-то было во мне, – это всё я сберегла для тебя. Не уходи, не бросай меня – ведь без тебя я потеряюсь в ночи, и никто, даже верная Парвати, не сможет мне помочь». Лаванда мысленно посылает эти слова Симусу и радуется, что он не владеет легилименцией. Он стал её постоянным спутником, и она для него как спутник, они притягивают друг друга... Лаванда не очень сильна в астрономии, уроки наблюдения за звёздами, которые когда-то вела профессор Синистра, давно забыты. И предсказать их с Симусом будущее по звёздам, как их когда-то учила Сивилла Трелони, она тоже не сможет. Горячий и прямодушный Симус, в отличие от Лаванды, не может долго скрывать свои чувства. Он признаётся, краснея и сбиваясь, и протягивает ей... нет, не обручальное кольцо. Всего лишь заколку с бантиком – голубую, под цвет её мантии. – Я хочу, чтобы ты собрала свои волосы, – говорит он, облизывая губы. – Хочу смотреть на твоё лицо. Мне всё равно, что думают другие. Я люблю тебя такой. Лаванда вздыхает и обеими руками отбрасывает волосы с лица, открывая страшный шрам на щеке. – Зато я себя такой не люблю, – тихо говорит она, подаваясь вперёд. – Посмотри на меня. Ты думаешь, что сможешь жить с этим? Я уродина, Симус. Я чудовище. «Ты правда меня любишь? Ты понимаешь, как это для меня важно? Ты понимаешь, что я умру, если это всё окажется шуткой... или, ещё хуже, простым проявлением жалости». – Мне всё равно, – он тяжело дышит, как будто только что пробежал через всё квиддичное поле. – У Билла Уизли тоже шрамы на лице, и что? Жена всё равно его любит, и родители, и братья, и Джинни... Джордж лишился уха, но это не сделало его хуже. Профессор Люпин вообще был оборотнем, но Тонкс его любила. – Это другое дело, – Лаванда трясёт головой, и светлые пряди снова падают ей на лицо. – Они все мужчины. Тебе не понять, что чувствует женщина, когда... когда с ней происходит такое. «Пожалуйста, не слушай меня. Я пытаюсь оттолкнуть тебя, чтобы не причинить тебе боль, но я не смогу жить без тебя, особенно после того, что ты сказал. Я твой спутник». – Ханна Аббот, – почти шёпотом произносит Симус. – Она стала целительницей и, говорят, открыла новый способ излечения шрамов. Иди к ней, в Мунго, она поможет. – Нет, – качает головой Лаванда. – У неё будет полно посетителей и без меня, и многим из них помощь нужна куда больше. И потом... она может не справиться. Ничего не получится, будет только хуже. «Пожалуйста, не дай мне потеряться в ночи». – Ты просто боишься, – глаза Симуса сверкают, он подходит и берёт руки Лаванды в свои. – Ты боишься даже попробовать исцелиться, потому что ты привыкла ко всему этому! – он кивает на стены. – Но ты не можешь всю жизнь провести в этой лавчонке! Ты должна попытаться! – Я не боюсь! – она резко высвобождается и отстраняется. – Я училась на Гриффиндоре, я сражалась за Хогвартс, я... я кто угодно, но не трусиха! «Я люблю тебя». – Тогда сражайся и сейчас! У тебя есть шанс, так не упускай его! Лаванда снова качает головой, и тогда Симус прибегает к последнему средству – наклоняется и целует её. Лаванда вздрагивает всем телом – ей кажется, что она вот-вот вспыхнет, взорвётся, как те несчастные котлы, бесчисленное множество которых Симус взорвал на зельеварении. Она отшатывается так резко, что роняет с полки баночку с перьями. «Неужели это правда, неужели я тебе не противна?» – Теперь ты мне веришь? Веришь, что я тебя люблю? – Уходи, – шепчет она испуганно, на миг превращаясь в прежнюю Лаванду Браун. – Пожалуйста, уходи... И Симус уходит, почти сбегает, не попрощавшись. На прилавке остаётся лежать заколка с бантиком – небесно-голубая, под цвет новой мантии. Когда Лаванда всё же решается посетить больницу святого Мунго, на ней простая чёрная мантия, но волосы заколоты голубым бантиком, выставляя на всеобщее обозрение страшный шрам. За окном раннее утро, и Лаванда надеется никого не встретить, но у дверей кабинета Ханны она видит девушку, с которой не встречалась с времён битвы за Хогвартс. Свою бывшую соперницу, свою спасительницу – Гермиону Грейнджер. Она выглядит бледной и измученной, а под карими глазами залегли серые тени. – Привет, – неловко здоровается Лаванда и в нерешительности замирает, не зная, что сказать. – Привет, – чуть слышно отвечает Гермиона, смотрит на жуткий шрам, но тут же быстро отводит взгляд, словно боясь им причинить Лаванде боль. – А ты с чем? – вопрос удивительно бестактен и вырывается раньше, чем Лаванда успевает осознать это. Гермиона чуть улыбается дрожащими губами и закатывает левый рукав. Через всю руку проходит красноватая надпись, которая, кажется, вот-вот начнёт кровоточить. «Грязнокровка». – Подарок от Беллатрисы, – она старается говорить спокойно. Лаванда падает на скамью, не сказав ни слова. Она вспоминает слухи о том, что в поместье Малфоев Беллатриса Лестрейндж пытала Гермиону заклятием «Круциатус», и ощущает дрожь. Как-то раз, на седьмом году обучения в Хогвартсе, она испытала на себе действие этого заклятия, когда защищала от Кэрроу кого-то из первокурсников. Это была невыносимая боль – а ведь Гермиона перенесла не одно «Круцио»... Лаванда глядит на бывшую сокурсницу и чувствует, что зависть и досада исчезают без следа, уступая место сочувствию и уважению. Когда приходит её очередь идти в кабинет, она уже почти не чувствует страха. Ханна Аббот, непривычно строгая, без обычной улыбки, велит ей опуститься на кушетку и достаёт волшебную палочку. На её лице ничего не меняется при виде шрама – работая в Мунго, она видала вещи и пострашнее. Лаванда опускается на кушетку, осторожно распускает волосы и закрывает глаза, отдаваясь на милость судьбы, а точнее, – Ханны. Воскресать больно – она всегда подозревала это, а теперь убедилась на собственном опыте. Правая щека горит огнём, её будто снова раздирают когти оборотня, а Ханна, ловко орудуя палочкой, снимает полосы шрамов с кожи, вытягивает их, переплетает между собой... Они светятся розоватым огнём, а Лаванда кусает губы от боли и твердит про себя, что кричать нельзя. Чтобы было легче, она крепко, до боли, сжимает в кулаке заколку с бантиком и мысленно повторяет имя Симуса, не подозревая, что совсем недавно здесь точно так же лежала Гермиона Грейнджер и шептала имя Рона Уизли, пока багровые буквы на её руке расплетались, превращаясь в бледные полоски, похожие на царапины от когтей кошки. Лаванде кажется, что боль будет длиться вечно, но колдовство заканчивается, и Ханна, устало откинувшись на спинку кресла, протягивает ей зеркало. Лаванда смотрит на себя и не верит: вместо жуткого шрама на её щеке – лишь тонкая светло-розовая полоска. Она готова душить Ханну в объятиях и целовать ей руки, но та устало отмахивается: всё, что ей сейчас нужно, – это чашка горячего травяного чая и немного покоя. Парвати Патил стоит перед сложным выбором: Дин Томас пригласил её на свидание, и она согласна, но боится оставлять Лаванду одну. В последнее время та ведёт себя так странно... Что она скажет, узнав, что её лучшая подруга предпочла её обществу встречу с парнем? И куда это запропастился Симус Финниган, в последнее время неизменно сопровождающий Лаванду? Когда Парвати с Дином заглядывают в небольшую комнатку позади лавки, они не знают, у кого более смущённый вид: у них двоих, держащихся за руки, или у Лаванды с Симусом, страстно целующихся на тесном диванчике? Лаванда поворачивает к ним лицо – её волосы собраны голубой заколкой, так что хорошо видны и сияющие глаза, и румянец на щеках, и тонкая, едва заметная полоска на одной из них. – Теперь я понимаю, что я и вправду везучая, – с улыбкой говорит она.