U're my weakness

Ханасаки любопытный. Всегда таким был. Поэтому он и не испугался Кобаяши. Йошио ведь такой интересный, бессмертный, считай… Как с ним не подружиться, как не попробовать помочь? Как не привязаться? — Я хочу умереть. Нет… — Найди способ убить меня. Нет — Когда ты уже исполнишь свое обещание? НЕТ Как переубедить его, как заставить полюбить жизнь? Ханасаки не знает, где искать ответ, Кобаяши заполняет его мысли. Он не такой как все… Йошио особенный. Йошио необычный. Йошио своенравный. Йошио, Йошио, Йошио… Кенске понимает, что его привязанность ненормальна. Он продолжает пытаться прикоснуться к мальчишке. Он продолжает везде таскать его за собой. Он просто хочет научить беловолосого жить. Жить, любить, мечтать… Не думать о смерти, не грустить. — Конечно, я убью тебя! — Весело смеется Ханасаки, пока сердце больно сжимается в груди. Неправильно. Жутко. Ужасно. Но Кобаяши искренне улыбается… Впервые… А Кенске, кажется, приболел… У него начинается кашель. «Пройдет» — думает паренек, совсем не придавая этому значения. «Полюби жизнь, ну пожалуйста. Ты особенный, ты заслуживаешь счастья, а не смерти. Живи, желай, люби, почему же ты этого не хочешь?!» — слова, что вертятся на языке, но так и остаются не высказаны… Тем временем привязанность растет, доходя до одержимости. Кашель усиливается. Прозрачный барьер ранит руки, и Кенске с каким-то странным ненормальным интересом смотрит на срывающиеся вниз капли крови. А Кобаяши боится. Боится приближаться, боится причинять боль, сам себя боится… За их взаимоотношениями наблюдает весь отдел, но странностей не видит никто. Ханасаки просто очень любопытный, что тут такого? То, что привязанность переросла в любовь Кенске понимает лишь когда с кашлем изо рта вылетает пестрый лепесток магнолии. Интересно, почему именно она? Ханасаки думает, что название болезни, "ханахаки", слишком иронично. Паренек продолжает беззаботно улыбаться. Плевать на кашель, плевать на лепестки. — Ну простыл, с кем не бывает? — отмахивается он на все вопросы, незаметно стирая кровь с уголка губ. Кобаяши все чаще улыбается. Кобаяши начинает жить. «Не является ли одержимость синонимом любви?» — думает Ханасаки, наблюдая за ним. — Ты мой лучший друг, Кенске, — как-то говорит беловолосый. В ответ получает широкую улыбку и улыбается сам. А Ханасаки тонет в этом омуте. Искренняя, яркая улыбка, блестящие радостью глаза… Кобаяши не понимает, почему Кенске вдруг срывается с места и убегает. Тот же, закрывается в туалете, съезжая по стене. Болезнь прогрессирует, с горечью понимает он, вытаскивая изо рта окровавленый цветок и кашляет, кашляет, кашляет… Барьер все еще не дает даже прикоснуться… Однажды Ханасаки забывает закрыть дверь. Ему слишком плохо, чтобы помнить об этом. Парень склоняется над раковиной, безуспешно пытаясь остановить кашель. Изо рта льется кровь, вылетают лепестки, бутоны и целые цветы… Дверь открывается и через миг разлетается щепками и пылью вместе с частью стены. На пороге в полнейшем шоке замирает Кобаяши. — Хана…хаки? — пораженно спрашивает Йошио. Частично вернувшиеся воспоминания из детства подкидывают немного информации об этой особой болезни. Мама рассказывала романтические истории, с неизменно хорошим концом… Но все же упомянула, что от ханахаки можно умереть. Спасение — поцелуй, но и он может не сработать при невзаимности. Состояние Кобаяши приближается к истерике. Довольно сложно спокойно реагировать на то, как человек, научивший тебя жить заново и любить, умирает в метре от тебя, свернувшись на полу в луже собственной крови и целом гребаном букете цветов, задыхаясь от кашля и этих чертовых растений во рту, горле и легких… — Кто?! — Кричит Йошио, стараясь обратить на себя внимание. Получается — мутный взгляд Кенске упирается в него, изучает мгновение, а на губах вдруг появляется улыбка, усталая, вымученная, но такая счастливая. И она передает намного больше, чем могли бы слова… Кобаяши забывает о собственном барьере, забывает обо всем, в голове набатом звучит «Не оставляй меня, не оставляй меня, не оставляй меня…» Кажется, он повторяет это и вслух, опускаясь на колени рядом с Ханасаки. «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя» — бьется в головах обоих, никто не озвучивает, но это и не надо. Счет на секунды — кашель Кенске все не останавливается, из-за цветов уже невозможно дышать. Парень почти теряет сознание, все же ощущая, как его за футболку тянут вверх, а после чужие губы неуверенно и неумело накрывают его. Вместе с легким, свободным вдохом приходит темнота. Ханасаки открывает глаза. Он все еще находится в ванной, почти все вокруг в крови и лепестках, а сам он лежит головой на коленях Кобаяши. Тот на автомате поглаживает его по волосам, тихо-тихо повторяя лишь одно слово: «Дурак». Кенске улыбается.