Зеркало

В комнате царил полумрак, лишь немного света пробивалось через закрытые шторы. Возле зеркала так было вообще темно, ведь шкаф, в который оно и было встроено, стоял достаточно далеко от окна. В детстве Виталя боялся смотреть в зеркало в темноте, потому что видел в нем жутких монстров. Сейчас же он намеренно сидел в потёмках и разглядывал свое отражение, потому что никуда больше он и не должен был смотреть. Скрипнула дверь и парень все-таки оторвал свой взгляд от зеркала, поворачивая голову. В комнату вошел Даня с лентой в руках. — Правила помнишь? — почему-то прошептал он, когда подошел. Вместо ответа Виталя кивнул, конечно, помнил. Смотреть только на отражение, а еще не дергать руками, чтобы не мешать. Даня улыбнулся, присел рядом и связал его лентой. Аккуратный черный бант. — Смотри только в зеркало. Иначе, сам знаешь, что будет, — Киреев сел позади него и посмотрел вперед. Виталя поднял взгляд от колен, на которые положил руки и приковал взгляд к своему отражению. В предпоследний раз, когда они занимались подобным, он посмотрел в сторону, а после того, как все закончилось, Даня условно его наказал. Искусал всю спину, особо сильный укус до сих пор не зажил. Вот такие странные у них были штрафы. Нет, они не занимались сексом, нет. Они вдвоем в полумраке комнаты, или в полной темноте, садились перед зеркалом и Виталя подставлял парню свою шею. Столько панчей было про нее на батлах, но никто из оппонентов не знал ее главной особенности — охуенно сильной чувствительности, а если бы знали, скорее всего, не отказались бы проверить. Вот Даня как-то узнал, проверил, и теперь не мог остановиться. Их отношения сложно было назвать любовью, они не целовались вне игры, не ходили за ручку, не жили вместе, и опять же, ни разу не трахались. Секс в их занятии был не так важен. Просто Витале нравилось, когда его трогают, кусают, сжимают за шею и душат, а Дане нравилось управлять. Они даже сидели в одежде, максимум, Макаров снимал футболку, как, например, сейчас. В зеркале отражались два парня, один со связанными руками, а другой выглядывающий из-за его плеча с максимально горячим и сосредоточенным взглядом. Кончиками пальцев он прикоснулся и начал водить по шее, то быстро, то медленно, иногда цепляя ногтями. Это был только разогрев, но даже от такого действия у Витали побежали мурашки по всему телу, а сердце начало биться чаще. Он кайфовал только от вида рук у себя на шее, а то, что они с ней делали, было вообще пиздец. Даня лишь улыбнулся и легко укусил за ухо, руками тем временем проводя от кадыка до ямочки между ключиц, с легким нажимом. Это было даже слегка неприятно, от чего Виталя шикнул, но продолжил смотреть в зеркало, не отводя взгляд. Киреев услышал этот звук, снова улыбнулся и положил обе ладони на шею, ногтями на указательных пальцах прочертил дорожку от подбородка до куда дотянулся. Легкие царапины тут же начали пощипывать, но Даня тут же легко провел по ним уже подушечками пальцев, заглаживая. Ладонями он слегка сдавил с боков, но тут же отпустил, убирал руки, на что Виталя ответил ему недовольным выражением лица в отражение. В ответ парень с силой провел ногтями от уха до плеча, расцарапывая белую кожу, в каком-то месте даже проступила маленькая капля крови. У Макарова вырвался первый стон, настолько это было и больно и кайфово одновременно. Даня развернул его к себе, он мог сам в какой-то момент отвернуть его от зеркала, например, чтобы поцеловать. Вот и сейчас, парень вцепился в его губы, агрессивно проникая в чужой рот языком, а рукой держал за шею, слегка сжимая. Виталя простонал в поцелуй, закусил чужую губу в ответ на такую резкость. Бородка Киреева слегка царапала щеки, но так было даже круче. Поцелуй вышел мокрым, влажным, и после того, как они оторвались друг от друга, Даня резко развернул его обратно к зеркалу. — Смотри только на нас, — грозным шепотом прошептал он Макарову на ухо, а затем приоткрыл ему рот и пропихнул в него два пальца, которые парень послушно облизал, не забывая слегка укусить. Сейчас должна была начаться любимая часть Витали, агрессивная, но до сорванного голоса приятная. Даня шлепнул его влажными пальцами и прочертил ими мокрую дорожку, а затем убрал руки и прислонился губами. Сначала он широко провел языком от плеча до уха, снова слегка царапаясь бородкой, потом резко укусил, сильно сжимая зубы. У Витали вырвался стон, громкий, слегка хриплый. Даня отстранился и парень увидел в зеркало небольшое красное пятнышко. Он уже шутил про то, что нет свитера с настолько высоким горлом, чтобы все скрыть, а даже если он поднимет ворот рубашки, все равно видно будет. Но сейчас Виталя не думал об этом, ни о каких вариантах скрытия этого всего, а ловил кайф от ощущений. С одной стороны — больно кусающийся Даня оставлял засосы на его чувствительной шее, а с другой стороны — отражение, благодаря которому парень мог видеть все словно от третьего лица. Вот Киреев сдвинулся вбок, чтобы ему было удобнее, вот оторвался, чтобы переместиться чуть ниже или выше, вот Виталя закусывает губу и приоткрывает рот, чтобы простонать, вот его руки, которые дергаются и сжимаются в кулаки, вот руки Дани, на одну он опирается, а другой широко водит по шее с другой стороны. Постепенно отдельные пятна слились в одно огромное. — Нравится? — Киреев отстранился, любуясь своей работой в зеркало. — Еще, — прошипел Виталя, давя в себе желание поднять руки и прижать Даню обратно, к своей шее. Он даже не заметил, как часто и шумно дышал и как громко билось у него сердце. Парень усмехнулся и рукой сжал свежие засосы, и это действие тут же повлекло за собой громкое: «Ай!» и стон, пошлый и протяжный. Даня повторил это действие, а потом укусил с другой стороны, еще сильнее, чем с этой. Ваниль закончилась. Каждый укус сопровождался стоном-криком от Витали, которого нереально трясло, он дергался всем телом, но так же продолжал смотреть в зеркало, только периодически закрывал глаза от удовольствия. С другой стороны вскоре нарисовалось такое же темное красно-фиолетовое пятно. Даня положил руки на шею, любуясь, а затем начал потихоньку сдавливать, наблюдая, как лицо Витали меняется, и как он хрипло стонет. Парень вновь укусил его за ухо, тут же размашисто проводя языком по укушенному месту. Потом резко убрал руки и отстранился, поворачиваясь к кровати, на которой лежал завершающий элемент их игры. Петля из красного галстука, аккуратно связанная Виталей. — Все в порядке? — уточнил Даня перед финалом, на всякий случай. — Да, — прохрипел Макаров, внимательно наблюдая за отражением в зеркале. Киреев кивнул и надел ему петлю на шею, чуть-чуть отстраняясь назад, для удобства. — Я считаю от десяти до одного, во время этого счета затягиваю, а потом отпускаю, — сказал он и прижал узел к шее. — Десять. Петля начала затягиваться. Красный искусственный шелк красиво выделялся на фоне относительно тонких цветов. Девять. Воздуха стало чуть меньше, но Виталя все еще мог нормально дышать. Восемь. Семь. Петля затянулась, Макаров все еще смотрел на свое отражение, стараясь уловить каждое изменение на своем лице. Шесть. Пять. Кислород шел тонкой струйкой, парень прикрыл глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Четыре. Три. Виталя не мог сделать ни вдох, ни выдох, петля полностью перекрыла доступ для воздуха. Словно сквозь пелену он услышал последние цифры счета. Два. Один. Даня расслабил петлю, Макаров тут же сделал вдох и закашлялся. Голова закружилась, приятные ощущения наполнили все тело и он откинулся к Кирееву на плечо, часто-часто вдыхая и выдыхая. Парень поцеловал его в волосы и приобнял, прижимая к себе. Свободной рукой он развязал ленту на запястьях. — Все окей? — спросил он, когда Виталя перестал дышать так, будто пробежал марафон три минуты назад и трястись. — Нормально, — прохрипел парень. — Пошли на кухню, воду пить. Даня встал и подал руку Витале, который слегка зашатался и оперся на него. Голова все еще кружилась, он то и дело покашливал, но до кухни, в целом, добрался нормально. Киреев налил ему и себе воды из фильтра в дешевые икеевские стаканы, один протянул Макарову. Все всегда так и заканчивалось: водой на кухне, сном на одной кровати, а потом, через неделю-две, повторялось снова. Даня подошел к Витале, нагнулся и поцеловал его, легко, но напористо, парень перехватил его за шею, притягивая к себе. Шею Макарова теперь неделю минимум лучше не трогать — ему будет больно. — Ты охуенный, — сказал Виталя, когда рассматривал себя в зеркало. — Взаимно, — Даня приобнял его со спины. — Пошли спать. Парень забрался в кровать, так, не раздеваясь, Макаров прилег рядом, тут же ныряя в объятия к Кирееву. Полумрак в комнате постепенно сменился темнотой, а быстрое и неровное дыхание парней — на глубокое и спокойное. Сколько панчей на батлах было про шею Династа, сколько еще могли накидать будущие оппоненты, но только Летай знал все секреты, и только он смог бы выдать самый хлесткий панч.