***
Макс, которому только сегодня исполнилось двадцать пять, сидел за столом в доме отца вместе со своей девушкой, что смотрела на него немного удивлённым взглядом. У Макса было очень раздражённое выражение лица, а на его голове красовался детский праздничный колпак. Прямо перед ним стоял праздничный торт, покрытый ярко-голубыми цветами из глазури. На нём было написано: «Желаю тебе счастливого Дня рождения, медвежонок-Макси :)». Торт был полностью украшен плюшевыми медвежатами и воздушными шарами. Гуфи подошёл к Максу и бережно положил руки на его плечи. — Ну, что думаешь, Макси? — спросил Гуфи с широкой улыбкой. Раздражение Макса росло с каждой секундой. — Эм… отец? Когда ты сказал, что приготовишь для меня праздничный ужин, я подумал, что это будет нечто более… ну, даже не знаю, соответствующее возрасту?! — на последних словах он сделал особый акцент. — Ну Макси, ты же всегда любил «Торт с голубыми цветочками и медвежатами». Я до сих пор помню момент, когда ты назвал его так… — растеряно ответил Гуфи, опустив взгляд. — Мне больше не пять лет. Прошло столько времени, а ты всё ещё относишься ко мне, словно я маленький ребёнок, — Макс со злостью ударил кулаком по столу. — Прекрати жить в прошлом! — Макс… — промолвила Роксана, смотря на парня. — Извини, сынок. Я просто хотел, чтобы тебе понравился твой День рождения… и всё, — удручённо ответил Гуфи. — Шутишь?! Как, чёрт возьми, мне может понравиться ужин с детскими украшениями для пятилеток? — парировал Макс. — У меня ощущение, что чем больше я взрослею, тем больше кажусь тебе ребёнком. Кажется, будто у тебя вся жизнь посвящена тому, чтобы позорить меня при каждой подвернувшейся возможности! Сказанные Максом слова заставили Гуфи с обидой потупить взгляд. — Просто мне сложно смотреть, как ты взрослеешь, Макс… — тихо ответил отец. — У меня есть для тебя подарок. — Он медленно вышел из кухни, а затем вернулся обратно с нежно-голубой подарочной коробкой, бережно перевязанной тёмно-синей лентой. — С Днём рождения, Макси. — Гуфи попытался улыбнуться, протягивая сыну подарок. После того, как тот его молча распаковал и открыл, он увидел коричневого плюшевого мишку. Макс без всяких слов достал игрушку, не зная, как на это реагировать. — Нажми ему на живот, — тихо добавил Гуфи. Ярость Макса достигла предела. — Для тебя это шутка?! Ты вообще слышишь меня, или уже окончательно оглох от старости?! — сорвался парень. Он резко сжал плюшевого медведя и в порыве гнева оторвал ему заднюю и переднюю лапы, прежде чем швырнуть его об стену. От неожиданности Гуфи и Роксана синхронно сделали резкий вдох. — Пошли, Рокс. — произнёс Макс, встав со стула. Он сдёрнул с себя праздничный колпак и смял его в руке, а потом бросил в стоящий на столе торт. — Спасибо за ни за что. В следующий раз можешь просто-напросто не приглашать нас. У меня будет свой собственный праздник, — закончил Макс холодно. Роксане хотелось возразить ему, сказать что-то. То, как парень себя повёл, оказалось неожиданностью даже для неё, но она чувствовала, что сейчас неподходящее время. Макс быстрым шагом покинул кухню, а Роксана медленно поднялась со своего места. Она приблизилась к Гуфи, что без всяких эмоций рухнул на рядом стоящий стул. — Спасибо, что пригласили нас… Извините за поведение Макса. Я знаю, что это не может быть оправданно, но он просто слишком много напряжён в последнее время… особенно на работе. Я поговорю с ним об этом, когда он остынет, — произнесла Роксана и крепко обняла Гуфи за плечи, а после следом за Максом покинула кухню. Гуфи продолжил сидеть на месте, проигрывая только что произошедший эпизод в своей голове снова и снова. Он взглянул на плюшевого медвежонка с оторванными конечностями. Найдя в себе силы, чтобы встать на ноги, он подошёл к нему. Он опустился на колени и подобрал мишку с пола, нажав на кнопку, встроенную в его живот. Записанное им ранее сообщение начало проигрываться его голосом по кругу: — Макс… — перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… Гуфи прижал медвежонка к своему сердцу, когда слеза стекла вниз по его щеке.***
— Я вёл себя, словно какой-то придурок. Был неблагодарным, капризным и избалованным ребёнком. Я не заслужил ничего из того, что ты сделал для меня. У большинства детей даже нет отцов, которые бы поддерживали их… или просто были рядом. Я не понимал, насколько мне повезло… повезло с тем, что у меня был отец, который всегда стремился увидеть улыбку своего сына. Мне очень повезло… С того самого дня я так и не разговаривал с тобой на протяжении многих месяцев. Но я всё же медленно отпускал свою глупую обиду. Когда ты не позвонил мне в День Благодарения, я подумал, что ты всё ещё расстроен из-за меня. Ты имел полное право на это… Я пытался позвонить тебе. У меня была очень важная новость, которой я хотел поделиться с тобой, но ты не отвечал на звонки. Тогда я просто отправил тебе сообщение, в котором попросил перезвонить мне. В итоге мы с Роксаной праздновали День Благодарения с её семьёй. Приближался вечер, и мне показалось странным, что ты так и не ответил на мои звонки и сообщение. Я понимал, что ты не тот человек, который будет долго держать обиду… Когда начало приближаться Рождество, и я всё ещё не получил от тебя никаких известий, я знал, что мне необходимо поступить правильно…***
Макс нажал ещё сильней на газ, полностью игнорируя все ограничения скорости, которые он уже и без того нарушил. «Это не похоже на отца. Он не может просто так игнорировать мои звонки… — думал Макс. — Я… я зашёл слишком далеко в прошлый раз? Я пойму, если сейчас он ненавидит меня… или больше никогда не захочет видеть». Макс, наконец, приехал в свой старый район и припарковался у дома отца. Когда он выскочил из машины, то заметил, что газон во дворе был полностью запущен. Выглядело всё так, будто уже умершую от зимнего холода траву не косили месяцами. «Отец никогда не запускал газон. Что происходит?» — удивлённо спросил сам у себя Макс. Он подошёл к входной двери и постучал. — Пап! Это я… Макс. Ты дома? В ответ ничего не прозвучало, но парень продолжил стучаться. К его удивлению дверь сама собой открылась. Макс молча задался вопросом, почему она не заперта. Он заглянул внутрь и осмотрелся вокруг. В комнате было темно, но дневной свет, просочившийся сквозь окно, обеспечивал некоторое освещение. Всё вокруг, казалось, аккуратно стояло на своих местах. Макс вошёл внутрь и потянулся к выключателю у стены, чтобы включить его. Свет так и не зажёгся. «Электричества нет?» — удивлённо подумал Гуф младший про себя. — Пап, ты дома? — позвал он ещё раз, а затем направился в сторону кухни, слыша слабый, но до боли знакомый голос. — Макс… — Отец? — взволнованно, но с определённым облегчением отозвался Макс. Он быстро ворвался на кухню. — Макс… — перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… Искры волнения в глазах Макса тут же погасли, когда он посмотрел на пол, чтобы увидеть, откуда раздавался голос. Он принадлежал Гуфи. Это была запись, играющая из динамика плюшевого медведя. — Макс… — перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… — Перемотка. — Макс… Макс разочарованно наклонился и подобрал игрушку с пола. Повернув медведя спиной, он заставил заевшую запись замолчать, вырубив проигрывание. Парень заметил недостающие конечности плюшевого мишки и сразу узнал его. Осмотрев кухню, он заметил кое-что ещё очень знакомое и странное. На обеденном столе стоял до нельзя протухший и покрывшийся плесенью торт с помятым праздничным колпаком. Рядом с ними лежала разорванная нежно-голубая упаковочная бумага и картонная коробка. Всё выглядело точно так же, как тогда, когда он покинул этот дом несколько месяцев назад. Макс ощутил неприятное чувство, в узел связавшееся в животе. Внезапно его телефон начал звонить. Он достал его из кармана. Абонент, пытающийся с ним связаться, был неизвестен. Макс некоторое время стоял молча, не в силах взять трубку. — Да? — Здравствуйте, — раздался незнакомый женский голос в динамике. — Меня зовут Джентри Кэмпбелл. Я звоню вам из Центральной спунервильской больницы. Вы являетесь родственником мистера Гуфи Гуфа? — Да… — Я очень долго пыталась связаться с родственниками мистера Гуфа. Я глубоко сожалею и приношу извинения за то, что слишком поздно доношу до вас эту информацию, но мистер Гуф скончался несколько месяцев назад, — глаза Макса расширились, а рот открылся, не в силах что-либо произнести. — Надеюсь, что я не первая, кто сообщает вам это. Мистер Гуф скончался здесь, в Спунервиле. Его тело было обнаружено работником электро компании, который приехал к нему, чтобы осведомить, что его счёт за электричество просрочен. Экспертиза показала, что мистер Гуф уже был мёртв в течении многих месяцев, однако причину смерти выявить так и не удалось. Точно можно только сказать, что это не было самоубийством или убийством, поскольку на его теле не было обнаружено никаких телесных повреждений или следов отравления ядом… Алло? Вы меня слышите? — Макс ослабил руку, а телефон с грохотом упал на пол. Он стоял, бесцельно смотря куда-то вперёд со всё ещё раскрытым ртом. — Алло? Вы всё ещё там? Ответьте что-нибудь. — Обеспокоенно продолжала женщина. Предположив, что возникли проблемы со связью, она повесила трубку. Произошедшие многие месяцы назад события начали неоднократно проигрываться в голове Макса. «Для тебя это шутка?! Ты вообще слышишь меня, или уже окончательно оглох от старости?!» Голова Макса опустилась. «Спасибо за ни за что. В следующий раз можешь просто-напросто не приглашать нас. У меня будет свой собственный праздник… праздник… праздник…» Последнее слово эхом раздалось в сознании парня. Это было тем, что его отец услышал от него в свой самый последний раз. Макс продолжал стоять посреди кухни, словно оцепенелый. Ему смутно казалось, что он находился в этом положении на протяжении многих часов. Он взглянул на мишку в своих руках ещё раз, не в силах даже моргнуть. Одним пальцем он медленно щёлкнул выключатель на спине игрушки и надавил ей на живот. Записанное его отцом сообщение начало звучать в стенах одинокой кухни. — Макс, я понимаю, что ты взрослеешь… Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне не важно, сколько тебе лет, потому что ты всегда останешься моим сыном… и я буду всегда любить тебя. С Днём Рождения, Макси. Твой любящий старый папа. В груди образовался тугой ком. Руки Макса дрожали, пока он держал мишку. Он медленно опустился на колени и из его глаз потекли слёзы. Они капали вниз, прямо на коричневый мех плюшевой игрушки. — Папа… прости меня… пожалуйста, прости меня…***
— Вчера я чувствовал себя расколотым на части, опустошённым, когда узнал об этом. И не только из-за факта твоей смерти, а ещё из-за того, что ты умер, думая, что я ненавижу тебя… ты умер с разбитым сердцем. Не могу передать словами, насколько я сожалею... Я никогда раньше так сильно не желал изменить прошлое, забрать всё, что наговорил тебе, обратно. Забрать тебя обратно. Я много смотрел на звёзды, молился… Звучит чертовски сумасшедше, но я всю ночь искал, есть ли какие-то способы, чтобы вернуться назад во времени и извиниться перед тобой… Я злился на себя. Ты не заслуживаешь того, через что я заставил тебя пройти. У меня даже возникло чувство, что я не имею никакого права приходить на кладбище, видеть твою могилу… и это чувство всё ещё есть. Ты мог море переплыть только чтобы сделать меня счастливым. Буквально. Я всё ещё помню нашу совместную поездку, когда мы встретили Пауэрлайна и, наконец, наладили связь друг с другом. Даже тогда я был избалованным ребёнком, потому что думал только о себе и том, чего хотел. Я всё ещё помню то Рождество, которое было очень-очень давно... тогда, когда я ещё верил в Санту. Помнишь, как мы пытались отправить наше письмо ему на Северный полюс? Хах… ты хотел, чтобы я не переставал верить в Санту и не расстраивался. Ты был очень хорошим человеком… Ты даже помог той бедной многодетной семье и сделал всё, чтобы и у них было хорошее Рождество. И даже тогда я вёл себя как избалованный ребёнок... тогда я впервые оторвал лапу у плюшевого медведя, которого ты подарил мне. Когда я увидел, что ты тоже потерял всякую надежду, мне захотелось сделать и тебя счастливым. Думаю обо всём этом сейчас и понимаю, что ты действительно старался изо всех сил ради меня… Макс замолчал на мгновение перед тем как начать тихо петь: — Кто же ещё? Лишь ты. Судьба у нас — всегда мы вместе. Кто же ещё? Лишь ты. На свет нам не выбраться из темноты. Кто же ещё? Лишь ты. Мы стали вдруг одной командой. Пусть нам грозят враги, станут в воду бросать и из города гнать, но готов ты со мной эту воду глотать… А кто же ещё? Лишь только ты… Дорожки слёз стекали по щекам Макса, а голос дрожал. — Прости меня, папа. Я бы хотел, чтобы ты меня всё ещё мог услышать… С Рождеством. Я очень люблю тебя. — Пап! — высокий детский голос раздался со стороны. — Па-аа-ап! Макс обернулся и увидел Роксану, держащую за руку маленького мальчика. Они стояли у главных ворот кладбища. Маленький мальчик был очень похож на Макса, когда он сам был ребёнком. Гуф шмыгнул носом и вытер стоящие в глазах слёзы. Он мягко улыбнулся своей семье, а затем повернулся обратно к могиле отца, встал на одно колено и бережно положил руку на надгробие. — Знаю. Тебе бы не понравилось, что я стою здесь и занимаюсь самоистязанием, корю себя. Особенно когда на мне самом лежит большая ответственность. Просто хочу, чтобы ты знал… я буду любить своего сына так же, как ты любил меня… Макс поднялся и подошёл к своей семье. Крупные хлопья снега продолжали медленно падать вокруг них, когда они втроём направились к своему припаркованному автомобилю. Вдруг Макс остановился на месте и достал из кармана пальто уже знакомого плюшевого медведя. Он начал бережно рассматривать его, улыбаясь. «Где бы ты ни был, ты всегда будешь моим отцом… и я всегда буду любить тебя».