Ночной кошмар Франкенштейна

      Франкенштейн вскочил посреди ночи в холодном поту. Ужасные образы всё ещё метались у него перед глазами, и он никак не мог прийти в себя. Казалось, что все его силы были истощены, как после боя. Но это был всего лишь сон. Да, это только сон, и Франкенштейн повторял эту мысль про себя, пытаясь вернуться в эмоциональное равновесие. Но впечатления от сновидения никак не хотели уходить, и в голове Франкенштейна всё ещё стояла картина борьбы с Тёмным Копьём. Такая живая, как будто всё это было взаправду, но такая размытая, будто бы это было отдалённое, почти забытое воспоминание. Франкенштейн встал и нервно стал мерить шагами комнату. Его даже не столь пугала опасность быть поглощённым Тёмным Копьём. Он уже давно морально подготовился к такому исходу и знал, что, если такому суждено случиться, он будет противостоять этой силе. Нет, его тяготило другое. Вот уже несколько ночей подряд он видел во сне один и тот же кошмар. Ему снилось, что Тёмное Копьё поглотило его, он чувствовал леденящий мрак вокруг себя и слышал дикие возгласы заточённых в этой энергетической ловушке душ. Но среди них он слышал ещё один голос. Он звал его и манил за собой. Такой родной и такой далёкий. Как воспоминание из далёкого прошлого. Как горькая улыбка минувших дней. Как печальное напоминание… О чём? О чём это напоминание? Чей голос вот уже который раз тревожит его среди ночи?       Последнее время Франкенштейну всё чаще казалось, что какая-то важная часть его жизни затерялась где-то в его памяти. Разумеется, он не мог помнить всего из своей юности, ведь с тех пор прошли сотни лет. Человеческому мозгу было бы просто не под силу сохранить столько информации. Но самые важные моменты он бережно хранил и просто не мог утерять их!.. Или мог? Франкенштейн попытался отогнать навязчивый вопрос. Он вышел из комнаты и решил, что лучшее лекарство от дурных мыслей – это работа. Надо занять мысли чем-нибудь другим, быть может тогда он сможет наконец успокоиться.       Во всём доме стояла глубокая тишина. Казалось, легкая дымка сна легла на всех обитателей дома Франкенштейна (а их было немало). Какие сны опустились на них в эту звёздную ночь: тревожные и пугающие или всё же добрые и спокойные? Франкенштейн всё-таки надеялся на последнее, он не хотел бы, чтобы его сожители тоже шлялись по дому не в силах заснуть. Хотя в эту минуту ему было необходимо поговорить с кем-то, услышать хоть чей-нибудь голос, который бы вывел его из вдруг нахлынувшего чувства одиночества.       «Надо заняться разработками источника силы для Мастера», – решил Франкенштейн. Всю энергию, которая бушевала в нём в такие тяжёлые для него моменты, он направлял на помощь Мастеру. От этого ему становилось легче.       Франкенштейн бесшумно зашёл в гостиную и уже было собрался идти вниз в лабораторию, как вдруг его слух уловил шелест книжных страниц. «Мастер!» – подумал Франкенштейн, и на душе сразу стало теплее. Все планы насчёт лаборатории тут же отложились, и Франкенштейн решил заняться изучением необходимых документов здесь, в гостиной, поближе к Мастеру.       – Франкенштейн, – спокойный голос Мастера прорезал гнетущую тишину.       – Да, Мастер, – отозвался Франкенштейн и в поклоне замер рядом, хоть этого жеста и не было видно в темноте.       – Франкенштейн, – повторил Рейзел, – я чувствую энергетическое колебание твоих сил. Что с тобой происходит?       – Это ничего, Мастер, – чистосердечно соврал Франкенштейн. – Со мной всё хорошо, не переживайте за меня.       – Тебя мучают ночные кошмары, – то ли спросил, то ли с уверенностью сказал Рей.       Франкенштейн, ничего не ответив, сел рядом.       – Какой призрак прошлого гоняется за тобой?       – Я не знаю, Мастер, – признался Франкенштейн. – Я не могу найти источник своей тревоги. Но меня преследует чувство, что я утерял какую-то очень важную информацию о себе. Я не знаю, что это. Но я уверен, что некогда это было очень дорого моему сердцу. Мастер… Возможно ли забыть то, что кажется очень важным?       – Возможно, в твоей памяти есть то, о чём слишком больно вспоминать, поэтому твоё сознание закрыло доступ к этой информации, – ответил Мастер. – Давно ты понял это?       – Нет, Мастер, совсем недавно, – грустно опустил взгляд Франкенштейн. – Помните, несколько дней назад мы все сидели в гостиной, и тогда Тао попросил рассказать им о том, как я получил свою силу?       Рейзел кивнул. Он правда помнил, как троица модифицированных взволнованно шумела перед приходом Франкенштейна, и как Такео с энтузиазмом подначивал Тао спросить шефа о его прошлом, и как М-21 пытался отговорить его от этой затеи. Но, когда Франкенштейн, очевидно пребывавший в добродушном расположении духа, зашёл в комнату, хакер всё-таки решился заговорить с ним:       «Доброе утро, шеф! – бодро начал он. – Вы прямо-таки светитесь сегодня!»       «Ну ладно, Тао, – Франкенштейн уже знал, что если Тао включает свой режим лести, то хорошего не жди. – Давай лучше ближе к делу, что случилось?»       «Ничего, – широко улыбнулся юноша. – Просто мы сегодня делились впечатлениями о последних событиях, ну и… Нам стало интересно. А как Вы получили свою силу?»       Глаза Франкенштейна медленно расширились.       «Как я получил свою силу?» – повторил он.       Три пары глаз модифицированных жадно смотрели на него.       «Ну, – замялся Франкенштейн, – вам наверняка уже известно, что, получив силу Тёмного Копья, я развивал её на протяжении нескольких столетий».       Глаза троицы модифицированных требовали большего.       «Но… как Вам удалось получить силу Тёмного Копья?» – осторожно спросил Такео.       «Если вы думаете, что это я его создал, то вы ошибаетесь, – с ноткой обиды в голосе сказал Франкенштейн. – Я лишь разработал эскизы Тёмного Копья, надеясь в дальнейшем преобразовать и усовершенствовать их, чтобы не пришлось прибегать к таким жестоким способам получения силы. Копьё создал Союз, выкрав мои чертежи, и я уверен, что уже говорил вам об этом. Им потребовались сотни человеческих жертв, бесконечные войны и эпидемии, чтобы создать силу, которая может встать наравне с Оружием Духа. У меня не было другого выбора, кроме как забрать у них Копьё. Страшно представить, что бы было, если бы оно до сих пор оставалось у них».       Франкенштейн сел, надеясь более не возвращаться к этой щекотливой теме, но тут в разговор встрял М-21.       «Но Франкенштейн, – холодно заметил он, – когда ты пришёл за Копьём, в нём уже были заточены сотни человеческих душ. Бесконтрольных и беспощадных. Как можно было подчинить их себе? В смысле… Ты же сам нам говорил, что свои способности нужно развивать постепенно, и что большой приток силы для человека окажется смертельным. Но ведь ты как-то смог?»       Все трое молодых людей в ожидании замерли.       «Да, это верно, – согласился Франкенштейн. – Большой приток силы смертелен для человека. В моём случае всё было несколько иначе. В тот день, когда я проник в логово Союза, чтобы выкрасть Копьё, я… Я помню, что…»       Франкенштейн вдруг запнулся, как будто бы потерял нить своей собственной мысли. Он снова вскочил и принялся расхаживать по комнате, бормоча себе под нос:       «Да-да, в этот день… В этот день… В общем, в этот день я…»       Троица модифицированных взволнованно переглянулась.       «Всё в порядке, шеф, – скромно улыбнулся Тао. – Вы можете не говорить нам, если не хотите. Нам было просто любопытно узнать, вот и всё».       «Извините меня», – Франкенштейн, потерев рукой лоб, как если бы у него сильно болела голова, вдруг вышел из комнаты.       Вся беда была в том, что он не помнил точно, что было в тот день. М-21 верно подметил: человеку не под силу принять сразу столько силы. И Франкенштейн это знал. Но как ему удалось? В его голове хранились лишь какие-то урывки воспоминаний. Он помнил, что Тёмное Копьё набросилось на него сразу же, когда он начал принимать силу. Помнил, что как-то отбился от него. И больше ничего. С этого момента Франкенштейн был уверен, что не помнит чего-то важного о том моменте его жизни. Он всегда жил, вспоминая об этом мимоходом, не обращая особого внимания, как будто так и должно быть, но теперь он уже не был уверен в том, что в его памяти эти события сохранились так, как было на самом деле.       – Франкенштейн, – из задумчивости его вывел голос Мастера. – Ты хочешь вспомнить, что с тобой случилось?       – Да, Мастер.       – Но это воспоминание может ранить тебя. Если оно настолько глубоко запрятано в твоей памяти, оно может быть очень трагичным.       – Я подозреваю это, Мастер, – печально отозвался Франкенштейн. – Но оно нужно мне, чтобы разобраться в себе.       Рейзел еле заметно вздохнул и сказал:       – Закрой глаза.       Франкенштейну этот тон показался необычно холодным, хотя с другой стороны до боли знакомым.       – М-мастер… – прошептал он, увидев, как блестят в темноте красными огоньками глаза Мастера.       – Закрой глаза, – уже теплее повторил Рейзел.              

***

             Блестящий луч света ударил в глаза Франкенштейну. Он был тёплым и добрым, как будто бы ничего страшного не должно было случиться в этот день.       «Как странно, – подумал Франкенштейн, шагая по мягкой летней траве. – Такой кошмар творится вокруг, а природе как будто хоть бы что. Возможно, это мой последний день, а такое солнце!»       Это как будто бы была чужая мысль. Она оставила после себя впечатление какого-то дежавю. Франкенштейн был уверен, что уже думал её, но всё же…       День и правда был превосходным. В лесу суетливо пели птицы, таинственно шумели верхушки бурно цветущих деревьев. Ноги вели Франкенштейна сами. Он шёл, не имея ни малейшего понятия, что он здесь делает, но смутно догадываясь о том, что будет дальше. Солнце между тем начало медленно садиться, отдавшись в нежные зелёные объятья леса. В его последних лучах, блестящих красными огоньками, Франкенштейн увидел грозные очертания замка, куда он наверняка и держал путь. Сердце в волнении забилось чаще, заставляя какой-то безумной отвагой ускорить шаг навстречу гибели.       «Вперёд, вперёд!» – подумал Франкенштейн и снова удивился своей мысли. Да, он хорошо помнил этот замок. И прекрасно знал, что в нём его ждёт его первая и, вероятно, последняя встреча с Тёмным Копьём. Чего ради он идёт туда? Какая сила подхлёстывает его туда войти? Он был обязан забрать источник угрозы людям. Забрать и уничтожить. Но почему его сердце так просит этой силы? Почему не желает уничтожить её? Оно хочет… отомстить? Кому? За что?       Он не знал, но тем не менее шёл вперёд, уже почти добравшись до своего пункта назначения. Стены замка поражали своим величием. Как давно он уже не видел подобных архитектурных шедевров? Он уже было хотел подойти к главному входу, но ноги понесли его куда-то в другую сторону. Очевидно, никаким образом он не мог повлиять на свои решения и поступки. Могучая каменная стена замка оказалась не такой уж неприступной, как могло бы показаться, и Франкенштейн перемахнул через неё без особого труда. Пройдя несколько шагов вдоль стены, он нашёл забросанный сухими почерневшими листьями люк и открыл его ключом, который каким-то невообразимым образом оказался у него с собой. Извилистую и запутанную дорогу по подземелью замка было настолько тяжело запомнить, что после нескольких неудачных попыток сохранить её в памяти, Франкенштейн сдался. А вот леденящий полумрак, окружавший его, показался ему знакомым. «Что-то произойдёт сейчас. Что-то ужасное», – подумалось молодому человеку. Глубоко вздохнув, он открыл дверь, скрывавшую виновника его прихода. Внутри было пусто и просторно. Но до чего же темно! Ни одного луча света, ни одного напоминания о бурном цветущем лете снаружи. Франкенштейн был уже почти уверен, что это начало его пути в ад.       Он бесстрашно шагнул вперёд, и сердце забилось ещё быстрее. «Я отомщу вам! Я отомщу вам за неё!» – то ли подумал, то ли закричал Франкенштейн. «Отныне я не позволю вам жить и видеть солнце! Я проклинаю вас!»       Отчаянный крик эхом отразился от голых стен замка и вернулся к Франкенштейну. Горестное проклятье всё ещё звенело у него в ушах и на какой-то миг сковало его ужасом. Но было поздно метаться. Он уже шагнул вперёд и впервые произнёс такую до боли знакомую фразу:       «Ответь на мой призыв… Тёмное Копьё!»       В окружающем его мраке вдруг вспыхнули тысячи сверкающих огоньков. Они светились всё ярче и ярче, мерцая фиолетовыми, сиреневыми и пурпурными отблесками. От них веяло какой-то могильной прохладой и в то же время безмерной жаждой жизни. Франкенштейн стоял, очарованный такой игрой света и тени. Это было жутко, пугающе, но это было великолепно! Казалось бы, сама жизнь танцует здесь головокружительный вальс в паре со смертью. Огоньки кружились всё быстрее и быстрее, превращаясь в единый сумасшедший и бесконтрольный круговорот, от которого у Франкенштейна начало рябить в глазах. Атмосфера вокруг становилась всё более гнетущей и невыносимой. И, кажется, такая мощная энергия способна в одну секунду раздавить человеческую жизнь, как игрушку. А вихрь огоньков всё быстрее и быстрее кружился вокруг молодого человека, всё яростнее окутывая его душу страхом и ужасом. Это был уже не танец, это был настоящий ураган со сверкающими фиолетовыми молниями. Тайфун, крутящийся около эпицентра этого буйства силы, около вырисовывавшегося в центре помещения тёмного сгустка энергии.       «Кто ты, жалкий человек?»       «Зачем ты пришёл беспокоить нас?»       «Почему ты сам ищешь здесь свою смерть?»       Каким-то звенящим эхом отразились голоса в голове Франкенштейна. Они шептались между собой, решая, то ли наброситься на него сразу, то ли сперва узнать, кто он такой.       «Разве вы не узнаёте?.. Это Франкенштейн!»       «Наш создатель!»       «Наш проклятый создатель Франкенштейн?»       «Это тот, из-за кого мы заточены здесь!»       «Я не делал этого», – как можно спокойнее отозвался им в ответ Франкенштейн.       «Он ещё смеет отрицать это!»       «Смерть ему!»       «Смерть! Смерть!»       «Я не виноват в вашей смерти, – продолжил защищаться Франкенштейн. – Союз заточил вас в этом Копье. Я же пришёл дать вам возможность существовать в этом мире».       «Он пришёл отомстить за нас!»       «Он пришёл сюда за нами!»       «Тогда подойди и возьми Копьё, человек!»       Франкенштейн неуверенной поступью приблизился к Копью. Окружающая энергия давила на него со всех сторон, и казалось, что пол обрушится под его ногами.       «Подойди и возьми Копьё, человек!»       «И мы будем вместе навсегда, Франкенштейн!»       «Ты будешь нашим, Франкенштейн!»       «Никто не разлучит нас! Никто!»       Франкенштейн, как заворожённый, протянул руку к Копью, и оно само потянулось к нему.       «А-а-а-а-а-а-а!»       Дикая боль пронзила всё его тело.       «Ха-ха-ха-ха! Ты правда поверил в это, Франкенштейн?»       «Ты заточил нас здесь!»       «И теперь будешь наказан!»       «Умри же, Франкенштейн!»       «Мы проклинаем тебя!»       Тьма. Холодная, обжигающая тьма. Она бесконечна. Она повсюду. Франкенштейн чувствовал, что какие-то осколки сознания ещё живут в нём. «Я внутри Тёмного Копья… Отсюда нет выхода… Нет выхода…» Он мог бы найти в себе остатки сил и выкарабкаться из этой коварной западни. Не в его правилах было так легко сдаваться. Но как? Он не знал выхода из этого бескрайнего мрака. Неужели остаётся только… умереть?       Голоса по-прежнему кружили вокруг него, но он уже перестал понимать смысл того, что они выкрикивали. Закрыть глаза и умереть. Вот как всё кончится? Неужели и правда кончится?       «Франкенштейн…» – позвал голос из темноты.       Франкенштейн встрепенулся. Он прекрасно знал этот голос. Кому он принадлежит?       «Франкенштейн…» – продолжал звать его голос.       Этот голос не был похож на все остальные. Он звучал по-другому. Он чувствовался по-другому. Он был нежным. Он нёс с собой солнце. Он нёс надежду. Кто это? Почему этот голос так знаком?       «Франкенштейн…»       Да, нет никаких сомнений. Этот голос и есть причина, по которой он пришёл сюда. Этот голос… Самый любимый и самый родной. Может ли быть, что…       «Франкенштейн…»       Это… её голос?       «Франкенштейн… Открой глаза!»              

***

      

      – Франкенштейн. Открой глаза!       Франкенштейн открыл глаза и подскочил. Это был уже другой голос. Но такой же знакомый и родной.       – Мастер… – только и сумел выдохнуть Франкенштейн.       Сознание потихоньку возвращалось к нему. А вместе с ним и воспоминание. То, утраченное воспоминание, которое он так хотел обрести.       – Франкенштейн, – пытаясь вернуть рассеянное внимание Франкенштейна на себя, произнёс Рейзел. – Как ты себя чувствуешь?       Боль. Отчаянная боль вдруг пронзила его сердце.       – Простите, Мастер, – задыхаясь прошептал Франкенштейн, вскочил и вышел из комнаты.       Это была она! Его возлюбленная, которая умерла около 900 лет назад. Её поглотило Тёмное Копьё. Она стала жертвой одной из жестоких войн, которую затеял Союз. Это проклятое оружие, которое спроектировал сам Франкенштейн, сыграло над ним злую шутку. И выбрало для этого самый изощрённый способ. Отомстило не ему, а его возлюбленной! Любимая… Как безнадёжно и трепетно он любил её. Как боготворил он её нежный образ, который лишь осколками воспоминаний складывался сейчас в его памяти. Её прекрасное, доброе имя. Как он его обожал и с благоговением повторял перед сном. А сейчас? Он не помнит даже её имени. Время унесло его… Как и её саму…       У Франкенштейна закружилась голова от накативших разом воспоминаний и, пошатываясь, он вышел на балкон, с жадностью вдыхая морозный утренний воздух.       Это была она. За 900 лет время стёрло из памяти её смеющиеся большие глаза и лучезарную улыбку. Её хрупкий стан и лёгкую походку. Но это была она. И он любил её больше всего на свете! Боже, как он её обожал! Как любил он встречать вместе с нею рассветы и засыпать на закате, сидя под деревом, на её коленях. Она была такой же мечтательницей, как и он. И как она любила жизнь! Кажется, он до сих пор помнит её звонкий смех. «Я хочу всегда быть с тобой!» – говорила она ему. Да, она всегда верила в него. Верила, что он будет помогать людям. А он…       Над городом вставало солнце. Оно было большое и тёплое. И его тёплые лучи уже начали жизнерадостно заглядывать в окна дома Франкенштейна.       А он погубил её. Это проклятое оружие… Оно убило её. Оно лишило её возможности видеть солнце, видеть небо… Встречать рассветы и закаты…       Франкенштейн сам не заметил, как на глаза вдруг навернулись слёзы. Он закрыл лицо руками от этого солнца, от этого неба. Он не был достоин смотреть на них. Ведь это он виноват во всём. О, если бы он мог, если бы он мог отдать свою жизнь за тех, кого он так любил!       На балкон беззвучно вышел Рей. На радость или беду, он был связан с Франкенштейном и чувствовал если и не всё, то почти всё, что чувствовал он.       – Ты не виноват, Франкенштейн, – произнёс он, положив руку на плечо своего преданного слуги.       Франкенштейн не отнял рук от своего лица. Он стыдился своих слёз перед Мастером. Он не хотел причинять ему беспокойства.       – Она умерла своей смертью. Ты не виноват, что Союз заточил её душу в Тёмном Копье.       – Но это самая страшная участь, которую можно представить, Мастер! Она не заслужила такого! – горестно воскликнул Франкенштейн.       – Если её душа чиста, ей не о чем беспокоиться. Там она спокойна, – изрёк Рейзел. – И кроме того, она всегда была с тобой, как и хотела.       Франкенштейн посмотрел на Мастера сверкающими голубыми глазами и не нашёлся, что ответить.       Солнце, встающее над городом, всё ярче окрашивало здания и деревья вокруг. Золотые и пурпурные облака летели высоко над городом и в своём лёгком полёте были похожи на крылья ангела.       Ну что за ирония судьбы? Уже давно Франкенштейн поклялся себе никого не любить. Долгая жизнь – это не всегда благословение. Иногда она бывает самым настоящим проклятьем. Жить, зная, что ты переживёшь всех своих любимых… Уж лучше вообще никого не любить! Это Франкенштейн понял ещё давно. Он потерял всю свою семью. Потерял единственного ученика. Потерял свою возлюбленную. Он уже терял своего Мастера. Но, как это ни странно, они всё время были рядом с ним, оберегая его и помогая в трудной ситуации.       – Что же мне теперь делать, Мастер? – немного успокоившись, спросил Франкенштейн.       – Жить, – ответил Рейзел. – Помогать людям, встречать рассветы и хранить её в своём сердце.       Франкенштейн разжал руку, и из неё грациозно поднялись к небу фиолетовые волны энергии. Он с нежностью улыбнулся им, и ему вдруг показалось, что где-то среди них вырисовалось улыбающееся, вечно юное женское лицо.       Эта любовь, оказывается, она всегда жила с ним. Она оберегала его, как щит, от жестоких врагов этого мира и от него самого. И Мастер… Такое чувство, что Мастер всегда знал о том, что творилось в душе Франкенштейна, но хранил эту информацию до нужного момента. Франкенштейн вдруг ужаснулся. Если бы не эта глубокая психологическая рана, заставившая его обо всём забыть, он бы начал использовать силу, которую обрёл, не во благо, а против всего человечества. Кто знает, на что бы был готов одинокий, понёсший такую большую утрату человек с ужасающей силой в руках? Быть может, Мастер почувствовал это ещё в их первую встречу? И с самого начала решил помочь ему и спасти от этого одиночества?       – Спасибо, Мастер, – растроганно прошептал Франкенштейн, глядя на чудесный рассвет.       – За что? – спросил Рей, на чьём лице также радостно заиграли лучики солнца.       – За всё, – улыбнулся, не глядя ему в лицо, Франкенштейн.       Они стояли рядом, ощущая всю силу незримой связи между ними. А на небе продолжал расцветать прекрасный рассвет.