Ночная плесень

—...на месте происшествия наш репортёр Гермес Олимповский. Гермес, вы нас слышите? Что же произошло, поделитесь со зрителями картиной этого страшного недоразумения! — Да, Афина, это действительно, действительно недоразумение. Местный депутат Харикришнов А.В. сегодня скончался в результате асфиксии. Предположительно, в горло Харикришнова попал огромный чёрный дилдо, причудливо изогнутый в форме человеческой валюты — доллара. Предварительное следствие установило, что смерть произошла ввиду всеобщей истерии по поводу распространенности сексуальных меньшинств... Экран мигает яркой вспышкой, за ней следует тьма, в которой отражается зритель. Ну посмотрите на него — розовые тапки в виде двух кроликов со смешными ушками, труханы «а-ля я твой батя», майка алкоголичка с пятнами от темного пенного напитка, жирными пятнами от воблы и ливерной колбасы, щедро размазанные шершавым языком пса по всей площади майки, дабы хозяин и не думал избавиться от них. Этот зритель любил отдохнуть после трудового дня с пачкой чипсов со вкусом лука и сметаны, прививая пивом. Он любил, подобно животным, пометить свою территорию, делая это, впрочем, своим способом — щедро раскидывая носки по квартире. Он любил по выходным поспать подольше, а под вечер у него просыпалось неудержимое желание заняться делами по дому. И они всегда находились, правда ведь? Ну вот хотя бы — картина. Повесим, не проблема! И пофигу, что уже 22:50, а дрель - не самый тихий инструмент. А после проделанной работы жутко хочется отдохнуть, глядя на этот пейзаж. Благо, под рукой есть старенькая акустическая гитара, а в голове есть пара блатных аккордов. На часах уже 23:40. Гитара надоела. Самое время покатать шары. Не, не о том вы подумали. Слышали эти странные звуки, что издаёт сосед сверху? «Чо он там делает-то, еба...» Держу пари, порой каждого посещали подобные мысли. Сейчас наш персонаж достаёт две гири по 18 кг, произведённые в Словакии, ещё тогда, когда твой отец мелькал пятками, удирая с совхозного сада с яблоками, бережно укутанными в рубашечку, и молясь пресвятому Виссарионовичу о том, чтобы у местного сторожа ружьё, заряженное солью, дало осечку. Так вот, что там с гирями? Ах да, самое время для спорта, но вот беда — хилые руки не в состоянии выжать столь серьезный вес, но мы ведь упёртый народ! Не поднимем - значит будем постепенно толкать по полу до балкона и обратно. И плевать, что уже глубокая ночь, а соседу снизу завтра на работу. Короче, в телике отражался твой типичный сосед. Конечно, если бы ты жил За Гранью Реальности, а твоим соседом сверху был бы обычный трудяга Жнец. Черт его знает, почему ему сегодня не спится никак. И овец считал, и проклятые новости пытался смотреть, и дела по дому переделал, поиграл на гитаре и даже занялся спортом — тщетно. А ведь уже завтра надо топать на работу. Жнец открывает шкаф, из которого вальяжно вылетает моль с явно повышенным индексом массы тела, о чем свидетельствует третий подбородок и трескающаяся по швам футболка Жнеца, одетая задом на перед. На вешалках висят балахоны, сотканные из чистой тьмы, все как один застиранные, на некоторых даже начали появляться противные катышки. Отодвинув их, взору Жнеца открылись вещи гораздо более близкие и привычные его клиентам: футболки с понями, рваные джинсы, аирмаксы и куча паленного «Гуччи». Самое то для такой ночки.

***

Мир людей встретил как всегда ласково - смрадом переработанного топлива и пролетевшим прямо перед носом телом суицидника. На крыше любимой девятиэтажки Жнеца сегодня он оказался не один. Девчушка лет шестнадцати и парень, немногим старше её. Жнец поморщился. Эх, ну и что это за овощи? Девушка, так... Ага, юбчонка, купленная будто бы ещё её бабкой, чёрная кофточка, кеды, очки на пол лица, страдальческое выражение «морды лица», в дополнение к картине — томик Ницше, со стоящим на нем «Виноградным Днём» в картонной упаковке. Винишко тян детектед. Теперь парень. Тощий, как сам Жнец, узенькие джинсики, кофта, на пару размеров больше нужного. Ничего особенного, если не брать в расчёт тлеющий косяк в его ручке. — Миш, че за клоун? — деваха потянулась к пакету и смачно отхлебнула оттуда. — Э, ты че тут забыл? — стеклянные глаза парня тупо уперлись в фигуру Жнеца. — Это моя крыша, — Жнец упёр руки в бока. Эти юнцы видят сейчас не Вершителя Судеб, а своего ровесника. Может, сорвать маскировку и согнать их к чёртовой матери? Хотя, нет. Зачем обламывать веселье? — Карлсон, ты не понял? Мы тут отдыхаем! — парень подошёл ближе и легонько толкнул Жнеца в грудь. Жнец, как высшее существо, как Великий, повёл себя максимально достойно. Он выпрямил спину, поднял плечи к щекам и с каменным лицом промолвил следующее: — Руки убери, я твою маму е... Не успев договорить сию фразу он почувствовал, как кулак семнадцатилетнего Михаила чмокнул его прямо в угол челюсти, отправляя тело Жнеца в недолгий полёт. Добрую тысячу лет такого не было. Пора тряхнуть стариной.

***

— А нормально ты мне в солнышко прописал, Мишань! — заливаясь смехом, и делая затяжечку трубки мира, пролепетал Жнец. — Ты тоже хорош. Так меня за локоть никто не кусал. Парни залились новой волной хохота. — Тише! — вдруг опомнился парень, — Нику сморило. Жнец понятливо кивнул. — Слушай, Жнец, а ты как тут оказался? Мы ж чердак подперли. — Я ж Карлсон. Да, знаешь, не спалось сегодня никак. Я и не думал залезать сегодня сюда, но... порой тоска вечером накатывает такая, что ничем не снять. Я думаю про Землю. Про людей. О том, как они взаимодействуют. Понимаешь, я прочёл однажды о том, что люди — плесень на хлебе. И задача плесени — разъебать хлеб, на котором она растёт. Понимаешь? Гринпис, врачи, экологи... все делают вид, что спасают Землю. Они тоже плесень. Они тоже хотят разрушать. Придёт время, когда плесень победит. Тогда все успокоится. И я, наконец-то. — Не знаю. Плесень плесенью, а любовь жива. Подтверждение тому — Ника! Знаешь как я её люблю? Да я сам сдохну, а её с того света вытащу, веришь? Да и вообще, тебя, брат, и развезло! — Миша отобрал косяк у собеседника и жадно затянулся. — Тебе тоже хватит. — Да я в норме, чел. Не в первый же раз кумарю. — Зато в последний. — Чо?! Жнец встал, поднял на ноги паренька и отвёл к краю крыши. Снизу мерцали мигалки служебных машин, собралась толпа. Виновником торжества оказалось мокрое пятнышко, ранее бывшее телом небезызвестного Михаила. — Это... какого ху..! Вниз полетел косяк, исчезнувший во тьме. Теперь парень видел перед собой уже не паренька в паленом шмоте, а Его. Голый череп, чёрный, как сама ночь, балахон. Все по канону. Косы только нет. — Я рипнулся что ли? — Миша сел и обхватил голову руками. — Типа того, — Жнец кивнул. — ещё до моего появления. Жаль, молодой, конечно, но что поделаешь? Прожигаешь жизнь — будь готов к последствиям. Кстаааати! Подпер, говоришь, чердак? Если хочешь, чтобы она — Вершитель Судеб кивнул в сторону девчушки, — не проследовала за тобой, отопри, пока можешь. Она тоже траванулась неплохо так, может, успеют спасти ещё. Но это не точно. — Я останусь один?.. — Ну, ты можешь оставить все как есть. Так даже лучше будет. В мир иной отойдёте парочкой. — Парочкой... — Миша подошёл к телу девушки и погладил ее по щеке.

***

Обед — дело святое. А перекус на работе вообще сродни амброзии, даже если твой перекус — два бутерброда с неаккуратно порезанной докторской колбасой. Впрочем, да пофигу на аккуратность нарезки, этот пустяк с лихвой компенсируется толщиной ломтей колбасы и примерно таким же слоем майонеза. Откинувшись на кресле, Жнец ухватил большущий кусман, прихлебывая ароматным кофе. Впрочем, все это великолепие отправилось прямиком из рта Жнеца в корзину. Странный привкус без проблем портит аппетит, а вид плесени на тоненьком куске хлеба — подавно. Дожевав колбасу, Жнец отправил два куска хлеба в корзину. Что ж, плесень должна догрызть хлеб, должна!