Почему бы и нет?

      Ночь тиха. Протяжно завывает ветер. За холмами приглушенно голосят монстры.       Ну кто мог знать, что Нико нужно было закрыть дверь на ключ?       Сам он подумал об этом только на утро после того, как посреди ночи к нему ввалился Уилл. Не совсем ввалился, скорее, аки полноправный жилец домика, широко раскрыв дверь, уверенно вошел и сложил одежду на стуле недалеко от кровати, оставшись в одной футболке и трусах.       Голубоватый свет рисовал полосы на полу и стенах домика. Нико развалился на своей кровати в дальнем углу, забавно причмокнул во сне, свесив с кровати руку и ногу. А кровать, нужно сказать, не была такой маленькой, как у большинства жителей Лагеря. Так как Нико был единственным обитателем, он выпросил для себя нормальную кровать, которая вполне могла уместить двух. Ну не специально ли? — в который раз подумал Уилл. Грех не воспользоваться такой возможностью. И сын Аполлона забрался под одеяло к своему парню, тихонько обняв его сзади и уткнувшись носом чуть ниже шеи.       Сын Аида снова причмокнул. Он спал в одном белье, возможно, поэтому у Уилла сна не было ни в одном глазу. Его рука невольно прошлась по умеренно накаченным прессу и груди Нико. Дыхание было спокойным, пульс ровным. А пальцы Уилла, слегка дрожа, кроткими движениями скользнули к внутренней стороне руки Нико, на что тот поворочался и поежился, прижав их ближе к телу.       Такое происходило впервые. Поэтому сердце сына Аполлона так безумно бьётся? Но ничего ведь не будет, Мальчик-Смерть спит всегда крепко, бывает, его и пушечным выстрелом не разбудишь. Как доктор, Уилл понимал, что прерывание сна хоть и неопасно, но нежелательно. Так что может случиться от этих невинных прикосновений? Тем более, сейчас, когда сын Аида вот тут, рядом, не пытается улизнуть от поцелуев и прикосновений, как днём, не возмущается. Уилл усмехнулся и закусил губу, приподнялся выше так, чтобы можно было губами дотянуться до лица Нико.       И он, осторожно отодвинув растрепанные черные пряди волос, так же осторожно поцеловал его в мочку уха и отстранился, проверяя реакцию Нико. Тот не пошевельнулся, только порывисто вздохнул.       Путь открыт.       И поцелуи продолжились: по краю уха, вискам, щекам. Невесомые, спокойные. Нико вздёрнул руку и попытался избавиться от прикосновений, пробирающихся сквозь сон, поэтому несколько раз ладонью попал по носу своего парня, может, он думал, что это комары.       После скорого затишья Уилл перешёл на руки Нико. Невесомо поглаживая их от плеча до локтя. Скользя в темноте по линиям вен. Самыми кончиками пальцев по ладоням и сгибам кистей. Так, что ещё немного и стало бы щекотно. Хм, боится ли сын Аида щекотки? Нужно проверить, но не сейчас. Уилл потянулся за шальным поцелуем, когда Нико вдруг громко вздохнул и поморщился.       — Какого хера, Солас? — прохрипел его голос, а дыхание коснулось кожи Уилла.       Инерция или другая сила заставила встретиться их губы. На секунду. Будто бабочки из живота коснулись рёбер и продолжили свой полёт. Нико отпихнул своего внезапного гостя от себя и вытер рот, хотя зачем, если поцелуй был совсем не мокрым.       И что теперь? С одной стороны, стоит лечь спать, это будет правильно, с другой, раз они оба не спят, у них есть ещё немного времени на друг друга. И что выбрать Уиллу: здравый смысл или чувства? Сегодня явно побеждало второе, как чувствовал сын Аполлона. Чёртовы гормоны.       — Что, не понравилось? — прошептал он.       — Повторяю: какого хера ты делаешь у меня в кровати?       Голос сына Аида был хриплым спросонья.       — У меня от тебя мурашки, — за этим последовала попытка сорвать ещё один поцелуй с сонных губ Короля Призраков.       — Стоп, — рука Нико закрыла рот Уилла. — Я так понимаю, что чёрта с два я получу ответ?       — Ты слишком много ругаешься.       — А ты слишком много себе позволяешь.       — Вообще-то я твой парень. Мне можно. И я соскучился, — Уилл поцеловал его в раскрытую ладонь, только что закрывавшую его рот.       И продолжил бы, если бы Нико с силой не отпихнул его от себя, вынудив упасть на кровать, и отвернулся, натянув повыше одеяло.       — Мы виделись днём, — был его ответ.       — Но днём мы не обнимались так, — и в подтверждение своих слов Уилл снова обнял его, в этот раз сильнее прижимая к себе, уткнулся носом в шею, так что его волосы коснулись подбородка Нико. — И целовались всего… три раза.       Щёки и уши Нико зарделись. Дыхание Уилла дрожало и жгло ему шею. Приятно жгло, разумеется. И, разумеется, Нико понимал, что было нужно его парню. О чём говорила рука Уилла, проскочившая под одеяло, гладившая его рёбра и живот, каким-то магическим образом заставлявшая мёртвых бабочек плясать и спускаться ниже. Прикосновения сына Аполлона часто были на грани щекотки, дразнящие, тонкие, как струны, пробуждающие в этом тёмном парне то, с чем он был не во власти бороться. Да и не хотел.       Думаете, Нико вот так просто поддался своему парню? О нет. Это было не в его стиле.       — Солас, у тебя два выхода: или ты валишь отсюда на хер, или отваливаешь от меня и дрыхнешь на другой стороне кровати.       — Без обнимашек? Без шанса на поцелуй?       Будто нарочно. Нико рыча перевернулся на спину, сложил руки в замок на животе (стесняться в присутствии своего доктора он давно перестал, после стольких-то обследований) и требовательно посмотрел на Уилла, стиснув зубы. И это, позвольте сказать, было его ошибкой. Потому что Уилл тут же потянулся и в этот раз с жаром поцеловал его. Его язык мягко прошёл по сухим губам Нико и попытался скользнуть внутрь. Но тот взял его подбородок в руку, немного сжав пальцами щёки, и отстранил лицо Уилла на несколько сантиметров от своего.       — Ну вот, доволен? Теперь я могу продолжить спать?       Уилл улыбнулся.       — Ещё один? И клянусь, что…       — Всё, блять, напросился.       Нико рывком поднялся и опрокинул Уилла на спину, нависнув над ним. Не ожидая реакции на резкую смену положений, он сам поцеловал его. Если поцелуй Уилла можно сравнить с касанием перьев, то поцелуй Нико тогда был похож на нападение орла. Быстро, твёрдо, не давая прийти в себя, его мягкие губы сжимали губы Уилла, посасывая, кусая. Только без крови. Язык плавно проскользнул в рот в поисках партнёра, унося податливый язык Уилла в мокрый страстный танец.       Оба не заметили, как футболка Уилла полетела на пол, как поцелуи стали требовательнее, объятья крепче, пальцы Уилла теперь с силой сжимали плечи и лопатки Нико. Они прижимались бёдрами, чувствуя сквозь ткань белья напряженные члены друг друга. Нико неожиданно даже для себя прервал поцелуй и повернул голову Уилла за подбородок, зубами впиваясь в шею парня. Изо рта Уилла донёсся приглушенный стон.       Тут Нико будто опомнился. Он приподнялся на локтях и уставился на Уилла.       — В чём дело? — прошептал тот, касаясь ладонью его щеки.       — Просто...       Уилл усмехнулся, вскинув бровь:       — Не хочешь меня уже?       В темноте, когда только слабый лунный свет озарял всё вокруг, Уилл выглядел странно и притягательно: его глаза мерцали, веснушки были похожи на россыпь чёрных звёзд, а губы… ох чёрт, лучше не смотреть на них. Приоткрытые, они поблескивали от слюны. И, конечно, улыбались. Тихо, неярко, маняще.       Так почему бы не поддаться? Почему бы ему впиться вновь в них, не запутать пальцы в волосы на его затылке, не продолжить оставлять засосы на его шее, и ключице, и плечах? Почему бы им не достать смазку, припасенную заботливым доктором Соласом для такого случая? Почему бы им, в конце концов, не заняться сексом, как оба того хотят? Ведь всё так манит, стоны Уилла и дыхание заводит ещё больше.       Так почему бы и нет?