***
Это началось совсем недавно — после того, как закончился чемпионат мира по футболу в России. Через несколько дней на руке голкипера появились цветочки. В это время он был на тренировке и, заметив нелепые рисунки на предплечье, пропустил мяч. Вся команда смеялась и бурно обсуждала метки, которые были нарисованы, скорее всего, обычной синей шариковой ручкой. — Это твой соулмейт балуется, — на ломанном русском сказал Марио. Игорь задумчиво потрогал цветочки и постарался их смыть водой из фляжки. — Они исчезнут тогда, когда их уберёт соул, — Дзагоев забрал бутылку, отпивая из неё. Тогда всем показалось, что вратарь не придал этому никакого значения. И никто не осуждал его за это, ведь в мире очень многие не находили свою пару, хоть это было и не так уж сложно сделать.***
Игорь нахмурился. Он до сих пор не мог поверить, что все эти слухи про надписи — правда. Однако голкипер удивлённо вскрикнул, когда вспомнил, как постоянно оставлял пометки на свои руках, чтоб не забыть что-то. Просто по его мнению, телефон в этом плане не практичен, а так — посмотрел на ладонь, к примеру, и вспомнил всё. И ему правда стало жаль своего соулмейта, ведь почерк у Акинфеева был кривой, мелкий и совсем неразборчивый. Так жаль, что это всё равно не смогло помешать ему избавится от своей глупой привычки. Изо дня в день он марал руки, записывая места, куда ему надо прийти, время, телефоны важных людей. И каждый раз он всё равно находил место на своём теле, где обязательно мелькали цветочки, кружочки и барашки. Как будто его соулмейт знал что-то большее, чем его друзья и родные. Сначала это было всё безобидно и очень даже мило, как подметил сам Игорь. Однако потом, после победы ЦСКА в «Суперкубке России», на его теле стали проявляться слова. Это были короткие фразы и выражения. Игорь понимал, что на самом деле можно встретиться со своим соулмейтом, лишь написав место встречи, но как бы Акинфеев не старался — его почерк не становился читабельнее, хоть он и тратил каждый день кучу времени, тренируясь писать на бумаге разборчиво. И это было катастрофой, потому что все знали, что слова проявятся только в том случае, когда сам соулмейт напишет на своей коже, а не кто-то другой. А пара голкипера, казалось, даже и не собиралась устраивать встречу, а просто осыпала свою родственную душу комплиментами и писала немного о своей жизни. Это одновременно и расстраивало Акинфеева и радовало. Потому что было безумно интересно даже просто наблюдать за тем, как ровно в три часа пополудни слово за слово на его теле появлялись целые истории. Каждый раз, читая тексты своего возлюбленного, он расплывался в улыбке и думал, что, наверное, его соул слишком болтлив. Акинфеев прекрасно понимал, что это парень, и ни капли не смущался. Лето пролетало быстро, и всё чаще и чаще, к середине августа, между сильными пальцами голкипера виднелись такие слова, как люблю, хочу тебя трахнуть, мой. Всё это было написано мелкими буквами и криво, будто делали второпях. Ровно в три часа пополудни. Все это заставляло Акинфеева скулить от любопытства и желания. Он хотел, хотел увидеть своего соулмейта. Голкипер понимал, что сильно привязан к этому человеку. Даже не видя его, зная совсем немного о нем, Игорь уже любил. И иногда, в таких вот порывах он придавался плотским утехам. Пальцами, исписанными грязными словами, ласкал свою возбуждённую плоть.***
Это продолжалось долго. Слишком мучительно было для Игоря общаться со своим любимым месяц и так не увидеть его. Поэтому он решил перейти на крайние меры. Двадцать первого августа голкипер сделал огромную, жирную надпись на своем предплечье: Завтра. В три часа пополудни. Кафе «Бардак». ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ВСТРЕЧА. Всё это было написано печатными буквами, но всё равно выглядело не очень понятно. На самом деле, никакой «важной встречи» у него не было запланировано. Он просто надеялся, что время, указанное на руке, будет сигналом его соулмейту. Игорь долго ворочался в кровати, пытаясь заснуть. Он надеялся, верил в маленькое чудо.***
Голкипер пришел раньше на пару минут. Заказав кофе, он нервно потирал руки, оглядываясь по сторонам. В кафе было шумно и многолюдно. И именно в этот момент его охватил страх. Он окутывал футболиста с ног до головы, щекотал нервы и заставлял напряжённо и слишком быстро крутить в руках тонкую ручку. Глаза Игоря метались по помещению, пытаясь заметить, пытаясь узнать, пытаясь понять. Кто же… кто же из них он. Акинфеев делал большие глотки горячего кофе, обжигавшего язык, но это его ни капли не волновало. Он ждал. Взгляд карих глаз опустился на руки, и в тот же миг Игорь чуть не пролил на себя кофе. На его левой ладони было написано всё той же синей шариковой ручкой: Нашёл тебя. И сердце голкипера, казалось, ухнуло вниз. Он вертел головой, почти подпрыгивал на месте, но всё ещё не мог понять, где же он. — Ты похож на взъерошенного воробушка, — такой знакомый, приятный, тягучий голос звучал прямо над ухом, а левая рука опустилась на волосы футболиста. Игорь чуть не упал в обморок. Перед ним стоял Артём Дзюба, который всё ещё держал руку на голове вратаря. Акинфеев моментально схватил ладонь и развернул её, чтоб проверить. Нашел тебя — абсолютно идентичное. И у игрока ЦСКА выступают на глазах слезы. — Да ну, ты чего? Не плачь, — Дзюба мгновенно садится напротив своего знакомого и сжимает его руку. А Игорь плачет, пряча лицо за ладонью. — Как давно? Почему? — он шепчет, всхлипывая. — Ещё во время чемпионата. Я понял это, когда на моих руках начали возникать надписи касательно тренировок нашей сборной. А потом я увидел, как ты в раздевалке что-то пишешь на руке, и это появилось у меня. Я не хотел тревожить тебя этими глупостями и считал, что смогу прожить жизнь без истинной пары, но когда закончился чемпионат, и мы разошлись по клубам, я понял, что безумно по тебе скучаю. Не хотел навязываться, вот и не искал встречи. Довольствовался только тем, что есть. А сегодня просто не смог проигнорировать. Прости меня, Игорь, — Артему было сложно всё это говорить. Он пару раз запинался и нервно смеялся, пытаясь скрыть волнение. Телефон Дзюбы буквально разрывался от уведомлений, бренча и вибрируя каждую минуту. — Ответь. — Нет, я потом прочитаю их поздравления и, конечно же, отблагодарю, но сейчас я хочу провести время с тобой. Я решил всё-таки придти, так сказать, подарок на день рождения самому себе сделать. Игорь поднял на него свои карие глаза. — Артём, я люблю тебя, правда люблю, — всё так же шепча, признаётся голкипер. В ответ Тёма улыбается и, держа соула за руку, выходит из кафе.***
Пока им дают ключи от номера, Артём успевает сказать парочку грязных слов на ухо своему соулмейту. Игорь никогда ещё не чувствовал себя так странно. Он слишком возбуждён таким поведением форварда. Ему очень хочется стать ещё ближе к Дзюбе. Его вновь хватают за руку и тащат в сторону лифта. Их номер — 300, будто напоминает о том, что сегодня нападающему исполнилось тридцать лет. Они врываются в номер. Артём тут же прижимает голкипера к стене, страстно целуя в губы. Сильные руки Дзюбы гладят шею и плечи футболиста ЦСКА. Игорь ему отвечает с неменьшей страстью. Кусает губу, оттягивает и посасывает. Оба стонут. На пол летит футболка форварда. Вратарь прекращает поцелуй и жадно кусает шею своего соулмейта, оставляя небольшие следы. От любимого слегка пахнет потом. — Иди первым, — хрипит Дзюба, пытаясь оторваться от Акинфеева. Он хочет растянуть это всё в приятную игру на выносливость. Игорь беспрекословно соглашается и моментально скрывается в ванной. Его сердце бешено стучит, он тяжело дышит, а в голове туман. Футболист никогда не испытывал такого возбуждения. Он быстро залез под душ, расстирая по коже гель с запахом шоколада. Хмыкает, когда видит между пальцами новую надпись: Я безумно тебя хочу. Дрожь даже под тёплой водой настигает его. Наконец, обернувшись полотенцем, он выходит. Дзюба едва задевает его плечом, проскальзывая в то маленькое помещение, где буквально пару секунд назад Игорь… Акинфеев не знал сколько стоял у двери, но когда вышел Дзюба, он набросился на него. Стуча зубами, футболисты кусали друг друга и целовались. Игорь чувствовал, как под тонкой тканью полотенца набухал член форварда. И рука вратаря начала сжимать его, потихоньку надрачивая. Руки Дзюбы переместились на крепкую задницу своего соулмейта, сжимая её. Полотенце с Игоря давно слетело, поэтому нападающий долго не думая, опустился на пол, заглатывая чужой член. Кожа Акинфеева покрылась мурашками. Дзюба посасывал член, оглаживая головку языком внутри своего горячего рта, другой рукой он массировал яички, сжимая их и перекатывая. Из груди голкипера вылетали сдавленные стоны, он сам трахал рот Артёма, двигая бёдрами, а руки перебирали короткие волосы любимого. Голубые глаза, смотрящие снизу вверх, были чем-то сумасшедшим, казалось, будто Игорь падал в бездну, смотря в них. Дзюба гладил тело своего соулмейта, задевая твердые горошины сосков, причмокивал, отсасывая возбуждённый член. Ноги Акинфеева, на которых он и так еле-еле стоял, стали ещё больше подкашиваться от такой картины. Дзюба наконец встал с пола, полотенце с его бёдер слетело, а руки вратаря обвились вокруг шеи игрока Зенита, он почти повис на нём. Артём взял оба их члена и стал надрачивать, кусая шею своего любимого. — Поставь одну ногу на стул, — прохрипел форвард. Правая нога Игоря оказалось на рядом стоящем стуле. Дзюба больно впивался зубами в плечо и в это же время одной рукой пытался растянуть анус своего соула, до этого смочив палец вязкой слюной. Он двигал одним пальцем внутри него, ощущая приятную и скользкую мокроту. Их члены тёрлись друг о друга из-за нетерпеливых движений Акинфеева. Наконец, подхватив игрока ЦСКА на руки, Артём донёс его до кровати. Игорь согнул ноги в коленях и задрал их за голову. Под задницей голкипера появилась подушка, на что тот лишь хмыкнул. Дзюба присел на корточки и уткнулся в дырочку своего соулмейта. Широкий язык провёл линию от ануса до яиц. Стон Игоря вырвался из груди моментально. Форвард ласкал любимого языком и пальцами, всё больше и больше растягивая его. Игорь же дрочил свой член, поглаживая яички и переодически сильно, до покраснения, сжимая головку. Игрок Зенита стал тереться о проход соула. Толстый возбуждённый член шлёпал о ягодицы. Дзюба медлил: ему нравилось ощущать эту грань, чувствовать, как каждая клетка его тела возбуждена, но при этом ничего не предпринимать, а вот Игорю наоборот. Он стонал, когда тёплый, вязкий предэякулят касался его кожи. Когда два пальца стали спокойно входить в Акинфеева, Артём приподнялся, доставая из рядом брошенного рюкзака презерватив. Быстро раскатав контрацептив, он приставил его к анусу. — Ты хочешь? — облизывая пересохшие губы, хрипел Артём. — Хочу, — скулил игрок ЦСКА, всматриваясь в голубизну глаз соулмейта. Толстый член медленно вошел. Он слишком сильно растягивал мышцы. Игорь стонал от боли, царапая ногтями кожу на надплечье Дзюбы. Форвард шипел от того, как сильно его сжимали. Это очень сладкая боль. Он наклонился, целуя искусанные губы любимого. Их языки переплетись, изучая друг друга, проводя по нёбам, зубам и щекам. Артем шлёпнул родственную душу по ягодице, когда тот больно укусил его язык. Животный рык слетел с уст нападающего. Он схватил Акинфеева за лодыжки и ускорил темп, а вратарь тяжело стонал, сжимая простынь кровати. Внутри него бурлила куча чувств и эмоций, которые заполняли его всего, отчего голова шла кругом. Игорь вытянул ногу, прикоснувшись пальчиками к лицу любимого. Нападающий лизал его ступню и по одному стал всасывать пальцы в горячий рот, двигая бёдрами сильнее, чем раньше. Голкипер вскрикнул от этого невероятно жара и тяжело задышал, от приятных ощущений у него затуманился разум, в то время, как его тело стало отзываться на все ласки. — Сядь на мой член, — Дзюба вышел из приятного, скользкого нутра любимого и сел на стул, гладя свой член. Дважды просить не пришлось. Едва переставляя ноги от возбуждения, Игорь дошёл до него и, слегка приподнявшись, попытался сесть на плоть соула, но у него не получилось. Со стороны Артёма послышался недовольный хрип. Взяв дрожащими руками достоинство нападающего, Акинфеев наконец опустился, вскрикивая. В этой позе член скользил по простате намного больше, чем в предыдущей. — Ты слишком большой, — как бы шлюховато это не звучало, но голкипер просто не мог контролировать свои слова в такой ситуации. Игорь сел спиной, поэтому форвард мог только целовать плечо соулмейта и кусать загривок. Зато так он мог наблюдать за тем, как в иступлении игрок ЦСКА дрочил себе: сжимая яйца, оттягивая крайнюю плоть, надавливая на красную головку и сжимая ствол со всей силы в крепком кулаке. На глазах Акинфеева были слёзы, он безумно хотел кончить, потому что его член уже ныл от боли, а Дзюба — наоборот, считал, что надо продолжать это безумие. — Отсоси, — севшим голосом даже не просил, а приказал нападающий. И голкипер вновь последовал его прихоти, опускаясь на колени перед ним и сдёргивая презерватив. Он смотрел на своего любимого снизу вверх, всё так же окунаясь в величественные и невероятно притягательные глаза Дзюбы. Медленно открыл рот и вобрал член, но он слишком большой, и Игорь едва заглотнул половину, чуть ли не давясь. Артём выжидал — не хотел и не собирался его торопить. Это чертовски обалденно чувствовать вокруг своего самого эрогенного места влажную и горячую среду. Наконец Акинфеев начал двигать ртом, помогая себе рукой, лаская то, что не поместилось. Юркий язык скользил по головке, лизал уретру, из которой вытекало слишком много солоноватой смазки. Одной рукой он сжимал тяжёлые, полные спермы яйца своего возлюбленного, а другой дрочил в такт движениям своего рта. Форвард застонал, хватаясь за волосы Игоря и притягивая к себе. Тот отлипнул, а ниточка слюны медленно тянулась от самого рта до головки, но оборвалась, оставаясь на стволе. Акинфеева вовлекают в поцелуй властные губы нападающего: он протиснул свой язык, вновь наслаждаясь мокротой этого рта. Они, причмокивая, будто смакуя друг друга, отрываются от любимых губ. Вратарь рвано дышал и до самого конца дрочил своему соулмейту, а у Дзюбы свело бедро, когда его яйца сжались, член напрягся, а сперма небольшими белыми струями закапала на подтянутый живот. Дзюба немного огорчён, потому что всё-таки рассчитывал подольше растянуть это удовольствие, но благодарно поцеловал своего любимого в губы. А Игорь ему завидует, ведь его плоть давно ноет, поэтому он сел на стол, шире раздвигая ноги, трогая себя. Артём хищно смотрел на такую картину, облизывая губы. А потом форвард опустился к паху Акинфеева, облизывая головку стоящего члена и сильно сжимая яйца. Он ласкал соски своего соулмейта, покусывая и поглаживая их, шепча грязные вещи в красное от возбуждения ухо, а потом снова возвращается к минету. Пару движений и Игорь, содрогаясь в самом безумном оргазме за всю свою жизнь, кончил в рот Дзюбе. Тот отстраняясь, проглотил всё, при этом слизывая остатки семени с члена. Он легонько шлёпнул любимого по ягодице. Его большие руки погладили голкипера по щекам, умиляясь раскрасневшемуся личику. От усталости и чрезмерного удовольствия голкипер проваливается в крепкий сон.***
Игорь проснулся около десяти утра. Слышался шум воды, а это означало, что Артём всё ещё здесь. По телу Акинфеева пробежала дрожь, когда он вспомнил недавно произошедшие события. На столе, где буквально пару часов назад, голкипер получил головокружительный оргазм, лежала синяя шариковая ручка. Он потянулся за ней и заметил на своем предплечье: Я люблю тебя, Игорь. Улыбка на его лице появилась мгновенно. Даже будучи в душе Дзюба не стал стирать свою надпись, иначе она не осталась бы на его руке. Поэтому, наконец, дотянувшись до ручки, вратарь старательно вывел предложение. Игрок Зенита, смыв последнии остатки пены со своего тела, закрыл кран. Потянувшись за полотенцем, он засветился от счастья. Его сердце забилось быстрее, а на душе стало невероятно спокойно. С прошедшим тридцатилетием, мой любимый лев.