Сердце на стекле

Осень началась внезапно. Кажется ещё вчера июльское солнце играло на небе, одаряя землю теплыми лучами, гоня всех на пляж, а вот уже середина октября. Резкое похолодание вынудило его сменить уже приевшиеся футболку и шорты до колена, наплевав на дресс-код, на привычные тёмные брюки , белую рубашку, жилет и плащ, вечно висящий на худых плечах. Только шляпа была заброшена на верхнюю полку шкафа, когда он решил, что нужно что-то поменять. Привычное кофе было выпито сидя на маленькой кухне уже обутым и одетым, готовым к новому рабочему дню. Накахара всегда завтрак переносил в самую последнюю очередь. Все после того, как опоздав, получил неплохой выговор от Мори, а после Кое прочитала ряд лекций по поводу пунктуальности, тем более с его то профессией. И чего это они все следят за Чуей? Будто он не двадцатидвух летний опытный член портовой мафии. Есть менее опытные молодые мафиози за которыми уж точно нужен глаз до глаз. С тех пор, он просыпается раньше, приводит себя в порядок, одевается, собирается и после того, ориентируясь на время, завтракает. Иногда времени хватает выпить две и даже три чашки кофе, готовку Накахара не любил, как и есть с утра пораньше. В офис-штаб ехать заранее тоже не вариант. Там мгновенно снабдят бумажной работой за весь отдел, а Чуя ох как не любит протирать штаны в кресле, проверяя, заполняя, пересматривая и сортируя в алфавитном порядке отчёты, документы и прочие бумаги. Куда захватывающе принимать непосредственное участие в перестрелке или погоне. Адреналин стал неотъемлемой частью Накахары. Это его наркотик. Омрачает лишь его существование так называемый напарник. При его упоминании Чуя морщится, кривится, фырчит, настроение стремительно падает. Осаму Дазай - конечный суицидник и клоун всей мафии. Накахара молиться всем известным богам, чтоб очередная его попытка суицида наконец увенчалась успехам. С чего такая неприязнь к его персоне, Чуя не понимал. Просто одним своим существованием бесит и просит свернуть ему шею. И он когда-нибудь это сделает. При экстренной ситуации они могут работать слаженно, забывая всю ненависть. Они самое опасное оружие мафии. Они мечтают друг от друга избавиться. Глянув на часы рыжеволосый поднимается  из-за стола и следует к двери. На часах 8:00. В это время он каждое утро покидает свою обитель и уже через десять минут паркуется у офиса. На выходе останавливает взгляд на зеркале, поправляет рыжие волосы, и неаккуратно отросшую прядь, ставя себе условие на выходных посетить парикмахерскую. Так на протяжении месяца он туда выбирается. Вечно находятся дела важнее. Покидает дом, закрыв за собой входную дверь, ключ прячет в карман брюк. С карманов плаща достаются и натягиваются чёрные перчатки на тонкие кисти рук, которыми был убит не один десяток человек. Покидает небольшой по размеру двор, калитка со скрипом закрывается за спиной, а Чуя окидает взглядом свою чёрную малышку. Машина не самой дорогой модели, но парню нравилась. Проблем с ней не было, ломалась крайне редко, или же водитель был хорош. Равнодушное лицо искажается гневом и раздражением. Уже на протяжении трёх недель на запотевшем лобовом стекле рыжий мафиози видит идеально нарисованное сердце. Как бы не старался выследить злоумышленника, тот никогда не попадался на глаза. Резко провёл ладонью по стеклу стирая это сердце, Накахара сел в салон своего авто и ухватившись за руль, пытался унять проснувшийся гнев.   Все в округе знают кто живёт в этом доме, ведь Чуя поддерживал более менее дружеские отношения с соседями, и кто это только смеет рисовать подобное на чёрной ласточке? Для чего? Ему не лень тащить сюда свой зад каждое утро, чтоб похудожничать на чужой собственности? Три недели назад голубоглазый вернулся с командировки весь наэлектризованный. Все потому что целую неделю делил один дом с ненавистным ему Осаму, и из боле-менее спокойного мафиози, Накахара превратился в комок нервов крупных размеров. Всю неделю этот суицидник назолял одним присутствием, не говоря уже о том, что Чуя два раза с петли его снимал. А все для чего? Чтоб опять беситься из-за того, что Дазай дышит одним воздухом с ним. За смерть сотрудника рыжего бы выговорили по всей строгости и надавали пиздюлей по первое число, но какое бы потом настало облегчение. По возвращению домой после недели мук первое пострадало зеркало в прихожей, после тарелка с ужином полетела в стену, а на белый ковёр было пролито дорогое вино, которым Чуя успокаивал нервы. А на утро на лобовом стекле своей малышки мафиози узрел сердце. Аккуратно нарисованое на запотевшем стекле с которого скатились пару капелек, размазав, но не испортив рисунок. Накахара стоял в замешательстве, оглядывался по сторонам в поисках художника. Но улица была пуста, а на небе собирался дождь. Чуя быстро стер чье-то художество, будто его мог кто-то увидеть. На следующее утро он опять узрел такое же сердце, будто и не стирал его вчера во все. Следующим утром картина повторилась. Повторилась и через неделю. Все утро мафиози просидел под окном в жажде заметить таинственного художника оставляющего такие красивые нарисованные сердца. От этих идеальных линий Накахару так и передергивало. Хотелось одобрить этого нахала такими же идеальными ударами в челюсть или ногой с разворота. Этот идиот вообще знает кому посылает эти режущие глаз сердца на холодном стекле авто, таком же холодном, как сердце хозяина. Так никого не поймав с поличным, Накахара вышел с дома-укрытия. И, о, сердце уже красовалось на стекле. Следующие три дня Чуя никак не реагировал, ожидая что "неизвестному" надоест художничать на его собственности, оставит в покое и его, и его чёрную ласточку. Но на следующее утро рядом с сердцем под стеклоочистителем была оставлена записка: "Твои глаза очаровали, Жестокостью твоей я опьянён. Холодностью ледяной пленён. Ты только б знал, как я в тебя влюблен! Чуя, навеки раб я твой." Записка была скомкана и выброшена, её тут же подхватил октябрьский ветер. После этого Чуя понял, что этот художник и поэт по совместительству от него не отстанет и каждое утро был вынужден караулить у окна. Но проследив за двором с шесть утра и до 8, не заметив никого, плюнул на это занятие. Продолжил игнорировать. Но эти до рези в глазах идеальные сердца все больше и больше выводили из себя Чую.                        *** Чуя виляет по полупустой трассе, обгоняя никуда не спешащих водителей. Он раздражен, вдавливает до упора педаль газа, с силой сжимая руль двумя руками, словно хочет его сломать. Накахара горбится, втягивает голову в плечи и теперь вовсе не видит дороги. Проклятый рост. Сейчас он ненавидит весь мир. Свою работу, Огая, Кое, даже не в чем неповинного Акутагаву, больше всего суицидника-напарника Дазая, сердечки на стекле каждое утро и непосредственно тех, кто их рисует. Рвано выдыхает, успокаиваясь. Мори нужны опытные мафиози, а не комок нервов, готовый ломать все что в руки попадёт. На парковке "рыжеволосые ходячие нервы" чуть не сбил Дазая, мерно идущего ко входу, и пожалел, что не сбил. Хотя бы придавить, не обязательно на смерть. Настроение сломать пару костей. Когда это голубоглазый успел стать таким раздражительным и вспыльчивым? -Жить надоело?- криво припорковавшись, повысив голос, сказал Чуя, хлопнув дверцой машины, чересчур сильно. -Я думал, ты в курсе.- пожал плечами шатен, будто это не на него грозили наехать минуту назад. -Точно.- хлопнул себя по лбу голубоглазый проследовал ко входу, нежелая затягивать диалог с суицидником. Осаму лишь проводил напарника взглядом, заметив, что сегодня он куда обозлёнее обычного. Чуя сметал все на своём пути, только у себя в кабинете выдохнул. Включил кофеварку, надеясь что кофе потушит пожар раздражения ко всем и вся подряд, и под мерный шум прибора принялся разбирать небольшую гору бумаг.                      *** Сегодня утро шёл дождь. Начавшись ещё вчера, он шумел всю ночь, задумал затопить всю Йокогаму, ненадолго стихая, после обрушивая на город ещё больше воды. Листья на деревьях пожелтели и начали опадать. Корабликами  плавали в больших лужах. Мир приобрёл ещё более серые краски, и огненная листва, под стать волосам Чуи, не разбавляла палитру цветов своим теплом. Накахара любит осень. Когда солнце не парит, лучами играясь в листве деревьев, откидывая причудливые тени. Любит запах осени. Запах влаги, пожелтевшей травы и листвы. Любит и моросящий дождь сопровождающийся лучиками солнца, выглядующего из-за серых тучек. Любит всё это. Но терпеть не может темную, серую унылую тучу, нависшую над городом, топящую его в огромных лужах. В такое время голубоглазый сам превращается в подобную тучу. Мафиози взял выходной. Ему срочно нужно успокоить свои нервы. Не видеть хотя бы день раздражающих личностей. В бежевом теплом вязаном свитере и в  пижамных штанах сидит да диване в гостиной, подобрав под себя ноги, греет руки о чашку с чаем, только что заваренным. Нашёл какой-то фильм, в сюжет которого не вникал с самого начала. Телевизор работал чисто для фона, в то время как Чуя листал ленту новостей в соц. сетях по мобильному. Он никому не сообщил о не запланированном отгуле, нахально устроил себе выходной. На часах начало одиннадцатого по полудню, а рыжеволосый уже скучает. За работой время пролетало незаметно. Приехал в офис, разобрал бумажки неаккуратной стопкой сложеные на рабочем столе, можешь день так в кабинете и посидеть, если Огай не вызовет к себе, не сообщит о задании. Или Дазай уже получивший распоряжения босса придёт по душу напарника, и оба направляться на миссию. После усталый, потрепанный Накахара с дверей попрется в душ, после в теплую кровать, между этим перекусив чем-нибудь найденным на кухне. И так каждый день. Отрываясь от экрана телефона Чуя смотрит в окно. Картина за окном размылась из-за скатывающихся по стеклу каплям дождя, но рассмотреть фигуру застывшую у автомобиля мафиози, он всё-таки сумел. Подрывается с насиженного места, думая про себя что смог всё-таки заметить бандита, оставляющего на лобовом стекле эти ненавистные рисунки. Не накинув на плечи плаща и без зонта, Накахара выпрыгивает под дождь, не сразу его замечая. А стоит открыться калитке и хозяин машины, и получатель "нарисованных знаков внимания" замирает не способный сказать ни слова. У авто стоит Дазай, весь промокший, держа зонт не над своей головой, а над машиной. Точнее над холодным лобовым стеклом,  на котором красуется такое же привычное идеальное сердце. -Ты опаздываешь,  Чуя.- протянул Осаму. Голубоглазому показалось, что замечание прозвучало с издевкой, но в голосе кареглазого прозвучали нотки печали. Дазай попытался улыбнуться, но вышло надломанно. Накахара его не узнал. Вечно весёлый, думающий только о суициде, любящий поприкалываться над всеми мафиози, сейчас был задумчивый и чем-то опечаленный. Чуя поклясться  мог, что видел как глаза напарника заблестели, означающие скорые слёзы. Но тот мужественно их сдержал, или пытался это сделать. Рыжий потерял счёт времени как долго он смотрел на Осаму, что в свою очередь смотрел на расплывающее сердце, что так же оставалось таким красивым и идеальным. Чуя не сразу понял, что весь промок, а одежда потяжелела. Не стоило усилий что бы догадаться, кто на протяжении всех трёх недель оставлял эти сердца незадолго до появления их получателя, чтобы оно не расплылось и не исчезло. Стоило больших усилий что бы осознать сколько Дазай стоит так, под холодным дождём держа зонт над нарисованным им сердцем, оберегая его до появления того, кому оно принадлежит. Два часа? Накахара помнил все как в тумане: как на еле держащих его тело ногах шагнул к напарнику,  как наигранно грубо взялся за ворот рубашки, заставляя того наклониться, как впился в губы проклятого художника, вкладывая в поцелуй всю свою злость и нежность на которую только мог способен, как прошептал одними только губами, пылающие огнём от недавнего поцелуя "дурак" А на следующий день Осаму нашли в собственной ванной со вскрыми венами. Узнав о смерти напарника Чуя не мог поверить в это. Сколько раз он желал смерти Дазаю? Он уже и со счёта сбился, но теперь понял, что не хотел что бы это произошло на самом деле. Почему? Зачем этот дурак наложил на себя руки? Если бы он только мог. Если бы он только мог повернуть время в спять. Он бы тогда не отпустил промокшего, в прямом смысле насквозь, Осаму домой, затащил бы к себе отогреться и даже на ночь оставил. Лишь бы все было не так. Он видел настоящего Дазая. Всего пару минут, но эта картина напрочь засела в его памяти, отдавая ноющей болью в груди. Израненная душа напарника, вся та боль отражающаяся в его глазах - все пряталось под маской веселого приветливого мафиози. Когда бездыханное тело Осаму было найдено самим Чуей и несколькими членами портовой мафии, оно давно было холодным, а на посиневших губах растягивалась незаметная, но улыбка. Пока мафиози, сопровождавшие Накахару, осматривали тело шатена, рыжеволосый стоят на пороге и не мог даже вздохнуть. Ком боли в вперемешку с растерянностью и обидой, что напарник посмел бросить его, перекрыл дыхательные пути. В ванной с порезанными вдоль венами лежит кто угодно, но не весельчак Дазай. На  туалетном столике под ручкой лежала записка "Я всегда любил тебя и любить буду, Моё сердце навеки твоё. Твою ненависть я не забуду, Твоим пленным рабом был при жизни, пленным рабом и умру"