Слуга двух господ

      Чертовы волшебники!       Итак, вот краткий список бесящих меня фактов, который я составил, мотаясь туда-сюда по воле этих двух придурков. Во-первых, Джон Мэндрейк теперь исключительно Джон. Это стало весьма неприятным открытием, как и тот факт, что он отчего-то возненавидел меня лютой ненавистью. Да, всем нам хорошо известно, что у мальчишки всегда дела шли туго с чувством юмора, и что он совершенно не ценил мои блистательные советы, но подобной пытки я не заслужил! Особенно этим гнусным Раздиранием Сущности. Во-вторых, у мелкого Натаниэля случился кризис личности на почве застарелого чувства вины и осознания собственной никчемности. Тоже не самая, знаете ли, радостная перспектива утирать ему сопли из-за каждого неосторожно сказанного слова, которое могло разрушить его хрупкую психику. Разумеется, Нат выигрывал у своего более взрослого двойника только в том, что не желал меня убить, но это меня утешало не то чтобы очень. В конце концов, они оба не хило действовали мне на нервы: что маньяк, что плакса. В третьих, заклинания, которое бы остановило эту игру в пинг-понг, не существовало в помине. То есть, остаться с кем-нибудь одним у меня не было никаких шансов, даже при всем моем великом желании. Как только звучали слова призыва — Джона или Натаниэля, не суть — я должен был подбирать свою растревоженную сущность и отправляться к волшебнику. И самое бесящее было в том, что эти два остолопа не хотели друг с другом даже встретиться, не говоря уже о том, чтобы как-то решить эту проблему.       А страдал, в конечном итоге, только я.       Нужно было отдать должное Нату: выдернул он меня из рук Мэндрейка очень даже вовремя. Конечно то, что его истинное имя перестало быть таковым, теперь являлось для меня самой большой проблемой. Второй же, по важности, было полное отсутствие у него тормозов. И я неожиданно понял, что мимолетно увидел Натаниэля, каким бы он мог бы быть, воспитывайся с самого начала в обществе волшебников, вроде Лавлейса. Вряд ли Джона Мэндрейка можно спасти. Только в том случае, если они с Натаниэлем снова каким-то образом объединятся, а это, судя по всему, станет в скором времени невыполнимой задачей. Джон уже, очевидно, понял, что избавившись от морали и совести своей другой части, в большей мере только выиграет от этого. Да и Нат, после посещения могилы Андервудов, не особо горел желанием взваливать на свои плечи груз ответственности министра информации. Ведь это бы снова означало ложь, предательство собственных же принципов и веры в то, что волшебники справедливы и благородны. Не касайся это меня лично, я бы полностью поддержал подобное разделение, от души пожелал бы каждому из них всего хорошего и благополучно бы свалил в Иное Место в лучах славы.       Но, как выяснилось, уж куда мне точно не грозило отправиться в ближайшее время, так это домой. И совсем не по тому, что мне была не безразлична судьба этих двоих, нет. Все было куда прозаичней — заклинание Отсылания на мне теперь не работало.       Мы с Натаниэлем выяснили это в ту же ночь, после того, как мальчишка так удачно выдернул меня из садистских рук Мэндрейка. Я попросил отправить меня обратно в Иное Место, чтобы хоть немного восстановить свою издерганную сущность, но у волшебника ничего не вышло. Ни с первой, ни со второй, ни с десятой попытки. Даже если я его и достал своими просьбами, то виду он не подавал, даже когда валился с ног от усталости. Сейчас же он тихо посапывал, уткнувшись носом в собственный локоть, который служил ему подушкой, а я сидел неподалеку и размышлял над сложившейся ситуацией. Не сложно было догадаться, что если Нату не удалось вернуть меня в Иное Место, то и Мэндрейк не сможет. И, наверное, не только меня. Все духи, которых они с Натаниэлем призвали, будучи единой личностью, наверняка застряли здесь, как и я. Вот Кормокодран-то обрадуется, если обнаружит, что у него два хозяина, вместо одного!.. Хотя, — я бросил скептичный взгляд на мальчишку и глубоко вздохнул, — вряд ли он попытается выдернуть кого-нибудь еще из слуг Мэндрейка себе на службу. Натаниэлю в его реальные двенадцать сполна хватило меня одного, и в последующие наши встречи он всегда поручал именно мне самые заковыристые задачки. Все же, как-то по своему, он выделял меня среди прочих и доверял, наверное, в какой-то степени. С философской точки зрения было занятно наблюдать за тем, какие черты характера изначально принадлежали Натаниэлю, а какие ему привили, когда начали готовить к роли Мэндрейка. Жаль только, что ситуация была настолько плачевная, что страх за собственную шкуру перевешивал научный интерес. Достаточно только было вспомнить холодный взгляд темных глаз. То, что при великом желании Мэндрейк таки сможет меня убить, даже не подвергалось сомнению. Я был уверен, что если сильно его достану, он не поленится применить Испепеляющее Пламя.       Мальчишка что-то невнятно пробормотал и повернулся на другой бок, лицом ко мне, все также положив руку под голову. Сколько же проблем мне от него перепало за последние годы!.. Однако в какие бы передряги мы не попадали, на скуку я пожаловаться никогда не мог, это факт. Если посмотреть на это с другой точки зрения, куда более приличествующей мне — благородному оптимистичному джинну — здорово было стать первым духом, который выдержал пытку двумя хозяевами. Конечно, так я буду рассказывать другим, когда вся эта история закончится, но уже сейчас я мог бы себе представить, как прославит это событие в веках мое имя.       Радужные мечты о балладах и песнях в мою честь, снова разбились о суровую реальность, когда я внезапно услышал чьи-то шаркающие шаги. Мальчишка воспользовался чьим-то сараем, когда вызвал меня, а поскольку было уже давно затемно, мы решили, что искать другое прибежище не имело смысла. Мне, конечно, вообще пофиг, где ночевать, а вот о Натаниэле такого не скажешь. Перспектива лежать на асфальте под открытым небом его совсем не обрадовала. Спорить было бесполезно, и, в конце концов, мы остались здесь.       А теперь кто-то собирался к нам присоединится.       Я набросил на мальчишку Сокрытие, благо тот крепко спал и, судя по всему, не собирался шевелиться в ближайшее время, а сам обернулся мышью-полевкой и затаился за каким-то ведром.       Мужчина, вошедший в сарай каким-то мгновением спустя, не обратил абсолютно никакого внимания на нашу с Натаниэлем небольшую перестановку и запах благовоний, который до сих пор не до конца выветрился. Он лишь взял какие-то инструменты из ящичка недалеко от входа, и вышел. Вновь послышался щелчок навесного замка, и все стало тихо.       Я выдохнул, вернул себе облик Птолемея и снял заклинание с волшебника. Тот даже бровью не повел.       Когда стало светать, я растолкал сонного Натаниэля и около шести утра мы тихонько покинули сарай, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Меня одолевали нехорошие предчувствия, но вслух я ничего не говорил, чтобы не провоцировать мальчишку. У Мэндрейка ведь была в распоряжении целая ночь, чтобы нафантазировать себе самые изощренные пытки с моим участием. А мое бегство зависело исключительно от расторопности Натаниэля, у которого не было в данный момент и крыши над головой, не говоря уже о куче магических принадлежностей.       Нужно было решать как-то эту проблему, и быстро. Может, ни один из них не в состоянии вернуть меня домой, но вот проверять, способен ли Мэндрейк самостоятельно совершить убийство, у меня не было никакого желания.

***

— Как ты?       Натаниэль заметно вздрогнул и перевел взгляд на меня. Теперь, когда я стал его ровесником — Птолемеем — ему не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Он, конечно, мог ничего не говорить, но я видел, что этот облик устраивал его гораздо больше, чем моя личина Китти Джонс. — Лучше. Уже не так сильно все болит. — Хорошо.       Самое ужасное в нашем плане было его отсутствие. После того как я по глупости рассказал Нату о том, во что превратился Мэндрейк, волшебник наотрез отказался возвращаться в свой дом и встречаться со своим двойником. Из-за этого мы сильно поругались, ведь я хотел, чтобы все вернулось в норму, а он хотел, чтобы его оставили в покое. Покоя, конечно, я тоже хотел, о чем не преминул ему сообщить, на что эта бледная темноволосая недоросль ответила, что если я такой умный, то могу пойти и попытать счастья с Джоном. От подобного заявления я вскипел и напомнил, что вся эта ситуация — его собственных рук дело. Он, разумеется, обиделся до глубины души и, картинно швырнув в меня связкой соломы, засел в противоположном углу сарая, где потом и уснул, так и не сказав больше ни слова. Поэтому сегодня держался ровно, подчеркнуто вежливо, но я прекрасно видел, что он сожалеет о своей вспышке, поскольку понимает, что я прав. Но мне-то от этого никакого толку!       Мальчишка завтракал ворованными мной булочками с корицей на берегу Темзы, когда мое терпение лопнуло. — Хочешь или не хочешь, но мы как-то должны разрешить эту ситуацию.       Он не смотрел на меня, продолжая жевать, но его взгляд забегал. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что я не мог вернуться в Иное Место, а все потому, что его раздвоило на доктора Джекила и мистера Хайда. А последний так и вообще представлял собой немалую угрозу целостности моей сущности. И то, что за последние десять часов он ни разу не попытался призвать меня обратно, чтобы закончить начатое, еще ничего не значило. — Конечно, — он прокашлялся, покончил со своими булочками и, свернув в комок бумажные пакеты, в которых я их принес, выбросил в ближайшую урну, когда мы снова поднялись на мостовую. — Я немного думал об этом вчера.       Я посмотрел на него с легким удивлением. Мне казалось, единственное, о чем он вчера думал, так это о том, как бы снова не разреветься от безысходности. Впрочем, учитывая все обстоятельства, мальчишка держался вполне недурственно. Теперь я знал наверняка, что не только наличие альтер-эго делало его сильным. — Кхм, — глубокомысленно прокомментировал я, — ну-ну, продолжай.       Натаниэль вздохнул. — Если все дело в силе талисмана, то нужно разузнать о нем подробнее. Я честно пытался вспомнить, что мне говорил мистер Смит позавчера, но в голове остались лишь какие-то несвязные обрывки, — раздался еще один печальный вздох. — Как бы ни было досадно это признавать, но моя память и все навыки, связанные с запоминанием, достались Мэндрейку.       Он произнес фамилию своего двойника так, словно бы выплюнул что-то на редкость неприятное. Что ж, сложно было его винить, особенно тогда, когда его альтер-эго действительно было мерзким типом. — Значит, давай навестим этого Смита, делов-то, — я беспечно пожал плечами, не видя ничего сложного. Натаниэль же был другого мнения. — Да? И как ты себе это представляешь? Даже если он поверит в мою бредовую историю с раздвоением, я стану еще более уязвимым, когда все это закончится! Да меня раздавят как букашку!..       Ну да, пожалуй, где-то в этом был смысл. Мальчишка знал, о чем говорил, ведь у него была куча врагов, желающих ему долгой и мучительной смерти. Не говоря уже о духах, которые сами того пока не ведая, застряли в рабстве у тирана. Если Натаниэль соберет себя в кучу, потеряв при этом истинное имя, его и правда сожрут и даже не поперхнутся.       Однако… — Есть у меня идея.       Натаниэль вопросительно взглянул на меня, ожидая продолжения, но я в ответ лишь ухмыльнулся, прекрасно зная, что ему не понравится.

***

— Ты издеваешься?       Я критически осмотрел себя в сотворенном мною же зеркале. Оттуда на меня смотрел до зубовного скрежета знакомый мне юноша с коротко стриженными черными волосами, темными, как ночь, глазами и бледным заостренным лицом. Натаниэль за моей спиной, едва ли не топал ногами от негодования. — Знаешь, прикидываться тобой не верх моих мечтаний. Есть облики гораздо более симпатичные, чем ты.       Мальчишка что-то невнятно пробубнил себе под нос и, скрестив руки на груди, отвернулся.       Снова принялся дуться, наверное. — Если тебя раскусят, — негромко начал он, — если тебя раскусят — мне конец. — Да расслабься ты! — я и правда не понимал, чего он так бесится. Его шкуру пытаюсь спасти, между прочим! — Никто ничего не заподозрит. Я знаю тебя как облупленного… вас, — добавил я и Натаниэль недобро зыркнул на меня исподлобья. Поняв, что просверлить во мне дырки ему не грозит, он снова уткнулся недовольным взглядом в свои кроссовки. — А вдруг Мэндрейк в этот момент тебя призовет? А вдруг он придет к тому же выводу, что и я (если еще не пришел), и тоже придет к Джедикайе за ответами? То-то будет потеха! — сердито проворчал он.       Я смотрел на волшебника через зеркало какое-то мгновение. Этот сгусток плохой энергии продолжал сосредоточенно хмурить брови и прямо-таки излучал пессимизм каждой клеточкой лица. У меня на миг сложилось впечатление, будто мы опять вернулись к началу нашего знакомства. Вот только в этот раз злодей — его собственное отражение. — Не думаю, что он станет докапываться до того, как это случилось. Он просто рад избавиться от тебя… Ну, и от меня заодно, — я хмыкнул, и, немного подумав, сменил оттенок своей фальшивой рубашки на более темный. — Мы оба были помехой ему, с тех пор, как он начал все больше проявлять себя. — Это моя вина, — внезапно сказал мальчишка, и я даже обернулся к нему, чтобы взглянуть пристальнее. Впервые он коснулся темы своего морального падения самостоятельно, и мне было интересно посмотреть, куда его это приведет. — Считал, что так будет лучше.       Казалось, это признание далось ему нелегко. Он мог повторять это тысячу раз про себя, но произнести вслух, особенно мне — самому часто страдающему от его самоубийственных поступков джинну — уже другой уровень. Возможно, во всем этом раздвоении и был смысл… Однако пока загадывать еще было рано. — Ну, по-своему, конечно, ты был прав. Мэндрейк куда более приспособлен к жизни волшебника, чем ты. Уж я-то в этом убедился… Но, послушай, — мне совершенно не хотелось наступать на те же грабли и пытаться учить мальчишку уму-разуму (ведь ранее это было совершенно бесполезно), но сейчас мне подумалось, он может прислушаться. — Ты не обязан идти той же дорогой, что и все остальные. В мире есть множество мест, где бы пригодились твои мозги и способности. Поверь, власть — это еще далеко не все. И она совершенно не стоит того, чтобы потерять себя.       Мы продолжали смотреть друг на друга какое-то мгновение, а затем Натаниэль отвел глаза. Он молчал все время, что я завершал корректировать облик Мэндрейка, и я не мешал ему думать. Возможно, это приключение научит его чему-нибудь. Может, когда все вернется в норму, Нат останется самим собой и изберет другой путь. А может, честолюбивый Мэндрейк окажется сильнее — я не мог знать наверняка. Но чем бы все ни закончилось, я хотя бы буду знать, что попытался. — Ну, я готов. Твое мнение?       Волшебник повернулся ко мне лицом и окинул цепким придирчивым взглядом с головы до ног. — Ладно, сойдет, — авторитетно заявил он и вздохнул; по его лицу пробежала тень беспокойства. — Будем надеяться, это сработает.