With hustler's pain

      Что? Нет, я не люблю его. Мы всего лишь провели вместе ночь. Я всего лишь хастлер. Подобных мне у него было множество. А может, даже еще больше. Да, наверняка.       Он богат, хорош собой... Нет. Не так. Он красив ровно настолько, насколько бездушен. Вот уж что всегда лилось из его сердца через край, так это злоба к окружающему его миру. Словно этот мир обделил его чем-то. Словно это мы все виновны в его бедах. Хотя, может, так и есть. Может, это мы, или даже конкретно я что-то испортил! В любом случае, он - тот человек, стоя за спиной которого, ты можешь быть уверен, что ты в безопасности. Но не дай бог, он вдруг возомнит, что ты там, позади него, абсолютно лишний. Он непременно тебя уничтожит.       Я не люблю его. Но помню, как любил. Помню школу, где мы сидели за одной партой, помню, что глядя на луну ночью, мечтал, что он тоже смотрит на нее прямо сейчас. Я дышал им. Я смотрел на мир, представляя, что в нем нет его, и картинка вокруг разбивалась на тысячи осколков. А потом снова видел его около себя, и все возвращалось на круги своя. Увы, я был слишком ослеплён, чтобы заметить - у всего есть темная сторона.       Вот он я. В номере одного из лучших отелей рядом с одним из красивейших людей. Он тяжело дышит, собираясь с силами после проведенных вместе часов. И даже не смотрит на меня. В общем-то, то, что происходило здесь нельзя даже отдаленно назвать нежностью. Каждое его движение сквозило грубостью, словно главной задачей мужчины было причинить мне боль, выдавить из меня как можно больше стонов, заставить страдать. И у него это прекрасно получилось. Нет, не физически. Он окончательно растоптал меня морально.       Я оставался один в кабинете. Все остальные веселились на улице. Выпускной. Прекрасное было времечко. Кто-то был счастлив избавиться, наконец, от учебы, кто-то ждал этого дня только чтобы нажраться и прыгнуть с кем-то в койку. А я был просто рад распрощаться с этим адом, хотя понимал, что после этого больше никогда, возможно, не увижу ЕГО.       Так или иначе, но я сидел на краю стола, туго соображая о происходящем вокруг. Все-таки не надо было смешивать столько напитков. Дверь в кабинет скрипнула, медленно открываясь. А я и не заметил - был занят тем, чтобы не вырубиться посреди этой вакханалии, которую ждал долгих 11 лет.       Он подкрался сзади, тихо, ступая еле заметно, как самый настоящий зверь. Послышался какой-то шум за моей спиной. Я только сейчас понимаю, что он там делал. Но тогда я ощутил прикосновения чужих рук, знакомый запах одеколона. Я сразу узнал его владельца, и тут же расслабился, будучи уверенным, что могу доверять этим рукам. А их хозяин тем временем, пользуясь моим затуманенным разумом, и вовсе обрел дерзость. Теплые ладони блуждали по телу, ощупывая, лаская. Я неожиданно для себя застонал, поддаваясь этим ласкам. Парень оказался передо мной. Движения стали резкими, грубыми. От нежности, очаровавшей меня несколько минут назад, не осталось и следа. Он заставил меня встать на пол, парта подо мной заскрипела, не рассчитанная для подобного использования. Он положил ладони мне на плечи, надавливая, и я быстро понял, чего от меня хотят. Опустившись на колени, я потянулся к ширинке его брюк, но он остановил меня. Откуда-то появилась веревка, тонкая, но определенно крепкая. Я не задумался о том, что он специально готовился к этой ночи, что он был уверен: я позволю ему всё.       И я позволил. Как же я обманулся, протягивая ему руки, разрешая связать их, послушно открывая рот. Первый же толчок отозвался резкой болью в горле, но мне было плевать. Единственное, чего я хотел, так это выполнить его приказание, сделать все, чтобы он остался. Я был бы готов стерпеть боль этой ночью, а если понадобится, то и каждую последующую. И он, черт возьми, это знал. Он вбивался, трахал мой рот. - Ты шлюха, ты знаешь об этом? Ты грёбаная шлюха! - рычал он, и мне это нравилось. В конце концов, движения перестали приносить боль. Я потихоньку привык этому ощущению.       Но внезапно он остановился. - Встань. - приказал он мне. И я послушался, быстро поднялся с колен, ощущая, что ноги едва меня держат. - Повернись.       На секунду я замешкался, (выпитая часом ранее опьяняющая жидкость давала о себе знать) и тут же он не дожидаясь, резко развернул меня спиной к себе и, надавив, заставил прогнуться вперед. Происходящее не могло не отразиться на мне. Я был возбужден донельзя, но не мог коснуться себя, поэтому, когда он, не церемонясь, стащил с меня штаны и боксёры, я вздохнул от облегчения. И вдруг мой взгляд упал на одну из полок с книжками. Камера. Блядская камера. Вот что это был за шум! Черт! И как я мог поверить ему?       Я начал чертыхаться, пытаясь выскользнуть из цепких лап. Но все оказалось куда сложнее. Руки все еще были связаны, я попытался закричать, но не имело смысла - всем было плевать. Он еще сильнее придавил меня к парте, нагнулся и прошептал: - Я знаю, ты именно этого и хотел, блядина.       И спустя пару минут он все теми же грубыми толчками трахал меня, а все, чего мне хотелось - провалиться сквозь землю, чтобы этот ад, наконец, кончился. Только тогда я понял - вот она, темная сторона, которую ему удавалось скрывать все эти годы. Он вколачивался в мое тело, и каждое его движение отдавалось разрядами боли внутри. Пытка продолжалась целую бесконечность. Когда я попытался все же позвать на помощь, он закрыл мне рот ладонью. Наконец, после еще нескольких толчков он кончил. Осознание произошедшего только потом до конца дошло до меня, создав эффект взрыва бомбы. Он забрал камеру и, остановившись у двери, взглянул на меня: - Никогда и никому не доверяй, парень.       А потом… Он просто развернулся и ушел, оставив меня наедине с моими болью, стыдом и яростью.       Сейчас этой ярости нет. Та ночь переломила во мне что-то. Я и впрямь разучился доверять людям. И, наверное, это единственное, что спасает меня по сей день.       В самом деле, страшно вспоминать, что было потом. Не стоит удивляться тому, что то унизительное видео в скором времени оказалось в интернете. Это потешило его самолюбие, его Эго. Зато на меня посыпались осколки того самого взрыва. Издевки, оскорбления, да и просто предложения провести ночь в неформальной обстановке. И я не был уверен, на кого - себя или своего обидчика - мне стоит злиться больше. Но ничто не вечно, а уж тем более человеческая память. Вскоре все стали забывать об этом, шуточки в мой адрес перестали быть актуальными, так что я - молодой, раненый своим самым любимым когда-то человеком, парень - стал устраивать свою жизнь. О том, как я стал оказывать подобного рода услуги и почему оказался этой ночью здесь, рядом с этим человеком и вовсе размышлять не хочется. Жизнь каждого успеет поиметь.       За окном отеля просыпалась жизнь. Во всей ее красе, громкая, для кого-то сладкая, для кого-то - совершенно кислая, она наступала на пятки ночи, зажигая на горизонте ярко алую зарю. Он стоял у окна с сигаретой в зубах, глядел на город, более тихий в это время суток. В том, как он держал сигарету, было что-то такое... От него нельзя было оторвать взгляда. - Ты херов мазохист, - сказал он вдруг. Тишина, все это время занимавшая свободное пространство комнаты, вдруг отползла в темные ее углы. - Меня научили. И учитель у меня был просто великолепный. Хватило всего лишь одного урока. - уже наступало утро, так что я должен был с минуты на минуту захлопнуть за собой дверь и сделать всё, чтобы больше никогда не увидеть этого человека. Но я все еще стоял около него и наблюдал рассвет, сжимая в ладони пачку купюр. - А теперь простите, сэр, но мне пора. - Я знаю, Джеймс. Прощай. - Прощайте, господин Фассбендер!