Взбитые сливки

Шурух-шурух, шурух-шурух… Размеренные, однообразные движения успокаивали. Папа сказал: «Ну и хорошо! Лучше узнать раньше, чем после свадьбы да еще и с животом наперевес». Нейл и не спорил — действительно лучше раньше. Но все же так хотелось такое вот про любимого альфу не узнавать вообще никогда. Ни поздно, ни рано. Шурух-шурух… Швабра двигалась по гладкому плиточному полу неторопливо. И мысли в голове были такими же — неторопливыми. Время, когда они метались, как припадочные, а вместе с ними истерил и сам Нейл, прошло. Как же тогда больно было! А сейчас уже ничего, отболело… Шурух-шурух… Шварк! Да хрен там отболело! Кого он пытается обманывать?! Любовь к долбаному Эвану никуда не делась. Так и сидела в сердце острой занозой. Еще и воспалившейся из-за того, что произошло. Отец всегда говорил Нейлу, что кичиться достатком нехорошо. Тем более, если это не твои деньги, а деньги твоих родителей, заработанные не тобой, а ими. Папа вторил ему, справедливо указывая, что начинал с нуля и всего добился сам. И Нейл опять не спорил. Потому что это тоже было правильно. По той же причине и он работать начал еще в школе — мыл полы в кафе, принадлежащем папе, подменял продавцов или администраторов, если случался какой-нибудь форс-мажор. И ничего для себя постыдного в этом никогда не видел. Работа есть работа. И если ты делаешь ее хорошо, то достоин уважения. Но, видно, так считали далеко не все… Шурух-шувырк… Хлюп… И вот чего, спрашивается, реветь? Подумаешь! Ну оказался тот, ради кого ты был готов на все, от одного только запаха которого реально сходил с ума, дураком, для которого деньги и статус важнее чувств. Если они у него в сердце вообще были… Альфа Эван Грант перевелся в универ, в котором учился Нейл, недавно — в начале этого учебного года. И сразу стал звездой. По понятной причине. Эван принадлежал к числу тех счастливчиков, которых судьба своими дарами совершенно точно не обнесла: был хорош собой, спортивен, общителен… Короче говоря, Нейл влюбился. И самое поразительное, что среди толпы омег и бет, хором втрескавшихся в новую звезду старшего курса, сам Эван как-то сразу стал выделять именно Нейла. И будто бы плевать хотел, что тот совсем не соответствует канонам красоты, которые диктовали омегам жесткие рамки и во внешности, и в одежде, и даже в личных ароматах. Ну разве может утонченный омега пахнуть так, как Нейл — едой?! Еда — это вообще фу. От еды ведь толстеют, что Нейл и доказывал наглядно на собственном печальном примере. В отличие от большинства своих однокурсников он никогда не был идеально скроенным стройняшкой. Увы, но в этом он пошел не в изящного, легкого и стремительного папу, а целиком и полностью в отца. И если для альфы широкая кость и могучая стать, пусть и местами скрытые ставшим необоримым с возрастом жирком, шли только в плюс, то для молоденького омеги такой вот крепкий костяк, заложенный генами, оказался истинным наказанием. Нет, Нейл не был бесформенно толстым. Но и воплощением изящества его бы никто не назвал. Влюбившись в самый первый раз, еще в школе, и услышав от своего «предмета» слово «толстомясый», Нейл в порыве ненависти к себе и лишним килограммам сел на жесточайшую диету. Но и после двух месяцев натуральной голодовки, совмещенной с занятиями в фитнес-зале с личным тренером, который гонял его так, будто к полету в космос готовил, тонким и звонким Нейл так и не стал. Разве только серым, осунувшимся и мрачным. И даже запах у него изменился и поблек! Знакомые один за другим спрашивали тревожно, не заболел ли Нейл. Да и альфы после табуном за ним ходить так и не начали. Скорее, напротив. Потеряв вес, а вместе с ним, естественный аромат, румянец и задорный блеск в глазах, Нейл перестал нравиться тем из них, кто ценил в омегах веселое, полное жизни здоровье. Но и запросы других — тех, кто ухлестывал за тощими до прозрачности стройняшками, он тоже удовлетворить не сумел. Превращать жизнь в бесконечную борьбу с самим собой не было никакого смысла, и Нейл махнул рукой — суждено ему быть крепеньким, круглощеким и пахнуть не ландышами, а вкусняшками, значит, так тому и быть. И вообще, пока толстый сохнет, худой сдохнет! Вот! Сказано — сделано. Килограммы мгновенно — совсем не за два месяца! — вернулись назад, приведя с собой хорошее настроение и бодрость. И Нейл постановил, что это просто прекрасно. Да! И с таким отношением даже регулярные походы в бассейн, которыми он истязал себя во время диеты, теперь стали в радость, а не в тягость. Нейл их даже полюбил. Он мог плавать часами, не уставая и не задыхаясь. Иногда как-то вообще забывалось о том, что вокруг вода, и он плывет. Руки и ноги работали на автомате, а сам омега целиком и полностью погружался в мечты. Естественно об альфе — красивом, сильном… и любящем сладкое. Ведь именно так — чем-то сладким, вкусно-молочным, совсем детским, а не сексуально притягательным Нейл и пах. Папа говорил, что нежнейшими взбитыми сливками. Отец же, который сам большую часть жизни провел в неустанной борьбе с лишним весом, ворчал, что просто надо этих самых сливок меньше жрать. Тогда, мол, и настоящий, взрослый омежий запах наконец-то себя окажет, а следом и альфа появится… И вот теперь у Нейла был Эван — мечта, ставшая явью! Они ходили в кино и в театр, ездили на природу, вместе плавали в бассейне… А потом также вместе провели течку Нейла, а следом и гон, который накрыл Эвана. И это тоже было чудесно. Пока омега плавился в страстном жару течки, Эван был нежен и терпелив. Ласкал, заботился, кормил Нейла чуть ли не с рук и, главное, трахал так, что тело просто-таки пело от удовлетворения. Под влиянием же гона Эван показал себя другим — настойчивым, жадным, нетерпеливым. Настоящим самцом. Нейл был омегой крепким — совсем не то, что эти модные феечки с ручками-палочками и ребрами напересчет, — но даже он за то время, пока альфа успокаивал свои инстинкты, ухандокался так, что ноги не держали. И все равно эта жаркая, откровенная, иногда даже эгоистичная страсть Эвана была возбуждающе прекрасна. Любимый альфа Нейла вообще был хорош для него всегда. Любым. Нейл обожал его запах — совершенный и очень брутальный, тело — сухощавое, сильное, с рельефными мышцами и светлой кожей северянина и натурального блондина. Сам Нейл в этом смысле был полной противоположностью Эвана — светлоглазый, но по-южному смуглый, темноволосый, весь в родителей. И даже волосы у него кудрявились, как у папы. Эван любил запускать пальцы в самую их гущину, наматывал их себе на член, когда ласкал сам себя, и как-то даже уговорил Нейла на то, чтобы тот позволил кончить себе в волосы. Потом, конечно, пришлось в течение нескольких дней терпеть принюхивания других альф — волосы запах спермы хранили действительно долго, ни один шампунь не справлялся, — но зато Эван остался Нейлом доволен, а тот, никогда не загонявший себя в рамки каких-то там выдуманных кем-то сексуальных «приличий», просто радовался, что подарил своему альфе желанную разрядку. Нейл не сомневался, что любим, был уверен, что метка и предложение руки и сердца — лишь вопрос времени, и Эван не совершает этот шаг только потому, что хочет закончить учебу и немного встать на ноги, чтобы не сажать свою молодую семью на шею родителям. Это было очень по-альфьи и по-взрослому, и Нейл даже гордился своим любимым, принявшим такое решение. Нет, сам Эван об этом с ним никогда не говорил, но Нейлу, воспитанному на примере родителей, это казалось естественным и очевидным. А потом случилось то, что случилось… И вспоминать о произошедшем до сих пор было больно. Погода в тот день стояла поганая: мокрый снег, слякоть. Несмотря на расстеленные у входа в кафе-кондитерскую впитывающие ковры, посетители все равно на обуви натаскивали в зал кучу грязи, а потому Нейл со шваброй не расставался. Как пришел на работу сразу из универа, так только и делал, что драил чертов пол. Благо сменная одежда — драные джинсы, линялая футболка и темный халат, надевавшийся поверх всего для «цивильности», висели в служебном помещении, и забегать домой, чтобы переодеться, не пришлось. Так что Нейл мыл полы, выносил противни со свежей выпечкой и пирожными, чтобы расставить их в быстро пустевших витринах, а в промежутках еще и к завтрашним занятиям умудрялся готовиться. А как иначе? «Как потопаешь, так и полопаешь» — любимое присловье папы, с которым спорить опять-таки было глупо. Нейл как раз отложил учебник и выскочил в торговый зал со шваброй наперевес, когда дверь в кондитерскую распахнулась, пропустив сначала какого-то незнакомого альфу, а после… Эвана. О своей работе Нейл ему никогда не говорил. И не потому, что хотел что-то скрыть. Просто… Ну о чем тут говорить-то? Да и какая разница, где он работает? Любят же не за профессию или социальный статус. Любят… просто потому, что любят. Ведь так? Альфа, вошедший первым, поскользнулся на мокром, но на ногах устоял и только чертыхнулся. Нейл запоздало сообщил, пододвигая желтый раскладной знак: — Осторожно, я только что помыл. Еще скользко. — Очень своевременное сообщение, — фыркнул альфа, смерил Нейла уничижительным взглядом, а после, повернувшись к Эвану, улыбнулся и потянул того за собой. — Вот это место я и имел в виду. Помнишь, рассказывал, что мы как-то несколько здоровенных ведер взбитых сливок заказывали на вечеринку? Папаша как-то про молодость бурную свою вспоминал, ну мы и решили повторить. И вышло реально круто. Сладенькое для сладеньких омежек. Раздели их, засунули в джакузи, а после сливки на них вывалили. Получилось что-то типа сладкой пенной вечеринки… Пили шампанское прямо из бутылок, а закуску с омег слизывали. Ну и они с нас тоже, конечно. В определенных местах. Ну, ты понимаешь… Альфа подвигал бровями и одновременно бедрами, но Эван в ответ на его пошлость лишь усмехнулся как-то торопливо. В первую очередь потому, что все это время в упор рассматривал Нейла. — Привет, — сказал тот, внезапно смущенный словами незнакомого ему приятеля Эвана. Историю ту про дикие десятки килограммов взбитых сливок, заказанные какими-то молодыми мажорами, Нейл помнил, но даже не предполагал, что встретит кого-то, кто во всем этом веселом непотребстве участвовал. — Извините? — переспросил словно у кого-то чужого тем временем Эван, продолжая при этом смотреть на Нейла с изумлением и почему-то со все более явственно проступавшим негодованием и даже злобой. Нейл ничего не понял. Альфа не узнал его в рабочей одежде и с завязанными в хвост-какашку волосами? Нейл уже собрался сказать дурацкое «это я», когда Эван решительно отвернулся и проследовал за приятелем к витрине. Тот уже делал заказ — очередное «сладенькое для сладеньких омежек». Заказал много, потом, посоветовавшись с Эваном, еще кое-что прибавил, а после оба с коробками в руках просто вышли из кондитерской, не оглядываясь… и все. И Нейл — дурень наивный — опять ничего не понял. Так и стоял со шваброй, разинув рот. Все еще пребывая в полной растерянности, он попытался дозвониться Эвану, но тот сначала трубку не брал, а после очередной звонок просто сбросил, отбив короткую смску: «Сейчас не могу говорить». — И что это было? — спросил Нейл у телефона, но тот молчал, спрятавшись внутри себя, и даже экраном не отсвечивал. У самого омеги ответа на заданный им же вопрос тоже не было. В голове клубились только предположения одно другого фантастичнее. Эван шпион, работающий под прикрытием, и был на задании, а тот второй альфа — террорист, и Эван сделал вид, что Нейла не знает, чтобы его спасти? Вариант. Ага. А вот и еще один: это был вообще не Эван, а его брат-близнец, давным-давно похищенный мафией и выросший в доме альфы-главаря. Или вот: это все-таки Эван, который давеча ударился головой и потерял память… Выборочно… Нейл за ночь накрутил себя до полуистерического состояния, а потому на следующий день первым делом кинулся искать своего альфу. До начала занятий не нашел, а вот после первой пары сумел. Эван стоял у окна и с вялой улыбкой слушал омегу из числа его постоянных почитателей. — Привет, — сказал Нейл и махнул рукой, привлекая внимание. Эван глянул, какое-то время размышлял — отвечать или нет (это было видно), а после протянул: — Ну, привет… И Нейл, дурак такой, и тогда ничегошеньки не понял! Сунулся с улыбкой ближе и как на нож напоролся на слова Эвана, подкрепленные взглядом из-под бровей: — Тебе, Нейл Дарт, что-то все еще не ясно? Омежки из свиты Эвана, тут же подтянувшиеся к ним, словно мухи на сладкое или еще кое на что, уши так и навострили, переводя округлившиеся глаза с него на Нейла. — В смысле? — растерянно переспросил тот. — Я же тебе написал все еще вчера. — Но я… — Не читал? Слишком шваброй занят был? — Мне ничего кроме твоего «сейчас не могу говорить» не приходило, Эван, если ты про смс. И я не понимаю… — Нет, правда? Действительно не понимаешь? Ладно. Мне не трудно, я повторю: мы слишком разные! Весь универ полнится непонятно откуда взявшимися слухами о том, что ты из богатой семьи. Интересно, кто же их распустил? Кто вдул всем в уши, что ты омега одного со мной круга, достойный моего положения и статуса? Я повелся, а ты, оказывается, полы в какой-то забегаловке драишь? Вот, оказывается, как? — Это не забегаловка, — возразил Нейл, неожиданно обиженный за любимую папину кондитерскую, с которой он и начинал свой сейчас вполне успешный бизнес. — Ну пусть не забегаловка, — равнодушно согласился Эван и пожал плечами. — Но это никак не меняет того, что ты врал мне о себе. — Я не врал! Ты не спрашивал, а я не говорил… Да и при чем здесь?.. — Ой да ладно, Дарт! — Эван явно не хотел ничего слушать. — Надумал подцепить богатенького? Небось, еще и планировал выскочить замуж по залету, потому и позволил мне во время течки все, что мне только в голову взбрело, да и после вел себя будто шлюха ненасытная? Не выйдет! Дураков нет брать в мужья таких, как ты! — Я… нет, Эван. Я… Все совсем не так… Нейл еще блеял что-то такое же глупо-несуразное, ничего и никому не объясняющее, когда альфа подхватил свой рюкзак и двинулся прочь по коридору… Отец, услышав рассказ убитого произошедшим сына, припечатал: — Теперь ты знаешь, насколько я был прав, когда настоял на том, чтобы ты записался на учебу под другой фамилией. — Это опыт, — сказал папа. — Переболеешь, синяки от ударов судьбы пройдут, сильнее и умнее станешь. Уж поверь. Я не понаслышке знаю то, о чем говорю. То, что нас не убивает, лишь делает сильнее. — Взбитые сливки, — пробормотал тогда Нейл себе под нос. Его, конечно, не поняли, и пришлось пояснять: — Сливки ведь тоже становятся изысканным лакомством только после того, как их долго бьют… — Маленький мой… — выдохнул папа с нежностью и состраданием и потянулся, чтобы обнять. Короче, дело кончилось тем, что Нейл все-таки разревелся. И пока он хлюпал носом и скулил, подвывая, папа поругался с отцом, который совсем не вовремя начал втулять сыну что-то поучающее в духе: мол, сам виноват и в следующий раз должен пять раз подумать, прежде чем выбирать такого вот альфу. Собственно, родители Нейла из-за взрывного темперамента папы вообще скандалили часто и со вкусом. Но после с еще большим вкусом мирились. Правда, уже при закрытых дверях. И недавно домирились до того, что Нейл начал подозревать: отец все-таки сломил сопротивление увлеченного своим кондитерским бизнесом папы, и вскоре в семье будет прибавление… Но им-то хорошо — они истинные! И, главное, при этом действительно настолько идеально подходят друг другу, что впору поверить пословице про то, что Единый не дурак, знает что да как. А вот с Нейлом что-то в этой схеме засбоило: альфа, которого он полюбил, оказался мало того что сволочью, так еще и самовлюбленным дураком. А это простить и принять было уже совсем нельзя… Поначалу очень хотелось утереть Эвану нос. Рассказать о себе то, что заставит его осознать: Нейл ну совсем не охотник за чужими деньгами. Чтобы он понял, как жестоко ошибся. И чтобы все омежки, которые вокруг Эвана вертятся, прониклись тем, насколько он — Нейл — на самом деле крут. Собственно, он и попытался. Но по итогу этих разговоров почувствовал себя лишь еще более оплеванным! Да и что даст Нейлу то, что он убедит Эвана? Ну, докажет он, что его семья вполне себе ровня семье Грантов? И? С какой целью? Простить и понять? Но такое прощать было нельзя. Значит, чтобы после выставить Эвана за порог? Так он и без того там — самоудалился… Тогда к чему лишние телодвижения? — Месть — это блюдо, которое надо подавать холодным, — сказал отец и потрепал Нейла по голове. И с этим опять-таки спорить было глупо. Но как же, рогатый его побери, свербело! Как чесалось и мечталось! И вот от этого свербежа как раз исключительно хорошо помогало мытье полов. Шурух-шурух. Он взрослый и уже почти совсем самостоятельный, он справится. Шурух-шурух. Шмяк! И к черту Эвана со всей его фанаберией и самомнением! Нейл найдет другого. Настоящего! Он как раз домывал зал, когда в кондитерскую заявилась стайка омег — его однокурсников. Они шушукались, косясь на Нейла, после купили по порции взбитых сливок и сели за столик в углу, поставленный там для клиентов, которые хотели полакомиться той или иной вкусняшкой, что называется, не отходя от кассы. Нейл постановил не обращать на них внимания, но теперь неотступно думал, что Эван еще и болтуном оказался, раз эти четверо знают, где именно их однокурсник-омега работает уборщиком. Отжав в ведре швабру, он осмотрел сверкающий пол и уже собрался катить в подсобку тележку с чистящими средствами, как вдруг… — Ой! Какой я неуклюжий! — воскликнул один из омег с издевкой в голосе. Остальные рассмеялись. Нейл обернулся: почти полная порция взбитых сливок теперь была размазана по полу. Ну понятно. Еще и поиздеваться над поверженным соперником надумали. Очень по-омежьи. Делать было нечего, пришлось вновь браться за швабру. Омеги сидели и, хихикая, смотрели на то, как Нейл возится, убирая с пола то, что еще недавно было его любимым лакомством, а теперь стало грязью под ногами. В точности, как Эван и любовь Нейла к нему… — Спасибо, — поблагодарил его тот омега, который и насвинячил только что совершенно осознанно. — У тебя все так хорошо получается, Дарт. Просто призвание твое — полы мыть. А ведь какие планы были! Как высоко метил! — Куда это я метил, по-вашему? — спросил Нейл, закипая. — Ой да ла-адно! Все в универе теперь в курсе, как ты за Эваном таскался и умолял его тебя трахнуть. Он пожалел — трахнул. И тут выяснилось главное: что все было из-за его денег, с дальним прицелом. Или, скажешь, не так? За спиной хлопнула дверь — кто-то вошел в кондитерскую, но обозленный Нейл даже не обернулся. — Не так! — выкрикнул он, стискивая швабру. И куда делся весь дзен, который так тщательно взращивался в душе все это время? — Ага! Верим-верим! — пропели омежки чуть ли не хором, а после похватали сумки и со смехом выкатились из кондитерской, по пути с кем-то небрежно поздоровавшись. Нейл глянул — новым посетителем, на появление которого он не среагировал, слишком поглощенный перепалкой с однокурсниками, оказался альфа из их универа, но со старшего курса. С того, на котором учился и Эван. Нейл неоднократно видел его, но знаком не был. — Вот ведь серпентарий! Мелкие твари, но кусачие! — с улыбкой проговорил альфа. — Тоже приперся на меня «в антураже» поглядеть? — все еще пребывая на грани истерики, злобно поинтересовался Нейл. Но альфа лишь отрицательно качнул головой: — Нет. Я даже не предполагал, что встречу здесь кого-то знакомого. Работу ищу. А у вас объявление на сайте висит, что требуется администратор на ночные смены. Мне важно, что работа круглосуточная. Днем-то в будни я не могу — учусь, как и ты. Вечерами и в свободное время, конечно, берусь за разные подработки, но все это… нестабильно. А мне надо иметь твердую почву под ногами, а такое с моим графиком найти трудно. Подскажешь, к кому обратиться? — Подскажу, — согласился Нейл и тоже улыбнулся, внезапно успокаиваясь. Доброжелательное спокойствие этого альфы оказало на него самое благотворное влияние. Кстати, отличное качество для администратора, которому предстоит напрямую общаться с клиентами, далеко не всегда радующими вежливостью и долготерпением. Позднее выяснилось, что Бьорн Гамилтон — а звали альфу именно так — был не только выдержанным, но и очень взрослым, несмотря на формально молодой возраст — всего-то на два года старше Нейла. Кроме того, он оказался умным, надежным, обладал близким чувством юмора, не чурался никакой работы и всегда был готов помочь. Хотя Нейлу, когда он узнал его поближе, стало казаться, что помощь-то нужна в первую очередь самому Бьорну… Альфа о себе ничего такого не говорил, только улыбался и отшучивался, если ему задавали прямые вопросы, но опытный специалист по кадрам в центральном офисе папиной кондитерской компании, знакомясь с новым сотрудником, узнал у него много интересного. От этого приятного беты по имени Дарел, который работал у его папы уже давным-давно, Нейл и выяснил, что Бьорн несколько лет назад потерял отца. Когда тот умер, он, оставшись единственным альфой в доме, принял на себя почетный, но очень тяжелый груз — стал главой своей неполной семьи. Взял на себя заботу о папе, который с трудом пережил потерю истинного, и опеку над двумя младшими братьями-омегами. Бьорн начал трудиться, когда еще учился в школе. И не потому, что, как Нейл, вырабатывал в себе характер и стремился доказать что-то родителям, получив хотя бы небольшую самостоятельность. Причина была куда более серьезной и прозаичной: иначе его семья начала бы голодать. Бьорн подрабатывал в автомастерских — возвращал к жизни железных мото-коней, с устройством которых с подросткового возраста был на «ты». Разгружал вагоны на железнодорожных станциях. Да много чего. Когда вскрыли завещание отца Бьорна, выяснилось, что незадолго до смерти тот оплатил обучение своего старшего сына в престижном университете, потратив на это практически все семейные накопления. Бьорн попытался вернуть деньги назад, но это оказалось невозможно. Да и папа, узнав об этом, упрекнул: — Такова была последняя воля твоего отца, и ты должен доказать, что его вера в тебя была не напрасной! И тогда Бьорн впрягся в учебу с той же основательностью, с которой брался за все. Но при этом еще и продолжал работать! Когда при таком графике он успевал делать учебные задания или просто спать, Нейл понимал плохо. И поражался тому, что при этом Бьорн всегда был на отличном счету у преподавателей. А каким он оказался верным и внимательным другом! Нейл как-то сказал об этом папе, но тот в ответ лишь усмехнулся: — Дружба между молодыми альфой и омегой? Ну, наверно, бывает и такое. Хотя я бы, Нейл, скорее, подумал о том, что Бьорн в тебя влюблен, но почему-то не решается открыться. Сказать, что Нейл удивился, значило не сказать ничего. Со временем, которое, как известно, лучший лекарь, стало ясно, что предательство Эвана не явилось трагедией всей жизни, как казалось поначалу. Но чтобы полюбить вновь? Опять подпустить кого-то совсем близко, на расстояние удара? Об этом и речь идти не могла! Это Нейл решил для себя совершенно точно… И все же после слов папы он, сам того не замечая, стал присматриваться к Бьорну, выискивая в словах альфы, в его взглядах и поступках влюбленность. И ведь насмотрел! Это оказалось… приятно. И послужило лучшим лекарством для раненого самолюбия. Тем более что Бьорн был очень даже симпатичным. Далеко не таким ухоженным и стильным, как Эван, — одна стрижка под машинку вместо модельной из дорогого салона чего стоила — но зато каким-то… настоящим. Альфой. А еще у него были теплые светло-карие глаза, брови вразлет, улыбчивые губы и широченные плечи, способные, как Нейл уже знал, выдержать любые жизненные нагрузки… Подкатившая сессия пригасила или просто отодвинула на второй план страсти вокруг «охотника за деньгами» Нейла Дарта. Эван в его сторону и не смотрел, выбрав, как шептались омежки из его вечной свиты, себе другой «предмет» для ухаживания. Но тут на горизонте замаячила другая проблема. Очередная течка. Нейл в сексуальном смысле был омегой абсолютно раскованным. Да и папа всегда говорил, что глупо переть против природы, которая наградила их биологический вид такими особенностями, как гон у альф и течка у омег, лишь бет избавив от этой гормональной напасти. Так что подавители Нейл предпочитал попусту не жрать, чтобы не навредить себе же и своим будущим детям, а течки проводить с кем-то, кто был приятен. Та, которую он провел с Эваном… Нет, лучше не вспоминать и думать о другом. Например, о том, с кем провести подступающую. Пригласить Бьорна? Но что-то удерживало от этого. Нейл покопался в душе и понял, что именно: для Бьорна это стало бы делом серьезным, шагом в отношениях, в то время как сам Нейл… Эх… Но что же делать? Все-таки пригласить Бьорна и тем причинить ему боль? Ведь он не дурак и поймет, что он для Нейла что-то вроде альфы по вызову? Или?.. Стоп! Альфа по вызову! А чем не вариант? Этот уж точно после не станет бегать по городу с криками о том, какой развратной, все позволяющей шлюхой оказался омега, которому он скрасил течку! Вот только… Короче говоря, сомневался, колебался и не решался Нейл очень долго. Почти до самого конца, когда внизу живота уже начало сладко тянуть, а все альфы вокруг вдруг стали казаться существами исключительно симпатичными и привлекательными. Справка, освобождавшая от учебы на течные дни, уже лежала в кармане, а Нейл все ходил вокруг да около, решившись на звонок по давно найденному и тщательно выбранному номеру лишь в самый последний момент. На сайте «эскорт-услуг» были размещены фотографии. Очень много омег на любой вкус. Существенно меньше бет. И совсем мало альф… Но они, по крайней мере, были! Нейл долго рассматривал предоставленный фотоматериал. Читал «резюме»… Много смеялся. Выбрал того, кто не казался совсем уж идиотом и не отталкивал внешне, и… позвонил. И все оказалось очень несложно! Переговоры по телефону были короткими и профессионально-деловыми. Нейл ответил на вопросы, озвучив свои пожелания, ему назвали цену, он согласился с ее разумностью, а после продиктовал адрес отеля, в котором и собирался провести этот сексуальный эксперимент, и свое вымышленное имя, на которое забронировал номер… Приехав туда заранее, он выложил на прикроватную тумбочку припасенные презервативы, а после намылся до сверкающей чистоты и закутался в отельный халат. Посидел, глянул в зеркало, показался себе в этом безразмерном одеянии глупым и действительно шлюховатым и натянул обратно джинсы и футболку, в которых и пришел сюда. Но тут же вспотел от страха и нервозности и снова побежал в душ. И опять… Он как раз (уже, кажется, по пятому кругу) напяливал на себя штаны, когда в дверь номера негромко постучали… — Войдите, — крикнул Нейл и схватился за футболку… А когда вынырнул из нее… Папочки дорогие! Уж лучше бы он этого не делал! — Тот альфа, которого вы выбрали, заболел, быть может, я смогу… — начал Бьорн и вдруг подавился собственными словами, начав пятиться к двери. — Ты! — пискнул Нейл и, кинувшись на кровать, сунул свою глупую голову под подушку. — Ну почему ты?! — Я… Да что ж так-то все! — взвыл в ответ Бьорн и, кажется, саданул по чему-то кулаком — так и загрохотало. — Зачем, Нейл? Зачем тебе шлюха в постели? — А зачем ты сам стал шлюхой?! — Я не… Хотя чего уж там… В голосе Бьорна было столько всего, что Нейл не смог более оставаться в своем подушечном укрытии и высунулся. Альфа стоял посреди комнаты, опустив голову, ссутулив плечи и бессильно свесив руки… Его стало так жалко, что Нейл выбрался из кровати и подошел ближе: — Что, с деньгами совсем плохо? Бьорн кивнул, не поднимая глаз: — Я не справляюсь, понимаешь? Пашу, как вол, и все равно… Папа болеет. Ему постоянно новые лекарства нужны. Братья растут… Одежки модные, косметика там… А тут приятель сказал, что он так вот, обслуживая омег одиноких в течку, неплохо денег поднимает. И я подумал… Решил, что попробую… А он как раз приболел… И вот! Сразу мне от судьбы — хер-рак! Нет, ну что за жизнь-то, а? Теперь ты меня еще и презирать станешь… — А ты меня? — откликнулся Нейл, невольно принюхиваясь. Течка уже начала раскручиваться, и запах молодого сильного альфы, который исходил от Бьорна, кружил голову. — Ведь это я тот неудачник и жирдяй, которому приходится пользоваться услугами альфы по вызову, чтобы в течку не остаться одному… — Ты не жирдяй, — возразил Бьорн, — и мог бы позвать… Мог бы позвать меня. Не так, — он повел рукой в сторону отельной кровати, — а… просто позвать. Я бы… Я бы, знаешь, как быстро согласился! — Знаю, — еще более мрачно откликнулся Нейл. — Потому и не позвал. — Я тебе настолько противен? Нет, теперь-то, после того, как ты узнал про меня… такое, это понятно. Но до того, как я в шлюхи по вызову пошел… — Дурак, — буркнул Нейл. — Ты мне друг! Друг, понимаешь? И я не хотел тебя… обижать. Ты достоин любви! Большой, искренней любви, а не… предложения провести вместе течку… — А любви-то и нет… — Бьорн запустил пальцы в густой ирокез у себя на холке, который так и топорщился от эмоций. — И что теперь? Тебе решать. Ты… клиент и платишь деньги. — Точно дурак! — Нейл озлобился. — Заканчивай корчить из себя жертву! Клиент, блин! Что я, совсем, что ли, с дуба рухнул, чтобы с тобой… за деньги? — Тогда… я пошел? — Пошел он… — злясь еще сильнее, буркнул Нейл и ухватил Бьорна за грудки, притягивая к себе… — Кто ж тебя теперь отпустит-то? Ладони у Бьорна были мозолистыми и шершавыми. Когда он с силой проводил ими Нейлу по бокам, бедрам или по животу, у того даже пальцы на ногах поджимались — настолько эти прикосновения были грубовато-волнующими, брутальными, настоящими. Точно такими, каким был и весь Бьорн целиком. Нейл тоже трогал его, гладил и изучал, рассматривая. Сильно волосатые ноги и грудь; густой ирокез на холке, сбегавший вниз, вдоль позвоночника к расселине между ягодицами, туда, где у предков-волков когда-то был хвост; плоские соски, за которые так и хотелось куснуть; давно поджившие и относительно свежие шрамы («Всё мотоциклы, — пояснил Бьорн, — не думай, что криминал какой!»); плоский живот и… ммм… такой красивый и так крепко стоящий член, в основании которого уже начал наливаться узел! Нейл тронул его языком и рассмеялся, услышав протяжный стон, которым Бьорн сопроводил это действо. — Давно хотел меня? — Нейл опять лизнул доставшийся ему член и глянул на альфу. — Всегда. С первого взгляда, как только близко оказался и запах уловил… Душу рогатому продал бы… А он, видно, эти мои мысли и услышал, раз подсуропил так… — Спасибо ему… Если только это был он, а не Единый бог. Знаешь же поговорку о том, что человек предполагает, а бог располагает. Ну, вот и расположил. Тебя на спине, а меня на тебе сверху… Или ты хочешь наоборот? — Я по-всякому хочу. — Тогда давай… по-всякому. И Бьорн «дал». И было это так круто, что после Нейл долго не мог сообразить, почему раньше считал: лучше, чем с Эваном, у него уже никогда не будет. Воистину: все познается в сравнении. Теперь, рядом с Бьорном, который действительно любил, действительно жил и дышал Нейлом, упивался его телом, его запахом, смотрел так страстно и нежно, стало предельно ясно, что Эван… Эван лишь «играл на публику», когда Нейл был в течке, и эгоистично пользовался им, когда сам подчинялся инстинктам и гону. И почему это все оказалось понятным и очевидным только теперь?.. Впрочем, все эти умные мысли пришли Нейлу в голову уже много позже. Тогда же, в гостиничном номере, снятом для того, чтобы провести течку с альфой по вызову, Эван ему не вспомнился ни разу! Вот вообще! Потому что центром вселенной для Нейла вдруг стал Бьорн. Его искренность, его забота и сила… И его член, который раз за разом давал течному омеге именно то, что тому требовалось. То, о чем мечталось. То, что дарило незатейливое, но такое прекрасное физическое удовлетворение. Бьорн был молод, горяч и, как оказалось, воистину неутомим. И этим идеально Нейлу подходил. Ведь и его никто и никогда не счел бы каким-нибудь слабаком-омегой, которого можно успокоить одним заходом! И только такой мудак, как Эван, мог назвать это шлюховатостью, а не здоровым аппетитом. Сексуальным. Хотя… Хотя ведь и сладкий восторг под названием «взбитые сливки» тоже нельзя получить, лишь пару раз крутанув в кастрюльке венчиком! Сравнение было… ну… таким… Нейл даже засмеялся, когда оно пришло ему в голову в перерыве между «раундами». О своей заднице как о «кастрюльке» думать точно не хотелось, зато «венчик» Бьорна был реально хорош, и «сливки», которые он Нейлу периодически скармливал, гася в омеге гормональный пожар, были лакомством для истинных гурманов. К тому моменту, когда альфа все же запросил пощады, Нейл и сам почувствовал, что нужен перерыв. Вокруг зацелованных губ пощипывало, покрасневшие от иногда грубоватых ласк Бьорна соски стали болезненно чувствительными, на члене от неистовой дрочки, кажется, натерлась водянка, в натруженной заднице тянуло. Нейл пощупал — вход в тело был влажным и раскрытым, доступным для нового вторжения. И неудивительно — под конец Бьорн, раззадоренный самим же Нейлом, трахнул его с узлом, жадно наблюдая за тем, как тот с видимым трудом погружается в тело омеги, а после выскальзывает из него, растягивая розовую кожицу. А в следующий раз Нейл сам смотрел на это, устроившись на альфе так, чтобы видеть себя в зеркале — разгоряченного, с томным взглядом, припухшими от поцелуев губами и возбужденным членом, который так и плясал у живота в такт движениям… Интересно, если есть любовь с первого взгляда, то ведь наверняка есть и такая, чтобы с первого секса? Нейл поинтересовался этим у Бьорна, но тот в ответ лишь прохрипел: — Боже мой! Альфа лежал звездой поперек кровати и не мигая смотрел в потолок. — Ага… — согласился Нейл и потерся носом о его волосатое бедро, которое удачно оказалось совсем близко. Оно пахло так вкусно! Нейл куснул его, потом место укуса зализал, а после снова потерся носом — уже о влажное. — Как же хорошо-то… Но было бы еще лучше, если бы мы сейчас были не в этом дурацком отеле, а у меня дома. — Почему? — Там есть еда. Бьорн было захохотал, а после вдруг смешался, подтянул Нейла к себе, перекатил на спину, нависая над ним, и, став очень серьезным, начал… извиняться и объясняться. Нейл, который к этому моменту уже подчистую забыл, при каких обстоятельствах они оказались в общей постели, некоторое время слушал его жалкий скулеж, а потом заткнул Бьорна поцелуем. Альфа по вызову? Но ведь вызвал его не кто-то, а сам Нейл! И вызвал, как теперь стало совершенно очевидно, исключительно удачно, надолго и, конечно, для сугубо единоличного пользования. Что же до нехватки денег… Просто предложить их Бьорну Нейлу и в голову не пришло: не возьмет ведь. Да и отец их не даст — не тот он альфа. Зато всегда можно попросить его помочь с трудоустройством, подыскать Бьорну место, на котором тот сможет зарабатывать чуть больше, чем ремонтом мотоциклов, и при этом не рваться на части… Нейл и попросил. И отец даже пообещал что-то предпринять… Учебный год уверенно шел к завершению. Бледные и невыспавшиеся студенты судорожно готовились к экзаменам, строчили рефераты и курсовые, писали шпаргалки и разрабатывали стратегически выверенные планы как впихнуть себе в башку невпихуемое и втюхать преподам невтюхуемое. Понятно, тяжелее всего было старшекурсникам, которым предстояла защита диплома. Тем более что по универу поползли слухи: якобы некая крупная компания объявила, что студент, который получит на завершающих экзаменах высший балл и особо проявит себя на защите диплома, гарантированно получит место в ней. А заодно, понятно, высокую зарплату и перспективы карьерного роста. Нейл был уверен, что это отец в ответ на его же просьбы придумал такой вот способ помочь Бьорну, но Эван ходил важным и уверял всех, что место это уже его, без вариантов. Мол, «все схвачено». Омеги из его свиты, число которых, следовало признать, с некоторых пор существенно поредело, шептались, что Эван теперь спит с сыном того самого альфы, чья компания все это соревнование выпускников и затеяла. Бьорн в ответ молчал и только корпел над учебниками и конспектами. Нейл прекрасно понимал, что для него и его семьи значили бы эти регулярно, раз в месяц получаемые деньги. Он опять попробовал подрулить к отцу, но на этот раз лишь услышал в ответ: — Веришь в этого парня? Коротко: да или нет? — Верю, — решительно кивнул Нейл. — Вот и верь… молча… — уже отвлекаясь на бумаги на столе, откликнулся отец и махнул рукой, отправляя сына восвояси. Нейл побежал плакаться второму родителю. В итоге дело кончилось тем, что эти двое опять поругались, но, даже пустив в ход последний аргумент — начав давить на мужа авторитетом своего округлившегося на солидных сроках беременности животика, — папа от отца так ничего и не добился. — Парень должен всего достичь сам! Иначе грош ему цена! А такой, грошовый, который на чужом х… — Тут папа угрожающе произнес «гхм», и отец, кашлянув, поправился: — хребте в рай въехать хочет, никому, Нейл, не нужен! И все. На этом тема закрыта. Сессия завершилась, защита дипломов у старшекурсников тоже подошла к концу. На вручении этих самых значимых в жизни любого студента документов декан торжественно объявил Бьорна лучшим выпускником года. Альфа сиял, и Нейл тоже радовался за него от всей души. Ведь это вело именно к тому, на что Бьорн и рассчитывал — что он получит то самое место в крупной компании, где сразу сможет зарабатывать приличные деньги. Он сумел! Сам! Как и говорил отец Нейла! А значит… Значит, родители, наверно, не станут возражать, когда узнают, что Бьорн сделал Нейлу предложение, а тот его принял?.. С какого момента мысль о предстоящем замужестве, о семье, созданной вместе с этим альфой, об их совместных детях стала для Нейла естественной и желанной? Один Единый знает. По крайней мере, у самого Нейла ответа на этот вопрос опять-таки не было. Не после же затяжного секса в отельном номере, в самом деле! Хотя… Хотя, кажется, именно это и стало тем необходимым куском пазла, который и дополнил Нейлу его ранее ущербную картину восприятия альфы по имени Бьорн Гамилтон. До этого с ним было просто весело и комфортно. Нейлу и Бьорну всегда было о чем поболтать, что обсудить и о чем помолчать, сидя рядом. Но все это казалось неотъемлемой составляющей такого явления как дружба. А вот когда на эту хорошо пропеченную совместно проведенным временем и жизненными обстоятельствами основу неожиданно, но при этом ровно и красиво, так, будто всегда там и был, лег слой немыслимо жаркого, бесподобно яркого и сладкого, как взбитые сливки, секса… О! Да что там: О!!! С этого момента Нейл будто помешался на Бьорне. Ему все время его хотелось! Стоило подумать, и в груди рождалось желание, которое скатывалось вниз, в пах, где и вставало в полный рост. А ведь они даже не были истинными! Бьорн подтрунивал над сексуальными аппетитами Нейла, но тот видел, что на самом деле альфа в полном восторге от того, что любимый дышит к нему столь неровно. Да и сам был не прочь продемонстрировать свои желания, незаметно огладив Нейлу бедро в очереди в студенческой столовке или прижавшись к нему сзади в битком набитом автобусе на пути к кондитерской, где оба продолжали работать. Гармонию эту грозило разрушить лишь одно обстоятельство. Дело в том, что Бьорн сделал предложение не Нейлу_сыну_богатых_родителей, а вовсе даже наоборот — Нейлу_парню_со_шваброй. И по всему выходило, что ситуация, которая уже как-то ударила по Нейлу, имела все шансы повториться! Вот только с точностью до наоборот! Если Эван отвернулся от Нейла потому, что тот был, по его мнению, недостаточно богат, то Бьорн мог взбрыкнуть, посчитав для себя невозможным вступить в брак с «деньгами». Слишком часто он говорил Нейлу, что сам добьется, сможет, вытянет и сдюжит… Именно так: сам! Как и делал до сих пор. Все желающие узнать, чем закончится негласное соревнование среди выпускников, собрались в самой большой университетской аудитории. Невысокий Нейл видел вокруг себя все больше спины. Если бы не Бьорн, который проложил ему дорогу в аудиторию, он мог в нее и вовсе не попасть. И так-то сидеть пришлось на ступеньках лестницы, ведущей к верхним ярусам огромной аудитории, а не на нормальных местах. Но интрига сдулась в первые же минуты. Все разрешилось так, как и говорил проклятый Эван: вакантное место в торговой компании, занимавшейся продажей канцелярских принадлежностей, досталось ему. После вступительной речи декана с первого ряда поднялся уже немолодой альфа и, немного пораспинавшись про сложность выбора, вызвал к себе Эвана Гранта. Который и поднялся к нему под ручку с каким-то дорого одетым омегой… Тот самый богатый жених, о котором шептались в универе? Нейл смотрел на это во все глаза — даже рот приоткрыв. Неужели не стыдно? Не стыдно этому самому омеге, который вынудил отца взять к себе на работу своего любовника и сейчас открыто доказывал это самим своим появлением в аудитории… Не стыдно Эвану, который сиял и разве что не раскланивался, хотя все вокруг знали, что он делает карьеру через постель… А вот Нейл бы со стыда совершенно точно сгорел, если бы вот так! — Пошли отсюда, — проворчал Бьорн и поднялся. — А как же бал по случаю завершения учебного года? — Ты хочешь пойти? — Ну-у… — Ладно, — Бьорн усмехнулся криво. — Значит, решено. Посмотрим на продолжение этого шоу. И они таки посмотрели. Потому что в арендованный для такого вот мероприятия зал большого ресторана Эван пришел все с тем же омегой. Познакомиться с ним захотели многие. И вскоре выяснилось, что жених Эвана — существо исключительно неприятное и откровенно хамоватое. Омега высокомерно хмыкал, смотрел пренебрежительно, перебивал и бесконечно «якал», а главное, водил за собой Эвана, словно собачку на поводке. И тот, что было совсем уж мерзко, послушно ходил. — Чего не сделаешь, чтобы подняться на ступенечку выше в жизненной иерархии. Судя по тому, как все развивалось, можно было, конечно, предположить, что у отца Эвана дела идут не очень гладко, но я даже не думал, что до такой степени, — проворчал Бьорн и подтянул Нейла к себе поближе, обнимая обеими руками поперек живота. — Ты бы так смог? — поинтересовался Нейл и поднял голову, чтобы видеть его лицо. — Я уже попробовал как-то стезю альфы по вызову. Было… поучительно, — усмехнулся Бьорн, притискивая к себе Нейла еще плотнее, а после вздохнул: — Ничего, пробьемся. Свадьбу придется сыграть не такую широкую и громкую, как тебе наверняка хотелось, но я обещаю, что сделаю все, чтобы ты никогда и ни в чем не знал нужды. Да и на свадьбу я смог уже кое-что отложить. Я не говорил, но в последние месяцы обучения в университете я получал специальную стипендию от одного солидного фонда. Условия были жесткими — учиться только на отлично. Но я смог. И дальше смогу. Вот увидишь! Мы не пропадем! У Нейла в очередной раз засосало под ложечкой. Почти до тошноты. Признаться? Сказать, что Эван и все его подпевалы жестоко ошиблись и на самом деле Нейл — сын весьма обеспеченных родителей, а потому ни он сам, ни его будущий муж действительно никогда не будут знать нужды? Или еще немного подождать? Захотелось пить, а лучше умыться, чтобы сбить жар со щек. — Я сейчас, — шепнул он и, высвободившись из объятий Бьорна, поспешил в омежью комнату. Вода принесла облегчение. Нейл поплескал себе в лицо, сходил в туалет, потом еще раз умылся, попил, постоял, глядя на себя в зеркало… А после, так ни к чему и не придя, поплелся обратно в зал. Вошел и замер… Потому что рядом с Бьорном обнаружился отец Нейла собственной персоной — как всегда суровый, громадный и давящий все вокруг неподъемной харизмой Жан-Поль Делардье. Он что-то говорил Бьорну, тот слушал, и лицо у него становилось все более странным и растерянным. — Папочка родненький, — проскулил Нейл и ускорил шаги, желая вмешаться, спасти то, что еще можно было, но тут его крепко ухватили за локоток. — Я тут. А ты не торопись. Лучше постой рядышком со мной. Нейл обернулся, готовый послать любого далеко и надолго… Но это оказался тот, кого он и помянул только что всуе, — его собственный родненький папуля. — Эм-м! Господа студенты! И… И просто господа! — вышедший на середину зала декан стукнул бокалом о зажатую в руке бутылку шампанского. — Прошу тишины! Дорогие мои! Тише! Да помолчите же, ироды! Дайте немому слово! Послышались смешки, но громкие разговоры постепенно стихли, и только чуть в стороне от Нейла и его папы что-то продолжал громко вещать жених Эвана. Капризные интонации, неожиданно резанувшие по ушам в наступившей тишине, привлекли к нему и к его отцу, с которым омега и говорил, общее внимание. Но это возымело и обратный эффект — альфа отвел глаза от сына, стал осматриваться и вдруг разве что не подпрыгнул, внезапно загораясь видимым восторгом: — Господин Делардье! Какой неожиданный и приятный сюрприз! — Отец что, знает этого типа? — с плохо скрытой неприязнью спросил Нейл. — Скорее, это его знают все, — отмахнулся папа. Ему в этот момент явно было не до своего слишком широко известного в бизнес-кругах супруга. Тони Делардье как раз поймал пробегавшего мимо официанта с подносом, полным тарталеток с разными вкусностями, и теперь планомерно поедал их, выбирая те, что поострее. — Господин Делардье! — заголосил с другого конца зала еще какой-то немолодой альфа. — Неужели это вы? Как же я мечтал с вами встретиться и поговорить! — Ну началось, — промычал папа Нейла с набитым ртом и качнул красиво уложенной головой. — А ведь я ему говорил, что незачем устраивать шоу при большом стечении народа. — Шоу? — переспросил по-прежнему ничего не понимающий Нейл. — Сейчас начнется, — оценив диспозицию, кивнул Тони. — Пошли поближе. Прекрасный шанс оказаться в первом ряду и посмотреть, как твой отец будет топтаться по чужому самолюбию и амбициям. Альфы иногда такие смешные. Но, кажется, это им надо, а потому я предпочитаю не вмешиваться, а лишь наблюдать. Кстати, мотай на ус. Ты выбрал себе в качестве пары точно такого же — упертого. Ежли* что задумал — не свернешь… Оба пожилых альфы — и тот, который должен был вскоре стать а-тестем Эвану, и тот, в котором Нейл признал отца своего бывшего любовника господина Гранта — теснились рядом с Жан-Полем Делардье, который возвышался над ними на добрую голову. Из-за этого казалось, что оба суетятся чуть ли не у его ног, заглядывая ему в лицо с подобострастным почитанием. Или так оно и было на самом деле? Нейл навострил уши и, кажется, даже уловил нить беседы — альфы чуть ли не хором предлагали отцу взаимовыгодное сотрудничество в реализации какого-то проекта, суть которого понять уже не удалось, потому что вновь громко заговорил декан: — Итак, вот, что я вам хотел сообщить! Как вы уже успели заметить, нас почтили своим присутствием неожиданные, а потому особенно приятные гости: господин Жан-Поль Делардье с супругом. И пришли они к нам по очень важному поводу. — Папа, — опасливым шепотом позвал Нейл, но тот лишь подмигнул. — Все знают господина Делардье как владельца одного из самых крупных промышленных холдингов в нашей стране. И как человека, про которого совершенно точно можно сказать, что он сделал себя сам. Начав свое дело с нуля, превратил его в быстро развивающееся, современное производство, которым можно только гордиться. Но мало кто знает, что, помимо прочего, уже много лет господин Делардье является руководителем фонда имени его отца. — Тот еще был говнюк, — невозмутимо сообщил куда-то в пространство перед собой Тони. — Характерец — как хинин пополам со стрихнином. Нейл своих дедушек помнил плохо. Оба умерли, когда он был еще маленьким. Но о характере Огюста Делардье слышал не в первый раз. Как и о том, что именно из-за него отец в свое время ушел из дома, начав выстраивать свою, отдельную от семейного бизнеса промышленную империю. Но он понятия не имел, что в ее рамках существует еще и фонд. — Этот фонд, — тем временем продолжил декан, — ищет среди молодых, перспективных альф, бет или омег тех, кто сумел доказать свою работоспособность, целеустремленность и нестандартность мышления. Лучших из лучших. И сегодня… Хотя что это я? Пусть лучше обо всем остальном скажет сам господин Делардье. Прошу вас. — Спасибо. Вы правы, я всегда буду давать шанс тем, кто идет тем же непростым путем, который прошел я, выгрызая себе место в жизни собственными зубами. — Низкий глубокий голос Жан-Поля Делардье был отлично слышен всем, даже в самых дальних уголках большого зала. — Должен сказать, что на молодого альфу, ради которого я сюда сегодня и пришел, меня навел мой сын. Некоторое время назад он явился ко мне и очень просил… Не за себя, что меня несказанно порадовало, но за своего жениха, за альфу, которого выбрал. Если бы он хотел для него денег и синекуру в качестве работы, я бы выставил его вон сразу. Но он попросил для своего альфы шанс. Именно так: шанс. Потому что верил в него и настаивал: тот сумеет доказать всем, что способен на многое. И… И я все равно выставил сына вон. В зале послышались смешки, и Жан-Поль Делардье тоже улыбнулся в ответ, а потом продолжил: — Но после того, как мой сын ушел весь в соплях, сообщив, что все равно выйдет замуж за своего избранника, а я с моими деньгами и поганым характером могу идти к рогатому в зубы, я понял, что это мне что-то очень сильно напоминает. Короче говоря, я все-таки решил присмотреться к тому, ради кого мой пока что единственный ребенок решил пожертвовать всем. И неожиданно понял, что сын прав: его избранник действительно достоин шанса. Принимать решение самостоятельно в силу своей личной заинтересованности я не посчитал возможным, но коллеги, те достойные граждане, что входят в попечительский совет созданного мной фонда имени Огюста Делардье, подтвердили мои выводы. Поначалу речь шла о специальной стипендии, получать которую кандидат по правилам фонда может только в том случае, если учится на отлично. И этот молодой альфа справился. Но все же на основной приз — работу в головном офисе моего холдинга — он мог рассчитывать только в том случае, если бы действительно стал лучшим. И сегодня я рад сообщить, что готов подписать с ним контракт. Собственно, это все, что я хотел сказать вам, друзья мои. — Я прошу прощения! Господин Делардье! Но вы не озвучили главное: имя студента, на которого пал выбор вашего фонда. Жан-Поль Делардье вскинул бровь: — Мне казалось это очевидным: речь о выпускнике, который был вами же, уважаемый декан, назван лучшим. О Бьорне Гамилтоне. Бьорн выглядел таким растерянным, что в зале раздались смешки. — Я… Спасибо за честь, господин Делардье. Но… но я ничего не понимаю. Ваш сын? Вы говорили, что он просил вас… Просил за своего жениха… А выбрали вы меня… И… Я должен сказать, что у меня уже есть жених, я люблю его и вынужден… Жан-Поль Делардье слушал его и улыбался, явно довольный и предвкушающий. А после повернулся к залу и позвал: — Нейл! — Кто? — переспросил в наступившей тишине Эван Грант, но ему никто не ответил. Сказать, что Нейл трусил — значило не сказать вообще ничего. Бьорн смотрел в упор. И в его упрямой, коротко стриженой башке наверняка уже начинала вариться какая-то совершенно неправильная каша. — Я просто хотел, чтобы ты сам, — проблеял Нейл, подойдя к Бьорну. — Чтобы потом никогда не сомневался в себе. И не думал, что чем-то обязан моей семье и ее связям. А еще… Я боялся. Уже знал, что ты гордый… — Я гордый, — негромко согласился Бьорн и, взяв Нейла за руку, подтянул к себе ближе, — но не идиот. Я просил тебя стать моим мужем, когда думал, что ты… — Мальчик со шваброй… — подсказал ему Нейл, начиная робко улыбаться. Бьорн улыбнулся ему в ответ: — Нет. Я так о тебе никогда не думал. И для меня ничего не изменилось и теперь, когда ты вдруг оказался… тем, кем оказался. Понимаешь? Мне все равно, кто твои родители. Нет, это здорово, что они у тебя — ого-го. И я действительно горжусь, что смог показать себя перед твоим отцом не с самой плохой стороны. Но для меня главное другое: что ты — это ты. Нейл никогда не любил миловаться на людях и финальные сцены в заокеанских мелодрамах, которые вечно заканчивались поцелуем главных героев под общие аплодисменты, его искренне вымораживали. Но одно дело кино, а другое — реальный живой альфа. Широкоплечий, сексуальный… Настоящий. И… И все испортил бокал, вывалившийся у кого-то из рук и со звоном разбившийся об пол. Мимо торопливо метнулся уборщик… Но его придержала тяжелая рука отца Нейла. Мрачный, но при этом почему-то удовлетворенный, он молча отобрал у растерявшегося парня щетку на длинной ручке и совок, а после неторопливо прошествовал в зал, где всучил их Эвану, у ног которого и искрилось битое стекло. — Держи. Понадобится, раз оказался не способен сберечь то хрупкое и ценное, что оказалось у тебя в руках, — сказал Жан-Поль Делардье и улыбнулся по-волчьи нежно. — И я, как ты понимаешь, не про стакан. А родственникам своим — нынешнему и будущему, — тем, что грузили меня тут бизнес-идеями, передай: пусть запишутся на прием. Я поручу провести переговоры с ними… своему новому сотруднику господину Бьорну Гамилтону.