Хогвартс-экспресс

Шумный праздник по случаю окончания учебного года закончился, и Билл Уизли, оглянувшись по сторонам, поискал глазами Феликса, но в Большом Зале его не было. Ни в компании смеющихся слизеринцев, ни среди радостных выпускников, ни у пышно накрытых столов четырех факультетов Уизли никак не мог разглядеть худощавую фигуру слизеринского старосты. Розье исчез, словно его никогда не было, не оставив после себя ни следа. Последний раз окинув взглядом весёлую толпу, словно Розье мог появиться из ниоткуда, Билл поспешил покинуть Большой зал, пока друзья его не окликнули. Он знал, что Феликс обязательно найдется у Черного Озера, в тени раскидистого дерева. Это было его любимое место, откуда слизеринский староста часто прогонял посторонних, чтобы побыть в одиночестве. Там он предавался думам, и никто не смел его тревожить. Кроме Билла, конечно, но себя Уизли считал особым случаем. Быстро преодолев пустой школьный коридор, улизнув от расшумевшегося Пивза и даже не встретив по пути никого из приятелей, Билл оказался на свежем воздухе. День был погожий — самое оно для пира в честь окончания учебного года. Он всегда удивлялся, как же так выходило, что в последний школьный день небо необычайно ясное и солнечное. И это в пасмурной Шотландии, где дожди пять дней из семи! Феликс обнаружился именно там, где Билл его искал — сидел под деревом, рассматривая неподвижную гладь воды. Водяного народа не было видно, как и гигантского кальмара, впрочем, Розье не был настроен на «общение» с ними. Для выпускника, перспективного выпускника одной из лучших магических школ, он выглядел весьма и весьма подавленным. Билл бесшумно опустился рядом, слегка задевая его плечо своей рукой, чтобы обозначить своё появление, но Феликс и так почувствовал его присутствие. Он никак не отреагировал, однако что-то в выражении его лица неуловимо изменилось. Они сидели в тишине, неспокойной и тяжелой, потому что обычно слизеринец всегда хоть как-то отзывался на его присутствие. – Не думал, что ты придешь, – наконец, проговорил Розье, не повернув головы. Его голос был печальнее обычного. Не то чтобы Феликс обычно грустил... просто разговаривал в обыкновенной для любого слизеринца манере. Со странным спокойствием и безразличием в недавно сломавшемся голосе. Иногда он напротив становился ехидным и насмешливым, но это была другая сторона медали, также свойственная любому с факультета змей. В последнее время Феликс был очень задумчив — Билл связывал это с выпускными экзаменами и скорой разлукой, старался не вмешиваться, чтобы не усугубить ситуацию. Он давно привык, что у Розье есть свои тайны, в которые Феликс посвящал его, когда был готов. Они могли говорить и на отвлеченные темы. Это вполне устраивало Уизли. Биллу нравилось слушать, как Феликс в свойственной ему манере рассказывает про своих однокурсников, сурового декана, подготовку к экзаменам и сдвоенные занятия с ужасными зазнайками вроде Честера Девиса. Последнего он мог поносить часами, высмеивая каждый его жест. Однако самой «любимой» темой Феликса, во время которой его почти прорывало, были маленькие слизеринцы, которых то ловили в Запретной Секции посреди ночи, то вытаскивали из Запретного Леса, то доставали из живых доспехов в темных коридорах. – Почему? – спросил Билл настороженно. – Праздник же, – с каким-то презрением протянул Феликс, зачем-то дернув рукой траву, растущую у корней дуба. Она не поддалась. – Без тебя мне на празднике не так уж и весело, – ответил Уизли, осторожно расправляя складку на мантии Розье. Обычно идеально выглаженная, сегодня она казалась сильно помятой, словно Феликс не слишком заботился о внешнем виде, когда шел на пир. – Почему ты здесь? Розье неопределенно качнул головой, словно не услышал его вопроса. В последнее время он всё время казался обескураженным, пребывающим в хорошо скрытом смятении или даже... страхе? Это очень беспокоило Уизли. Он спросил всего один раз, и слизеринский староста ответил, что расскажет потом. С тех пор они не поднимали эту тему — Билл знал, что Феликс не станет рассказывать, пока сам не захочет. Он не привык давить. Особенно на того, кто был ему так дорог. – Мне нужно подумать, – Феликс, наконец, посмотрел Биллу в глаза. Взгляд сначала пробежался по неровному загару, россыпи веснушек, что он так часто целовал, и лишь потом остановился на внимательных, почти пронзительных глазах. Их Розье очень часто видел во сне. – Но я не могу сосредоточиться. – Ты будешь скучать? – спросил Билл, слегка подвинувшись, и снова случайно задел его рукой. Чувствовать тепло Феликса через мантию было почти непривычно. В последнее время Розье часто дотрагивался, когда они оставались наедине, гладил его руки и лицо, словно стараясь запомнить. Он никак не объяснял это, но после поцелуя, самого первого поцелуя около спящего портрета Полной Дамы, Биллу не нужны были объяснения. – По замку? – спросил Розье, бросив быстрый взгляд на Хогвартс. – Нет, не буду. У меня нет никакой... эмоциональной привязанности к местам, – подбирая слова, объяснил он. – К тому же, я потратил много времени, чтобы сделать из МакФлетт хорошую старосту. Свой долг я выполнил, – заключил Феликс со странной безнадежностью в голосе. Возможно, по своему факультету Феликс всё-таки собирался скучать. Впрочем, Билл его понимал. Он учился в школе меньше, чем Розье, но всё равно не представлял себе жизни без однокурсников, шумных посиделок в Гостиной факультета, Почти Безголового Ника, команды по квиддичу, строгого, но справедливого декана. Это всё было привычным и правильным, и Биллу хотелось, чтобы так было всегда. И чтобы Феликс был рядом. Степенно прогуливался по коридору, отчитывая шалящих младшекурсников, периодически поглядывая в его сторону, еле заметно кивая и слабо улыбаясь. – Я имел в виду себя, – мягко проговорил Уизли, улыбнувшись одними глазами. Феликс осторожно коснулся его руки. Пальцы слизеринского старосты оказались привычно холодными, но каждое его прикосновение всегда казалось Биллу приятным. У него всегда, всегда перехватывало дыхание от их прикосновений. Даже когда они впервые столкнулись в школьном коридоре, и Феликс страшно разозлился, потому что спешащий на занятия Билл случайно сбил его с ног и порвал ему рукав школьной мантии. Тогда Билл страшно смутился, попытался всё исправить обычным «репаро», чем навлек на себя гнев профессора Снейпа, потому что колдовать в коридоре было запрещено, а также получил насмешливое замечание от Розье, который надменно сообщил, что «репаро» не относится к бытовой магии, так что им порванную мантию не починишь. Да и не хочет он ходить, как залатанная Распределяющая шляпа. Розье тогда пошел на занятия в рваной мантии, а Билл провел весь вечер в библиотеке, изучая бытовые чары. Летом он очень обрадовал Молли Уизли, когда продемонстрировал ей свои знания и даже стал оказывать посильную помощь. Из-за Фреда, Джорджа и Ронни в доме почти не было ничего целого. – Иначе и быть не может, – сказал Феликс, и его прикосновение растворилось в воздухе, когда он убрал свою прохладную руку. – Но для нас уже нет никаких шансов, Билли. Боль сжала Биллу грудную клетку, так что дышать стало совсем невозможно. Ранился Уизли не раз, всё-таки он был мальчишкой и еще жил вместе с Фредом и Джорджем, но это не шло ни в какое сравнение со словами Розье. Феликс часто говорил странные вещи, однако они никогда не причиняли Биллу боль. Уизли казалось, что слизеринский староста просто не способен его обидеть. – Нам не так-то и долго продержаться, – быстро проговорил он, стараясь не показывать смятение. Мерлин свидетель, Розье ни разу не говорил, что они расстаются. – Будем общаться письмами и видеться на каникулах. И, возможно, ты будешь прилетать в Хогвартс, чтобы ликвидировать проклятья, а потом... – Ты совсем ничего не понимаешь, правда, Билли? – спросил Феликс. Что-то в его голосе, звучащее безнадежно и глухо, показалось Биллу убийственным. Уизли начало мерещиться, будто он действительно ничего не понимает. – Как думаешь, куда уходит Дамблдор? – уточнил Розье, бросив быстрый взгляд на замок, словно он боялся, что его могут услышать в его стенах. Билл непонимающе качнул головой. Ему не хотелось говорить про директора Хогвартса, про сам Хогвартс и всё, что с ним связано, когда Феликс решил поговорить про них. И про их расставание, о котором раньше не было и речи. Они казались Биллу вечными. Их прогулки вдоль опушки Запретного Леса по вечерам, разговоры о высокоуровневых чарах и проклятьях, тайные свидания в темных коридорах и будто случайные встречи в Хогсмиде, вдали от чужих глаз. Билл знал, что будет дальше — они оба станут разрушителями проклятий, будут жить в Лондоне или где-то еще, потом, возможно, расскажут обо всём родителям. Сначала семейству Уизли, потому что там их скорее поймут, а потом и родителям Феликса. Они, конечно, сначала попробуют воспротивиться, но всё-таки французы есть французы... Розье однажды сказал, что родители, возможно, примут их, нужно только дождаться пока дедушка — нынешний глава рода — не отправится вслед за своими давно почившими друзьями. Остальные Розье, по словам Феликса, были менее консервативными, хотя и местами весьма суровыми. – Разве это наше дело? – спросил Билл. – Наверное, ищет кого-то, чтобы разобраться с хранилищами... – Специалистов много, – прервал его Феликс. – Тот же Локхарт, хотя он больше на идиота похож, если честно... Нет, он летает в Лондон, навещает там ребенка Поттеров, – сказал Розье и вдруг осекся, словно осознал, что сболтнул лишнего. Билл недоверчиво прищурился. Многие вещи, о которых Феликс иногда упоминал, Билл ни за что не услышал бы в своей семье. Он знал, что Дамблдор доверяет его родителям некоторые тайны, но Молли и Артур всегда следили, чтобы рядом не было детей, когда обсуждали что-то важное. В семействе Розье к наследникам относились по-другому. Но всё-таки это была не та информация, которой стоило делиться с выпускником. – Откуда ты знаешь? – Оттуда, – Феликс упрямо нахмурился. На его лице было слишком много эмоций, чтобы распознать хоть одну. Даже Билл, знающий Феликса Розье лучше всех, не всегда мог его понять. – Слушай, – тихо проговорил он, наклоняясь ближе к лицу Билла. Обычно это происходило лишь тогда, когда они целовались. Да и сейчас случайных прохожий мог бы подумать, что они припали друг к другу в поцелуе. Однако в это мгновение настроение Феликса было совсем не романтическим, и Билл впервые видел его таким встревоженным. Кажется, раньше он вообще не видел Розье встревоженным по-настоящему. Его не пугали ни экзамены, ни суровый декан. Даже к письмам отца он, пожалуй, относился лишь с раздражением, злясь на себя за надобность выполнять его приказы. – На пасхальные каникулы я был дома не просто так, – негромко начал он. – Я бы ни за что не упустил возможность провести с тобой последние каникулы, но дедушка прислал мне сову, – Феликс тяжело выдохнул, и губы Билла опалило его горячее дыхание. Он невольно потянулся к нему, но лишь слегка стукнулся губами о его мягкую кожу. Розье снова вздохнул полной грудью. Ему тяжело было собраться с мыслями рядом с этим мальчишкой, а Уизли совсем не помогал, когда провоцировал его так. – Велел прибыть в Розье-манор сразу, как начнутся каникулы, – выровняв дыхание проговорил Феликс. – Поэтому я не ехал на поезде вместе со всеми, Снейп отправил меня домой через камин у себя в кабинете. – Зачем Розье-старший позвал тебя? – спросил Билл напряженно. Он знал, что старый глава рода — единственный, кого Феликс боится по настоящему. Ни суровые понукания строгого отца, ни надменные взгляды скромно любящей матери не могли сотворить с ним то, что мог сделать холодный, почти безжизненный голос деда. Феликс как-то обмолвился, совершенно случайно, в пылу разговора, что он и «круциатусом» может приложить и под «империо» заставить выплясывать, если пойти против его воли. Куда там выдворению гномов в саду Уизли. – Он позвал не только меня, – сказал Розье. Его холодные глаза уже штормило. – Всю семью, даже тех Розье, что сейчас во Франции, чтобы обсудить кое-что очень важное. Видишь ли, старый хрыч чувствует, что уже скоро его может не стать. – Он выбирал преемника? – уточнил Уизли. В магических семьях это было обычным делом. Главой рода не всегда становился старший наследник. Иногда предыдущий глава рода сам выбирал полюбившегося потомка среди своих наследников, которого считал самым достойным. Бывали случаи, когда из тени появлялся какой-то бастард, который и становился преемником. Обычно это сопровождалось огромным скандалом, потому что магические браки не подразумевают измен. – Нет... – на лице Феликса промелькнула тень. – Не совсем, – поправился он. – Видишь ли, он чувствует, что... что не доживет до возрождения Лорда. Билл знал, что у слизеринцев плохо с чувством юмора, но чтобы настолько... даже не догадывался. Теперь он ждал, что Феликс рассмеется ему в лицо в своей привычной чуть ехидной манере или еще как-то покажет, что весьма остроумно его разыграл, но Розье тягостно молчал, словно на плечах у него был огромный валун, а Уизли начало казаться, что он сходит с ума. – Что-что? – наконец, переспросил Билл. От напряженного взгляда Феликса у него вспотели ладони. – Не дурак же ты в самом деле! – рассердился Феликс. Его мятное дыхание сбилось, и он напряженно вытер со лба пот. – Не думаешь же ты в самом деле, что Лорд исчез навсегда? Он... кое-что сделал. Кое-что серьезное, что помогло ему... закрепиться, – произнес Розье напряженно. – Он серьезно позаботился о том, чтобы вернуться, даже после стычки с Дамблдором или тем малышом. Поверь мне, это что-то очень серьезное, – сказал слизеринец, и от его голоса у Билла по спине побежали мурашки. – Мой дед был с ним в ту ночь, когда он собирался занять должность профессора ЗОТИ, сидел в Кабаньей голове, и пока его не было они кое-что обсудили со стариком Мальсибером и другими. Темный Лорд не рассказал им, но, Мерлин, они же были рядом и видели все те изменения! Они были с ним, когда он брал в запретной секции кое-какие книги... – Розье тяжело выдохнул. Билл схватил его дрожащие руки и не сильно сжал. Феликс невольно переплел их пальцы, и ему стало немного спокойнее. – Дедушка не сказал, что именно сделал Лорд. Но когда он говорит об этом, он будто... боится, – Розье рассмеялся, но смех был истеричным. Он никогда не видел своего деда напуганным, и это было что-то новое и странное. – Будто то, что он сделал, еще страшнее, чем то, что Лорд в принципе из себя представляет. И он точно знает, что Лорд вернется. Поэтому Розье никогда не отворачивались от него и до сих пор хранят ему верность. У Билла голова шла кругом. Ему казалось, что он постарел всего за несколько минут. С ним никогда не говорили на такие темы — в его семье вообще было не принято о таком разговаривать. Никто не звал Того-Кого-Нельзя-Называть «Темным Лордом», как это делал Розье. Тема великого темного волшебника почти не затрагивалась, а если и вдруг проскальзывала, то Молли лишь испуганно пищала: «Вы-Знаете-Кто». Никто не говорил ему, что он может вернуться. – Я не совсем понимаю... – А ты подумай, Билли, – прошипел Феликс еще тише. – Маленький Поттер скоро вернется в наш мир. Дамблдор и Орден, конечно, будут защищать Поттера, пока он не сможет дать отпор, но... дедушка говорит, что Лорд вернется намного раньше. Будет война, намного хуже, чем была раньше, – Розье едва не задохнулся, и лишь теплые пальцы Уизли помогли ему зацепиться за свою мысль. – Темный Лорд призовет всех своих прежних сторонников. Кто не пойдет сам, того убьют или вынудят, как тех же Малфоев. Биллу стало страшно. Он не раз слышал, что Розье были одними из самых ожесточенных последователей Того-Кого-Нельзя-Называть, как те же Лестрейнджи, Эйвери или Гойлы. Они были идейными, возможно, даже фанатичными. Но Уизли никогда не задумывался, что на самом деле стоит за этой преданностью. Он знал, что Розье другой, несмотря на свои высказывания, которые иногда могли быть грубыми и неприятными. Ему тяжело было представить Феликса по другую сторону. – К чему ты клонишь? – спросил Билл упавшим голосом. – Когда Лорд падет во второй раз, лучше никому не знать, что мы когда-то... – Феликс замолчал. Его рука невольно скользнула к лицу Билла, вбирая солнечное тепло его кожи. Ему нравилось зарываться пальцами в непослушный хвостик его волос — Билл обещал в будущем отрастить волосы еще длиннее, видя, как они нравятся Феликсу. – Уизли находятся под защитой Дамблдора. Если вы переберетесь на материк так будет даже лучше, – заявил он уже твердым голосом. – Я не хочу... разбрасывая непростительные, всё время бояться, что оно попадет в тебя. – А если оно попадет в Джейн Курт, Честра или Анжелику? – спросил Билл, чувствуя, что начинает разгораться. – Если оно попадет в Пенни Хэйвуд или Дору Тонкс? – спросил он, закипая. – Это твоя совесть выдержит? – Я дал непреложный обет, – прошелестел Розье. Это прозвучало даже громче, чем звонкий голос Билла. Они словно оказались посреди ледяной воды — Уизли никогда не чувствовал себя так. Нет, злость совсем не прошла, но и формы у нее не было, словно это гневное облако не могло обрести покой. Он не понимал, кто именно стал причиной его ярости — Феликс, его чокнутая семейка, Темный Лорд и его сторонники или даже собственная семья, кажущаяся несправедливо счастливой на фоне разобщенных Розье. Наверное, сейчас Билл злился в равной степени на всех, включая себя. – Что-что? – переспросил он. – Я дал непреложный обет, – повторил Феликс, глядя словно сквозь лицо Билла. Впервые он не споткнулся взглядом о веснушки, напоминающие созвездия. – Дед лично принял клятву каждого из нас. Даже с Ванессы и Габриеллы, а им всего лишь пять лет... – Да он чокнутый! – воскликнул Билл. Если бы глава рода, Септимус Уизли, решил принять клятву (любую клятву!) у кого-то из малышей — у Перси, Фреда, Джорджа, Ронни или, не позволь Мерлин, крошки Джинни, Билл лично придушил бы его, не используя даже палочку. Хотя глава семейства Уизли был уже совсем ветхим, еще хуже чем старуха Мюриэль, а вот старый Розье до сих пор мог весьма ловко швырять непростительные. Билл никогда не завидовал аристократам. Да, в их доме не было домовика, и запущенная «Нора» — совсем не благородный манор, они покупали поддержанные мантии и учебники, занимались садом самостоятельно, но в семействе Уизли всегда царили тепло и поддержка, пока члены семьи поступали правильно и по справедливости. Билл помнил, как ветхий Септимус посадил его к себе на колени, когда ему едва ли исполнилось четыре, и прошелестел: «Уильям, никогда не иди наперекор своей совести». – Он Глава рода, – Феликс снова посмотрел на неподвижную гладь воды. – Мы не могли не подчиниться. – Феликс, – Билл осторожно коснулся его плеча. Обычно это касание давалось ему намного легче, а сейчас они были словно среди густого, тягостного облака. Феликс, которого раньше легко было приободрить лишь так, казался совсем подавленным. Билл прекрасно его понимал — окажись он в такой ситуации, точно бросился бы на дно Черного озера. – Ты не должен... мы найдем способ... – Ничего мы не найдем, – резко проговорил Феликс. – Если бы это было возможно, Малфои первые бы сбежали. Дед рассказывал нам про Абраксаса Малфоя, – произнес он со странной болью в голосе. – С презрением говорил о том, что как только он заподозрил Лорда в том... что он сделал, то попытался сбежать, но было уже поздно. Для нашей семьи служение Лорду — большая честь, – проговорил он, терзаясь. – И я буду там, среди них, когда он позовет. Теперь Биллу казалось, что с него достаточно. Он почти жалел, что ушел с пира в честь окончания учебного, бросил однокурсников и потревожил Феликса, разворошил ужасную правду, которую ему было не перенести. Билл всегда считал себя взрослым — всё-таки он был старшим в семье Уизли и ему нравился новый уровень ответственности — но к этому гриффиндорец оказался не готов. Думать о войне, о возрождении Темного Лорда, о том, на какой стороне им придется сражаться, когда придет время, ему раньше не приходилось. Он не был готов обсуждать такие серьезные вещи: готовиться к экзаменам, сражаться за кубок школы и играть в квиддич, даже размышлять о том, как их примут родители, когда они с Феликсом признаются — да. Но война — это слишком, это совсем не правильно. – А что делать мне? – спросил Билл. Его рука невольно сжалась в кулак, словно пыталась поймать что-то неуловимое. – Забыть меня, – ответил Феликс. – Если сильно заскучаешь, можешь найти себе милую француженку, – Розье горько усмехнулся. – Или действительно стать разрушителем проклятий. Держись близко к своей семье, – добавил он. – Вы друг за друга горой, да и Дамблдор защитит Вас. – Уж ты-то должен знать, что Дамблдор, как и все, преследует только свои цели, – сказал Билл зачем-то. Феликс горестно выдохнул. Всё, чего ему сейчас хотелось, прижать Билла к груди и никогда не отпускать. Быть здесь, под этим старым дубом вечно, чтобы ни старый Розье, ни проклятый Лорд, ни Великий-Светлый не могли их потревожить. Наверное, Розье сами были виноваты в своих бедах, потому что связались с темной магией, но он, Феликс, никогда такой выбор не делал. Его выбор всегда был здесь — рыжий, с непослушным хвостиком волос. Его выбор мечтал стать старостой и разрушителем проклятий. Его выбор дарил ему крепкие объятия, когда никто не видел, и самые нежные поцелуи. И теперь смотрел на него так, будто Феликс убил в нем что-то. – Да, – проговорил Феликс глухо. – Но он всё же лучше, чем Лорд. Это было так странно — до сих пор верить, что в Хогвартсе может найти убежище каждый, даже после принесенной деду клятвы, которая отрезала его от всего светлого и хорошего. Наверное, поэтому старик Розье всегда относился к нему с недоверием и подозрением. Он чувствовал, что Феликс готов улизнуть в любой момент, и это расценивалось им, как предательство. Старый паук был преданным сторонником Лорда, он ставил его превыше членов семьи и намного выше своей жизни. Даже младшим сыном Эваном старший Розье пожертвовал ради Темного Лорда. Мир Билла Уизли рушился. Трещал по швам, как старая, давно не латанная рабочая мантия отца. В голове Билла вдруг мелькнула безумная мысль — если кинуться в омут с головой, поддержать Феликса даже в этом, стать ему той опорой, которая так нужна слизеринцу, когда он скован ужасной клятвой, которую никак не обойти. – Я мог бы... мог бы пойти с тобой, – наконец, произнес Билл, но слова дались ему с трудом. Покинуть семью — маму и папу, братьев и сестренку? Это казалось немыслимым. – И мы бы вместе... – Билли, – Розье выдохнул очень близко к его губам и привычным движением заправил выбившуюся прядь рыжих волос за ухо. Возможно, именно поэтому Билл держал свои волосы в легком беспорядке, чтобы дать Феликсу возможность чаще касаться. – Ты никогда бы не смог. И за это я тебя люблю. Глаза Билла расширились. Кажется... кажется, Феликс никогда раньше не говорил этого. Вслух. – И я тебя люблю, Феликс Розье, – на духу прошептал он. Его душа была разорвана в клочья и собрана заново. Нет, не полностью склеена — такое совсем не починишь вот так, особенно после того, что Уизли узнал. Но Билл так долго мечтал услышать эти слова. Не просил, но очень ждал, что Феликс когда-нибудь признается ему в своих чувствах. Часто Билл думал (и в тайне очень боялся), что Феликс никогда не признается. Или скажет, когда он станет совсем взрослым. И это точно будет за пределами Хогвартса, чтобы никто не мог посмеяться над слизеринским старостой за то, что он влюбился в рыжего гриффиндорского мальчишку из семьи «предателей крови». В одну из таких ночей Билл почти пожалел, что носит фамилию отца, а не матери. – Нам не следует тратить время зря, – проговорил Билли твердо. Он старался схватиться за последние обломки своего мира, он хотел быть сильным, когда Феликс Розье уже не мог, хотя это давалось ему с трудом. Билл Уизли был еще совсем мальчишкой. Не разрушителем проклятий, не главой рода, лишь обычным гриффиндорцем, который просто хотел быть счастливым с тем, кого любил всем сердцем. – Хочешь вернуться на праздник? – покорно спросил Феликс. Обычно ему нравилось исполнять маленькие желания Билла. Если Уизли хотел прогуляться до квиддичного поля и полетать наперегонки на старых школьных метлах, он соглашался. И когда гриффиндорец захотел посмотреть таинственную Кабанью Голову, Феликс был с ним. И если Билл хотел быть сейчас на пиру в честь окончания учебного года, Феликс вполне мог согласиться. – Ни за что, – ответил Билл, опуская голову на жилистое плечо Феликса и переплетая их пальцы. – Останемся здесь еще немного. Не уходи сейчас, – попросил он. Ему хотелось остановить это мгновение, навсегда оставить их школьниками с большими надеждами на будущее, и дальше прятаться в пустых классах, украдкой целоваться, бросать друг другу записки в школьные сумки, но время стремительно бежало, как Хогвартс-экспресс, собирающийся разлучить их навсегда.