Дети тумана

Мида, стоя на крыльце, вежливо постучала, изучая взглядом сад. Кажется, брат даже пытался им заниматься, хоть и бессистемно. Кустарник растёт криво, трава не выкошена, но при этом есть довольно аккуратная клумба — хоть уже и без цветов, слишком холодно, но видно, что ей занимались. Дерево у забора чуть сбоку склонилось под тяжестью плодов, и на одну из ветвей подвешены детские качели. Уж что-что, но сыном, кажется, Ру действительно занимался. Она после суда была против, чтобы мальчик с ним оставался, но тот вцепился в него как мог. Почти все деньги отдал (а их у него было немало, несмотря на то, что мать отказала ему в наследстве даже отца, не то что запретила претендовать на родовую долю Велес), подкупил, кого смог, завёл связи. Мида его тихо презирала — уйти от семьи можно было и по-другому, не обязательно расплачиваться за это чужими жизнями. Но раньше она сваливала это на подростковую глупость, его личный бунт, хоть и чересчур опасный для окружающих, но общественно одобряемый на тот момент, потому, конечно, не стала никак выдавать ни Ру, ни его жену, надеясь, что они просто повзрослеют и сами исправятся. Им с виной и так жить. Она сама шла странным путём, хоть и полностью соответствующим её жизненным принципам. Даже матушка не поняла и не приняла, когда она, будучи наследницей баронессы, сбежала в отряд добровольцев. Когда она годы провела, тратя всю энергию на защиту даже не своих людей, когда своими для неё стали не аристократы, а эти самые простые люди, крестьяне, горожане. Когда она пережила революцию и совершенно не ощущала себя победительницей — слишком многие умерли рядом. Когда она промолчала не только про Ру, но и разгребала грехи родителей — на радость её скребущей совести, их хотя бы было немного, на севере люди вели себя свободнее и потому здесь сложнее было установить абсолютную власть. Мать, воспитанная как аристократка, в атмосфере вседозволенности, была сложным человеком, и Миде действительно непросто было с ней держать хотя бы нейтралитет, так что за разрыв семейных отношений она никого бы не осудила. А потом, разобравшись с родовыми проблемами, она просто шла по службе вверх, от простой солдатки до главы Ордена, наконец-то полностью отдавшись собственным идеалам. Пожалуй, она даже действительно верила в исправление Ру — пока не узнала, что он убил собственную жену. А вот за это не осудить уж точно не могла. Ещё и дверь не открывает. Мида постучалась громче, а потом толкнула дверь — и та внезапно открылась. Не заперто. Все эти его странные письма… После того, как решилась судьба ребёнка, Мида Ру ни разу не видела, но и он не писал. Софина и Маргарет его навещали, когда бывали в столице, а она нет, да и не до того ей было. Тренировки, разборки с Амони, обучение новых воинов, постоянные перемещения из одного уголка страны в другой. Много дел. — Руевит? Яр? — окликнула она, входя в дом. Слуг у них точно сейчас не было, и вряд ли брат ушёл, оставив дом незапертым. Даже если красть нечего, все равно даже для него это выглядит потрясающей беспечностью. Тишина. Мида наугад заглянула в первую попавшуюся комнату — кухня. Здесь было чисто и убрано, не считая того, что детская тарелочка была наполнена едой: салат, рядом хлеб, булочка и наполовину пустой стакан сока. Поскольку еда была неостывающая, понять, как давно она лежит, сложно. — Хэй? — вернулась она в коридор. С верхнего этажа, над перилами лестницы, появилась детская встрёпанная голова. — Ты кто? — с любопытством поинтересовался мальчик, цепляясь за перила. Мида расслабилась. Ну ребёнка-то он точно одного в доме бы не оставил. — Я… Мида. Твоя тётя, — неловко — она уже совсем отвыкла общаться с маленькими детьми. — А где твой папа? — В кабинете, — махнул рукой мальчик и скрылся в темноте второго этажа. Вот же бесстрашный ребёнок. Знать бы, где кабинет. Мида не стала сразу подниматься, решив, что наверху, скорее всего, спальни, потому сначала подумала осмотреть первый этаж. Заснул он там, что ли? Глянет здесь, потом наверху, и надо покормить мальчика — явно же не обедал. Что ж Ру не смотрит… Мида ещё раз посмотрела зачем-то на кухню, потом в зал — пустой и явно редко использующийся. Ну да, гости вряд ли здесь бывают, а для времяпровождения с ребёнком он вряд ли требуется. Вроде как у него тайно жила кузина Морена, но там какая-то странная история, Мида, не зная подробностей, только пару деталей от сестёр, естественно, лишний раз об этом нигде не упоминала, но факт вспомнила. Интересно, как она сейчас? Даже письма не отпишешь, адреса ведь нет. Следующая дверь не поддавалась — то ли застряла, то ли заперта. Мида постучала, а после глянула в щель между дверью и стеной, оценивая. Заперта. Но мальчик сказал, что он здесь. Может, запер, чтобы она лишнего не увидела? Но интуиция подсказывала неладное, складывая письма кусочками в не самую оптимистичную картину. Ему надо было, чтобы она приехала. И он впервые заговорил о том, чтобы доверить опеку над Яром кому-либо другому, на что ранее совершенно не соглашался. Мида оценивающе окинула взглядом дверь — пожалуй, даже меч не потребуется, дом обветшал, и эта часть не была исключением. И, встав поудобнее, она от души (заодно вложив в удар всю злость) ударила ногой под дверной ручкой. Вышло даже лучше, чем она ожидала, дерево прогнулось и пошло трещинами с первого же удара, давая ей возможность проникнуть внутрь и обнаружить далеко не первый в её жизни труп. «Ты мог бы позаботиться о сыне каким-нибудь другим способом», — бессмысленно подумала Мида, разглядывая повешенное тело.