Ревность

Вечер, конец съёмок первых выпусков нового сезона «Импровизации», студия понемногу пустеет, а в одной из гримёрок, утопленной где-то среди лабиринтов коридоров, в буквальном смысле шатаются стены. — Так, давай спокойно… — Да не хочу я спокойно! Это спокойствие уже в желудочках сидит. Или где там, в печёночках? Срать! — чувственно скандировал Арсений. — У этих баб вообще крыша едет. Это ж как за рейтингами гнаться нужно? Я не буду смотреть на тебя преданными глазами, пока ты там обжимаешься с Позовым. Я тебе кто, жёнушка, сидеть и ждать, пока вы там вчетвером наиграетесь?.. Хотя я себя даже жёнушкой назвать не могу — Димку вон своего на руках таскаешь, а я чем хуже?! — Да ёптить, Арс! — Никакого тебе «ёптить» неделю, — заявляет темноволосый, награждая своего молодого человека таким обиженным взглядом, что Антон замирает на месте. — Совсем охренел. Как будто жоп он никогда не щупал, ага. Каждый день меня щипаешь, синяки не успевают сходить. И Позов тоже хорош! Так приклеился, я думал до конца съёмок будешь со своим этим хуёнком-кенгурёнком ходить. А я, значит, сиди там на пуфике новом и улыбайся. Будь, Арсюша, украшением этого эфира. А я, может, импровизировать хочу! С тобой импровизировать! В этих «Каскадёрах» идиотских, чтоб с поцелуем. Пусть фальшивым и в подбородок, но поце… — Так, а ну-ка хватит! — громыхнул Шастун, и Арсений тут же послушно захлопнул раззявленную варежку. Синие глаза полыхнули злостью, испугав даже Антона, но тут же погасли, что заставило бояться ещё больше. Арс как-то печально вздохнул, сложив брови «домиком», и распахнул губы, в попытке, видимо, сказать что-то. С уст его не сорвалось ни единого слова, только тяжёлое дыхание, поэтому мужчина растерянно снова сомкнул их вместе. Так повторилось несколько раз, пока льдинки в голубых глазах не начали таять. В прямом смысле. — Эй, ну ты чего? — в растерянности прошептал Антон, притягивая Арсения в тёплый омут своих рук. Шастун полный ноль в успокаивании плачущих людей. Максимум, на что его хватает, это неловкое «Да не переживай ты так» и/или заезженное «Всё будет хорошо». Но ни одна из этих фраз из его скудного опыта не подходит под эту ситуацию. Крохотные его копии в голове в истерике бегают по метафорическому офису и сжигают какие-то бумаги. Антон в ужасе. Арсений тем временем, оценив масштабы трагедии и осознав, что неумелые утешения Шаста на него не действуют, постарался взять себя в руки сам. Глубоко задышал и позволил паре капель заструиться вниз по щекам, чтобы стало немного легче. Но легче не стало, и, как бы он ни тужился, слёзы хлынули из глаз и потекли прямо на храбро подставленное Антоново плечо. Не будучи до конца уверенным в причине своего импровизированного представления, Арсений на всякий случай вцепился в Шастуна что есть сил, потому что тот тёплый, большой и очень родной. Антон, не будь дураком, обхватил мелко дрожащие плечи своими руками и мягко сжал, показывая свою причастность к чужим проблемам. Хотя, каким «чужим»? Все их проблемы давно стали общими, потому и с этой, как не исключением из правил, им придётся справляться вдвоём, вместе. Арсений Попов, Антон бы сказал, самый чувствительный из их небольшого коллектива. Сам Шастун, хоть и имел огромный спектр эмоций и не гнушался показывать его на съёмочной площадке, в последний раз плакал, наверное, когда «Импровизацию» впервые пустили в эфир. Два года томительного ожидания, бесконечных недомолвок и ссор внутри команды сказались на них всех. Сейчас, оглядываясь назад, Антон мог лишь с облегчением рассмеяться, вспоминая эти глупые разборки, которые, однако, помогли всем пятерым сплотиться. Двоим отдельным персонам сдружиться особенно тесно. Начало отношений с Арсением было бурным и ярким. Как там говорят? «От ненависти до любви один шаг»? Может быть, мощные эмоции и правда помогли им сойтись. Дима Позов вообще не был сторонником расклеиваться на людях. Пёс его знает, как он снимает весь накопившийся стресс, но Антон за всю их длинную дружбу видел Поза выбитого из привычного ритма жизни лишь пару раз, в то время как остальные ребята вовсе не застали этого. Серёжа, как человек, в котором бурлила южная кровь, был довольно вспыльчивым и немного обидчивым, но, тем не менее, быстро отходчивым. А потому, не особо падким на нежные эмоции. Арсений же в этом плане Антону и вправду чем-то отдалённо напоминал девушку. На худой конец, педиковатого девятиклассника. Чуткий и мягкий, он вызывал у Шастуна только желание заботиться и никуда не отпускать из надёжных рук. Вот и сейчас вид плачущего именно из-за него, Антона, мужчины пробуждал в нём какие-то совершенно животные инстинкты оберегать. Арсений просипел что-то неразборчивое, и Антон с чувством прижал его ближе, грудь к груди, так, чтобы две грудные клетки грозились спутаться между собой рёбрами даже через слои одежды. Попов снова мяукнул что-то в разы жалобнее, и Шастун, испугавшись ненароком его задушить, решительно отступил на шаг назад, удерживая мужчину за плечи на расстоянии. Глаза, красные, припухшие и всё ещё немного влажные, блестят будто стеклянные. Румяные и до этого щёки покрылись алыми пятнами и на ощупь напоминали вскипевший чайник. Антон беспомощно заметил в себе желание разрыдаться самому от осознания того, что именно он самолично довёл горячо любимого до такого состояния. В самом деле, нечего было рявкать так грубо на поддавшегося приступу ревности чувственного мужчину. Шастун обычно стоически выдерживал подобные моменты своей повседневной жизни, а затем очень убедительно просил прощения языком, пристроившись на коленях либо спереди, либо сзади Арсения. А сегодня отчего-то сорвался. Да так, что довёл до слёз свою половинку. Ну что он за паскуда такая? Мужчина в последний раз шмыгнул носом и мягко отстранил руки, вцепившиеся в его плечи хваткой, которой позавидовал бы самый свирепый питбуль. — Мда, от ревности я ещё не ревел, — Арсений сконфуженно почесал затылок и неуверенно поднял взгляд на своего парня. — Прости? Антон моргнул два раза, осмысливая сказанное Поповым, и как только слова в его голове сложились в последовательное предложение, он всё ещё немного ошалело и хрипло спросил: — За что? — Прости, что напугал тебя, — уже тише пояснил Арс, наблюдая за реакцией Шастуна. На мгновение ему показалось, что он только что сломал Антона, потому что тот, обездвиженный и шокированный, пялился куда-то сквозь живот мужчины. Но по мере того, как его взгляд становился осмысленнее, а брови — всё ближе к линии роста волос, Шастун превращался в настоящего Шастуна. И концом этому перевоплощению послужило чувственное «Пиздец», сорвавшееся с приоткрытых губ. — Это ты меня прости за тот цирк на сцене, но, Арс, ты же знаешь, это не мои желания. Это Варнава засосала Сысоеву, а у Димки вообще щетина колется. Я не хотел. — Я понимаю, понимаю. Обещаю больше так бурно не реагировать, — Арсений мягко улыбается, и эта улыбка способна согреть тысячи бездомных котят в зимнюю ночь. — И где только вас таких делают, — не сдержавшись мечтательно произносит Антон вслед направившемуся к столику за телефоном мужчине, наблюдая, как тот в удивлении оборачивается. — Каких «таких»? Шастун не отвечает, подходит ближе и тянет Арсения в поцелуй. Долгий, напористый и очень сладкий. Попов с энтузиазмом отзывается, хватается за широкие плечи, то сжимая, то разжимая кулаки, сминая ткань футболки. Антон знает, как его нужно целовать. Будто подстраивается губами под любую ситуацию, сразу отбивая желание продолжать ссору. Он использовал это нехитрое средство уже много раз, и в каждый из них Арсений проигрывал. Не важно кому, Антону, судьбе, своей гордости, он добровольно подчинялся, отдавая себя в руки высокого мужчины, при звуке имени которого сердце трепетно пропускало удар. Шастун отстраняется первым и влажно дышит в чужой подбородок, сгорбившись. — Таких, — выразительно произносит Антон, заворожённо глядя на поблёскивающие губы. А Арсений думает, что не нужны ему совместные импровизации со своим мужчиной. И псевдо-поцелуй тоже не нужен. Зачем им эти показушные жесты, которые после выхода выпуска всё равно опошлят псы в интернете? С Антоном и так каждый день сплошная неожиданность, и Арс, чёрт возьми, это обожает.