Формула любви

Этот вопль заставил Жеана буквально свалиться с кресла, а Эсмеральду — выронить шкатулку, в которую она только что закончила собирать мелкие камушки. Оба застыли, как два парализованных кролика, и было от чего: епископ напоминал статую Командора, уже полтора века шастающую по земле в поисках не обремененных моральными принципами граждан для их сурового наказания. (Никто же не думает, что он остановился на Дон Жуане?) Первой отмерла Эсмеральда. — Я его позвала, — сказала она, пожав плечами, хотя по спине у нее полз холодок, — ваш брат убедил меня, что может быть нам полезен. — и с этими словами принялась демонстративно собирать рассыпавшиеся ингредиенты. (Называть епископа на «ты» перед Жеаном она не решилась). — Вот как? Полезен, значит? — ледяным тоном осведомился Фролло, — Что ж, он будет еще полезнее, если исчезнет прямо сейчас! Тем более, что повода задерживаться больше нет! — Что, все — таки удалось уломать нашу тещу? — не удержался Жеан. — Аплодирую стоя! Кажется, он собирался добавить что — то еще, видимо, по поводу цвета шевелюры, но, к счастью, сдержался. Впрочем, и сказанного оказалось достаточно. Фролло побагровел. В это время, возникший на пороге Гренгуар, обнаружил, что попал в эпицентр семейной драмы, дал полный назад и едва не скатился с лестницы. Эсмеральда поняла, что положение нужно спасать. Просочившись, как змея между лабораторным оборудованием, (чем едва не довела Жеана до косоглазия, поскольку тот пытался одновременно следить за изгибами ее тела и реакцией брата) она подошла вплотную к Фролло, взглянула на него снизу вверх из — под ресниц, и прошептала: — Клод, пожалуйста, дай ему шанс.  — Шанс? — также шепотом заорал епископ, — чтобы он все испортил? — Он дал слово, к тому же у него нет причины намеренно нам вредить. — Тогда он сделает это ненамеренно, — не унимался Фролло, — и знаешь, говоря, что вы поладите, я не имел в виду, что нужно выкладывать ему наши планы. — Я и не собиралась, дела шли прекрасно, пока он не заметил это, — она ткнула пальцем с подаренным кольцом своему оппоненту в грудь. — Даже интересно, сколько ты их сделал и кому раздарил, прежде чем очередь дошла до меня? Прием был ниже пояса, но он сработал — Фролло смутился. — Только одно, для брата, и он его тут же потерял. — Пропил, — поправила Эсмеральда, — о чем теперь сожалеет и хочет исправиться. Он тоже рискует, если все рухнет, выгодной женитьбы ему не видать, как и твоих денег. — Надо же, как ты его защищаешь! — с ноткой ревности в голосе заявил епископ, тоже переходя к не совсем хм… достойным аргументам. — Быстро же он тебе голову вскружил! — Да, защищаю, — не поддалась на провокацию Эсмеральда, — мы собирались обманом лишить твоего брата имени, узнав об этом, он не обиделся и даже готов нам помогать, думаю, он имеет право быть частью плана, в который мы втянули его без согласия, просто как инструмент… — Я об этом пожалею, — вздохнул Фролло, наконец, сдаваясь. — Мы пожалеем, — уточнила Эсмеральда, — если я не права. Но это вряд ли. Клод, всего пара дней и мы будем свободны. А потом, если захотим, начнем сначала здесь или где — то еще. Все будет хорошо, поверь мне. Взгляд епископа потеплел. Он поднял руку, остановился, вспомнив, что у них есть свидетель, немного подумал и прижал Эсмеральду к себе уже обеими руками, как обычно, до хруста в ребрах, да еще и… кхм. Поверх ее головы он увидел картину, которую трудно было приписать кисти какого — то художника, потому что такой, скорее всего еще не родился. Поэтому придется ограничиться скудными словами: Жеан выглядел так, будто только что проиграл в кости собственную жизнь. Причем несколько раз. — Хорошо, — сказал Фролло, обращаясь к брату. — Оставайся, но если подведешь нас… Тот изо всех сил замотал головой, отчего с соседнего шкафа свалилась шкатулка, недавно водруженная туда Эсмеральдой, тюкнула его по макушке, раскрылась и обсыпала ему все лицо синим порошком с блестками. Епископ закусил губу, чтобы не рассмеяться, подозревая, что лимит потрясений на сегодня для Жеана исчерпан. Ведь брат даже не помнил его улыбающимся. *** — Так. На этот раз Штаб собрался в расширенном составе. За счет кого он расширился, думаем, ясно, однако Фролло особо указал, что явление это временное, а точнее — единовременное. Жеан не стал препираться, да и зубоскалил довольно вяло, к радости старшего брата, чье мягко скажем нетипичное поведение и вызвало такую реакцию у младшего. Откроем тайну: бедняга недавно пришел к выводу, что попросту спит в каком-то кабаке и ему все снится. Из двух других соштабников первым в келью явился Квазимодо, снова допущенный на заседания за недавние заслуги. Гренгуар же, прежде чем войти, с опаской просунул голову в щель, словно ожидая увидеть внутри кровавое побоище, но вместо этого увидел синего блестящего Жеана и, в отличие от епископа, сдерживаться не стал, разразившись хохотом. (ну, его — то смех не мог сильнее подпортить пострадавшую психику старого приятеля). То, с каким интересом поэт потом взглянул на учителя, говорило, что его он тоже надеялся увидеть зеленым или розовым. — Так, — повторил епископ деловым тоном, — главный вопрос на сегодня: как мне умереть спокойно, вернее, как объявить о моей трагической кончине без риска отправиться на тот свет по — настоящему. Но сначала о текущем. Поскольку благодаря смекалке Квазимодо мы выбрались из весьма щекотливой ситуации (при этих словах звонарь, слышавший от господина похвалу примерно раз в пятьдесят лет, зарделся, как мак), то и вести дальше дело с рубинами поручаю ему. Детали потом. Теперь по поводу нашей тещи, — продолжил Фролло, покосившись на брата. — Сразу скажу: проблема улажена по обоюдному согласию и к всеобщей выгоде. Признаться, жаль, что я не был знаком с мадам Шант… то есть Мерсье раньше, поскольку время для некоторых удачных проектов уже безвозвратно упущено. Однако… Взяв со стола пачку листов, исписанных и разрисованных какими — то схемами, он с довольным видом воззрился на верхний. — Однако, мы успели обсудить слияние… — Что обсудить? — переспросила Эсмеральда напряженно. — Ну, так я называю объединение наших, наших… — Фролло задумался, подбирая слово, поскольку в те времена «корпорация» и «бизнес» были еще не в ходу… — усилий! Я посоветовал ей не останавливаться на галантерее, и она согласилась. То, что наши семьи породнятся, еще повысит эффективность. — Правда? — внезапно очнулся от своего сна Жеан, — и какая же моя роль в этом процветающем семейном деле? — Верного мужа, — ответил епископ, не поднимая глаз от бумаг. — К сожалению, Жоаннес, вы способны разорить даже Крёза. Ваши обязанности мы еще обсудим. — Как насчет моих прав? — буркнул тот. — А меня обсудить, вы случайно не забыли? — взвилась Эсмеральда, — Или я просто повод к «слиянию»? Вырванный из размышлений о переделе парижского рынка Фролло, подпрыгнул и быстрым движением засунул всю пачку между двумя ретортами. — Да, да, конечно, матушка посылает тебе свое благословение. Она не против. Эсмеральда закатила глаза. — Ну еще бы! А… — Теперь к главному, — прервал ее епископ, явно не мечтавший услышать, что последует за «А…» — Пока мне удалось придумать только убедительную причину внезапного отъезда в Шантийи: Скажем, я узнал, что где-то в лесу Боне находится заброшенная лаборатория одного алхимика, которому был известен секрет изготовления алмазов. Разумеется, я не мог упустить шанса раскрыть этот секрет. Увы, лаборатория оказалась разбойничьим логовом… Его прервало фырканье Жеана: — Лаборатория в лесу? Ваш алхимик дятел что ли? И что в ней делали бандиты? Золото варили из еловых шишек? Мне кажется, нужно придумать что — то более правдоподобное. Повисло молчание. — Я сказал, что придумал причину, а не все остальное, — произнес Фролло преувеличенно спокойным тоном закипающего человека. — Лаборатория не выдумка, — пояснила Эсмеральда. Она существует, вернее, существовала. — Ага, а учитель ее взорвал, — подтвердил Гренгуар, — и шепотом добавил на ухо снова открывшему рот Жеану: — Лучше не спрашивай о неубедительной причине. — Так вот, это — легкая часть, — продолжил епископ, — сложность в том, как сообщить властям. — Может быть, — медленно произнес поэт, — вы подробно опишете мне, как все случилось, а я явлюсь к ним и скажу, что был в плену с вами, но смог спастись? — Было бы неплохо, — согласился Фролло, — только тебя начнут допрашивать, и делать это будет Шармолю, а он невероятно дотошный и быстро обнаружит обман. Тогда тебя либо обвинят во лжи ради получения награды, либо в моем убийстве, либо и в том, и другом вместе. Гренгуар сник. — Настоящих свидетелей, значит, совсем не осталось? — деловито спросил Жеан, кажется, пытаясь реабилитироваться за дятла. — Почему, остались, — сказала Эсмеральда, — я, например. Но мое присутствие в логове нельзя объяснить уже никакими убедительными причинами. А из бандитов вряд ли кто-то выжил. — Может судью подмазать? — не сдавался младший Фролло, — Кстати, а это не тот старикан, что вечно у вас тут околачивался? Вроде, так его и звали. Я думал, он давно червей кормит. Епископ поджал губы. — Это его племянник. Старый жив, но давно ушел на покой, а попробуешь подмазать младшего, скорее отполируешь себе дорожку на виселицу. Мда, был бы Жак и сейчас при делах, все стало бы гораздо легче. — Я слыхал, он слегка не в себе, — вставил Гренгуар, — живет отшельником с двумя слугами — телохранителями, бывшими тюремными охранниками, а его дом похож на крепость. Раз один мелкий воришка Клопена попытался к нему залезть — поймали и отметелили так, что после он только калекой работал. Фролло кивнул. — Жак верит, что эти амбалы защитят его не только от живых, но и от визитеров с того света. В последний раз, когда я у него был, он утверждал, что каждое утро под окном стоит цыганка, которую он приговорил к виселице за колдовство еще при Луи XI, и отказывался верить, что это всего лишь молочница. Так что боюсь, старый Шармолю нам тоже не поможет. — Погодите, господин, так он что, призраков видит? — подал голос молчащий до этого Квазимодо. — Ну, дело, скорее, в плохом зрении и нечистой совести, все — таки он тридцать лет был судьей, а теперь… — Фролло вдруг замолк на полуслове. И тут Жеан узрел удивительное, хотя казалось, что больше его уже ничем не прошибешь: Все четверо соштабников вдруг поднялись и несколько мгновений таращились друг на друга, а потом разом заговорили. И хотя епископ быстро установил очередность, для Жеана это все-равно звучало равномерным гулом, в котором трудно разобрать где чья реплика. Примерно таким потоком сознания и придется это передавать: — А мы его до смерти не напугаем? — Да с чего судье бояться друга, которого он не отправлял ни на костер, ни на виселицу? — Может быть потому, что этот друг — тень погибшего насильственной смертью? — С трудом верю, что я на это согласился. — У вас опыт, учитель, к тому же, кто лучше самого убиенного раскроет всю глубину драмы! — Это не пьеса, поэт! — А могла бы стать… — Пьер! — Тем более, вы уже успешно играли призрака. — Да, и до чертиков напугал банду далеко не робких бродяг! — Лучше давайте решим, как избавиться от двух сторожевых псов! — Ты сейчас о слугах? — А там и собаки есть? — Не исключено… — А может тогда лучше с улицы? Оттуда, где судье цыганка мерещится? Пусть думает, что это место сбора его призраков. — Чтобы перебудить весь квартал и привлечь стражу? Она, кстати, несколько раз за ночь мимо дома проходит, Шармолю договорился. — Час от часу не легче. — Послушайте, а это вообще возможно? — Своевременный вопрос! — Насчет слуг. Работенка- то у них поди не очень, думаю, они не откажутся немного отдохнуть в соседнем кабаке. Вот и напоим их до ризоположения. — Хоть одна трезвая мысль! А кто будет собутыльником? — О, дружки Клопена только обрадуются дармовой выпивке. — Могу помочь, — подал голос Жеан, — выхватив из потока слово «выпивка», — гарантирую, что до утра ни один из них из кабака не выберется. — Как и вы, Жоаннес! Так что нет, не пойдет. — А как в дом попасть, там, кажется, весь первый этаж в решетках, через окно не забраться. — Зато замок от входной двери для судьи делал я, думаю, где — то даже имеется запасной ключ. — Фух, одной проблемой меньше! — Да в общем — то ничего сложного: подумаешь, войти и выйти. — Только в промежутке придется, не наделав шума, найти нужную комнату, постараться не убить Жака одним своим видом, заставить его слушать и в идеале понимать. А самое главное — уговорить сделать так, как ему сказали. Ах, да! Еще выбраться из дома до возвращения слуг и прохода следующего патруля. Раз плюнуть просто! — Я в вас верю, учитель! — Я тоже, господин! -… — Ладно, считаем решенным. — Допустим, судья вам поверит, — вдруг задумчиво произнес Жеан, — а кто поверит судье, учитывая его репутацию безумного старика? Да его на смех поднимут. — Хм, — поскреб затылок Гренгуар, — а ведь он, пожалуй, прав. Сейчас имя учителя и так у всех на слуху, мало ли кому что мерещится. Вас, кстати, якобы уже видели в нескольких местах. — Что если написать письмо и оставить его у судьи в спальне? Чтобы было хотя бы одно материальное доказательство? — спросила Эсмеральда. — А как бесплотный дух носит с собой материальное доказательство? — вздохнул Фролло, — Поверь, это будет первым вопросом тех, кому Шармолю его покажет. — Я также вынужден признать, что вы правы, Жоаннес, — добавил он, поворачиваясь к брату, — и это возвращает нас к тому, с чего мы начали — к поиску надежного свидетеля. И мозговой штурм пошел по второму кругу. Потом по третьему. Идеи сыпались, как из рога изобилия, но все разбивались об одну и ту же скалу: недостаток доказательств. После где — то пятидесятой гениальной мысли Гренгуара Эсмеральда почувствовала, что если она сейчас же не выйдет на свежий воздух, у нее лопнет голова, трещавшая еще с первого круга. Отговорившись… хотя нет, она и отговариваться не стала, просто вылетела за дверь лаборатории и скатилась с лестницы, предоставив мужчинам ломать копья дальше. Однако тишина пустого собора показалась ей более привлекательной, чем уличная суета — она с глубоким вздохом плюхнулась на последнюю скамейку и вытянула ноги, совершенно затекшие за время сидения на кушетке. Ее взгляд невольно скользнул по сводам и витражам: у некоторых из них, когда — то поврежденных или выбитых епископом в приливе гнева, уже громоздились леса — результат положительного решения комиссии за которое Фролло должен был расплатиться рубинами. Рабочие на удивление резво принялись за ремонт, а значит, когда все камни будут готовы, и король их получит, ни одной выщерблины или разбитого стекла не останется уже через месяц. «Как и следа пребывание здесь самого епископа» — с внезапной грустью подумала Эсмеральда. — Послушай, — сказала она тихо, обращаясь к собору, словно тот был живым существом, — помоги, а? Клод жизнь на тебя положил, неужели так сложно сделать его счастливым? Ломал, да, но восстановил же! А будет еще лучше, вот увидишь. Когда он вернется. Но сейчас, помоги придумать решение, чтобы мы могли быть вместе! Эсмеральда затаила дыхание в ожидании ответа, но тишину нарушала только голубиная ругань под сводами. В голову совершенно ничего нового не лезло. — Неблагодарный, — буркнула она обиженно и начала подниматься, чтобы все — таки отправиться на улицу, когда от алтаря донесся странный звук. Она прислушалась. Спустя мгновение звук повторился громче и теперь напоминал горестные всхлипы. Кажется, в соборе был кто — то еще — Эсмеральда отказывалась верить, что в ответ на ее просьбы всхлипывает само здание. И оказалась права: приглядевшись, она увидела в первом ряду скамеек чью — то согнутую спину. Ей стало ужасно любопытно, кому еще могло прийти в голову явиться в собор в такой неурочный час — между мессами, и явно не для исповеди. Поэтому, недолго думая, она на цыпочках отправилась к алтарю. Спустя пять рядов стало ясно, что незнакомец — широкоплечий мужчина, подпадающий под понятие амбал, Тем нелепее казались издаваемые им звуки — между всхлипами он то подвывал, то что — то неразборчиво бубнил. У Эсмеральды было доброе сердце, ей стало жалко беднягу, одиноко рыдающего в пустом соборе и, больше не прячась, она подошла ближе. Видимо, заслышав ее шаги, амбал замолк и обернулся. Выглядел он при этом… гм, сейчас сказали бы: как олень в свете фар, но тогда фар не было, так что самым близким описанием будет: как кот, застигнутый за поеданием украденной сосиски. Рискнем предположить, что в этот момент у Эсмеральды было примерно такое же лицо, поскольку смотрела она в опухшую красную физиономию Клода — по — прозвищу — Жаба. Но если тот излучал страх, то она — вполне себе обоснованную радость, мысленно на все лады благодаря собор. Как в далеком будущем у одной богатой утки в глазах появлялись знаки долларов, так у нее в ушах сейчас звенели свадебные колокола. Ведь ей просто нужно было не дать свидетелю уйти. А именно это он, кажется, и порывался сделать. Наивный. Он не знал, что связался с влюбленной женщиной, которая костьми ляжет, скалы обрушит, собор взорвет, пасть пор… (мда, что — то мы увлеклись), но своего добьется, особенно, если она всего в шаге от желаемого. — Ох, простите, я не знала, что вы здесь, мессир, — сказала Эсмеральда самым ангельским голоском в своем арсенале, опуская при этом глаза и принимая молитвенную позу, призванную напомнить бывшему разбойнику о гомункуле. Жаба, которого отродясь не называли иначе чем «эй, ты, урод», при виде учтивой красавицы впал в жестокий ступор, чего она, собственно и добивалась. — Конечно, я уйду, если помешала вам, благородный господин, — продолжила Эсмеральда на пол — октавы выше обычного. — Ээээ, — выдал Клод. — Спасибо, что разрешаете мне остаться, — улыбнулась она ласково, — кажется, мы оба пришли сюда в поисках покаяния. — Мне нет прощения, — выдавил Жаба и сделал попытку обойти Эсмеральду. Не тут — то было. — О, прошу, не говорите так, — воскликнула она, преграждая ему дорогу, — прощение будет даровано всем! Господь милостив! Хотите, я позову священника, он исповедует вас и отпустит грехи? Даже самые тяжкие! — Не отпустит, — буркнул разбойник, но остановился, — я заслужил только виселицу. — Почему? — тихо спросила Эсмеральда, резко прекращая играть из — за тона его голоса, — что вы сделали? — Я убил священника, милочка — криво ухмыльнулся Жаба, — того, которого все ищут, епископа. И еще одно невинное беспомощное существо. Так что лучше отойдите, пока сами не поплатились! — добавил он грозно, видимо, надеясь до смерти напугать богомольную дуру, вставшую на пути. У Эсмеральды отлегло от сердца. Кажется бедняга вменил поступки Гийома себе в вину. — Идёмте со мной! — сказала она мягко, — я знаю, кто вам поможет. — Никто мне не поможет, — возразил экс- бандит, заметно огорошенный тем, что его угроза не подействовала, — а ты пожалеешь, если сейчас же не отвалишь, *** ***! — Вас все — равно ждет виселица, так что вы теряете? — воскликнула Эсмеральда подступая к нему вплотную и пропуская гм… простонародные выражения мимо ушей, — Пойдемте, Клод! — повторила она, решив, что Гренгуар или Фролло найдут объяснение ее сверхъестественным знаниям, если потребуется. — обещаю, вы не пожалеете. Жаба ответил набором согласных, знаменующих крайнюю степень замешательства, однако на этот раз безропотно отправился за ней следом. — Я тут был, — сказал он вдруг, когда Эсмеральда открыла дверь на лестницу. — И вас обидели? — спросила она, разумеется, зная ответ. — Н — нет, — выдавил он, замотав головой. — Хорошо, тогда поднимайтесь! Через пять ступенек, она едва в него не влетела. — Ты ангел, что ли? — спросил Жаба, пытаясь заглянуть себе за плечо. — Откуда тебе известно мое имя? — Конечно, ангел, — молясь о терпении, ответила Эсмеральда, — иди вперед. Наверху все узнаешь. Судя по громким голосам, в келье продолжался ожесточенный спор. В этот самый момент свой очередной аргумент высказывал Жеан, кажется, получивший полные права члена штаба, хоть и единовременно. По крайней мере, его никто не перебивал. Даже епископ. — Заходи, — шепнула Эсмеральда, слегка подталкивая свою «добычу» в спину, — ничего не бойся. Жаба дернул дверь на себя… и увидел стоящего посреди лаборатории Фролло. Их взгляды встретились. Оба раскрыли рты. С воплем «О, Господи!» бывший разбойник сделал шаг вперед, споткнулся о лежащую на полу книгу и грохнулся прямо к ногам епископа. — Ну зачем уж так — то, — поднял бровь тот, — «монсеньор» было бы вполне достаточно. — Кажется, я нашла то, что вы искали, — заявила с довольной улыбкой Эсмеральда.