Loneliness

Больно. Страшно. Одиноко. До чёртиков, до белых пятен в глазах. Где же все эти хвалёные союзники и вечно поддакивающие друзья? Где они именно тогда, когда больше всего нужны? Где братья, её ярые защитники? Никого нет рядом, только собственная беспомощность перед лицом адской боли. Тонкие бледные пальцы, перепачканные грязью и кровью, отчаянно сжимают пистолет, дрожат так сильно, что кажется, будто это огнестрельное оружие вот-вот станет бесполезным. Будет обычной игрушкой на холодном каменном полу. Патроны не бесконечны. Рано или поздно это произойдёт. Тёмные глаза, напоминающие васильки, до краёв переполнены страхом, который вытекает наружу солёными дорожками слёз. — Помогите… Кто-нибудь… Губы бесшумно, словно мантру повторяют всего несколько слов, моля неизвестно кого о спасении. Будет ли оно? Или ей предстоит так и умереть от столь жалкого страха, будучи испуганным кроликом перед удавом? Волосы спутаны, кровь и грязь свисают с них комьями, а внизу их и вовсе будто насильно обрезали – такими рваными выглядят. А локоны были такими роскошными и красивыми, цвета пшеницы, отливающие золотом. Былой красоты больше нет. Остаются только её ничего не стоящие отголоски, которые, однако, всё ещё можно восстановить в одно целое и вернуть. Тонкие бледные губы повторяют только четыре зова: Исландия. Швеция. Финляндия. Дания. Они бы точно не предали, не оставили с этой чертовщиной один на один. Только не они, не её родные. Но как же до них дозваться, как достучаться, если они далеко-далеко, связи нет, а написать письмо от руки попросту нет возможности? Но как же это глупо, как бессмысленно. Пройти столько, пережить через самые страшные войны, выдержать бесчисленное количество ран, от которых и по сей день красуются шрамы на фарфоровой коже рук и спины. Чего стоит лишь то ужасающее увечье под грудью, из-за которого страны чуть не стало. Кошмарный 1349 год, когда не стало одной трети населения из-за губящей чумы. Сейчас не время ковыряться в старых ранах. Не нужно, чтобы они опять кровоточили. Ведь перед глазами не менее пугающее настоящее. Жуткая реальность, больше напоминающая кошмарный сон, чем явь. Какое же отвратительное создание перед ней стоит. Бесформенный комок слизи, чёрный, как бездна за спиной, у которой даже и противоположного края не видно, не говоря уже о конце. Есть ли там вообще дно? Одно можно сказать точно: окажись Норвегия там — ей конец, несмотря на то, что она страна, которая разваливаться не думает. Оно сотрёт её с лица Земли раз и навсегда. Неизвестная субстанция, плод неудачного призыва. Фатальная ошибка в произношении одной-единственной буквы привела к такому исходу. Оно высосало все силы, все светлые эмоции, стерло к чертям спокойствие и безразличие. «Это цена за твои грехи.» Да каждая из стран увязла в своих грехах. Литры пролитой крови, обвал валюты и воровство, внутренние противоречия и убийства. Но почему именно Норвегия? История любой страны запятнана кровью, в какой-то промежуток времени больше, а в какой-то меньше. Внутри осталось только самое плохое, только самые ужасные воспоминания, которые рвут её изнутри, вызывают тот самый животный страх, из-за них и идут слёзы, а тело невольно дрожит. Сколько раз она игнорировала чувства близких, сколько раз отвергала Данию и всегда отрицала независимость от себя Исландии, её младшего брата. Не думала даже о том, что у него свои желания, которые не нравятся порой Норвегии. Сколько ссор, зачастую кровавых, было с Финляндией. И Швеции она тоже причинила немало боли. Но больше всего страдал Дания. Страдал от её эгоизма. Имеет ли она теперь право надеяться на то, что он придёт? Никто сейчас не знает, где она, сразу никто и не хватится. Что с ней может случится, если она в одиночку избавлялась от целых армий? Она сильная, справится сама, потому никто и не беспокоится. Она смотрит на это существо уже твёрдо, с сухими глазами, но на щеках ещё остаются слёзы. Спускает курок пистолета, который нашла за тем углом совершенно случайно. Рано ей ещё умирать. Есть те, кто её ждут.

***

— Норге! По помещению разносится крик. Раз за разом одно и то же. Дания и сам не знает, что он забыл в этом старом развалившемся здании, которое находится практически на границе Норвегии и Швеции. Богом забытое место, иначе и не скажешь. Одни развалины да растительность, которая пробила себе жизнь в трещинах бетона. Только что-то его здесь держит, а на сердце словно камень лёг. И это Дания чувствует, который беспокоится очень редко, в последний раз это было где-то в девятнадцатом веке. Слишком долго Норвегия на связь не выходит. Обычно после десяти звонков она либо отвечает, чтобы сказать пару ласковых, либо сама сбрасывает. А тут с сотню пропущенных. Это действительно много, у Дании до сих пор ладони холодные от переживаний. Не могла же Норвегия просто так взять и пропасть, обычно Исландия знает, где она, но сейчас он не в курсе. Он тоже пробовал ей звонить, не так настойчиво, правда, но и на его звонки не ответили, как и на сообщения. Теперь же ноги сами привели Данию сюда. В голове упорно бьётся мысль, что Норвегия точно здесь. — Норге, ты здесь? Голос эхом отбивается от остатков стены и деревьев вокруг. Ответом ему служит только дуновение ветра и шелест листьев на земле. Неужели её здесь нет? Да и наверняка она сейчас где-нибудь в Осло, с головой погрузилась в работу, а телефон поставила на беззвучный. Но не на двое же суток так пропасть. Она не ест и не спит что ли, так усердно работает? Да быть того не может. Всё же он что-то находит. Нечто странное и страшное. Черные капли неизвестно чего, очень похожие на нефть, но это точно не она. К ним добавляются и алые пятна и полосы, словно что-то тащили по бетону. Дании становится действительно страшно. Он ускоряет шаг, идёт по этим полосам, пока не доходит до земли, заросшей густой травой. На краю чёрных пятен очень мало, но алых ещё больше. Целая лужица, капли из которой срываются вниз, на зелень, орошая её в красный цвет. И что-то определённо есть внизу, спрятано в этих густых зарослях. Дания спрыгивает вниз и отодвигает немного травы, которая ему до бёдер по высоте. Наклоняется, но всё равно непонятно ничего. Там действительно что-то есть, такое тяжёлое, но он не решается это поднять. — Спасибо за этот нож. Он извлекает из кармана складной нож, который ему когда-то подарила Норвегия, и начинает срезать траву, которую смахивает в сторону, освобождая место. И режет не под корень, а повыше, потому что знает, что там лежит нечто объёмное. С каждым взмахом ножа сердце бьётся всё быстрее, руки мёрзнут всё больше. Ведь глаза видят больше и больше. И так продолжается, пока он не открывает своему взору прекрасное и перепачканное кровью личико. Бледное, безжизненное. — Нор... Норге! Дания падает на колени, хватает тело и встряхивает в надежде, что чужие глаза заблестят живым блеском. Они ведь распахнуты, но ничего не видят. Бледные губы приоткрыты, а из их уголка стекает кровь. Дания в полном смятении переводит взгляд ниже. На груди красуется небольшое отверстие, словно от выстрела, в том месте, где находится сердце. Единственное уязвимое место любой страны. Дания не замечает записки рядом, ему совсем не до этого. Кажется, что его собственная жизнь обрывается, пока он смотрит на тело своей любимой девушки. Не страны. В первую очередь он видит в ней ту, кого он любит. А есть ли смысл и дальше жить, когда её больше нет рядом? «Вы все ответите за свои грехи.»