The thing about love

Нейла очень насторожило, когда Крейг и Твик вошли в комнату, держась за руки. Он даже не знал, что ему больше не понравилось: то, что вошли они без стука, или воодушевленное выражение их лиц. Это всегда значило что-то нехорошее. Когда они так последний раз подходили к юноше, он все лето горбатился в семейной кофейне. Конечно, не бесплатно, но Нейл обожал говорить Твику, что это эксплуатация детского труда. Но отвертеться от их «важного разговора» ни тогда, ни сейчас у Нейла не было возможности, и он принял свою участь, как настоящий мужчина. — Нам с Крейгом надо с тобой поговорить, — начал было Твик, но глаз у него странно задергался, и он многозначительно посмотрел на мужа. – Он хотел что-то тебе сказать. Крейг вздохнул и заявил очень прямолинейно, без лишних слов – вполне в его духе: — Мы хотим завести тебе братика или сестренку. Нейл сначала постарался сделать вид, будто очень не хочет этого, ведь крутые парни не хотят возиться с пеленками. На деле же он давно посматривал на своих одноклассников, которые показывают смешные видюшки со своими мелкими и рассказывают о том, какие они прикольные, но не подавал виду и изображал из себя детектива, который «всегда работает один». — Ладно. Но только если это будет сестренка. — Почему девочка? – Твик улыбнулся. Он сам хотел дочку. Нейл не мог сказать о своих истинных мотивах, ведь не круто желать заплетать своей маленькой сестренке косички и одевать ее в очаровательные маленькие платьица и туфельки, а в старших классах защищать ее от всяких придурков. Но на самом деле он хотел именно этого. — Я не хочу, чтобы он отбирал у меня мои игрушки. Когда пришло времени забирать Ривер из дома малютки, у Крейга и Твика в распоряжении была только голубая пеленка и белые шарики. И Нейл всерьез расплакался, увидев сверточек в синей простынке, и не мог успокоиться, даже когда лично убедился, что у него появилась именно сестра. Так в молодом семействе Такеров появился новый член. *** Крейг писал роман и боялся даже ненадолго отойти от компьютера, чтобы дети случайно не впечатали в его работу лишние буквы. Но это было не самым страшным, ведь иногда они ухитрялись и удалить целый кусок из текста, а замечал это Крейг только спустя долгое время, когда начинал править книгу. А еще его постоянно дергали, ведь он работал дома, а, когда человек работает дома, всем кажется, что он всегда свободен. Если Крейгу случалось работать ночью, он начинал дергаться, когда в четыре утра в соседней комнате слышал звуки, похожие на топот детских ног. Кроме детей и романа на нем была работа семейного доедалы. Когда у Крейга появлялось свободное время, он доедал еду с детских тарелок и ложился спать. Твик работал в кофейне, расположенной на первом этаже их небольшого дома. На работе он так уставал, что, приходя поздно вечером домой, заявлял: «Меня не кантовать». Еще чаще Твик предлагал поиграть детям в мавзолей, где сам он исполнял роль Ленина. На работе он не столько готовил кофе или выпечку, сколько защищал посетителей от своих деток. Иногда последние так кричали наверху, что клиенты предлагали Твику вызвать полицию, опасаясь, что Крейг как минимум их пытает. При этом Твик больше всего боялся, что Крейг действительно сошел с ума и убивает вопящую Ривер. Но всегда оказывалось, что малышка кричала просто так, от радости или требовала соску, от которой ее отучали. Нейлу было пятнадцать лет. Хоть Твик и просил у него официального разрешения, чтобы завести дочь, он всегда боялся, что ему будет не доставать внимания, что он будет ревновать родителей к младшей сестре. Нейл целыми днями таинственно разговаривал по телефону, выскочив на лестницу, где его мог слышать только целый зал посетителей кофейни, уроки он делал поздно ночью, а от родных отгородился, закрыв дверь, на которую повесил табличку «Не входить!». В школьных анкетах Нейл всегда указывал, что он единственный ребенок в семье, а на улице шел в стороне, чтобы никто не подумал, что Твик, Крейг и Ривер – его семья. При этом, когда Ривер отправляли на неделю к бабушке, он явно скучал. Ходил по опустевшей квартире, заглядывал в детскую кроватку и приговаривал: «Что-то как-то тихо. А эта когда приедет? Скоро уже?». Ривер недавно исполнилось два. Говорила она еще плохо, но зато была круглой и вечно ела. Когда еду от нее прятали, она похищала из ванной мыло и обгрызала края. А еще ей вечно хотелось заполучить именно ту вещь, которая находилась в руках у ее брата. Не важно, что это: цветочный горшок, листок бумаги, пенал. Чтобы добиться своего, она устраивала жуткие концерты, поэтому Нейл придумал хитроумный план: возьмет в руки оторванную голову куклы и притворится, что ни за что ее Ривер не отдаст; она устроит концерт, получит голову и побежит ее прятать – тогда можно и за уроки садиться. Иногда к Такерам заходили на кофе и просто так Марши, хоть их особо и не приглашали. Тогда Твик и Крейг просто не могли нарадоваться. — Ну не могут быть дети такими тихими, — вздыхал Крейг, собирая с пола листки с рисунками. – Они все время рисовали фломастерами и, кажется, даже ни разу не пикнули. — Это наши дети не могут, а другие могут, – отвечал Твик, сортируя мелки по цветам. – Мне иногда кажется, что наши дети – мексиканские шпионы. — Это мы с тобой шпионы, – добавил Крейг. – Только мексиканцы пока об этом не догадываются. После этого Твик еще некоторое время ходил дерганным, ведь быть мексиканским шпионом – это такой стресс! *** Утро началось с вопля. Вопила, как ни странно, Ривер. Было трудно не проснуться при таких обстоятельствах, так что все сразу сбежались к ней. — Паук, паук! – малышка усердно указывала на матрас. — Всего лишь? – зевнул Нейл, потирая глаза. – Большой хоть паук? Ядовитый? Твик вытащил малютку из кроватки, стараясь попутно укачать ее и успокоить, а Крейг приподнял матрас, чтобы посмотреть на этого паука. Пауком в понятии Ривер оказалась жирная фиолетовая жужелица. Нейл немедленно залез в интернет и вычитал, что такие не нападают сами, но в случае опасности могут выделят капельки яда. Если попадут на сетчатку глаза, она уже не восстановится. В доме все засуетились. Кто-то стал убегать от этого опасного насекомого, а кто-то напротив – бегать за ним. У Твика начал дергаться глаз, и он немедленно поволок малышку мыться. Ривер усердно пыталась высвободиться из хватки, чтобы жужелица выделила яд на лист бумаги, а еще она вопила просто за компанию с Нейлом: «Не трогайте ее! Она же в Красной Книге!». В итоге Крейг посадил многострадальное насекомое на ладонь и вынес во двор, на траву, где она сразу вспорхнула и улетела куда подальше. Отчасти мужчина ее понимал, он тоже хотел улететь из этого дурдома порой. При этом жужелица никаких капель яда не выделила. Наверное, она даже не поняла, что была на руке. Ей могло показаться, что это просто кусок коры. — Как ты мог? Ей же было хорошо дома с нами – тепло и уютно! Ты ее выгнал! – саркастично-горестно сказал Нейл, а Твик заставил Крейга мыть руки с мылом. — Кто нас будет кормить, если ты ослепнешь? Ты же работаешь глазами! — Очень мило, – надулся Крейг. – А о том, что меня жалко, никто не упомянул. *** Нейл любил выходные. В выходные Твик ездил на рынок за продуктами. Хлопнули ворота – это он приехал на велосипеде. Все сразу бросились смотреть, что он купил. Крейг некоторое время наблюдал за детскими забавами с высоты своей мудрости, а потом ему тоже захотелось броситься к Твику и посмотреть, что у него в пакетах. Твик прыгал на одной ноге, стараясь перекинуть другую через раму велосипеда. Нейл пытался заснуть руки в пакеты, а Ривер – даже голову. — Сегодня утром ты обиделась на Твика за то, что он не купил тебе луну, — ехидно подметил Нейл, но Ривер только хмыкнула и достала из пакета свежую сладкую булку. Она попыталась ее тут же слопать, но Нейл не дал ей сделать этого. – Давай я поделю честно. Ты же даже ломать не умеешь. Ну вот! Теперь совсем другое дело. Так хорошо? — Лучше не бывает, – хмыкнул Крейг, забирая у Твика тяжелые пакеты. – А теперь дай Ривер то, что ты сам себе поделил честно. Пока дети пытались разделить горячий хлеб, родители выкладывали продукты из пакетов. — Как будто вас неделю не кормили, — ворчал Твик. – А потом нахватаетесь и ничего не будете на обед, – но вдруг, вспомнив о чем-то, радостно добавил. – Там у вашей Потеряшки щенки. Она их гулять вывела. Потеряшкой была дворовая собачка, которая не так давно поселилась возле кафе. Сначала Нейл очень хотел затащить ее в дом, но Твик отчаянно сопротивлялся. — Подумай о Страйпи! – говорил он. – Она наше сокровище! Мы должны ее защищать! А если ваша Потеряшка ее съест? Нет уж, тогда Крейг тут же нас всех вместе сжует с потрохами. Выбирай: или я, или твоя собака. Тогда Нейл радостно объявил Крейгу, что Твик переезжает в будку. Тогда у него самого на день задергался глаз, хоть Твик и остался дома, а Потеряшка – на улице. Но Нейл, не отступая от своего, без конца подкармливал собачку. — Почему это Потеряшка наша? Ты не разрешил нам ее оставить, – возмутился Нейл, не дослушав до конца, но, поняв смысл слов, тут же сорвался на улицу. — Стой! – попросил Твик. – Возьми тогда уж и Ривер. Она тоже хочет посмотреть на щеночков. — Ну что, мелочь, пойдем? – великодушно согласился Нейл и посадил Ривер себе на плечи. Ривер это ужасно понравилось, она завизжала, как поросенок, и на всякий случай вцепилась Нейлу в волосы. Твик ужасно боялся, что Нейл снесет Ривер о косяк, но тот присел. За окном было слышно, как Нейл снисходительно поучает Ривер: — За уши надо держать! За уши, понимаешь? Мной можно управлять: за правое ухо потянешь – пойду вправо, за левое – влево. Понятно? Эй, ты что делаешь? Не плюй мне на голову! А то как дам по лбу! — По лбу, по лбу! – радостно выкрикивала девочка. Она вечно так делала. Когда ей было хорошо, она ходила за кем-нибудь и, не зная, как выразить свой восторг, повторяла за ним какое-нибудь слово – чаще всего самое нелепое из всех сказанных. Твик с легкой улыбкой смотрел на ними из окна, думая о чем-то своем. — Странно, что все наши дети такие разные. Разные интересы, предпочтения, характеры – все разное! А ведь растут все вместе, – сказал он. — Ничего удивительного, – отвечал Крейг, не отрываясь от газеты. – Детей в роддомах часто путают. Может, мой идеальный ребенок сейчас у какой-нибудь канадской беженки? Они переглянулись. Глаза у Твика были бешеные и немного дергались. Чуть-чуть раздумав, он слабо стукнул Крейга и надулся. — Дурак! Твои идеальные дети сейчас машут тебе рукой в окно! *** Ривер и Нейл мотали головами в поисках щенков. Кто-то пискнул рядом, и из конуры, которую когда-то под давлением Нейла сколотил Крейг, в которой раньше жила Потеряшка, выползли пухлые пушистые щенки, довольно уже взрослые, недели по четыре. Вокруг них носилась с встревоженным лаем Потеряшка и пыталась заставить их ее слушаться. Всего щенков было шесть. — Больше щенки на улице жить не будут. – торжественно объявил Нейл Крейгу, вернувшись домой. Ривер все еще сидела у него на плечах и пыталась заставить его вернуться к щеночкам, дергая его за уши. – Там и микробы, и машины, и другие собаки. Им там опасно оставаться. — Или я, или эти щенки. – лаконично заявил Крейг. Нейл посмотрел на отца и на Твика, делая непростой выбор. — А где ты будешь жить? Но за Крейга вступился Твик, и пришлось его оставить. Вечером Нейл вынес щенкам немного оставшейся с ужина пасты. Один из щенков упал в нее, а остальные его облизывали. Самое большое впечатление щенки произвели на Ривер. Поскольку говорила она еще не важно, то попыталась выразить восхищение, которое произвели на нее щенки, ползая на четвереньках. И даже суп она потребовал себе в миску, чтобы есть его, как собачка. Твик ей налил, но это оказалось крайней неудобным, поэтому Ривер пришлось сесть со всеми за стол и взять ложку, ведь оставаться голодной было не в ее правилах. После обеда Ривер опять опустилась на четвереньки и принялась бегать по лестнице, отрывисто лая, и чесаться, как это делают собачки, когда их мучают блохи. Добрый Нейл повязал ей ошейник из галстука Крейга и водил ее за собой. Так они провозились до самого вечера. Ривер до того впечатлилась щенками, что Твик никак не мог уложить ее спать. Он качал ее, клал себе на плечо, подпрыгивал, пел «а-а-а», но Ривер все равно вскидывала голову, хваталась за занавески, отодвигая их, смотрела на свет, горящий в соседних домах. — Не ночь! Не ночь! – говорила она, показывая на свет пальцем. — Ночь, – Твик укладывал ее в кроватку. – Ночь! Спи. — Не ночь! – упрямилась Ривер и снова указывала пальцем, пытаясь объяснить Твику: там жизнь! там свет! там ходит кто-то! Но тот настойчиво задвигал шторы, настаивая, что все-таки ночь. В конечном итоге Твик прилег на стоявшую рядом кушетку и, качая кроватку ногой, быстро заснул. Ривер с пыхтением выкарабкалась из кроватки, спустилась по скрипучей лестнице. Дома было тихо. Все уже спали. Малышка включила снизу свет и повторила с торжеством: — Не ночь! Кто-то ткнулся Ривер в ногу. Щенок! Он все время скулил у лестницы, пытаясь забраться по ступенькам. Малышка взяла щенка на руки, отнесла его наверх и положила Твику под бок. Тот сначала отпихнул его от себя, но, почувствовав сквозь сон что-то теплое и мягкое, прижал к себе локтем. Уставший щенок тут же успокоился в руках и уснул. Ривер осталась довольной. Твику же все равно, кого качать на ручках, кормить и любить. Вот пусть и будет папой щенка. А Ривер завтра возьмет себе мамой собаку и сможет не спать, ведь собаки не укладывают своих детей спать. Мечтая об этом, малышка уснула на коврике. *** От входной двери до самой кухни тянулись грязные следы, повергшие Твика и Крейга в шок. — Ривер! — воскликнул первый, смотря на виновницу безобразия, безо всякого стыда за содеянное поедавшего пирожные. — Господи! — вторил ему Крейг. — Тяф! — не отставала Потеряшка, несмотря на то, что была ненамного чище, чем сама Ривер. *** — Где же ты так испачкалась, малышка? В ванну набиралась теплая вода с пахнущей персиком пеной. Твик, посадив дочь на стиральную машинку, снимал с нее вывоженную в грязи одежду и сразу закидывал в барабан. Ее состояние было воистину ужасно: грязная жижа залилась в резиновые сапоги, поэтому штаны девочки были испачканы по колено, дождевик весь заляпан, и даже то, что под ним... Пока Твик предпринимал попытки выведать от Ривер хоть какие-то объяснения, Крейг пробовал помыть Потеряшку в раковине. Но собачке не очень-то хотелось уходить с рук хозяина — она лезла к нему и ластилась, тем самым пачкая своей шерстью его одежду тоже. Крейг обреченно вздохнул. — Мы с Беном Маршем играли в ученых. Изучали свойства грязи и ее влияние на собак. — беспечно отвечала Ривер, явно не понимая причин суетливости его родителей. Крейг с Твиком слабо улыбнулись. Ну разве можно ругать ребенка за стремление изучать окружающий мир? Малышка Ривер всегда говорила, что хочет быть ученым. Когда маленькая уже сидела в ванне, играя с пеной, уточками и пластиковыми корабликами, обнаружилось, что следы слякоти были даже в ее волосах. Видимо, они изучали влияние грязи не только на собаках (или сами притворялись собаками?). — Тяф! — Потеряшка вырвалась из рук Крейга и весело плюхнулась в ванну, расплескав повсюду пену и воду. Ривер громко смеялась, одобряя действия собаки, а Потеряшка радостно плавала и тяфкала во весь голос. *** Уже чистая, Ривер болтала ножками, все так же сидя на стиральной машине, ожидая, когда ее вытрут и высушат феном. Потеряшка активно бегала рядом, мешалась хозяевам под ногами. вытирать себя она не дала, поэтому пол ванной был в лужицах. — Знаешь, милая, — Твик надевал на Ривер пижаму с изображением динозавров. — Давай в следующий раз вы с Беном будете играть в ученых дома? — Хорошо! Малышка уже представляла, как они с другом будут изучать землю из цветочных горшков и ее влияние на собак.