"Жажда наслаждений делает жестоким" Пьер Буаст
Это были самые трудные времена в истории Соединённых штатов Америки, времена, когда мир сменил полюса добра и зла, когда те, кто сражались во имя свободы и процветания народа, страны, взяли в руки штыки и пошли против того, что создавалось их же силами.***
Борьба с гвардейцами шла полным ходом. Король Вашингтон был очень доволен успехами своих подчинённых, народ наконец-таки начал повиноваться его приказам, все попытки противостоять новому, совершенному режиму, подавлялись особо жестоким образом. Люди были до предела напуганы каждодневными казнями неугодных Властелину, поэтому беспрекословного выполнения приказов требовать не приходилось, ибо они сами старались сделать всё, что бы патриоты оставили их в покое как можно скорее. Отдавать приходилось абсолютно всё, что имелось в хозяйстве, дело доходило даже до старых, гнутых лошадиных подков, которые требовались для переплавки и ненужного тряпья, которым солдаты подшивали свою амуницию. Рейды обычно проходили по ночам, буквально вслепую, чтобы застать людей врасплох, или кто-то просто боялся, что какой-нибудь ушлый старичок сумеет припрятать редкую вещицу для себя, не отдав её в распоряжение армии, старавшейся вымести все дома подчистую. Не редкостью были и похищения людей, над которыми потом бессовестно издевались и пускали, как говорится, в расход, в назидание другим. Главное, что эти люди никоим образом не были причастны ни к чему либо, они просто попали под горячую руку разгулявшимся воякам, которым только дай волю позабавиться. Генералы не препятствовали таким методам развлечения, а даже наоборот, пособничали зачинщикам кровавых расправ, и выписывали им всяческие похвальные листы за активную борьбу против «врагов Его Величества, Короля Соединённых Штатов Америки, Джорджа Вашингтона». Повстанцы противостояли жестокому режиму ровно во столько, во сколько позволяли им их силы. Проблем было не счесть, постоянные перебои с продовольствием и обмундированием играли деструктивирующую роль и солдаты порой отказывались идти в бой, не имея при себе ни хорошего оружия, коим патриоты были обеспечены в полной мере, ни одежды, которая хотя бы мало-мальски защищала их от осколков и пуль врагов. Сэмюель Адамс, как мог, старался «выбить» для своего подразделения хоть что-нибудь стоящее, что было возможно достать в это тяжёлое время, но провизоры только качали головами, твердя одно и то же «Простите, но мы не можем в данный момент обеспечить даже отряд из двадцати человек, вы требуете от нас практически невозможного, где мы сможем достать такой объём оружия и одежды, который желает получить ваше подразделение?». Такое бедственное положение повстанцев играло на руку Вашингтону и его людям, которые только и ждали того сладкого момента, когда они сложат оружие и сдадутся в объятия нового режима. А потом дело встанет за малым: публично расправится с их предводителями: Адамсом, Джефферсоном, Ревиром, Хенкоком, Барретом и другими. Солдаты не смогут продолжать борьбу без лидеров и в скором времени полностью перейдут в подчинение патриотов. И тогда наступит Великий Час победы...***
В лагере патриотов наступило то долгожданное время, когда солдатам давали возможность расслабиться, отойти на несколько мгновений от кровопролитий и осушить пару бутылочек виски, закусывая его тушёной олениной. Громкое гоготанье эхом разносилось среди палаток, пошлые шутки будоражили кровь и без того разгорячённых мужчин. -Эх, нам бы сейчас хоть какую-нибудь бабёнку раздобыть, верно, старина?- хриплым голосом протянул пожилой вояка, примостившийся недалеко от ярко пылающего костра, хлопнув по плечу своего более молодого приятеля. -Да, я бы с ней вдоволь позабавился. Давно я не щупал их, ох, как давно, - ответил тот, нервно потерев вспотевшую шею. -Уж, небось, и забыл, как они под платьями-то и выглядят! А, Лестер? – принялся хохотать старик, Кендвидж, то и дел подмигивая другим собравшимся. -А ты, я смотрю, много их перещупал? Повалялся, поди, с какой-нибудь трактирной шлюшкой на сеновале и хвастаешься. Знаешь, сколько их через меня прошло? – парень явно начал заводиться от этого разговора – Тебе даже и не снилось, так что сиди, и помалкивай. Да из тебя уже песок сыпется, посмотрите-ка, ребята! А всё ещё бабу требует! Дружный хохот немного разрядил обстановку. -Видали, а к генералам каждый вечер новеньких таскают, молоденьких, аппетитненьких. Каждую бы прямо сейчас съел! – мечтательно протянул рыжий, курносый патриот, почёсывая подбородок и закидывая в себя новую порцию алкоголя, - Сегодня вот опять притащили. Бедняжка так упиралась, так рвалась. Видать знает, что её там ждёт. Они девку на троих поделят и поочереди оприходуют. Вот я бы на это поглядел, сладкая картинка, ничего не скажешь. -Заткнись, Картер, и без тебя тошно. Почему это нам никогда ничего не остаётся? – практически взвизгнул молодой патриот, откидывая пустую бутылку из-под виски в сторону палатки генералов, - Мы что, нелюди что ли? Позабавиться не хотим? -Почему же не достаётся? Перепадает иногда, просто после них с бабёнками делать больше нечего, только в расход пускать, все соки из них выжимают. Вот изверги... А нам, простым воякам, и заняться нечем, - старик сплюнул на землю, и завалился на бок, - Сейчас послушаем, как она визжать будет! -А вам не жалко девок? Молодых ведь совсем приводят. Наши генералы все бывалые, опытные, а поставляют девчушек, какой с ними интерес? – патриот, который был ближе всех к палатке генералов, задал весьма справедливый вопрос. -А к черту им, как ты, Браун, говоришь, опытные? Удовольствия меньше, а криков – больше, - загоготал рыжеволосый, - С молоденькими как, сначала попотеть придётся, да и брыкаются они, как кобылки необъезженные, потом уже само дело, никому с девственностью прощаться не хочется, мало ли у кого женишки есть, друзья сердечные, а тут – опа – наши генералы захапали их, и ну втроём играться. Опытные посговорчивее будут, интереса никакого, - подытожил мужчина, расстегивая камзол пошире, - Эх, мне бы только на секундочку на их месте оказаться, я бы так её... так её... в общем, так бы с ней развлёкся, что потом другим двум ничего бы и не досталось. -Складно говоришь, а попробуй, залезь к ним в палатку, сразу в лоб получишь или выговор схлопочешь такой, что потом до конца жизни отдуваться придётся. Так что лучше не рисковать, будет и на нашей улице праздник, ребятки, - старик тут же приподнял голову и, прислушавшись, скомандовал – Тише, кажется, кто-то из генералов наигрался уже. Что-то быстровато сегодня, заболел, поди, или ослаб, - солдаты дружно захихикали, но притихли. Из палатки, без рубашки, в одних кальсонах и босиком, покачиваясь, выбрел Патнэм. На его щеке красовалась пара кроваво-красных царапин, на руке, чуть выше запястья, виднелись следы от укусов. Старик обратился к генералу: -Что-то вы сегодня быстро справились, мой генерал. -Не твоё собачье дело, старик. Какого чёрта никого нет на посту? Нажрались, как свиньи... Всем встать и разойтись по местам! Быстро, я сказал. Круто развернувшись на месте, Израэль зачерпнул ладонями воду из деревянной бочки и омыл лицо. Солдаты недоумённо переглядывались, не понимая, что же такого страшного случилось в палатке генералов, ведь всё всегда шло по одному и тому же сценарию: девушку привозили к ним, они с ней забавлялись, потом отдавали солдатам, если было что отдавать, в финале жертву всё равно ждала смертная казнь. А сегодня Патнэм казался всем отнюдь не победителем. Из палатки вынырнул Арнольд с раскрасневшимся лицом и глазами навыкате. В этот раз он тоже выглядел слегка потрёпанным и разбитым. Мужчина быстро впихнул в руку Израэля какую-то вещь, которую никто из солдат не смог различить в непроглядной темноте, и потянул его обратно. -Арнольд? Какого чёрта тебе от меня нужно? Я же сказал, что не подписывался на это. Ты её притащил – так валяй: сам и заканчивай. На меня это вешать не надо, и так сегодня понахлебался. Ищи другого дурака, пусть Король решает, что делать с этой потаскухой. -Послушай, мне кажется, мы так не договаривались. Развлекаться – так ты это умеешь, а как убирать за собой, на меня всё переваливаешь? Нет, так дело не пойдёт, старина. Иди, заканчивай, а не то сейчас зевак толпа соберётся. Итак уже со всех сторон глазеют, думаешь, никто ничего не заподозрил? -Не вешай мне лапшу на уши! Каждый вечер одно и то же, всем уже давно плевать! Одна девка, другая, третья – они всё равно загнуться, пусти наших молодчиков хоть в какую деревню – всех баб оприходуют. А так нам самое сладенькое достаётся. Разве тебе этого мало, а Бенедикт? Чего молчишь? -Ничего, просто я хочу одного: чтобы ты заткнулся, наконец - таки! Хватит орать, всех солдат перебудишь, пошли, Король будет в бешенстве, если мы не решим это дело побыстрее. Патнэм и Арнольд быстро удалились, оставив отряд в неведении.***
Все патриоты замерли в ожидании, всем хотелось послушать звуки забав генералов. Но вместо стонов и хрипов прозвучал оглушительный выстрел. Мужчины в ужасе отпрянули от палатки и поспешили разойтись, пока не будет ясно, что же всё так случилось. Старик-патриот тушил костёр, когда к нему подсел Картер. -Слушай, как думаешь, что там стряслось? Что у них с лицами-то было? Ты видел глаза Арнольда? А лицо старины Патнэма? -Видел, пока что, слава Богу, не слепой. Видать, строптивая девчонка попалась, неподатливая, вот и пришлось её раньше времени в расход пускать. На щеке вон какие борозды красовались, зуб даю: это она его поцапала, не давалась. Завтра всем нам сладкую жизнь устроят, будут чернее тучи ходить, раз сегодня не наигрались. Давай заканчивать этот балаган, а не то ещё и нам перепадёт. Из палатки, озарённый красноватым светом факелов, словно прямиком из ада, появился Вашингтон. -Эй, вы, - обратился он к ним, - Чего расселись? Оба сюда, да поживее! За мной. Кендвидж и Картер проследовали за Королём, то и дело нервно переглядываясь и потирая вспотевшие от напряжения и страха ладони. Ни один не понимал, зачем же генералам понадобилась их помощь, ведь всегда они сами разбирались с телом жертвы, не обращаясь к простым воякам, дабы никто не видел их в неподобающем виде.***
Зайдя в палатку, мужчины ужаснулись: перед их глазами предстала поистине отвратительная картина: на куче порванной одежды, ветхого тряпья и мусора, лежало хрупкое, обмякшее, почти прозрачное тельце молодой девушки, которой на вид не было и восемнадцати лет. На розовой коже виднелись кровоподтёки и фиолетовые синяки, из носа тонкой струйкой текла кровь, руки и ноги были плотно стянуты грубой верёвкой, отчего на запястьях и лодыжках проступили иссиня-чёрные рубцы. Патнэм развалился в бархатном кресле, Арнольд стоял, опёршись спиной на небольшое трюмо, которое Король всегда возил с собой. Среди солдат ходили слухи о том, что в нём он и хранит своё заветное «Яблок Эдема». Сам Вашингтон, склонившись над бездыханным телом девушки, сквозь зубы процедил: -Уберите этот хлам из моей опочивальни. Деньте её, куда хотите, хоть сожгите, хоть расчлените, но чтобы я больше не видел этого в радиусе ста миль отсюда. Быстрее, что стоите, рты раззявили? Трупов никогда не видели, - мужчина усмехнулся, и от его дьявольской ухмылки патриотам стало не посебе. Израэль и Бенедикт с удовольствием поддержали своего Короля, и палатка заполнилась дружным хохотом. Завернув практически невесомое тело в кусок грязной материи, Кендвидж и Картер буквально выскочили из палатки, дабы не находится наедине с генералами ни секунды. Напоследок Патнэм приказал «Закопать эту шлюху в лесу, подальше» или «Кинуть в чаще на съеденье волкам». Все, кто сегодня не спал, уже горько пожалели об этом. Провожая взглядами двух патриотов, оставшимся в лагере отчего-то стало безмерно жаль эту непокорённую девчушку, так глупо погибшую в рассвете лет...***
***
Жестокость человека — отвратительна. Н. Бердяев