Безумие

Я совершенно не помню, когда наступил этот момент. Просто до меня вдруг дошло, что я по-другому смотрю на эту соседскую девчонку. Да, она сама изменилась. Постучала мне в дверь. И я открыл. По волосам стекает вода, футболка прилипла к худому, почти мальчишескому телу. В руках три баночки с красками. Черный. Красный. Белый. А смотрит так прямо, чуть задрав голову. В глаза. С самого детства у нее вошло в привычку появляться на моем пороге и, не говоря ни слова, проходить в комнату, залазить на подоконник. И сейчас она скинула промокшие кеды, прошлепала к своему любимому месту. Забравшись с ногами, она открыла окно, набирая воду в стакан. Волосы длинные, спутанные, прилипшие к голым рукам и шее. Я сажусь напротив. Закуриваю. Тут же лежат листки. Она никогда не рисует кисточкой. Только пальцами. Я смотрю на нее. Курю. Но сейчас до меня дошло, что мой взгляд изменился. Я наблюдаю за ее руками, подмечая тонкие пальцы с обкусанными ногтями и кровоточащими заусенцами. Смотрю на плотно сжатые губы. Тоже искусанные. На дрожащие ресницы, совершенно белые. И вся она какая-то белая, пепельная, немного угловатая, но и в женственности я не могу ей отказать. Ее глаза. Еле голубые, почти белые, смотрит пристально. Что-то чумное, далекое, глубокое, иное в ее взгляде. Смотрит на тебя, оценивает, будто забирается в подкорку мозга, касаясь своими холодными пальцами. Макает три пальца в краску. Забирает сигарету. Тушит о незаконченный рисунок. Молча. Слова застыли в горле. Будто она их забрала. Холодные пальцы скользят по внутренней стороне руки. Остаются черные полосы. Чуть царапает. Это магия. Неотрывно смотрит в глаза. Не позволяет лишний раз моргнуть. Еще три полосы. Черные. Надавливает сильнее. Боль ударяет в мозг. Но не отрезвляет. Спокойные и холодные. Глаза. Ее. Переползает ближе. Не думает вытирать руки, расстегивает мою рубашку. Белую. Плевать. Медленно. Тщательно пачкая каждую пуговку. Не касаясь кожи. Глаза в глаза. Спустив рубашку до локтей, выливает на плечо краску. Целую баночку. Ладонью проводит косую линию до бедра. А затем еще раз ногтями. Больно до одури. Не отрезвляет. Большим пальцем по моим губам и до уха. Обводит бровь. Заставляет закрыть один глаз. Половина лица в краске. Рубашка испачкана. Ее тощее тело прямо перед глазами. Хочу коснуться. Одной рукой сжимаю ее талию. Качает головой. Стягивает футболку. Детское тело. Ни желания, ни трепета — никаких чувств. Подается вперед. Пачкая себя и меня в черной краске, размазывая ровную полосу. Глаза в глаза. Наклоняюсь вперед, не разрывая соприкосновения тел. Беру краску. Выливаю на ее плечо. Провожу рукой по спине. До бедра. По волосам. Красная. Глаза в глаза. Резко наклоняется. Кусает шею. Больно. Дико. До крови. Не отрезвляет. Укус в ключицу. По плечам полосы от ногтей. Она любит оставлять следы. Как дикая. Метит. Глаза в глаза. По спине мурашки. И полосы от ногтей. Я не знаю, в какой момент это началось. Когда ребенок успел превратиться в опасного зверя. Когда я поддался этим спокойным бездонным глазам. Я знаю. Это безумие. Боль. Одержимость. Желание обладать. Краски. Это ее жизнь. Ее мир. И меня в него приняли.