***
Неревара сегодня веселит все, и мрачная физиономия Ворина — не в последнюю очередь. Король Ресдайна никогда не думал, будто его может что-то в нынешнем положении вещей не устраивать. Казалось бы, все сложилось наилучшим образом: в стране мир и благоденствие, народы процветают, союзы крепнут, и будущее обещает быть столь же безоблачным, как небо над головой. Однако с приездом лорда Дагот Неревар осознает, как ему не хватало этой простой возможности — не быть героем, спасителем, объединителем и прочими. Ворин смотрит снисходительно, но Неревару кажется, что в уголке узких губ притаилась понимающая усмешка. Ворин всегда серьезен, но Неревар знает, сколько метких колкостей рождаются в мыслях друга и остаются невысказанными. Ворин не ждет ни одобрения, ни уважения — ему, похоже, не нужно ничего, кроме вежливости. И Неревар, не привыкший довольствоваться малым, обрушивает на него всю силу своего обаяния и красноречия. Ворину хватает одной крохотной ремарки, произнесенной совершенно безмятежным тоном, чтобы разбить стройную четкость внушительного монолога Неревара. Король хохочет, а лорд Дагот даже ухом не ведет, демонстративно дожидаясь, когда Наставник изволит, наконец, отсмеяться. Но его прохладный взгляд не убивает Неревара на месте, а только развлекает еще больше. В итоге Ворин все же улыбается — будто торжественно сдается, принимая все положенные почести. Неревару, во всяком случае, так кажется. — Ты хотел говорить о чем-то важном, — наконец вспоминает король, выпрямляясь и щурясь: солнце немилосердно бьет по глазам. — Один из участников нашего диалога в неподходящем настроении, — отрезает консул Шестого Дома и стряхивает невидимую пылинку с рукава своей безупречной багряной мантии. Неревар хмыкает и вытягивает перед собой сцепленные в замок руки, разминая мышцы: — Хочешь сказать, будешь ждать, пока я впаду в уныние? По-моему, это не характеризует твое дело как неотложное. — Уныние само настигнет тебя, как только я сообщу новости, — невозмутимо пожимает плечами Ворин. — Когда ты говоришь таким тоном, я почти чувствую, как небо рушится мне на голову, — признается король. — В любом случае ты с самого приезда сам не свой, и на этот раз даже я не понимаю, что происходит. — Даже ты? — Ворин насмешливо вскидывает бровь. — Тогда, конечно, близится время для паники. И все же что-то в его голосе, в его взгляде, в том, как старательно он шутит и как избегает говорить о делах в присутствии других, настораживает Неревара. — Что за новости ты привез? Возможно, не стоило ехать в такую даль, чтобы четвертый день интриговать меня своим молчанием? — Возможно. Но сейчас я говорить тоже не стану. Неревар оглядывается в поисках кого-то третьего, чьи уши Ворин бережет от своих тайн. С балкона одной из башен машет королю улыбающийся Вивек, а за его спиной Альмалексия воюет с ветром в попытке придать высокой прическе первоначальный вид. — Я доверяю своему Трибуналу, — вполголоса произносит Неревар, почти не шевеля губами, и понимает, что тем самым противоречит себе. — Я — нет, — негромко возражает Ворин и отворачивается.***
Сота Сил не любит, когда его отвлекают от работы. Он мечтает уехать на архипелаг Саммерсет, жить где-нибудь на Артеуме — самому выбрать учеников, наблюдать за океаном, любоваться блекло-лиловыми цветами проскато. Сет знает, что такому едва ли суждено сбыться, но недоступность мечты позволяет идеализировать ее сколько угодно — и он с удовольствием представляет себе тихую бухту, переплетающиеся ветви деревьев оассом, шелест пенных наверший прибоя… Стук в дверь вламывается в эту идиллию, мгновенно возвращая Сила в Ресдайн: дворец Морнхолда, покои старшего королевского советника, лаборатория, заставленные стеллажами стены, высокие окна и дверь, в которую настойчиво стучат еще раз. На дворе ночь, кому придет в голову беспокоить почтенного ученого в такой час? Со вздохом Сет бросает заклинание — створка распахивается, являя его взору встрепанного Вивека. Сил ничего не спрашивает, потому что Вехк уже в комнате, уже запускает тонкие пальцы в свои светлые волосы, уже мечется вдоль стола и что-то торопливо рассказывает — пухлые губы ни на мгновение не остаются без движения. Его взгляд скользит по стенам, не задерживается на свитках, инструментах и чертежах — Вивек не смотрит даже на собеседника. Сил поднимается с кресла, ловит гостя и удерживает за плечи: — Что? Глаза у Вивека — прозрачные, цвета бледного золота, будто залитые слоем светлого меда. Лицо у Вивека — правильное, тонкое, красивое, располагающее к себе. Нос у Вивека прямой, а верхняя губа капризно изогнута, и когда Вивек злится, он вздергивает подбородок, прямо как сейчас, и смотрит ласково из-под длинных ресниц. Одним словом, внешность у Вивека самая обманчивая. Он хмурится и поднимает ладони к предплечьям Сила. Взгляд его перестает блуждать, намертво застревает в районе чужой переносицы. — Ты меня вообще не слушал? — мягко интересуется Вехк, и от бешенства у него начинают подрагивать ноздри. — Нет, — спокойно отвечает Сил. — Поскольку избранная тобой манера речи скрывает значение, которое ты вкладываешь в слова. Вивек поджимает губы, но оказывается, что рассказать ему сейчас важнее, чем играть в обиды: — Думак собирается предать нас и подчинить себе весь Ресдайн. Сил отпускает его и задумчиво щурится. Сколько времени прошло с тех пор, как объединенные силы кимеров и двемеров вышвырнули со своей земли нордских захватчиков? То есть — сколько времени они с Альмалексией твердят Неревару, что союз с подземным королем непрочен, а нынешний мир — зыбок? Вивек кажется увлекающимся и легкомысленным, но он читает в лицах, как в книгах, и единственного взгляда на Сета ему хватает, чтобы понять невысказанный вопрос. — На этот раз есть доказательства, — в его голосе отчетливо проступает досада. — И привез их Дагот. Сил молча кивает. У него нет причин для беспокойства: он — старший советник, он — учитель Неревара, он знал короля еще тогда, когда ни о каком королевстве и речи не шло. Однако положение Вивека — иное, и поэта тревожит растущее влияние консула Шестого Дома. — Значит, мы вновь оказались правы, только и всего, — роняет Сил и переходит к действительно интересующей его теме: — Как тебе стали известны новости? Вивек простодушно разводит руками, взгляд его становится цепким и хищным: — Подслушал. Сет смеется. — Дагот был в двемерской столице, на Красной Горе, там он сумел разузнать, что их верховный жрец Кагренак нашел и изучает Сердце Лорхана. — Вивек устраивается на краю стола и продолжает вдохновенно: — Они хотят бессмертия, они хотят возвыситься над богами, они хотят захватить власть и править всеми нами! — А ты бы не хотел быть бессмертным? — улыбается Сота Сил. Вехк возмущенно вскидывает голову: — Я чту лордов даэдра! На самом деле они оба не думают о богах. Сет мысленно исправляет ошибку Вивека: Кагренак никакой не жрец, двемеры не поклоняются никому, единственные их идолы — логика и разум. Кагренак — ученый, инженер, превосходный мастер, чья гениальность граничит с безумием. И Сет, много времени постигавший науки двемеров, не может не восхититься чужим открытием. Сердце Лорхана — источник могущественной силы, научиться использовать ее без вреда для себя — великий успех. Вивек представляет, как это — быть бессмертным. Он примеряет на себя доспехи божества — покровителя, скажем, искусства: прекрасного и жестокого, как сама красота. Впрочем, при всей поэтичности данного образа, Вехк считает, что быть добрым богом лучше, нежели злым. Добрых богов почитают охотнее, им поклоняются из любви, а не из страха… К насущным сложностям Вивек возвращается первым. — Что мы станем делать? — спрашивает он, поворачиваясь к собеседнику. Вехк свою партию сыграл, теперь очередь Сота Сила. Младший советник знает своего короля не хуже, но мнение Сета будет сейчас весомее, чем его собственное. — Как стоит поступить, когда нашему народу угрожает такая опасность? — серьезно произносит Сил, словно размышляя вслух. — Неревару нужно расторгнуть союз с лицемерным предателем. Думак и двемеры должны быть повергнуты, пока не стало слишком поздно, пока у нас есть возможность одолеть их. Сет пробует интонацию на вкус, подбирает нужные фразы, строит реплику, словно выверяет чертеж. Вивек следит за ним, с удовольствием отмечая, как внушительно тот выглядит, как спокоен и тверд взгляд темно-зеленых глаз, как разумно и правильно звучат слова. Не так уж и важно, что Дагот Ворин смог найти доказательства измены двемеров — он всего лишь привез дурные вести, подтверждающие то, о чем давно говорили Неревару советники. Пусть сам Вивек не сумел раздобыть столь ценные сведения; раздражение его постепенно уходит, рассеивается, как утренний туман. Сота Сил умеет успокаивать. Или Вехк умеет перекладывать лишнюю ответственность на чужие плечи, что тоже удобно. — Я имею в виду, что мы станем делать прямо сейчас? — лукаво улыбается Вивек и откидывается спиной на столешницу, стараясь, однако, не примять ни единой бумаги — осмотрительность ему не изменяет. Его пальцы ловко справляются со шнуровкой рубахи, он поделился проблемой — и теперь, пожалуй, готов следовать чужим указаниям. Отчасти потому, что знает — решение Сота Сила его устроит в любом случае. «Неожиданное предложение», — думает Сет и наклоняется к своему ночному гостю так низко, что чувствует теплое дыхание Вивека на собственных губах. Так низко, что его черная коса падает на плечо Вивека и рассыпается блестящими прядями. Сил несколько секунд всматривается в безмятежные золотые глаза, разглядывает тени от длинных ресниц, почти касается носом гладкой щеки. — Прямо сейчас ты пойдешь к Альмалексии и объяснишь ей ситуацию. Неревар, скорее всего, еще беседует с лордом Дагот, а значит, королева одна. Будет лучше, если новость не станет для нее неожиданностью. В этот раз мы должны настоять на своем. Мир не ведет к благу кимеров — так пусть уступит место войне. Сота Сил отстраняется; его волнует отнюдь не абстрактное благо кимеров. Помимо очевидных, у него есть личные причины желать поражения двемерам. В свое время Сет видел гигантского, великолепного и чудовищного голема, созданного Кагренаком и называемого Нумидиум. Уже тогда двемерский мастер мечтал оживить свое творение, так что Сил лучше прочих понимает, зачем Кагренаку мощь Сердца. И к пониманию примешивается злость — потому что использовать величайшую силу столь топорно может лишь тот, кто не видит ее истинного значения. А слепцам необходимо преподавать запоминающиеся уроки — вне зависимости от меры их гениальности. Индорил Неревар способен на это — и даже на большее. Но король предпочитает путь дипломатии и компромиссов, его трудно будет убедить расторгнуть старый союз. Сет вздыхает, предвидя масштабы грядущих работ, и признается совершенно искренне: — Лорд Дагот внезапно оказался полезен, — а после паузы добавляет: — Полагаю, Айем это удивит. Вехк криво усмехается, садится и ерошит волосы. С него на мгновение слетает привычная маска веселого обаяния, и Сил видит того опытного и опасного кимера, которого знает и ценит. — Думаешь, что-то еще способно удивить Альмалексию? — со смешком интересуется Вивек. — Думаю, не стоит давать «чему-то» шанс.***
Неревар верит Ворину, но полагает, что его друг может ошибаться, как любой смертный. Неревар — великолепный тактик, он умеет сражаться и потому ценит мир. Неревар не знает, что война ходит уже совсем рядом, и избежать ее не получится. Над Морнхолдом занимается прохладное утро, и пока никто не сможет предсказать, чем закончится история, начавшаяся в эту ночь.***
Быстрый шаг в сторону, обманный выпад, уклонение, снова выпад, магический блок, удар, удар, удар. Альмалексия кружится по залу, и вокруг нее морозно сверкают молнии. Альмалексия наступает на своего противника, и тот вскидывает ладонь, начиная защитное заклинание. Альмалексия рубит по широкой дуге, и искристое, охваченное танцем электрических разрядов лезвие вспарывает чужую смуглую руку вдоль кости. Альмалексия слышит негромкие шаги под сводами колоннады, и созданная ею иллюзия спешно тает в вихре багряных сполохов. — Моя госпожа, — Неревар улыбается у нее за спиной. Айем разворачивается, опускает меч, встряхивает волосами. Медные кудри ее растрепаны, грудь вздымается от глубокого дыхания, на высоких скулах проступает румянец, яркие карие глаза блестят… Айем прекрасна. — Мой господин, — откликается она, глядя в лицо королю. Неревар смотрит только на нее, и Альмалексия не может понять — заметил ли король ее противника в тренировочном поединке, или же она успела рассеять ненавистный образ вовремя. — Зачем тебе оружие, Айем? — Ты не пришел сегодня ко мне, я заснула одна. Видения посетили меня, видения о будущем, полном боли, пламени и гнева. Оружие нужно всякому, кто готовится к войне, Неревар. Альмалексия лжет. Она не сомкнула глаз с заката, и «видения» принес ей Вивек вместе с парой фраз о том, где провел ночь ее супруг. Ложью Альмалексия мстит за свою боль. Король хмурится, его лицо, секунду назад бывшее радостным и от этого очень юным, будто темнеет. Айем мысленно проклинает себя за поспешность. Но Неревару не в чем упрекнуть свою королеву, он просто устал, бессонница и дурные вести заставляют его сутулиться; он подходит к Альмалексии и берет ее за руку. — Никто и ничто не причинит тебе зла, пока я жив. «Никто, кроме тебя самого», — безмолвно и неслышно отвечает его королева. — А я не намерен в ближайшем будущем умирать, — в ясных серых глазах Неревара вспыхивает отголосок привычного азарта, и, заметив это, Айем улыбается против воли. Она может негодовать, злиться, жалеть себя, однако вместо всего этого Альмалексия медленно поднимает ладонь и кладет ее мужу на плечо. А он наклоняет голову, чтобы щекой прикоснуться к ее пальцам. Жесткие серо-седые волосы щекочут кожу, и Айем улыбается снова. Неревар поцелуями считает точки, вытатуированные над изогнутыми бровями Альмалексии, и в этот момент она знает, что все хорошо. Но стоит ему отстраниться, момент уходит бесследно. Айем делает шаг назад и протягивает Неревару меч рукоятью вперед. — Раз ты считаешь, что свадебный подарок Кагренака не пригодится… — она обрывает собственную фразу, комкает ее конец, прикрывает глаза и жадно следит за реакцией. Услышав имя двемерского мастера, Неревар выпрямляется, его губы сжимаются в линию, и глубокая морщина прорезает переносицу, когда он сводит брови. — Я хочу, чтобы мои трибуны узнали то, что знаю я. Я пришел позвать тебя на совет: выслушать Дагот Ворина. — Так вот кто привез мои сны… — будто в сторону бросает Альмалексия и только потом поворачивается к мужу: — Я буду там, где я нужна тебе, Неревар. Она забирает свой меч, круто разворачивается к выходу из зала; на отлете ее длинные изумрудные рукава хлещут неподвижного Неревара по груди. Только у самых дверей Айем останавливается. Медленно оборачивается, ловит взгляд короля и твердо произносит: — Я предпочла бы больше никогда не доставать оружия, но кто-то опечалил тебя, господин мой. Кем бы он ни был, он уже мой враг, и я буду сражаться с ним.***
Зал Совета окутан тишиной, словно паутиной. Неосязаемые нити вяжут пятерых кимеров, запутываются в сложном плетении и затягиваются в узлы. И только что отзвучавшие слова короля не помогают разрешить ни единой проблемы, а только добавляют новых, хотя речь его построена по всем законам риторики и убедительна, как всегда. Дагот Ворин видит, что его собственный рассказ не впечатлил ни советников, ни супругу Неревара. Они все знали — вот единственное объяснение их невозмутимости. Консул Шестого Дома поднимает глаза и вглядывается в стык потолочной балки с изукрашенным карнизом — чтобы не смотреть на своего друга, только что окончательно отмахнувшегося от всех предостережений. — Я поеду говорить с Думаком сам. Я так решил, — ожесточенно обрывает собственный монолог Неревар, и одна его интонация пресекает всякие попытки возразить. Ворин исчерпал свои доводы еще ночью и теперь не ждет новых от Трибунала. Ворин знает, как к нему относится Альмалексия: ревность просачивается сквозь поры ее безупречной кожи, будто кровь через ткань. Ворин не верит Вивеку, у которого столько же лиц, сколько секретов у Мефалы. Ворин видит, что Сил отмеряет каждое свое слово: мудрость старшего советника находится в плену его же осторожности. Однако именно Сота Сил отвечает королю, когда прочие молчат. В начале его речи у Вивека вздрагивают пальцы, словно он с трудом удерживается от какого-то жеста — это Ворин успевает заметить, но гадать о сути чужого намерения у него нет ни желания, ни сил. — Двемеры показали, что они лживы как друзья и ненадежны как союзники, — голос Сета тих, однако отчетлив и тверд; он не настаивает и не давит, он уточняет, и это, возможно, единственный правильный способ противостоять упрямству Неревара. — Ты ждешь честности от правителя предателей? Король хмурится было, но его тяжелый взгляд останавливается на лице Сота Сила — и смягчается суровая складка губ, разглаживается морщина между высоких бровей. Ворин дорого бы дал, чтобы узнать, что именно видит Неревар в своем старшем советнике. А еще дороже он заплатил бы, научи его кто так же спорить с королем, не вызывая раздражения, а то и гнева, который сводит все попытки достучаться до чужого разума на нет. Сотни сотен раз лорд Дагот пытался повторить эту манеру — но на холодное спокойствие Ворина Неревар реагирует иначе и злится, словно его пытаются обмануть. — Ты уже готов увидеть в двемерах врагов. Я все еще вижу в Думаке друга, — король отвечает много спокойнее, нежели говорил раньше, задумчиво, будто подбирает слова. — Мы слышали Дагот Ворина так же, как и ты. Я верю его рассказу, — Сота Сил смотрит лишь на Неревара и говорит только с ним. — Я не подвергаю сомнению слова Ворина! — сплеча рубит Неревар и не замечает, как щурится Дагот после этого восклицания. — Но я хочу выслушать и другого моего друга. В отличие от короля, недовольство консула замечает Альмалексия. Она делает шаг вперед и оказывается между Нереваром и Сота Силом, поднимает руки в стороны, принуждая мужчин замолчать, а затем поворачивается к настороженно замершему лорду Шестого Дома. — Я благодарю тебя за сведения, что ты принес, Дагот Ворин. Вивек улыбается краем чувственных губ и низко наклоняет голову, не то кивая, не то пряча выражение собственного лица. Неревар непонимающе разглядывает супругу, а Сота Сил прижимает руку к груди и молча кланяется Альмалексии. В следующее мгновение король оборачивается к Ворину, и тот понимает, что все ждут его реплики. — Я не верю Думаку, но верю тебе, Индорил Неревар, как верил всегда. Пусть будет по воле твоей, — тяжеловесная учтивость кажется ему неуместной, но ничего лучше придумать не получается, а время для иронии безвозвратно упущено. У короля дергается щека, он долю мгновения буравит Ворина вопросительным взглядом, но прикосновение Альмалексии к его плечу заставляет Неревара отвернуться. — Наша цель — помогать тебе, а не оспаривать твои решения, — мягко произносит королева, и лицо Неревара оттаивает еще немного. — Ответа нельзя найти, не составив собственного мнения о вопросе, — добавляет Сота Сил и разводит руками, будто признает свое поражение в споре. — Мы будем ждать твоего возвращения, — подводит итог все это время молчавший Вивек. Ворин чувствует себя оплеванным.