Я берегу

– Тсу, давай сядем. Останавливаться не хочется, мы ведь прошлись совсем немного, но Йо-ка уже тянет меня к пустой лавочке и первым опускается на нее, предусмотрительно скользнув ладонью по поверхности – конечно, ему не холодно, он ведь в кожаной куртке, а я уже продрог в тонком бомбере: и куртка, и бомбер, кстати, были моими. Раньше Йо-ка так бесился, когда я брал его одежду, долго отчитывал меня, когда я возвращался в его свитере, даже грозился запереть шкаф, а теперь вот сам таскает мои вещи – ему, я считаю, очень идет. Вообще, мы уже давно не делим вещи на его и мои, просто берем, что захочется, и кидаем все в одно место, не особо разбираясь: мне это нравится, потому что так близость чувствуется острее – идешь по какой-нибудь людной улице, огибаешь прохожих, нюхаешь рукав, а он пахнет Йо-кой. Сам вокалист Diaura сейчас сидит рядом, закинув ногу на ногу, и моя куртка висит на нем, потому что в плечах я был значительно шире – Йо-ку это ничуть не смущает, и он только спокойно оглядывается, рассматривая аллею перед нами: еще только утро, поэтому людей не особо много. Утро коварного августа. Сегодня светит солнце, но свет этот обманчивый, как и весь последний месяц лета – солнечные лучи падают, но от них будто становится только холоднее: это противоречие является отличительной чертой августа, и мне эта черта тоже очень нравится. В августе даже воздух пахнет по-другому, в нем есть что-то тоскливое, близкое к разочарованию, и я с жадностью ловлю это что-то замерзшими пальцами, потому что остальные одиннадцать месяцев в году таким сокровищем не обладают. На нашей аллее тихо, лавочки вокруг пустые, и мы как бы огорожены от всего города двумя ровными рядами искусственно подогнанных друг под друга деревьев: за их пределами проносятся машины, гудят толпы людей, горят вывески кафе – но к нам сейчас это не относится. – Можем поменяться, если ты замерз, – услужливо предлагает мне Йо-ка, имея в виду свою куртку, хоть я и знаю, что его пальцы всегда холодные, а в августе особенно. – Нет, все в порядке. Ничего не в порядке, и он это знает и коротко сообщает мне, что сходит за кофе и вернется – себе Йо-ка обычно берет латте, а я предпочитаю капучино, потому что в нем на девять калорий меньше: предупреждать вокалиста Diaura не нужно, он все знает наизусть. Я в какой-то августовской прострации, а потому не успеваю даже ничего ответить, и Йо-ка уходит в сторону нашей кофейни – смотрю ему вслед, и думаю, что слишком люблю его: такая преданная любовь пугает даже меня. Почему-то вспоминаю, как пару месяцев назад я предложил вокалисту Diaura начать бегать по утрам: мы честно проснулись, дошли до ближайшего парка, хоть Йо-ка и усиленно просился вернуться в кровать и недовольно зевал, мы даже пробежали метров сорок, после чего моя любовь остановилась, сказав, что ему слишком жарко, солнце слишком яркое, дорога неудобная и вообще затея очень глупая. Я согласился. Потом мы так же сидели на лавочке, я взял в ближайшем ларьке латте для Йо-ки и капучино для себя (девять калорий!): так мы потягивали кофе и смотрели на прохожих, идущих в строгих офисных костюмах – мы были в мятых трениках и футболках. Когда мы вернулись к квартире, я вспомнил, что дверь захлопнул я, а ключей не взял – я долго думал, как сказать об этом Йо-ке и мялся на пороге, но признаться все-таки пришлось: он не обрадовался. Мы сидели на лестнице, пытаясь придумать, что делать и как попасть в квартиру, а затем я вспомнил, что Йо-ка однажды вскользь упоминал, что на всякий случай отдал дубликат ключей какому-то близкому другу – сказал ему об этом, и вокалист Diaura задумчиво молчал, а затем нехотя признался, что ключи у Рёги. Я почти моментально ответил, что лучше вызвать взломщиков: Йо-ка хмуро согласился, и следующие несколько часов мы пытались доказать, что это наша квартира, а затем еще час наблюдали, как два незнакомых мужика ковыряются в замке – в тот день Йо-ка опоздал на репетицию и ходил злющий, как голодный орел, а я не опоздал никуда, потому что в последнее время не занимаюсь вообще ничем, но настроение тоже испортилось. Йо-ка возвращается и протягивает мне картонный стакан с моим именем, после чего садится рядом и снова смотрит в сторону – изучаю его профиль, почти любуюсь, долго задерживаюсь на любимом носу: он как будто стал еще длиннее и острее, как настоящий птичий клюв. Мне кажется, что мы так много времени проводим вместе, что и на моей переносице вырастает горбинка, и я невольно трогаю свой нос, что не укрывается от внимания Йо-ки – он косится на меня и усмехается, и я поспешно отворачиваюсь. Вокалист Diaura в своих черных квадратных очках, отчего кажется особенно серьезным и сосредоточенным, но я знаю его слишком хорошо, чтобы определить, что он скорее задумчив, даже рассеян – думает он, конечно, обо мне, в этом сомнений не было, и это льстит, хотя по существу должно расстраивать. Наверное, я просто хочу быть защищенным, просто хочу наблюдать, просто беспокоюсь. Август очень коварный месяц, он просто не может быть спокойным, в августе всегда что-то происходит, август мы всегда ждем с трепетом и тревогой – мы с Йо-кой были влюблены друг в друга и в август, но август в ответ вызывал лишь недержание мыслей и причин, эмоции в нем всегда сходили на нет. В этом августе я понял, что старые симптомы вернулись ко мне без предупреждения, и сейчас я очень боюсь: я снова не могу нормально есть, снова режу руки, уродуя запястья, снова долго не могу уснуть по ночам, гоняя в голове бесконечные водовороты мыслей. Очень надеюсь, что Йо-ка этого не замечает, потому что я не хочу, чтобы он переживал, он ведь и так делает слишком много – да и его августы тоже изрядно треплют, так что еще нужно будет подумать, кто кого должен успокаивать. – Знаешь, мне с тобой стало гораздо спокойнее, – вдруг признается Йо-ка и, прижимаясь губами к краю стакана, поясняет. – Раньше постоянно была какая-то тревога за тебя, беспокойство, твои выходки пугали, а сейчас ты как будто… стал взрослее что ли. – Хочешь, отсосу тебе прямо в парке? – не могу просто так отпустить образ эпатажного, скандального Тсузуку, хочу хоть на секунду ощутить тот азарт, ту яркость чувств, а не эмоциональную дыру. – Портишь такой момент своей пошлятиной, – вокалист Diaura морщит переносицу, а затем поправляет очки и вдруг насмешливо добавляет. – Что-то ты мелочишься, я думал, что предложишь хотя бы групповуху. – Найди мне конченного идиота, который согласится стать третьим, и я все устрою, – мне нравится играть в такие перепалки, потому что так реальные проблемы уходят на задний план. – Найду, – Йо-ка пожимает плечами и делает еще один глоток, после чего со своей искусной ледяной невозмутимостью добавляет. – Надо будет, найду даже двоих. А вот теперь по спине пробегает холодок: это была наша отличительная черта – я шучу всегда и обо всем, никогда не говорю серьезно, скрываю все проблемы за нелепым смехом, а вот Йо-ка, кажется, слово шутка не воспринимает вообще. Очень хочется пристать к нему с расспросами, но даже я понимаю, что сейчас не лучшее время и тактично молчу, ощущая, что мои неуместные шутки Йо-ку если не расстроили, но вернули к невеселым мыслям – от этого становится стыдно, и я зачем-то говорю: – Я нашел работу. Начну с сентября. – Да? – вокалист Diaura с интересом поворачивается, внимательно глядя мне прямо в глаза. – Что будешь делать? – Консультант в сексшопе. Сейчас я говорю на полном серьезе, но по отчаянному лицу Йо-ки я понимаю, что он до последнего надеется, что я шучу – я качаю головой, и вокалист Diaura смотрит на меня с сожалением, как на тяжело больного человека, и в его взгляде я читаю только «сам виноват, ты сделал свой выбор, теперь разбирайся со всем сам». Вообще, он прав, мне даже возразить нечего, потому что я действительно совершил много необдуманных, странных поступков, и даже сейчас я не понимаю, к чему пытаюсь прийти, но готовность принять эту ответственность чувствую: хотя бы частично. Мне кажется, что неясность впереди все же лучше абсолютного и беспросветного тупика, но с Йо-кой я этой мыслью не делюсь, потому что ее пока обдумал недостаточно хорошо – вокалист Diaura сидит рядом и молча рассматривает свои колени в черных джинсах, и я почему-то тоже смотрю на них: танцы ненормальных инстинктов, никак иначе. В кармане Йо-ки звонит телефон, он очень мешает, по крупицам отбирает наш август, которого и так мало, и вокалист Diaura осторожно достает устройство, чуть отворачивая от меня экран, будто так я не увижу, что там высветилось имя Рёги: толкаю его локтем, чтобы ответил на звонок. Делаю вид, что отвлекся на свой остывающий кофе, но на самом деле напряженно вслушиваюсь – Рёгу мне совсем не слышно, но голос Йо-ки раздается прямо у уха, пока его обладатель слабо улыбается: вокалист Diaura говорит непривычно мягко, даже с теплотой. Мне кажется, что они болтают часов пятнадцать, хотя вряд ли прошло минуты две, и я понимаю, что совсем не повзрослел, потому что, как только Йо-ка убирает телефон в карман, мигом выпаливаю: – Как он? – Не поверишь, но только что спросил то же самое про тебя, – мужчина вздыхает и внимательно смотрит на меня сквозь стекла очков. Рассеянно киваю и думаю, сколько же всего Йо-ка делает для меня, как старается, как отдает все, что есть, и даже больше – а я его только изматываю, только действую на нервы, а особенно в августе. Очень хочется как-нибудь показать ему свою любовь, доказать, что и я тоже сижу тут не просто так, что и я готов для него на все, просто не совсем понимаю, что должно входить в это «все» – тогда я, дождавшись момента, когда он отложит стакан, просто беру его ледяные руки в свои. Секунду назад Йо-ка держал горячий кофе, но его пальцы все равно ледяные, это все из-за августа, и я наклоняюсь к этим ладоням, дышу на них, согреваю, почти касаясь губами – вокалист Diaura не отстраняется, только чуть сжимает мои пальцы в ответ, снося шаткий баланс в мыслях. Я считаю до ста в обратном порядке: Йо-ка, я хотел, чтобы меня нашли, как потерянного ребенка, и ты нашел меня, а я все так же покинут, убит. – Приходи как-нибудь на концерт, – вокалист Diaura улыбается в ответ на мои беспорядочные попытки согреть его руки. – За кулисы или в зал, как захочешь. Надо же, а раньше он бесился, когда я появлялся в гримерке и уводил его ото всех, потому что делиться моим и только моим Йо-кой не хотелось: я покинут и боюсь реальности, я не хочу погрязнуть в этой реальности, но теперь я могу себе в этом признаться. Киваю и шепотом говорю, что как-нибудь обязательно забегу, я соглашусь на все, что предложит Йо-ка, только бы он был рядом, потому что если он станет невидимым, то я тоже исчезну – сказать это вслух не получается, и я просто кладу голову на плечо вокалиста Diaura, не отпуская его рук: он поймет, я знаю. Холодные солнечные лучи все еще падают на нас, редкие облака иногда плывут по небу, но солнца почему-то не закрывают, а я прижимаюсь к Йо-ке и понимаю, что, в общем-то, это все было достаточно грустно, но мы настолько привыкли, что воспринимаем это как должное. Ненормально лелеять мысли о самоубийстве, ненормально спокойно принимать тот факт, что сломлено и тело, и даже душа, ненормально наблюдать, как рушится душевное спокойствие, ненормально так зависеть друг от друга – и я говорю: – Йо-ка, я берегу тебя. – Где? Ну вот, моя болезнь уже пустила корни и в нем тоже: нормальный человек бы спросил, почему, зачем или хотя бы как, а вокалист Diaura спрашивает, где я его берегу – ну и что я должен на это ответить? Не понимаю я этот август, как он создает эту атмосферу, почему по утрам так пасмурно и часто идет дождь, почему именно в августе мы курим так много, что дым танцует вокруг: наверное, то, что было выброшено однажды, всегда ломается, и исключений не бывает. Думаю обо всем этом, а Йо-ка покорно ждет ответа, и в его молчании я чувствую ту же любовь, что была вчера, месяц назад, год, пять лет – я отматываю время до линии старта, а он везде любит меня одинаково сильно, даже не придраться, так что отвечать приходится честно: – Внутри моей разбитой души. Признаться оказалось легче, чем казалось, и Йо-ка только вздыхает и освобождает свои руки, чтобы открыть стакан с недопитым латте и начать собирать заранее припасенной трубочкой остатки молочной пены со стенок – облака пены с трубочки он отправляет в мой рот: черт возьми, это же взбитое молоко, миллион лишних калорий, но из рук Йо-ки я готов выпить даже яд. Мне нравится просто сидеть с ним рядом, знать, что он поддержит меня в случае чего, а я, конечно, поддержу его, сделаю все возможное – проблемы не исчезают, мы просто научились их принимать, научились вместе искать решения и идти дальше. Я не чувствую энтузиазма, с которым жил когда-то, не чувствую желания что-либо делать, но чувствую ответственность, чувствую необходимость, и я буду стараться, чтобы идти вперед, потому что реалистичность все чаще проглядывает между строк нашего с Йо-кой декаданса. – Сегодня небо снова зеленого цвета, – вспоминать всегда приятно, и я улыбаюсь, прижимаясь к холодной щеке вокалиста Diaura. – И так каждый август. – Оно не зеленое, – Йо-ка поворачивается, быстро целует меня в переносицу и замирает в таком положении. – Просто мы хотим верить, что оно зеленое, и мы видим его таким. А кто-то хочет думать, что оно фиолетовое, и видит его фиолетовым. – Да плевать я хотел на кого-то, – говорю с такой искренностью, какой давно не слышал в своем голосе, и даже пугаюсь, а затем поднимаю голову, чтобы теперь столкнулись наши губы. – Наше небо зеленое. Йо-ка не спорит, позволяет мне поцеловать его и даже обнимает, хотя через аллею в любой момент могут пойти люди – наверное, я точно свел его с ума: мы сидим молча, прижимаемся друг к другу, и никаких чудес не происходит – проблемы не исчезают, август не останавливается, позволив насладиться им хоть немного, и даже работа все еще грустно маячит впереди непроглядной ответственностью. А все-таки становится легче. Потому что Йо-ка рядом, он понимает меня даже не с полуслова, ему вообще не нужно никаких слов, а я его не всегда понимаю, но делаю все, чтобы и он тоже улыбался почаще – ему это очень идет, ему вообще идет все, потому что это мой Йо-ка, самый красивый, самый серьезный, самый холодный. Неожиданно вокалист Diaura вскакивает и хватает меня за руку – он держится не за ладонь, а просовывает пальцы дальше, под рукава бомбера, туда, где через запястья проходят свежие неровные порезы: черт, значит, он все-таки замечает все. – Куда мы? – даже не сопротивляюсь, когда Йо-ка почти тащит меня по дороге к выходу из аллеи, где проносятся автомобили, мигают светофоры да и вообще жизнь идет полным ходом. – Наслаждаться остатками августа, – не задумываясь, отвечает вокалист Diaura, крепче сжимая мою руку. – Показывать сентябрю, что нам все равно. Сжигать твои девять лишних калорий. Смеюсь и послушно иду следом, смотрю, как ветер треплет волосы Йо-ки и улыбаюсь, ускоряя шаг, чтобы идти с ним вровень – я не буду жаловаться на судьбу, потому что у меня есть Йо-ка: рядом и даже внутри разбитой души, а уж с остальным мы как-нибудь справимся, как делали это раньше. Больше августа я люблю только его, и пока у меня есть возможность наслаждаться ими обоими, я не упущу ее.