Всё, чего я хотела

И всё, что я чувствую сейчас вот-вот опустошит меня. Осознание того, что она — здесь — стоит прямо передо мной и снова показывает свой львиный оскал — улыбку от которой внутренности замирают. Я готова расплакаться прямо здесь, стоя у одинокого маяка, возвышаясь над песками крошечного пляжа. — Хлоя Прайс, не говори мне, что ты опять во что-то вляпалась. — Она подпирает бока тонкими изящными руками. Её рубашка расстёгнута, так сначала кажется, но на деле пуговиц нет. Только куски торчащих ниток. Слёзы уже сохнут на щеках, а Рэйч всё улыбается. Минута, и… Я обхватила эту такую правильную девчонку двумя руками в надежде, что она не исчезнет. Как жаль, что я не в силах изменить прошлое. — Рэйч, помнишь мы лежали на твоей кровати и смотрели на звёзды? Тогда ты узнала правду о своей настоящей маме. Я… помню как мы говорили обо всём на свете, как ты плакала, и как я пожелала чтобы этот момент длился вечность. Я тогда ещё не знала, что мы с тобой разделим на двоих три лучших года в моей жизни. Самокрутка сломалась в моём кармане, когда я нервно теребила джинсовую ткань. Ладони вспотели и бумага, раскисшая в них, превращалась в тряпичные шмотки. Как и моё сердце со временем. — Я, блять, не понимаю как могла упустить тебя, ведь ты была моим ангелом, — шепчу так тихо, что едва слышно. Краем глаза я заметила, как солнечный диск заходил за горизонт. Но на такое ненужное сейчас не было времени. — Всё кажется мне таким ненастоящим сейчас. Неправильно говорить с тобой. Ты же, мать твою, мёртвая. — Я бешусь и мне этого достаточно чтобы ощутить себя живой. — Вау, это было мрачно. — Слишком мрачно? — Фраза преисполненная сожалений будто из полу-забытого сна. — Идеально мрачно. На задворках сознания зреет мысль, что — да, пусть так. Пускай, Рэйчел Эмбер, ты умерла. Но раз я вижу тебя сейчас, так нужно. Хер знает кому, правда. Рэйчел-почему-ты-не-взяла-трубку-когда-я-звонила-в-последний-раз-Эмбер. Засовываю руки в карманы, тереблю уже окончательно развалившуюся самокрутку. Травка не даст мне заскучать никогда. — Прайс, ты перекрасилась. Панкушка в тебе будет жить вечно. Когда она говорит становится теплее, хотя температура воздуха больше похожа на поздне-осеннюю. Я чувствую себя сломленной и одновременно самой сильной и способной на всё на свете. Что мне делать, когда ты исчезнешь, Рэйч? — Да, я знаю. Мама была категорически против этого вышедшего из моды омбрэ. Ну, когда я слушалась хоть кого-то? — А та девчонка, а? Сердце сжимается до невероятно маленьких размеров. — Макс, верно? Она вернулась из Сиэттла в Академию ради тебя? — Мне показалось, что Рэйчел сказала это с укором. Кто-лучшая-подруга-для-тебя? Конечно, ты. Наверное, это читается в каждом моём взгляде, в каждом движении. Но только глаза выдают меня полностью, а щёки зудят от стягивающих кожу дорожек, которые оставили слёзы. Ненастоящая. Но всё та же. С синей серьгой-пером в левом ухе, длинными светло-русыми волосами и львиным сердцем. Дотрагиваюсь до руки той, что изменила мою жизнь кардинально. — Мы ведь хотели уехать, Прайс. — Да. Но ты знаешь как бывает. Что-то затягивает в калейдоскопе событий в конченном городке, в котором нет даже намёка на будущее. А потом провал — момент, блять, упущен. Джойс и Дэвид женятся, ты становишься лишь безликим воспоминанием о прошлом, где жил отец, которое было счастливым и радужным, но недостаточно чтобы смаковать эти моменты до самой смерти. Лицо Рэйчел меняется. Я её не виню. Потому-что-чокнутая-Прайс-ты-должна-проснуться. Плевать какая ты, настоящая или нет. Я должна попрощаться. — Я слышала, что тебя восстановили в Блэквелле. Каково снова ходить на пары? — Паршиво. «Циклон» закрыли и это определённо не может не радовать. Глаза начинают слезиться. Когда всё раскрылось касательно ублюдков Джефферсона и Прескотта, никто не вспомнил про Рэйчел и какую дорогую цену ей пришлось заплатить из-за мразей, чудовищ… Кто бы знал, как сильно хотелось выть от несправедливости и невозможности повернуть время вспять. Но только стиснутые до скрипа зубы. Только океан, плещущийся где-то внизу. Только бескрайний горизонт, обещавший подарить завтрашний день. Сыграем в две правды и одну ложь? Я не говорю вслух, знаю, что нет необходимости озвучивать. Она итак понимает, потому что её воплощение — мои мысли. — В детстве я мечтала о супер-способности. — Начинает она. — Боюсь летать на самолёте. Полюбила девушку с синими волосами, как никого другого. Это то, что я хотела услышать? Потому что я действительно любила, когда ей было похер на меня, и она крутила шашни с наркоторговцем и учителем-психопатом и ещё хер знает с кем за моей спиной. Обещая всегда быть со мной. Ты соврала. — М-м. Ну, даже не знаю. Ты не похожа на ту, кто чего-либо или кого-либо вообще боится. — Хлоя Прайс. — Она улыбается этой своей улыбкой снова. — Если бы ты любила девушку с синими волосами ты бы не стала встречаться с Фрэнком у неё за спиной и ответила на херов звонок девушки-с-синими! — говорю это со всем запалом, на который только хватает сил. Она морщится. Взгляд скользит по моей одежде, останавливаясь на футболке с ланью, изображённой на ней. Всё это грёбанное гнильё. Всё это. Хлоя была уверена. Я смотрю в её ореховые раскосые глаза и от них бросает в дрожь. Детка, да ты лежишь глоткой на рельсах! Подношу руку к её лицу в попытке дотронуться, ощутить живую плоть на своей коже и пугаюсь. Настораживаюсь. Она ведь исчезнет, стоит мне докоснуться до того, что когда-то было почти моим. — Хлоя Прайс, ты будешь в порядке. Хлоя Прайс, ты будешь в порядке. Хлоя Прайс, ты будешь в порядке. Хлоя Прайс, ты будешь в порядке. Вторю словно мантру. Нет. Резко отдёрнула руку назад, так что повело немного в сторону. Немного пыли от моих вансов, звук камней стёсанных о подошву. Покажи мне свою глупую девчачью комнату, пошли на хрен, расплачься, но не говори, что всё будет хорошо.В порядке. Славненько. Потому что, когда теряешь кого-то настолько дорогого, уже никогда не будет в порядке. Всё будет херово, херовее, быть может, всего, что происходило со мной до тебя. Тело Рэйч светлеет до тех пор, пока кожа не становится почти прозрачной. С заходом солнца она исчезает. И я даже не могу предположить — это её дух или моя больная фантазия. Я успеваю крикнуть в пустоту, прежде чем её образ на долю секунды задержится в этом мире, а затем навсегда его покинет: — Прощай. Я сразу вспоминаю ту дурацкую песню, что звучала в её комнате. Да. Мы в коридоре. Да. И ты зовёшь меня. Уйти с этого места оказалось достаточно трудной задачей. Но труднее всего было не оборачиваться снова и снова. После трёх-то раз. Ничего не изменилось и не изменится. Я прощаюсь с Рэйчел, с Аркадией, с Блэквеллом, с Джойс и даже с Макс. Потому что оставаться здесь — значит, подписать себе приговор и соорудить надгробие с табличкой: «Тут покоится Хлоя Прайс. Дочь, подруга и та-самая-девушка-с-синими-волосами.» Нет, спасибо. Я и без этого дерьма справлюсь. Но ничего уже не будет хорошо, потому что мой ангел покинул меня. А этот город — лишнее напоминание об этом. Так что я пас.