Ink heart

— Хеммингс, я ненавижу тебя, ты знаешь? — стонал Худ. — Да, брось. Чем бы я помог по-твоему? Если ты сам не можешь признаться, что ссышь, то я тебе говорю, что ты ссыкло, и тебе нафиг не нужна эта татуировка! — Кто бы говорил, маменькин сынок, сколько ты уже пускаешь слюнки на пирсинги? Просто ты решил кинуть меня, — вздохнул Худ. — Ты прекрасно знаешь, что как бы я не хотел, родители меня прибьют, и да, я бросаю тебя именно из-за них, — оправдывался блондин на другом конце трубки. — Бе-бе-бе, — дразнил его Худ, он все же был расстроен. — Все, мудак, меня зовут, ты не решишься, — язвил голубоглазый. — Посмотрим! — бросил на последок брюнет, слыша, как друг уже повесил трубку. Он откинулся на кровати, тяжело выдыхая. То есть, все его планы опять разрушены? Ему, правда, было немного боязно. Татуировка — это очень серьезный шаг в его жизни. Да, вообще в любой жизни. Но он же так хотел ее? Да, он уже давно мечтал о каком-нибудь рисунке на своей коже, и вот теперь, пару дней назад ему исполнилось 18, и он мог сделать тату без разрешения родителей. Парень уже давно говорил Люку, что тот должен пойти с ним, но, конечно, в последний момент, родители блондина решили увезти его на бабушкин юбилей. Неожиданно Калум понял: он же не может отказаться от этого, только из-за друга, который не смог пойти с ним? В конце концов, никто не сможет влиять на его решение, потому что он точно знает, что хочет эту чертову татуировку. Это желание в нем загорелось так сильно, что он вскочил с кровати и уже шел по улице по направлению к тату-салону. Он немного подрагивал от собственного адреналина, сердце жутко колотилось в груди. Да, он, блять, может это сделать! Черт, ему не казалось, что он может дойти до этого салона быстрее, чем мог бы успокоиться от жуткого энтузиазма, что так резко загорелся. Он даже не мог перестать дышать так часто. Поэтому он остановился рядом с заведением и еще минуты три пытался нормализовать дыхание и пульс, чтобы не выглядеть как ссыкло. Затаив дыхание, он открыл заветную дверь, делая шаг через порог. Звонкий грохот стеклянных дельфичиков над дверью раздался в помещении. Худ замер, осматривая помещение с любопытством и немного опаской. Здесь стояло 5 кожаных кресел, там сидели мастера и клиенты — похоже салон был популярен. Неожиданно парню стало страшно: а что если все мастера заняты и ему придется сидеть ждать? Черт, он тогда точно сгорит от своего нетерпения и вообще может передумать. Худ засмотрелся на инструмент в руках одного из мастеров и нервно сглотнул, не отводя взгляда. Неожиданно рядом с ним раздался мягкий бархатный голос: — Я могу вам чем-нибудь помочь? — Худ встряхнул головой, оборачиваясь на источник звука и, кажется, снова засмотрелся. Перед ним был кудрявый парень, с ужасно милыми чертами лица. Он выглядел только на пару лет старше Худа, поэтому кареглазый был слегка удивлен. — Я … — начал Калум, но только в упор уставился на зеленоглазого, который вопросительно повел бровью. — да, я хотел бы набить татуировку, — встряхнув головой, дергано ответил Худ. Парень немного улыбнулся. — Пойдем за мной, — мягко сказал он, проходя к прилавку слева от входа. — ты можешь так не бояться, никто не будет резать тебя, — усмехнулся он немного, краем глаза следя за нервным брюнетом. — Я не боюсь, — фыркнул Худ, стараясь выглядеть уверенно. Кудрявый закусил губу, чтобы сдержать свою улыбку, а Калума передернуло на секунду от того, как красиво это выглядело. — Конечно, — кивнул он, хотя на всем его лице было написано, что он не поверил ему. — Что? Ты не веришь мне? — возмутился кареглазый, складывая локти на стойке. Кудрявый мягко покачал головой, все еще стараясь не улыбаться. Он что-то печатал в компьютере, а потом начал писать в тетради. Все что было сейчас прямо перед лицом Калума — его золотые кудри, и все, что ему хотелось сейчас, — это запустить в них пальцы. Черт, они казались такими мягкими, что Худу приходилось сдерживать себя чуть не силой. Он нервно отвернул голову от стойки, смотря куда-то в окна. — Ну, — начал парень немного неуверенно. — просто в окно было видно, как ты ходил туда-сюда и … — зеленоглазый похоже был смущен тем фактом, что наблюдал за ним. — Блять, — выдохнул Худ нервно, начиная потирать пальцем переносицу. Он молчал, потому что знал, что если начнет оправдываться, то сделает только хуже. — Эй, это абсолютно нормально, — совсем не осуждающе улыбнулся ему кудрявый, даже наоборот поддерживающе. Какая же у него была сногсшибательная улыбка, Калум бы точно упал, если бы чуть не лежал на стойке перед ним. — меня зовут Эштон, кстати, — протянул зеленоглазый ладонь для рукопожатия. Перед этим он покрутил карандаш в руках, положив его за ухо, что было просто вау … — Калум, — пожал руку кареглазый. — Идем за мной, — загадочно и мягко сказал парень. Вообще все, что он говорил, как будто было чем-то таким теплым, что заставляло желудок Худа сжиматься. Кареглазый все же пошел за своим кудрявым проводником. Он внимательно следовал за парнем, и его взгляд мельком упал на шею Эштона. Там красовалась темная татуировка орла или коршуна. Худ так засмотрелся на нее, что снова остановил себя от попытки прикоснуться к ней, только закусив губу. Ему стало интересно, много ли у парня других татуировок, ведь обычно все татуировщики просто целиком забиты ими. К сожалению, ничего кроме затылка парня он не видел — на Эштоне была кофта с длинными рукавами и узкие черные джинсы, что закрывали все его ноги, но какие же у него красивые ноги, божечки. Они прошли по какому-то коридору, и Эштон открыл перед ним дверь в маленькую комнатку. Худ немного мешкал, оглядываясь по сторонам, но кудрявый напомнил ему, что нужно пройти дальше, немного подталкивая рукой, которую положил на его спину. Калум закусил губу, черт, его рука была такой приятно тяжелой. Кудрявый включил свет в помещении и закрыл дверь за ними. Он кивнул Худу, говоря знаком, чтобы он присаживался на кресло в центре, сам кудрявый плюхнулся рядом на небольшой кожаный табурет. Худ уже начал чувствовать себя как будто на пытке. Эштон взял со стола какой-то блокнот, поворачиваясь в упор к брюнету. — Так, Калум, какую татуировку ты хотел? — с каким-то профессиональным, но таким приятным тоном спросил парень. И Худ задумался, что он даже примерно не знал, что конкретно, он хотел набить. — Честно? Я понятия не имею, ты видел, как я пришел сюда, — его прежний страх сменился на какой-то трепет. — Ты не имеешь понятия? — повел бровью парень с улыбкой. Еще раз, его улыбка была просто очаровательна. — Ну, хотя бы примерно? Мне же нужно делать эскиз с чего-то, — усмехнулся он. — Я не знаю? Какой-то рисунок? — осторожно спросил Худ, он, правда, чувствовал себя идиотом сейчас. — Прекрасно, это существенно сужает круг догадок, — качнул головой кудрявый. Почему он вообще мог быть таким очаровательным и еще и говорить о какой-то татуировке одновременно? — Как ты думаешь, что бы пошло мне? — Я? — Эштон нервно сглотнул, он не ожидал, что такой вопрос застанет его врасплох. Черт, нет, Ирвин, он не заигрывает с тобой, а просто думает, что ты профессионал, идиот. Эштон принял эту просьбу парня за хороший шанс поразглядывать его тело и не выглядеть неудобно. Он постарался сделать задумчивый вид, боясь остановить взгляд где-то надолго. — Может быть, посмотришь мое портфолио и это подбросит тебе идей? — стараясь наконец отвести взгляд, сказал парень. — Что? — на секунду в голове промелькнула мысль, что кудрявый собирается показывать ему свои фотографии. Поэтому Худ чуть не упал с кресла на котором сидел. — Альбом с моими прошлыми работами, — непонимающе уставился на него Эштон, протягивая какой-то альбом. — А, ну, да, — пробормотал парень, стараясь не покраснеть. А зачем Ирвин был таким красивым, если не хотел сердечного приступа Калума еще до того, как начнет набивать татуировку? Парень открыл альбом, что ему вручил кудрявый и он был, мягко говоря, в шоке. У Эштона был самый настоящий талант, и посмотрев теперь на эти фотографии, Худу казалось, что даже если Эштон нарисует на нем какашку, это будет выглядеть как произведение искусства. — Это … это так красиво, — завороженно проговорил Худ. — М? — отвлекся Ирвин от рассматривания кареглазого в зеркале. — что, конкретно, тебе понравилось? — парень подъехал на своем стуле ближе, заглядывая на страницу, где брюнет открыл альбом. Там были этнические рисунки, на одном из которых был ловец снов. Худ не был поклонником всей этой магической чепухи и прочего, но перья на этом ловце снов смотрелись так утонченно и красиво. — Ловец снов? — кудрявый как будто был разочарован данным выбором. — можешь попробовать сову, если нравится такая тематика, — заметил кудрявый. — Нет, нет! — быстро начал оправдываться Худ, останавливая поток размышления кудрявого. — я хочу просто перо? — как бы с боязнью сказал кареглазый, заставляя звучать это как вопрос. Эштон на секунду задумался, но тут же вытащил карандаш из-за уха, начиная проводить быстрые линии на листе бумаги. Худ молча наблюдал за татуировщиком, черт, он, правда, выглядел так очаровательно. Парень торопливо что-то рисовал в скетчбуке, сдвинув немного брови, и слегка прикусив язык. Худ даже боялся сказать что-то, только бы не отвлечь парня и не испортить эту прекрасную картину. — Может быть, ты думал хотя бы о том, где хочешь тату? — спросил парень, не поднимая взгляда от листа. Ему просто было неловко заставлять Худа ждать просто так. — Я не думал, но мне кажется, под ключицей было бы неплохо, — робко добавил Калум. Эштон на секунду замер, но потом вернулся к эскизу, громко выдохнув. — Да, мне кажется, это будет очень сексуально, — пробормотал парень, пока Худ густо покраснел. — Что такое ты рисуешь, что это будет «очень сексуально»? — Худ попытался заглянуть в блокнот кудрявого, но ничего особо не увидел. Эштон нервно усмехнулся, он вообще не собирался говорить этого вслух. — Что угодно будет «очень сексуально» на тебе, — выдохнул кудрявый, поднимая на парня зеленые глаза. Худ, правда, хотел провалиться под землю. Эштон немного улыбнулся, заметив смущение парня. — Ты вообще знаешь, что означает перо? — Что-то вроде свободы? — Да, а еще мечту, надежду, вдохновение, — Ирвин бросил вдохновленный взгляд на парня, как будто он не делал ему только что комплимент, от которого сердце Худа все еще бьется как бешеное. — это, правда, подходит тебе, мне кажется. — Худ еле удержался, чтобы не проронить тихое «воу». — Еще я слышал, что это означает невинность, — задумчиво произнес Калум. — А я так не скажу, — нервно засмеялся парень. Калум опять решил, что выглядит идиотом. — прости, — оправдался он, и Худу даже на секунду показалось, что Эштон говорил о чем-то другом. Нет, Калум, перестань! Но не смотря на внутренний голос, Калум снова начал прикусывать губу, думая о том, о чем не стоило думать. Адреналин бурлил в крови парня, и он решил, что ничего не испортит, если немного попытается намекнуть Эштону на то, какой он красивый. — Почему ты извиняешься? — Мне стоит оставлять некоторые комментарии при себе, — сказал он, прикусывая губу. Калум немного растерялся и не нашел слов, чтобы ответить кудрявому. — Так, как тебе? — парень развернул бумагу к Худу и тот ахнул. — Ебать, если на мне будет такая красота, то меня можно будет засунуть в музей искусства, — протянул Калум, вглядываясь в каждую линию четко пририсованного пера, которое бы как влитое смотрелось под ключицей. «Тебе и так только там место» — подумал Ирвин, и как же хорошо, что не сказал в слух. Эштон немного улыбнулся, опуская глаза. Он отъехал, к сожалению, от Худа, теперь колдуя что-то на большом ящике, что был похож на принтер, но был больше. — что ты делаешь? — от скуки спросил Худ, не отрывая взгляда от кудрявого. — Мне нужно отсканировать эскиз, и потом перепечатать на специальной бумаге, которая отпечатает контур на твоей коже, — размеренно говорил кудрявый, что Худ был готов продать душу за его мягкий голос. — тебе еще нечего бояться, — усмехнулся он, на что Калум закатил глаза. — А, как ты набивал свою первую татуировку? — любопытствовал парень, пока Ирвин был занят своим делом. Кудрявый даже обернулся на него, приподнимая бровь. Его взгляд словно говорил: то есть ты пялился на меня, да? — Я был бухой, когда мой друг заставил меня сделать ее, — с улыбкой вспомнил Эштон, что Худу стало жутко интересно, что за тату это было. — чего тебе делать не советую, потому что с алкоголем они дольше заживают и быстрее теряют яркость чернил, — профессионально добавил парень. Он как будто специально делал это, чтобы Калуму было все интереснее посмотреть на эту чертову татуировку зеленоглазого. Худ сглотнул, стараясь отогнать красивые картинки воображения, где он видел прекрасные плечи парня с рисунками на светлой коже, что голова кружилась. Он никогда еще не целовал татуировок, но он был готов выцеловать все его. — Раздевайся, — бросил резко зеленоглазый, что Калум уже не мог определиться, было ли это в его голове или в реальности. Он выпучил глаза на Эштона, на что тот передернул бровью, в ожидании смотря. — я не смогу набить рисунок на твою кожу через футболку, даже если очень захочу. — ах, да, татуировка. До Калума только дошло, что имел ввиду парень, и черт, ему стало жутко стыдно, что он был таким идиотом и подумал совсем о другом. А почему он собственно подумал об этом? Кареглазый быстро стянул с себя футболку, повесив ее на спинку стула кудрявого. Он бы соврал, если бы сказал, что не услышал тяжелый вздох где-то недалеко. Потому что он хотел это услышать. Кудрявый подошел уже с другой стороны, мягким движением руки направляя Калума лечь на кресле. Он выдвинул зеркало, чтобы оно было прямо над правой ключицей парня. — Руководи, — улыбнулся кудрявый, поднося небольшой кусок прозрачной пленки к его коже. — Здесь хорошо, — кивнул Худ в первом месте, где оказались руки Эштона. Вся его кожа покрылась мурашками, и он бы хотел сказать, что это из-за странного ощущения пленки на коже, но это были теплые прикосновения к его коже пальцев Ирвина. Черт, что еще бы могли делать его пальцы. Парень прикрыл глаза, стараясь перестать думать об этом, потому что уже чувствовал, как увеличивается напряжение в его джинсах. — Теперь не шевелись пару минут, чтобы на контуре не получилось складок, — кивнул кудрявый, как будто не замечая, что Худ прикусил губу, чтобы не простонать. Он оставил Калума в этом кресле, пока готовился к самому процессу. Он надел одноразовые перчатки, после чего Худ решил закрыть глаза, потому что, черт, парень выглядел слишком горячо. Лучше было не смотреть на него. На самом деле Худ не понимал, от чего колотилось его сердце: от прикосновений Эштона или от того факта, что у него, вашу мать, будет татуировка. Он все же приоткрыл один глаз, и сердце как будто выскочило от вида машинки в руках кудрявого, он устанавливал иглу, и казалось, Худ был готов упасть в обморок. Ну, страх помог избавиться от возбуждения. Брюнет чувствовал, как его ноги начинают подрагивать, он решил, что хватит смотреть на это, а то он просто убежит. — Боишься? — усмехнулся кудрявый, оборачиваясь на кареглазого, на что тот покачал головой. — С чего ты взял? — рвано выдавил он, заметив еще более длинную иглу, которую кудрявый доставал из полиэтилена. Так, спокойно, все однозначно стерильно, дыши, Калум. — Ты дышишь, как будто тебя будут резать, — усмехнулся парень, укладывая инструмент на передвижном столике. Там было что-то еще, но брюнета уже мало что волновало. Только огромная игла, которая будет протыкать его кожу несколько тысяч раз. — Может быть, я часто дышу не из-за страха? — фыркнул Калум, он не хотел, чтобы этот парень считал его какой-то тряпкой. — А из-за чего тогда? — усмехнулся кудрявый. — Из-за твоей красоты, — выдохнул Калум, стараясь перестать думать о том ужасе, что происходил в его голове. Эштон был гораздо лучшей темой для волнений. Зеленоглазый резко уронил какую-то бутылочку, что держал в руках. — Что? — переспросил парень, пытаясь сделать это спокойно, и поднимая склянку, которая, к счастью, не разбилась. — Может, ты заставляешь меня часто дышать? — уверенно проговорил Худ, парень ничего не ответил, только запрокинул голову, тихо и длинно выдыхая. Калум ожидал какого-то ответа или реакции, поэтому нахмурился, когда не получил ничего из этого. Зеленоглазый подошел к нему с правой стороны, со всеми инструментами, что лежали на его катающемся столике. Худ быстро отвел оттуда взгляд, надеясь загрузить свои мысли Эштоном, а не иголками. К счастью, это было почти легко. Кудрявый что-то аккуратно раскладывал, его кудри немного спадали ему на лицо, что Худ просто не мог удержать себя. Он поднял руку, заправляя прядь волос Ирвина ему за ухо. Черт, какие же они были мягкие и шелковистые. Кудрявый тут же поднял на него свои огромные зеленые глаза, прикусывая губу. Он, черт возьми, снова ничего не сказал. Точнее, сказал, через пару секунд, но явно не то, что хотел услышать Худ. — Я же сказал тебе не шевелиться, — кареглазый не мог понять, он прикусывал губу от злости или от того, чтобы не улыбаться. Он поднял свой стул выше, подъезжая к самому краю кресла Калума. Холодный силикон коснулся кожи, что Худа передернуло. Ирвин выглядел очень серьезно и сосредоточенно, стягивая легкую пленку с кожи. Он внимательно осмотрел рисунок глазами, проверяя, все ли детали пропечатались достаточно хорошо. — Ну, что, Калум, ты готов потерять свою девственность? — уже более спокойно и легко сказал парень, немного откатываясь от него, а Худу стало немного прохладно. — Что?! — выпучил глаза парень, это было слишком. Но на самом деле он был готов с этим парнем. Правда, ему сейчас казалось, что он уже потерял голову. Ирвин засмеялся, пока Худ дрожал и не знал, что ему думать даже. — Прости, я не думал, что ты … — снова прерываясь на смех, не мог договорить кудрявый. Ладно, его смех был чем-то прекрасным, но Калуму было неудобно, что он смеялся над ним. Да, он блять, воспринял это всерьез. — я имел ввиду татуировку, что она твоя первая, — кудрявый снова залился звонким смехом, что Худ не мог не улыбнуться, но черт, это было неловко. — В любом случае, да, — буркнул брюнет. Эштон понемногу успокоился, беря в руки заветную машинку. Только сейчас до него дошло, что парень говорил серьезно. Черт, он и, правда, был девственником. — Ебать, — пробормотал он, как только его осенило. Ох, почему это делало брюнета только еще более сексуальным? Хотя, разве было куда больше? Эштон смотрел на ключицы парня, и все, что проносилось в его голове — это какая же мягкая кожа у него и как ее, должно быть, приятно целовать. Нет, Эштон, прекрати, татуировка, он ждет татуировку под ключицей, а не твои губы. — Что? — немного дрогнул Худ. — А, просто контур немного смялся, я же говорил тебе не двигаться, — с пренебрежением соврал кудрявый, стараясь вернуться в ту реальность, где он не целовал парня, что лежал на кресле перед ним с таким шикарным торсом. — Точно уверен? — спросил последний раз кудрявый, на что Худ торопливо кивнул. — Это будет неприятно, но ты сможешь пережить это, понятно? — мягко сказал Ирвин. Брюнет только снова торопливо закивал, крепко зажмурив глаза. Он услышал звук жужжания машинки и через пару секунд почувствовал жгучую боль на коже, что тут же вздрогнул. Эштон обеспокоенно посмотрел на него, но Худ не издал ни звука. — Не так ужасно, как ты боялся? — немного улыбнулся парень, когда Калум расслабил тело. — Просто я не того боялся, — прошептал кареглазый, открывая глаза, уставившись на такого красивого парня так рядом. Он чувствовал, как бешено начинает биться сердце, от теплой тяжести руки мастера, что лежала на его грудной клетке, частью локтя. Ох, черт, его кожа. Он вообще был слишком близко, чтобы можно было дышать. Когда он понял, что ощущения не были такими болезненными, как он боялся, а просто немного неприятными, уже ничего не отвлекало его от Эштона. Напряжение снова стало скапливаться внизу живота, что Худ снова сжал все тело, что не мог не заметить кудрявый рядом. — Больно? — осторожно и мягко спросил парень, оглядывая младшего. — Нет, — процедил он сквозь зубы. Он думал, что если сожмется целиком, то сможет успокоить напряжение в паху, но это не особо помогало. Эштон стирал лишнюю краску ватным диском. Ох, а может ли он поцеловать его туда, как бонус за покупку татуировки? — Просто если что-то тебя беспокоит, то лучше скажи об этом сразу, — кудрявый немного отодвинул станок, внимательно смотря на брюнета. Черт, он был таким красивым, лежа в каком-то смысле, под Эштоном. Кудрявый еле сдерживал себя, чтобы не пробежаться пальцами по прессу младшего. Он засучил рукава, чтобы не замарать их в чернилах. Калум уже было собирался сказать Эштону, что это всего лишь он, но неожиданно заметил маленькое сердечко на боковой стороне его запястья. Как будто именно в этот момент его собственное сердце остановилось: Эштон был занят. Это сердце однозначно предназначалось для кого-то очень важного в романтичном плане. Калум не мог покорить сердце татуировщика, потому что оно уже было кому-то отдано. Поэтому Эштон иногда так холодно отзывался на его комплименты, ему было противно. Он краснел не потому, что смущался от внимания, а потому что ему было стыдно, ведь у него уже был человек который бы уделял ему внимание. Сам Худ не знал, почему это так задело его, но, похоже, он реально запал на этого парня. Правда, теперь это уже не имело значения. Для Эштона ведь это было неважно, для него был важен человек, ради которого он набил тату. — Я-я, ничего, правда, — пробормотал Калум, но Эштон не отводил своего взволнованного взгляда. Все же он покачал головой, возвращаясь к доставлению Худу приятных и неприятных ощущений одновременно. Калум только все еще наблюдал за таким милым лицом парня, который был так сосредоточен на работе, как ему казалось. На самом деле, Эштон был сосредоточен только на кареглазом парне рядом. Вообще, даже если у Ирвина и был кто-то, он сейчас не мог запретить Худу пялиться на этого прекрасного парня. Кэл немного опустил взгляд на свою руку, что лежала вдоль тела, а, то есть прямо у живота Эштона. Калум только и хотел, что немного подвинуть ее, залезая под кофту парня. Ему хотелось нежно поиграться с подолом, нежно касаясь кожи кудрявого, ведь этот парень заслуживал всей нежности этого мира. Он хотел было запрокинуть голову на кресле дальше, но вспомнил, что да, татуировка, и ему не стоит шевелиться, пока парень не закончит. Как его лицо могло быть так близко? Казалось, что всего каких-то пару сантиметров, и он может поцеловать его. Рука кудрявого, что была на прессе парня локтем, двигалась немного из-за того, что ему приходилось менять угол рисунка. Черт, еще немного и Худ точно не выдержит. Он не знал, куда деть свои руки, с одной стороны ему очень хотелось положить одну из них на пах, чтобы хоть немного сбросить напряжение, а с другой Эштон касался его кожи своей чертовой кофтой. Почему он вообще не мог снять ее, ведь так было бы честно? Он неожиданно вздрогнул от какой-то резко защемившей боли, кудрявый состроил виноватую гримасу, что Худ уже простил его за это. — Прости, — на самом деле мысленно Эштон отметил этот участок на теле Худа, ведь такая реакция значила, что там он был более чувствителен. Мурашки пробежали по коже из-за этих мыслей. Черт, ведь, Калум, наверное, так красиво стонал, если бы он сейчас оставил засос в этом самом месте, чуть ниже ключицы, в уголке косточки. Худ только протяжно выдохнул, терпения, чтобы останавливать руку, у него больше не было. Он медленно оттягивал кофту парня, пробираясь под нее пальцами. Столкнувшись с мягкой кожей, он нежно повел подушечками пальцев по торсу кудрявого, что тот тут же вздрогнул, начиная ерзать на стуле. Калум внимательно наблюдал за лицом татуировщика, ему было интересно, как скоро он уберет его руку. Правда, он, похоже, не торопился этого делать. Смазано выдохнув, парень старался сделать вид, что это его ни капли не волнует. Худу становилось от этого только интереснее, и он повел руку вдоль всего тела парня, нежно касаясь кожи везде. — Пожалуйста, Калум, ты отвлекаешь меня, — выдохнул кудрявый протяжно, на секунду передергивая руку с машинкой. — ты хочешь ровную татуировку или нет? — с немного нервной улыбкой, сказал парень. Калум все же решил послушать его и теперь просто перебирал складки его кофты. Эштон все еще перемещал свою задницу на стуле. — Для кого это? — с нетерпением спросил младший, взглядом указав на сердце на руке кудрявого. — Для меня, — спокойно ответил кудрявый. — Нет, но она посвящена кому-то, кого ты любишь? — Да, потому что я люблю себя, — немного дергано ответил парень. — Ты можешь ответить серьезно? — Я серьезно, не хочу грузить тебя, и ты вряд ли поймешь, — выдохнул Эштон, снова стирая излишки краски. — А я хочу загрузиться, мне скучно просто лежать и пялиться на тебя, — надул губу младший. — Она не посвящена никому в плане любви, если тебя это интересует, — выдохнул парень, стараясь не отвлекаться от своего главного занятия. Калум кивнул, намекая, чтобы он говорил дальше. — я проходил через много дерьма и это было для меня напоминанием, что я могу выдержать это, при этом видеть в людях что-то хорошее, красивое. Калум серьезно смотрел на парня, он даже не мог прыгать внутри от радости, потому что Эштон не сказал ему перестать трогать его и, возможно, был свободен; ведь то, что он сказал, было так серьезно. Худу просто стало так жалко парня, он ведь и правда, не понимал, через что мог пройти Эштон. Ирвин немного дернулся, снова ежась на стуле. Почему даже когда Худ перестал касаться его кожи, он производил так много влияния на него? Да, он только перебирал пальцами подол его кофты, но его ладонь была в критической близости к паху кудрявого. — Калум, твоя рука все еще отвлекает меня, — напомнил о своей просьбе кудрявый. — Куда я по-твоему должен деть ее? — фыркнул парень, стараясь не улыбаться. Эштон ерзал на табуретке от его прикосновений. — Не знаю, мне без разницы, только не касайся меня, — Худ сначала разочарованно отодвинул руку от живота кудрявого, но в голову пришла другая мысль. Он, не отрывая взгляда от лица кудрявого, переместил ее на свой пах, немного выдыхая, черт, слишком много возбуждения от одного кудрявого татуировщика. Это определенно должно было облегчить его пролеживание здесь. Он запустил руку за пояс джинс, расположив на своем, таком нуждающемся во внимании, органе. Немного проведя рукой вверх и вниз, он низко простонал, что кудрявый подпрыгнул на месте. Куда вообще делась его невинность и стеснение? — Так она тебя не отвлекает? — издевался Худ, немного подрагивая всем нутром. Эштон глубоко выдохнул, запрокинув голову, снова шевелясь на стуле. — Блять, ты можешь дать мне закончить? — умоляюще говорил парень, нервно облизывая пересохшие губы. По всему телу пробегала дрожь от того, как стон Худа все еще оставался в ушах. — Если ты немного подождешь, я помогу тебе, — выдохнул кудрявый, стараясь вернуть свои глаза на перо. Ебать, почему это было так сложно? Калум простонал только от мыслей об этом, конечно, он не мог упустить такого шанса. Как бы сложно не было ждать, он бы ждал Эштона хоть всю жизнь. Поэтому он все же послушал кудрявого, возвращая руку на поверхность кресла. Калуму пришлось лежать так еще минут 15, пока кудрявый наконец не убрал машинку на столик. На этот раз он достал другую ватку, протирая весь рисунок сразу, по-видимому. Худ уже просто хотел остановить Эштона и напомнить ему о том, что он пообещал не так давно. Но Ирвин, как будто даже не беспокоился об этом, он выдавил немного мази на палец, что Господи, было так сексуально, и медленными легкими движениями распределял по перышку парня. Худ покрылся мурашками от ощущения холодной субстанции на коже, которая еще немного ныла от повреждения. Ладно, на самом деле, Калум даже находил что-то необыкновенно прекрасное в том, как Эштон работал. Эштон выбросил перчатки в урну в углу комнаты, любуясь своей работой. Калум немного наконец смог приподняться на кресле, чтобы теперь сидеть. Он пытался увидеть что-то, но собственный подбородок мешал ему сделать это. — Пиздец, я был так прав, — протянул старший, не открывая завороженного взгляда. — Что? Как выглядит? — стараясь разглядеть татуировку в зеркале лучше, спрашивал парень. — Ужасно горячо, — пробурчал парень под нос, стараясь перестать осматривать торс младшего. — А знаешь, что еще ужасно горячо выглядит? — перевел парень взгляд на старшего. Эштон осторожно подошел ближе, рассматривая внимательнее детали. — Мм? — Ты, — выдохнул Худ, уже наконец ожидая, когда парень выполнит свое обещание. Ирвин выдохнул, немного смущенно опуская глаза. Калум подобрал ноги под себя, чтобы Эштон мог встать ближе к нему. Ирвин, видимо, не очень понял этого намека, поэтому Худу пришлось самому притянуть его за кофту. Эштон немного усмехнулся нетерпению парня, но черт, он был тоже чертовски напряжен, он понимал его. Ирвин наконец осуществил то, о чем так долго думал. Он медленно пробегал пальцами по такой мягкой и гладкой коже парня, что тот немного задрожал, запрокидывая голову от удовольствия. Этого определенно стоило ждать. Худ был просто готов раствориться в этом прекрасном парне. Калум резко дернул его за плечи, потянув на себя, накрывая его губы страстным поцелуем. Да о какой невинности вообще шла речь? Его пухлые губы были такими мягкими, что Эштон думал о том, что хочет все время целовать его. Кожа столкнулась с какой-то тканью и кареглазый тут же потянул ее вверх. Ирвин немного подтолкнул парня в грудную клетку, чтобы он лег обратно на кресло. Кудрявый плавно оторвался от губ брюнета, начиная целовать его скулы, потом шею и ключицы. Он, конечно, не мог удержаться, чтобы не поставить на его прекрасной коже хотя бы пару фиолетовых пятен. Худ что-то протяжно мычал, запрокинув голову, он запустил пальцы в прекрасные кудри, немного оттягивая их на себя. Эштон еле удержался от того, чтобы не проверить его теорию о «слабом месте» Калума, хотя бы потому, что он намазал его татуировку мазью и она вряд-ли была приятной на вкус, да и вообще съедобной. Немного постанывая, Худ с намеками толкался бедрами. Ирвин улыбнулся, спускаясь с поцелуями по всему торсу парня к поясу его брюк. Бедра младшего как будто трепетали от сладкого ожидания, что доставлял кудрявый, пока играл своим горячим языком с сосками Худа. Брюнет выгнулся в спине навстречу парню, что их бедра тоже столкнулись, вызывая трение, которого так хотелось Калуму. Он приподнялся, чтобы снова почувствовать его язык в глотке. Если бы Худ знал, что татуировщики так прекрасно целуются, он бы уже давно был весь в татуировках. Ну, а еще он знал, что это точно не его последняя тату, правда, собирался он делать их только у Эштона. Калум сейчас был отуманен только своим жутким возбуждением и прекрасным парнем, что был перед ним. Кто-то мог случайно взять на работу в тату-салон ангела? Дыхание парня сбилось, и спина то и дело соприкасалась со стерильной пленкой, которой было обмотано кресло. В комнате становилось душно. Мягкие прикосновения губ и пальцев оставались на коже. Тело Худа вдруг покрылось мурашками, от мягкой руки парня, которая оттягивала волосы брюнета на затылке. Он протяжно застонал. Эштон тут же поглотил звук, затыкая парня своими губами. — Прости, малыш, но здесь очень тонкие стены, — прошептал кудрявый ему на ухо. Ну, и да, Ирвин бы окончательно слетел с катушек, если бы услышал это снова. Так же, сегодня была смена хозяина салона, и он бы вряд-ли был рад, если бы услышал. — Может быть, я очень чувствительный к иглам? — прошептал Худ, запрокидывая голову и прикусывая губу от невероятного ощущения приятно тяжелого тела над собой. Руки так мягко скользили по его бедрам, что парень был готов провести так всю жизнь, хотя Эштон особо и не делал ничего. — Жаль, что я не игла, — вздохнул парень, опускаясь ниже со своими поцелуями к тазу кареглазого. Калум прикрыл глаза и сильно прикусил губу, чтобы только не застонать от этих слов. Прекрасные зелено-коричневые глаза смотрели прямо на него на уровне его бедер. Мягким движением длинных пальцев, кудрявый вытолкнул пуговицу брюк из петли. Худ рвано дышал, находясь в нервном, но сладком предвкушении. Он чувствовал казалось каждой клеточкой, как бережно парень опускает его брюки с боксерами, и раздвигает колени немного шире, чтобы удобно поместиться между ними. Ирвин застыл на секунду, восхищаясь прекрасным образом парня сейчас. И да, татуировка чертовски шла ему, как и фиолетовые засосы, что начинали проступать на загорелой коже. Брюнет лежал, прикрыв глаза, и выглядел таким умиротворенным и по-настоящему чистым. И затем Худ просто взял и посмотрел на него такими темными и пьяными от желания глазами, что Эштону самому пришлось сдерживать стон Медленно поцеловав край его живота, кудрявый осторожно прикоснулся губами к его головке, медленно проводя по ней языком. У Калума тут же пропали все силы, чтобы держать голову, поэтому она с небольшим грохотом стукнулась об спинку кресла. Кареглазый зажмурил глаза от удовольствия, но все равно был ужасно напряжен, ведь ему нужно было сдерживать свои стоны, которые так и хотели вырваться наружу, но выходило лишь только рваное дыхание и тихий мат иногда. Руки Эша так мягко покрывали его бедра, что он как будто чувствовал себя в безопасности прямо сейчас. Ирвин начал протяжно всасывать Калума в себя, что у второго точно поплыли мысли перед глазами. Он в полном отчаянье запустил руку в кудри татуировщика, оттягивая их на себя, то от себя, чтобы его член получал больше трения ото рта парня. Эштон быстро поймал тот темп, что хотелось брюнету, но потом он начал еще делать это языком. Он сворачивал его спиралью и обвивал вокруг или целиком облизывал. что Калум уже вообще не думал, что же может еще блять горячее. Худ уже был почти лишен всех своих моральных и физических сил и чувствовал, как же близко он находится. Он жалобно протянул: — Ээш, — стараясь захватить как можно больше воздуха ртом, но при этом не простонать. Кудрявый как будто тут же все понял, и на секунду оторвался. — Я хочу сделать кое-что, но, пожалуйста, я не хочу, чтобы это услышал весь салон, — посмотрел своими ангельскими глазами парень точно на лицо Калума, который тут же закивал, прикусывая губу. — черт, ты такой красивый, — прошептал вдохновленно Эштон, что сердце Калума даже пару раз пропустило удар. Ирвин просто был так восхищен тем, что видел перед собой, что он хотел запомнить этот вид надолго. Ох, черт, Худ был таким изящным, и Эштону просто до жути хотелось слышать каждый его ебанный вздох, но стены здесь были просто ужасно тонкие, а работы лишиться тоже до жути не хотелось. Немного опомнившись, когда он почувствовал пальцами, как кожа под ним покрывается мурашками, он наклонился, находя заветную точку между яичками и входом парня. Он мягким движением пальцев надавил туда, и конечно, реакция последовала тут же — бедра парня чуть не подбросило, что Эшу сейчас как раз пригодилась ладонь, что лежала на внутренней стороне бедра Худа. Дыхание парня тут же участилось, и он определенно не мог больше сдерживаться. В голове все окончательно перемешалось, но то, что сейчас находилось перед ним, это был прекрасный кудрявый ангел, у которого на припухших губах еще немного поблескивала сперма. Он медленно поднимался на ноги, подходя ближе, снова устраиваясь между ног брюнета. — Ты такой прекрасный, — шептал кудрявый своим бархатистым голосом, оставляя медленные и нежные поцелуи на животе Калума, и не заметно для него, возвращая все его части одежды на место. — Я… что это было? — все еще не достаточно хорошо управляя своими губами, промямлил Худ, не в силах отвести взгляда от зеленоглазого. — Ну, ты можешь узнать это, после пары свиданий, я думаю, — пожал плечами кудрявый, все еще мягко прикасаясь губами к горячей загорелой коже. На самом деле он делал это скорее чтобы успокоить себя, чем Калума, но младшему жутко нравилось это. Немного собравшись с силами, он сел на кресле, расположив одну из своих рук на затылке парня, а вторую на талии, держа в паре сантиметров от своего лица. — Черт, ты не представляешь, как я рад, что мой друг бросил меня и не пошел сюда со мной, — на одном дыхание прошептал Худ, накрывая кудрявого таким сладким поцелуем. Неожиданно, он чуть не подавился, когда ручка двери завертелась, и в дверь громко постучали. — Эш, тебе долго еще? Просто я бью рукава, а там пришел клиент. — говорил голос из-за двери. Калум опечалено вздохнул — это все. Конечно, потому что Эштон на работе. Но, да, он же может позвать его на свидание. Это было вариантом. Вообще, Калум бы предпочел не расставаться с этим парнем, и ему бы хотелось, чтобы этот момент длился вечно, но единственным, что он мог сделать, — это позвать Эштона на свидание. Ну, или хотя бы попросить его номер. — Эээ…- замялся кудрявый, переведя взгляд с двери на Калума. — Да, пусть подождет в коридоре минут 10. — Худ немного нахмурился, десять минут было слишком мало. — Спасибо, чувак, — послышались удаляющиеся шаги, а Эштон буквально как ошпаренный отлетел от сидящего Калума. Начиная собирать какие-то обертки от иголок, меняя баночки на столике с одних на другие. Худ лишь непонимающе наблюдал за этим. Теперь Ирвин просто собирался игнорировать его, да? На самом деле, единственное, чем он мог отвлечься от Калума, — это работа. И сейчас Эштон чувствовал себя очень неудобно из-за всего того, что буквально несколько минут назад происходило здесь, ведь он вообще не знал этого парня. А сейчас он не знает, что ему нужно говорить. Правда, руки его дрожали, потому что он чувствовал взгляд брюнета на своей спине, поэтому баночки с краской то и дело не ставились ровно. Эштон думал о том, что больше никогда не увидит Калума, хотя он очень хотел. Несмотря на это, он его совершенно не знал, а сейчас еще и совершил подобную глупость в виде всего того, что произошло. — Похоже, что мне нужно идти, — осмелился сказать Худ, грустным голосом. Эштон молча подтвердил его теорию. Все же, не смотря на странную перемену кудрявого, Калум спрыгнул с кресла, подходя к нему сзади и кладя одну руку на его поясницу. Эштон протяжно вздохнул. — спасибо, — прошептал Худ, оставляя теплый поцелуй на шее зеленоглазого, что тот громко выдохнул. — Пойдем, я провожу тебя, — повернулся Эштон в его руках. — Да, но перед этим, не забудь надеть кофту, — усмехнулся Калум, описывая ладонью линию по прессу кудрявого. Эштон немного покраснел от этого замечания Худа, но все же послушался его. Все было снова так же, как и когда он только пришел сюда. Калум следовал за Эштоном по коридору, собираясь удержать себя силой, чтобы не провести пальцами по орлу на затылке кудрявого. Все тот же прилавок, но немного больше молчания. Калум искренне не понимал, что так повлияло на парня, но и не знал, как он может ему помочь. Может быть тем, что он поскорее уйдет? — Сколько с меня? — мягко и с легким интерсом спросил Калум, пока Эштон что-то заполнял в компьютере. — 20 фунтов, — как будто выходя из транса, сказал парень. Худ протянул ему карту и в ожидании смотрел внимательным взглядом на парня, абсорбируя все его черты, на тот случай, если они больше не увидятся. Если Эштон больше никогда не захочет увидеть его. — Тогда с тебя номер телефона, — набрался смелости и сказал Калум, растягивая улыбку на лице. — Что? — кудрявый тут же удивленно поднял глаза. — Твой номер телефона, — повторил спокойно брюнет. — Как иначе я должен позвать тебя на свидание? — стараясь сохранять уверенность в голосе, говорил Калум. Он хотел, чтобы Эштон пошел с ним на свидание. На много свиданий в самых разных местах. — Ты… ты, правда, хочешь? — даже немного не веря происходящему, говорил Эш. Калум наклонился ближе к его лицу, чтобы прошептать ему это прямо на ухо. — Ну, вообще-то, я был готов отдать тебе свою девственность, потому что ты хуже иголок . — зеленоглазый даже как будто на секунду перестал дышать. Его мысли просто перемешались, и он сказал то, что вообще не ожидал, что скажет. — Черт, мне надо было просто выебать тебя, — прошептал он, выдыхая. Он надеялся, что это прозвучало только в его мыслях, но к сожалению — нет. — И почему же ты не сделал этого? — Не хотел, чтобы ты лишился своей девственности вот здесь, — пожал плечами Эштон, обводя глазами помещение, ожидая что Калум посмеется над его мягкостью. — А я хотел, — прошептал Калум своим хриплым голосом, что Эштону пришлось сильнее ухватиться за стол. — и все еще хочу. — Черт, Калум, прекрати говорить о сексе, когда мне нужно работать, — засмущался парень, немного подтягивая штаны на бедрах, а Худ захихикал. Он быстро отдал ему карту с чеком, намекая, что тот свободен. Калум же выжидающе посмотрел на него. — Что? — Я не уйду пока ты не дашь мне телефон, — спокойно ответил кареглазый, упирая руки в бока. Эштон вздохнул, но начеркал нужные цифры на обратной стороне чека. — Доволен? — Более чем, — улыбнулся Худ, посылая кудрявому воздушный поцелуй. — Через неделю тебе нужно будет на коррекцию, — крикнул ему в след парень, на что Калум засмеялся и кивнул, покидая салон. Он еще никогда ни от куда не выходил таким окрыленным и с такой улыбкой.