Некромант и служанка

      У каждого короля каждого королевства всегда есть большой дворец, большая свита, большое количество слуг и всего один некромант. Да и зачем ему больше? Некроманты угрюмы, грубы, холодны, бестактны; от них воняет гнилью и эфиром, незнакомыми реактивами и маслами; они не любят человеческие толпы и мало говорят — толку от такого человека, который всю жизнь сидит в подвале над трупами, изучая чужую смерть и выползая изредка на свет, чтобы подарить королю новый эликсир от импотенции?       Жил такой некромант и у нашего короля. Когда-то он был молод и красив, но десятилетия жизни в подвале иссушили его лицо и тело, некогда мягкая кожа давно уже стала бледной и сухой, как пергамент, а густые волосы ниже плеч обратились в жалкий седой хвост на затылке. Только былая стать и блеск в глазах остались у него с молодости, выдавая ум и высокомерие, свойственное всем слугам смерти.       И была у короля служанка, одна из сотен таких же служанок, ничем не отличимых одна от другой. Звали её Аника. Как и все прочие девушки, она то работала на кухне, то помогала королеве и её дочкам устроиться ко сну, то подметала королевские покои. Вся её жизнь была тихой и спокойной, постоянной в своём однообразии. И было так ровно до тех пор, пока юную девушку не отправили работать в подвал, поскольку прошлая служанка умерла этим утром от сильных ожогов.       Стоило Анике спуститься по сырой лестнице в подвал и открыть тяжёлые дубовые двери, как в нос ударил сладковатый запах гнили, доселе незнакомые ей нотки кислоты, вонь нашатырного спирта, а остатки паров эфира неприятно закружили голову, так что она чуть не выронила тряпки и ведро с водой, задев рукой угол стола.       Услышав шорох чужих шагов и грохот, некромант выплыл из своей комнатки, пересекая обширный зал в несколько десятков быстрых шагов и замирая рядом с тем самым столом. Тонкие пальцы, изъеденные химией, сжимали чей-то позвонок, продолжая механически отдирать остатки засохшей плоти ногтями. От этого вида вкупе с запахом служанке подурнело. — Новая женщина? Ещё живая. Я бы предпочёл видеть эту плоть мёртвой, — поздоровался некромант, свысока рассматривая Анику с ног до головы. — Почему прислали такую молодую? — Простите, я… все остальные уже заняты или отказались идти… — девушка опустила взгляд, стараясь не смотреть на скользящие вдоль остистых отростков пальцы. — Я буду осторожна, буду работать аккуратно, Вы меня больше не заметите! — Отказались?.. это их работа. Брезгливые идиотки, боятся даже зайти сюда, но хватают меня за руки каждый раз, когда у очередной старой дуры закладывает нос или разболятся колени, — старик нахмурился, положив позвонок на край стола и сцепив пальцы в замок. — Выбери время, когда ты будешь приходить сюда каждый день. В это время я буду запираться в своей комнате. — Тогда я могу приходить на рассвете и на закате, чтобы утром всё для вас подготовить, а вечером убрать, — Аника постаралась мило улыбнуться, но некроманта это не проняло. Снова взяв позвонок в руки, он молча кивнул и указал ей на выход.       Так у них и повелось. Утром, когда солнце ещё только поднималось из-за холмов, Аника хватала все нужные тряпки, метёлки, вёдра — и бежала по крутой лестнице вниз, чтобы подготовить подвал к работе, а потом так же быстро убегала, чтобы не раздражать некроманта своими расспросами и шумом.       Иногда некромант работал по ночам. Девушка замечала это по переставленным колбам и грязным скальпелям, которые она приводила в порядок ещё вечером. Днём она была нужна везде и всюду, а вот ночью до прислуги никому не было никакого дела, поэтому однажды она позволила интересу взять над собой верх и спряталась в один из стоящих пустых гробов, следя за комнатой через небольшую щёлку в крышке. Всю ночь некромант не смыкал глаз, колдуя над чужим телом. Оно принадлежало маленькой девочке, которую чья-то бешеная собака загрызла совсем недавно. Этим днём, как могла расслышать из старческого бормотания Аника.       Стараясь не шевелиться и не дышать, она видела, как длинный скальпель сверкает в умелых пальцах, разрезая мягкую детскую кожу по всей длине покусанной руки. Остатки густой свернувшейся крови медленно потекли по бледному запястью и локтю, марая так старательно отмытый стол. Заворожено смотря на действия некроманта, Аника не заметила, как он надавил на какое-то сухожилие — пальцы покойной резко сжались в кулак, так что служанка едва успела прикусить губу, чтобы не закричать в полный голос. Однако девочка всё ещё была мертва, а некромант будто просто развлекался, дёрнув за отдельные сухожилия ещё несколько раз, прежде чем взяться за свои зелья. Каждая баночка имела свою форму, несколько этикеток и крышку определённого цвета. Смешивая разные жижи в одному ему известном порядке, некромант получил наконец густую белую мазь, которую тут же нанёс на порез. Кровь остановилась и застыла в корку за несколько мгновений, мёртвая кожа сошлась, а удовлетворённый результатом некромант тут же занёс результат в свою огромную книгу-дневник.       Несколько раз, оставаясь наедине с лабораторией, Аника брала эту книгу и листала пожелтевшие от времени страницы. Знания известных некромантов и алхимиков тут и там были исправлены красными чернилами, как и множество схематичных рисунков, поясняющих текст. Несколько десятков страниц в самом конце же были написаны одной рукой и почти не имели рисунков.       Хоть на картинках и можно было различить перегонные трубки да способы заточки ножей, а понять служанка всё равно ничего не могла. Все знания были облечены в слова и формулы, но откуда простая служанка могла знать грамоту, чтобы их прочесть? Выдавать же некроманту свой интерес она не хотела.       Тем не менее, скрыть все свои действия она не могла. Что-то странное происходило с лабораторией в последние месяцы. То пропадал вдруг очередной скальпель и находился через день, то оказывались неправильно расставленными бутылки, то добавлялся на препаратах новый отпечаток пальцев. Как ранее пряталась в шкафу Аника, так начал скрываться теперь некромант, желая убедиться лично, что это девчонка распускает руки, а не его безупречный разум подёрнулся бредом.       Щёлка в двери его комнаты едва ли давала достаточный обзор. Некроманту было противно прятаться от кого-то в своём же подвале, словно он был глупым мальчишкой в женской купальне, однако продолжал терпеливо ждать. Наругай он девчонку открыто, она бы ни за что не призналась, что тайно приходит в лабораторию. Но что глупая служанка могла делать с алхимическими приборами?       Наконец, дверь в подвал скрипнула. Старик прислушался, считая шаги по каменному полу, а потом увидел и саму девушку. Как он и предполагал, Аника пришла не только ради уборки. Проверив зал и несколько раз позвав хозяина лаборатории, она торопливо протёрла столы и приборы, наконец добравшись до своей истинной цели: оставленного на столе скелета, принадлежавшего какой-то крестьянке. Отложив тряпки и швабру подальше, служанка с интересом склонилась над костями, поднимая со стола ключицу и рассматривая её, как за спиной раздался голос: — Чем ты занимаешься здесь, в моей лаборатории? — незаметной тенью выплыв из своего укрытия, грозно спросил некромант.       От неожиданности Аника вздрогнула и выронила кость, что она держала в руках, на пол. — Господин, простите, я… я хотела понять, чем Вы занимаетесь, хотела… — Ты не умеешь читать, чтобы понять результаты моей работы, — прервал её лепет старик, глядя на служанку сверху вниз и хмуря брови. — Раз ты действительно хочешь учиться, то смотри открыто. Возможно, я даже буду отвечать на твои вопросы. Но не думай, что ты достаточно умна, чтобы трогать мои вещи для чего-то кроме уборки. — Спасибо, господин! Спасибо, что Вы меня не прогнали тут же и не пожаловались экономке - она бы, наверное, от злости откусила мне голову…       От этих слов старик незаметно усмехнулся: крикливую тучную бабу эта девчонка боялась больше, чем жуткого некроманта, насылающего проклятья одним взглядом. Пусть он и не собирался оставлять после себя учеников, эта девчонка действительно могла бы принести ему пользу, помогая заниматься мертвечиной.        Он наклонился, чтобы поднять с пола упавшую из рук Аники кость, хоть суставы и отдавали ноющей болью. Как он ни заботился о своём теле, а старость всё чаще давала о себе знать, давя усталостью на руки и глаза. Пожалуй, гибкая служанка действительно пригодится ему в помощниках, а позже сможет и вести записи в дневнике…       С того дня жизнь их изменилась и продолжала меняться тем больше, чем они продолжали изучать друг друга. Старик перестал ворчать на неё постоянно и всё чаще отвечал на вопросы, хотя говорить подолгу всё ещё не любил. Аника же обучилась у него грамоте и брала разные книги на досуг, смотрела на больных в живую и всё больше понимала, почему старик так ругал приходящих людей.       Прибежит, бывало, королевская фрейлина, а кожа у неё изъедена проказой. Приготовит ей некромант зелье, мази даст — а та фыркнет гордо, лекарства возьмёт да убежит, не сказав и «спасибо» за помощь. А бывало, что и сам король заходил в подвал поговорить, посоветоваться, набрать разных жидкостей для каких-то своих целей. После таких его визитов старик становился особенно ворчливым и раздражительным, однажды даже колбы с эликсирами разбил, разозлённый чужой безалаберностью. Просил у короля иногда прислуги больше или инструменты новые, но никогда ничего не получал, оттого злясь на короля и его короткую память ещё больше.       Приводили иногда и детей. Напуганная байками от взрослых ребятня тряслась и плакала, не желая даже близко подходить к ужасному логову страшного старика. Лечить таких было сложнее всего, не причинив лишнего вреда, пока они ёрзали на стуле и цеплялись за юбки матерей.       Но, как ни относились к нему люди и как он на них ни злился, некромант помогал каждому, стараясь всегда лечить до конца, бинтовать аккуратно, а вправлять суставы и переломы — без лишней боли. Хоть он и не любил живых людей, никогда не отказывал в просьбе о помощи, а со временем и Анику научил исцелять простые раны да переломы, чтобы та лечила слуг по дому и на кухне.       Всего два года прошло с тех пор, как некромант согласился взять её в ученицы, а столько нового Аника узнала о некроманте и о людях, что её саму теперь избегали другие служанки. Даже неразборчивые стражники, которые и на лицо-то не всегда смотрят, обходили её стороной. Однако Анику это мало волновало: целыми часами она смотрела на то, как сухие пальцы с длинными ногтями переставляют пробирки, монтируют трубки или умело сжимают скальпель. С замиранием сердца смотрела, как некромант управляется с острыми инструментами и кислотами, с восхищением наблюдала, как осторожно и быстро он занимается чужими ранами, как старательно подбирает слова для своей книги.       Некромант был безупречен в своей алхимии и медицине, отзывчив за внешним холодом. Стоило девушке пробиться за стену высокомерия - и весь его образ изменился для неё, явив не ворчливого грубого старика, а уставшего мудрого человека. Как бы ни было старо его тело, в его облике Аника видела нечто прекрасное, что не смогла бы описать и сама. Да слова и не нужны там, где разум меркнет перед слепой любовью.       Говорить старику о своих чувствах девушка то боялась, то стеснялась. Пыталась сама понять, любит ли её некромант так же, как любит его она, но по юности не могла отличить правду от домыслов, а спрашивать совета было не у кого. С ней старик был намного вежливее, чем с другими, обращался по имени, без обычного высокомерия и холода. Иногда просил остаться по ночам, словно не хотел отпускать её, а после очередного шумного пира (куда он, в прочем, не пошёл) отпросил её у короля "для своих целей", избавив этим от уборки разгромленного зала. Ни к кому он не был так добр и ни с кем не говорил столько, сколько с ней. Однажды зимним вечером, когда весь мир был укрыт снегом, а замок от подвалов до чердака сиял пламенем жаровен, Аника решила наконец рассказать то, что так долго таила в себе, и узнать, что же думает о ней старик на самом деле.       Некромант сидел в высоком кресле перед камином в своей комнате, размышляя о чём-то давно минувшем и дожидаясь запаздывающего ужина. Когда же девушка пришла с гружёным подносом, полным яств и с графином красного вина, и прикрыла за собой дверь комнатки, черты его лица смягчились и стали такими же тёплыми, как блики огня в камине напротив. Мягкие тени окружили со всех сторон, словно обнимая, — и весь мир за стенами комнаты перестал существовать для обоих, пока кто-нибудь не откроет дверь. — Присаживайся, — едва ли не прошептал старик, делая долгий глоток и блаженно закрывая глаза, прежде чем опустить кубок обратно на поднос. Длинные седые волосы его были распущены и казались в свете огня золотой волной, стекающей по костистым плечам на грудь. — Выпей со мной да поговори немного. Вино всегда развязывает язык…       От этих его слов наивное сердечко девушки заколотилось быстрее, не зная, верить ли теплу в старческом голосе. Снова ласка скользит в его словах, да непонятно, взаправду ли. — Не положено прислуге пить одно вино с господином, — не решаясь, протянула Аника, на что некромант лукаво улыбнулся: — Не положено прислуге в книгу алхимии лезть, но тебя это не остановило. Так что пугает сейчас?       От его слов девушка пристыжённо покраснела и отвела взгляд, послушно садясь в кресло напротив некроманта и отпивая робкий глоток. Никогда ранее не пила она такого вина, никогда не видела улыбку на тонких старческих губах; тело словно сделалось легче, а страх ослаб вместе с разумом. Вино оказалось терпким и крепким, как и её чувства. Сделав ещё глоток для храбрости, Аника подошла к некроманту и наклонилась вперёд, обнимая его лицо ладонями и целуя сухие губы.       Некромант вздрогнул, схватил её за тонкие запястья и с силой оттолкнул. Недавнее тепло в его взгляде полностью исчезло, резко сменившись холодом. — Что ты делаешь?! — прошипел старик, и голос его мог сравниться со сталью. — Люблю Вас… — пролепетала Аника, краснея ещё больше и не смея поднять взгляд. — Мне всё равно, сколько между нами лет. Вы можете говорить мне всё, что захотите, делать со мной, что захотите, и прикасаться, как хотите. Я отдала Вам свой первый поцелуй и готова отдать первую ночь… — Глупая девчонка! — разъярённо крикнул некромант, отвесив ей тяжёлую пощёчину, так что на щеке остались красные полосы от когтей. Упавший со стола кубок жалко треснул, окропив подол её платья виноградной кровью. — Зачем мне твоя плоть? Что делать с твоей глупой любовью? Убирайся и не приходи никогда, чтобы духу твоего не было в моём жилище!       Не ожидала Аника таких слов, не ожидала удара. Расплакалась, схватила поднос и убежала, оставляя некроманта в холодном одиночестве, но всё равно надеясь, что остановит хоть за руку, хоть словом. Но некромант не собирался её останавливать. Только огонь за спиной трещал в камине и капало со стола на пол разлитое вино.       На следующее же утро служанку заменили на дряхлую полуслепую старуху, которой не было никакого дела ни до книг, ни до гниющей плоти, ни до такого же дряхлого некроманта. Она не видела разницы между живыми и мёртвыми, замком и подвалом, а потому ни о чём не спрашивала и не говорила.       Несколько раз Аника приходила вместо этой старухи, хотела извиниться, вымолить прощение и вернуться, но никогда не могла найти некроманта ни в подвале, ни в замке. Даже двери в подвал стали закрываться будто специально для неё, хоть она и ночевала несколько раз прямо на пороге.       Со временем Аника смирилась, оставила попытки его найти, зачахла совсем. Болела несколько недель, вся побледнела и иссохла, но помощи ни у кого не просила. В последний день не могла даже с соломы встать, вздохнула в последний раз — и умерла.       Забрали её из комнаты, отнесли в подвал, там и оставили в тишине. В последний раз остекленевшие глаза увидели книгу алхимии, в последний раз отразилась в них сухая старческая фигура. Медленно снял некромант с неё одежду, собрал поблёкшие волосы в хвост, провёл ладонью по запавшим щекам. — Глупая, глупая плоть. Ты так хотела моих прикосновений, так предлагала себя — и теперь лежишь нагая передо мною. Теперь ты интересна мне, да только сердце твоё не бьётся. Я мог бы оживить тебя и позволить придти сюда вновь, но место твоё в земле. Отправляйся же в могилу и лежи спокойно, пусть разум твой не подёрнется больше пеленой.       На следующий день её похоронили. Больше никто не вспоминал ни о какой Анике, только слышала стража по ночам чей-то плач, а мальчишки видели на закате упырицу, что блуждает в тумане меж чужих могил и роет землю, будто кого-то ища.