Придурок

— Что это за чакра, чёрт подери? — выругался Второй под очередной сумасшедший всплеск, ни к кому особо не обращаясь и невольно прибавляя шагу. До точки перемещения, где тот оставил свою печать, оставалось несколько километров, а ситуация на фронте напрягала своей дикостью. Тем не менее разговор бывших хокаге на тему «кто там отжигает на поле боя» Саске предпочёл пропустить мимо ушей (хотя сам на это поле боя отправлялся), и те из его спутников, которые живые, находили это равнодушие занимательным. Все как один. Карин испускала глазами сердечки, Суйгецу ухмылялся (с Орочимару на пару), а Джуго прожигал в его спине дырку: он один силился понять, о чём так напряжённо думает напарник. Но ни за что не смог бы догадаться. — Четвёртый, — прозвучало холодное, и разговор резко оборвался. Все шиноби обратились в слух, не подавая виду: мало ли что могло снова взбрести в голову молодому Учихе. Тем не менее такого вопроса не ожидал никто: — Как вы вообще додумались запечатать биджуу в ребёнке? Всю глубину вопроса уловили только двое, но среагировал один Третий — взглядом, который так ненавидел Орочимару, полным печали, сочувствия и любви ко всем и сразу. Минато же заговорил, не заметив странностей, но малость приглушённым голосом, витая мыслями неизвестно где. — «В ребёнке» — это мягко сказано. С момента его рождения не прошло и часа. Глаза Саске едва заметно расширились. — Нельзя сказать, что у меня не было выбора… был ряд причи… — Каких же? — отрезал он под многозначительную усмешку учителя. Сам не понимал, почему эта тема подняла столько эмоций, но легко нашёл себе оправдание. Он запутался. Он должен знать. — Всё ради деревни? — Я знал, что напавший на Коноху, кем бы он ни был, может в будущем принести много проблем целому миру. У Наруто же было достаточно потенциала, чтобы однажды подчинить силу Лиса и стать способным защитить людей. — Глупости. Этот придурок имел все шансы сломаться даже раньше выпуска из академии. — Да, знаю. Саске поднажал одним рывком, стремясь взглянуть в лицо ублюдку, и почти замер на месте, едва опомнившись. Выражение, взгляд — всё в Четвёртом его ошарашило. Вместо мрачного понимания (которое так любили изображать Данзо и другие хокаге, талдыча о жертвах ради деревни) там переплелись невыразимая горечь и осторожное, глубокое, искреннее счастье. А голос горел от уверенности и веры, той неповторимой веры в других, что никогда не покидала синих глаз Наруто. — Но он не сдался. Яркая полная луна спутала все его мысли на ближайшей лужайке — между извилинами мозга притаилось смутное понимание, и Саске больше не мог отвести взгляда от молодого мужчины. Мрак подземелья скрыл было все детали его внешности: колючие волосы цвета пшеницы, сейчас странно-серебристые, знакомая синева глаз, что играла бликами. Мужчина был несоизмеримо красивее круглолицего Наруто, и схожими их делали никак не черты лица, а то самое чёртово выражение. Ещё мальчишкой усуратонкачи выглядел так же, стоило их взглядам случайно пересечься. И если горечь одиночества и счастье разделить его с Учихой не поддались течению времени и всем усилиям последнего, то блеклая надежда из детства переросла в нечто совершенно иное… «Если мы сразимся, то оба погибнем». — Не сдался… да? — он даже не заметил как произнес это вслух, больше не в состоянии выбросить из головы ту железную непоколебимость. Мир исчез, и только фигура Четвёртого продолжала мелькать где-то рядом, болезненно напоминая последнюю помеху во всех его кровавых планах. «Теперь понятно, в кого ты такой придурок… Наруто».