Scar_s

Дом выглядел отвратно: покосившийся и заросший мхом, с провалившейся внутрь крышей и пустыми окнами, забитыми фанерой. Гэвин, на всякий случай, уточнил адрес по GPS: координаты совпадали. — Что-то не верится, — произнёс он вслух. Не верится, что именно эта халупа была пристанищем тех наркодилеров, за которыми они с напарником гонялись уже неделю. — Координаты совпадают, — раздалось над ухом, — к тому же, один из людей, которого мы уже поймали, именно так описывал это место. Что Вам не нравится, детектив? — Если бы я был нариком, который гребёт деньги лопатой, — фыркнул Рид, хлопая себя по карманам, — я бы отгрохал себе коттедж с бассейном. — Если бы Вы были наркодилером, Вы бы давно уже сидели в тюрьме, детектив. Планирование не Ваш конёк. У жестянки даже диод не мигнул. Рид издал такой ядовитый смешок, что где-то рядом скисло молоко. — К тому же, — добавил Ричард, — дилеры продают товар, а не употребляют его. — Уебись. — Дискуссия окончена. Гэвин посмотрел на андроида. Безэмоциональная пластиковая скотина даже ни разу не моргнула, пока они наблюдали за домом, но теперь, когда дело дошло до того, чтобы хоть как-то поддеть мешок с костями, RK900 оживился так, словно уже самолично переловил тех обколотых, которые засели в своём гнезде. Именно в такие моменты Рид поражался тому, как они вообще умудрились всё-таки не прикончить друг друга. Первый день работы не считается; он тогда разбил все костяшки о чужое лицо, а жестянка, в свою очередь, разбила ему нос о своё колено. Гэвин нашёл сигареты и закурил прямо в машине, выдыхая дым в сложенные ладони, чтобы согреть их. Детройтская весна не приносила никакой радости, кроме осознания того, что скоро она закончится. Ричард моргнул, но не произнёс ни слова, отворачиваясь и вновь принимаясь наблюдать за домом. Потом скажет, подумал Рид, потом эта тварь выскажет всё, что думает о его сигаретах и о нём в частности. Прошлые синяки на ключицах и шее всё ещё не зажили. Мимо пробежала какая-то девчушка, весело пиная перед собой мячик. Детектив открыл было рот, чтобы вслух поинтересоваться, какого, собственно, хрена, эта мелюзга делает на улице рядом с заброшенным домом, но RK900 его опередил: — YK500. Возможно, нас засекли. — Эта мелочь тоже из пластика? — Да, — диод на чужом виске мигнул. — Нам следует либо выдвигаться, пока есть элемент неожиданности, либо попытаться отвлечь от себя подозрения. Рид мог сколько угодно пререкаться с этим пластиковым хером, когда дело касалось… да чего угодно — кроме заданий. Пара месяцев полнейшего пиздеца, на который их отправлял Фаулер, достаточно ясно дали понять даже такому твердолобому идиоту, как Гэвин Рид, что в некоторых вещах лучше послушать андроида. Поэтому он вышел из машины и, затушив сигарету о язык, щелчком пальцев отправил её в полёт. — Давай-ка прогуляемся до того домика, а, Рич? Некоторое время спустя Гэвин осознал сразу несколько вещей. Первое — планирование действительно не было одной из его сильных сторон. На какое-то мгновение даже мелькнула мысль, как он вообще дожил до своих тридцати шести и не подох таким образом. Второе — он постепенно повышал этот навык; например, распахнув заднюю дверь дома, Рид подумал о том, что когда ты гребёшь бабки лопатой, намного выгоднее взять маленькую хату, но разориться на охрану, чем тратиться на бесполезный коттедж. Плавать брюхом вниз и кишками наружу в персональном бассейне не очень весело. Изнутри халупа просто кишела народом. Гэвин успел только пригнуться, как несколько выстрелов оставили в стене над его головой вполне недвусмысленное предложение убраться куда подальше. Два выстрела из-за спины детектива немного сравняли счёт. — Твою мать! — он выстрелил тоже и успел заметить, как один из нападавших рухнул наземь, расплёскивая тириум; жестянка, везде сраные жестянки. — Полиция Детройта! СТОЯТЬ! Когда закончились пули в табельном, Рид запрыгнул за одну из разрушенных стен дома, чтобы немного перевести дух и перезарядиться. Людей было немного — двое или трое: остальные были машинами. Даже та девчонка умудрилась пробраться в самую гущу перестрелки и всадила бы нож в печень доблестным детективам, если бы Ричард вовремя не деактивировал её. Сам Ричард, кстати, оказался рядом; его диод перемигивался с красного на жёлтый, а на белой куртке виднелись капли тириума. — Блядь! — в данной ситуации это обозначало что-то среднее между «Я прекрасно знаю, что это не твоя кровь, так что прекрати смотреть на меня с таким лицом» и «Если это всё-таки твоя кровь, то я самолично поотрываю конечности всем присутствующим здесь». У Рида всегда было не очень хорошо с выражением своих эмоций. — Повреждения составляют десять процентов, уровень стресса — пятнадцать, — к счастью, андроид его понял. — Я вызвал подкрепление… Стену между ними пробило выстрелом; не сговариваясь, оба перемахнули через неё, почти синхронно выстрелив, и по андроиду с каждой стороны рухнуло на пол. — …нам следует продержаться две минуты, — как ни в чём не бывало продолжил RK900, оттаскивая своего человека в сторону, чтобы его не задело. — F5, — буркнул Гэвин, — а точно, — выстрел, — во время боя не работает. Хороший день, чтобы умереть. Потом их оттеснили в угол, а табельное опустело окончательно. Рид извернулся, и вырвал у кого-то из андроидов пушку, тут же сунув её тому под дых и выстрелив. Потом его руку обожгло адской болью, и он моментально перестал её чувствовать, а Ричард мимолётным движением переломил хребет одной из жестянок и даже не поморщился — диод не считается. Потом Гэвин увидел дуло дробовика, направленное прямо ему в голову, пальцы, спускающие курок, и механический голос, зовущий его по имени. Потом не услышал ничего, поскольку на мгновение оглох из-за выстрела, и ничего не увидел, поскольку в лицо плеснуло жидкостью, моментально начавшей жечь глаза. И только потом ворвалась, судя по звуку, толпа народу, и положила тех, кто ещё не желал отправляться в ад. Ещё потом Рид, матерясь настолько громко, насколько мог, стоял на коленях и прижимал чужую уже-давно-не-белую куртку к чужому почему-то-блядь-белому андроидскому лицу, потому что тириум из этого лица хлестал такой же струёй, как кровь из руки самого Гэвина. Глаза жгло, простреленная конечность болела адски, а толпа людей вытаскивала трупаки андроидов и выводила остатки живых людей из этого сраного места, и на всё из этого было абсолютно похуй. — Детектив Рид, — механический голос из-под куртки звучал очень глухо, — я уже вызвал механиков «Киберлайф». Вы можете оставить в покое моё лицо. — Завали, — очень громко и эмоционально посоветовал ему детектив Рид, — своё лицо! Нахуя ты вообще полез передо мной?! Боковым зрением он заметил пятно. У пятна был серый костюмчик, белая рубашечка и жёлтый фонарик на виске. — Детектив Рид, Вам нужно… — А ты завали своё ебало, Астробой! — и ему посоветовал Рид, — Иди пооблизывай что-нибудь! — …перевязать рану, — даже не сбившись, продолжило пятно. — У Вас наблюдается большая потеря крови и переутомление. Гэвин послал его нахуй. Затем аккуратно поправил руку, в которой держал куртку. Куртка издала звук рвущейся ткани. Ричард, сидящий на полу, издал звук системной ошибки. Гэвин издал звук, смутно напоминающий что-то вроде «блдьнвздмйсдхнтьпрмздсь». А вот уже совсем потом — когда толпа механиков «Киберлайф» подняла с пола почти недвижимого и ещё сильнее побелевшего андроида — Рид позволил себе упасть на холодный пол. Из больницы Гэвин Рид вышел обозлённым на весь мир, а в особенности — на блядское весеннее солнце, которое херануло ему лучом света в только что промытые от тириума глаза. Рука болталась на привязи; он потерял не так много крови, как ему казалось, так что ему позволили спокойно уйти. Ладно, на самом деле, он показал андроиду-медбрату своё заляпанное кровью удостоверение, и тот позволил ему уйти. Ладно, совсем на самом деле, Рид ушёл сам и через окно. Страховка покрывала либо раненую руку, либо до сих пор не восстановившееся зрение, так что детектив собирался добраться до Фаулера раньше, чем тот успеет заныкаться где-либо, и стрясти с него по полной. Всего лишь пара дилеров, говорили они. Вы справитесь вдвоём с Ричардом, говорили они. В участке, кстати, Ричарда не оказалось. Гэвин проморгался, ещё раз промыл глаза, но это не помогло. Поэтому первый вопрос, который он задал Фаулеру, был: — Где моя жестянка? А вот затем последовала нецензурная брань, суть которой можно было свести к «Глубокоуважаемый начальник, мне нужна компенсация за весь причинённый ущерб и несколько дней отпуска». — Уймись, Гэвин, — вздохнул Фаулер, когда ему надоело слушать. — RK900 до сих пор в «Киберлайфе», и никакой информации от него не поступало. — «Никякёй иньфёрмяции оть негё не пёсьтюпялё», — передразнил Рид. Фаулер сделал такое выражение лица, которое можно было бы высечь на древнегреческой статуе. — Ты у меня сейчас либо засядешь за отчёт по этому делу, либо перестанешь трахать мне мозг и заткнёшься и свалишь домой на несколько дней, чтобы отдохнуть. Я понятно тебе объясняю? Гэвин сказал «Да, понятно, капитан» абсолютно нормальным голосом. Спокойно он всё равно не ушёл: пол-участка прознало о том наркопритоне и о том, как хорошо там просрались Гэвин Рид и его киберведро, и каждому, почему-то, захотелось узнать обо всём из первых рук. На все вопросы Рид отвечал кратко и по существу, как всегда это делал. Сколько там было народу? Дохуя. Правда, что кто-то из напарников уложил одним выстрелом самого главного босса? Хуй знает. Коннор и Андерсон остались на месте преступления, да? Мне вообще похуй. А где Ричард? О, так интересно? Сейчас расскажу, читай по губам: о-т-ъ-е-б-и-с-ь. Пусть этот старый алкаш даёт интервью, подумал Гэвин, распахивая дверь участка и наконец-то вываливаясь на улицу. Рука наконец-то перестала болеть, а мир перед глазами всё ещё был нечётким. Детектив зажёг сигарету, затянулся, выпуская дым через нос. Достал телефон. «ты бля где» Не прочитано. «ответь» Не прочитано. «ричтрд» «эй» «(`~´)» «блядь» Не прочитано. Рид закашлялся и выкинул сигарету, а потом сплюнул прямо себе под ноги. Что за херня. Если этот утырок потом отмажется, что ничего не слышал или был на своей сраной диагностике, Гэвин вмажет ему по носу. Точнее, опять получит по своему, но посыл будет правильным. Да. Да, так и есть. Жестянка придёт в участок, и Гэвин его ударит или получит сам — вполсилы, но ощутимо. Как обычно. Он зажёг ещё одну сигарету и зашагал домой, нутром чувствуя наступающий пиздец. Посреди ночи Гэвин проснулся от того, что тёплая тяжесть на животе исчезла. Спрыгнула на пол, махнула хвостом и свалила. Это могло означать только одно, и Рид спрыгнул с кровати тоже, едва слышно выругавшись, когда простреленная рука, колыхнувшись, словно мясо, шлёпнула его по животу. На телефоне высвечивалось время: два часа ночи. Жестянка, тебе хана. Он копошился в прихожей — Рид видел мигающий жёлтым диод в зеркале напротив двери — причём делал это максимально бесшумно. Погладил кошку, разделся, снял кошку со штанины, снял кошку с другой штанины ещё раз. Когда зашёл в гостиную — Гэвин включил свет. Рубануло по глазам так, словно он ёбнулся головой о столб. — Блядь! — Детектив Рид, почему Вы не спите? Недосыпание не способствует выздоровлению. Ричард говорил спокойно, но, почему-то, стоя спиной к Риду. Что?.. за?.. — Хочу узнать, схуя ли моя жестянка не отвечает на сообщения и возвращается домой в два часа ночи, ныкаясь, словно бухала без меня. Рид едва не упёр руки в бока — ни дать ни взять ревнивая жёнушка, дай только фартук на шею и скалку в руки. Андроид продолжал стоять к нему спиной, а диод на его виске переливался с красного на жёлтый. — Я читал Ваши сообщения, но не имел возможности на них ответить, — всё ещё спокойный голос, всё ещё на «Вы», будто они до сих пор на работе. — Диагностика и починка отняли слишком много времени и моих внутренних ресурсов. — Ты говоришь это мне или в стену? — полюбопытствовал Гэвин. — Что за херня с тобой? — Всё в порядке. Лично в лексиконе Гэвина Рида были два значения этой фразы: «Всё в порядке» как «У меня всё охерительно, неужели по моему лицу не понятно?» и «Всё в порядке» как «Господи, это такой пиздец, что лучше бы ты не спрашивал». — Ричард, — нет, в его голосе не проскользнул испуг, — что за херня? Повернись. — Всё… — Повернись. Ричард не сказал ничего заумного. Ричард не сделал того, что подобает делать нормальному адекватно мыслящему андроиду, пусть и девианту. Ричард обхватил себя руками за плечи и затрясся. Гэвин подумал, что хорошо, что у него в руках реально нет скалки. Он бы уронил её от удивления. И обязательно себе на ногу. — Ричард? — он подошёл ближе, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. — Что, блядь, случилось? — борясь с желанием схватить андроида за плечи и повернуть самостоятельно. Вряд ли получилось бы, но не в этом суть. Ричард повернулся. Гэвин подумал о том, что даже если бы у него в руках была наковальня, и он уронил бы её себе на ногу, то даже не придал бы этому значения. Левая часть лица Ричарда была… почти не была. Белок глаза — голубоватый, залитый тириумом, радужка же почернела, создавая дикий контраст со «здоровым» глазом. Там, где должна была быть кожа — на лбу, на скуле, на щеке, на части подбородка — был просто голый пластик, разодранный почти в клочья. Механиков из «Киберлайф» как будто бы хватило только на подпилить острые углы напильником, чтобы они не порвали трубки с тириумом, да разогнуть углы пластика на щеке, чтобы не было видно челюсти и зубов. Если им за это ещё и заплатили, минимум, которого заслуживали эти люди или не-люди, — быть сожжёнными заживо и выброшенными на сраную городскую свалку. Рид хотел сказать «Пиздец». Рид хотел сказать «Господи Иисусе», хотя был в крайней степени атеистом. Рид хотел сказать «Ъ», потому что это наиболее точно описало бы его мысли. Рид сказал: — Рич… — и потянулся пальцами к чужому лицу. Ричард сказал: — Не трогай, — отшатываясь и едва не наступая на кошку. — Не трогай! — внезапно теряя весь свой скин, не только на лице. — Не трогай! Если бы красный не был последним цветом в градации эмоций андроидов, RK900 оставил бы его далеко позади. Если бы они оба отвечали на тупые вопросы в стиле «По шкале от одного до десяти, насколько сильный стресс вы испытываете?», Гэвин дал бы Ричу баллов пятьдесят. А себе — двадцать. Подрагивающие пальцы замерли в воздухе, слишком близко, но не касаясь чужого пластикового лица. Кошка почуяла наступающий апокалипсис и предпочла съебаться куда подальше. Они стояли так некоторое время, и детектив думал о дохуилионе вещей сразу, или не думал вообще. Наконец, рука затекла. Он опустил её и нашёл в себе силы спросить: — Ты можешь… твой скин? Ричард моргнул, обрабатывая информацию. Затем медленно зарос кожей обратно. Гэвин ждал, наблюдая. Вот порозовели руки с родинками на ладонях, вот скин выполз из-под водолазки, возвращая растрёпанные волосы и залезая на лицо. Чуть помедлил, помигав и переливаясь, и затянул и повреждения; на лбу и подбородке остались несколько коротких, а на скуле и щеке — несколько длинных неровных полос, изнутри блестящих синей кровью. Диод продолжал светиться красным, но уже не так ярко. Гэвин не хотел шутить. Гэвин не пошутил, потому что во-первых, один андроид уже положил его мордой в пол за тупую шутку; во-вторых, он впервые видел, чтобы Ричард проявлял хоть какие-то эмоции, кроме надменного ебальника, выражения «все говно, а я хорошенький» и ещё пары-тройки вещей; и в-третьих, он, конечно, был говнюком, но не настолько. Однако то, что он хотел сказать изначально, всё-таки вырвалось: — Пиздец. Это словно стало сигналом; Ричард пожелтел диодом — и заговорил: — Выстрел был произведён из дробовика — у меня не было возможности проанализировать его, но я предполагаю, что это «Беретта» — с расстояния в 3,9 дюйма. Точность выстрела составляла 74%. Повреждение внутренних компонентов на среднем уровне, повреждения корпуса, — тут он запнулся, — повреждения… корпуса… — Говори, — в горле пересохло. — Просто говори. — Повреждения корпуса, — голос стал совсем механическим, — максимальны. Не подлежит ремонту. Только полная замена лицевого модуля. Это слишком… слишком… Он мог не продолжать. С тех пор, как «Киберлайф» затаскали по судам, оно перестало производить кучу роботов в год — но задрало деньги на детали для их починки. Гэвин как-то раз глянул прайс-лист и охренел настолько, что пару недель после этого водил RK900 только позади себя. И дело шло только о замене чего-то… не очень сложного, вроде руки или пары пальцев. То, что состояло из туевой хучи деталей, будучи при этом созданным по индивидуальному заказу, и давало возможность полностью имитировать человеческие эмоции и разговаривать, стоило, наверно… — У тебя есть страховка. Молодец, уёбок, его диод снова светится красным. — Её не хватит. Я могу заменить глаз, но не оставшуюся часть лица. Моя зарплата в полицейском участке едва превышает допустимый минимум. — Значит, скажи Фаулеру, чтобы он её повысил! — рявкнул Рид отрывисто, словно подавился воздухом. Ричард покачал головой. Этого было достаточно: правительство прекрасно пользовалось лазейкой, что андроидам не нужны деньги, раз они не едят, не пользуются благами цивилизации и не нуждаются в особо комфортных местах обитания. Того количества денег, от которого загнулся бы от голода даже бездомный, вполне хватало. А если захочет помочь сам Рид, ему как раз могла бы грозить такая перспектива. Он посмотрел на Ричарда. Синие полосы — шрамы, шрамы, ты когда-нибудь видел андроида со шрамами? — привлекали внимание, и даже ставшее вновь непробиваемым лицом нисколько не отвлекало. Гэвин снова сжал руку в кулак. Ему казалось, что если он вздумает хотя бы дёрнуться в сторону этих полос — шрамов, шрамов, ты прекрасно знаешь, что это, почему ты не зовёшь вещи своими именами? — Ричард либо сломает ему руку, либо свернёт шею себе. Какое-то время назад Гэвин сделал бы ставки только на первый вариант, однако сейчас он не был так уверен. — Слушай… — начал было, но замолчал, глядя на светящийся диод. — Давай… давай поговорим об этом завтра? Окей? Дай мне немного отдохнуть от всего. Он ждал, что RK900 опять начнёт читать ему нотации про бессонницу-хуённицу, но вышло всё иначе; Рич кивнул — механически — двинулся в сторону и вскоре исчез на кухне. Рид же остался стоять в гостиной, размышляя обо всём и изо всех сил борясь с желанием дотронуться до собственной переносицы. Разумеется, утром они не поговорили, потому что первое, что увидел Гэвин, проснувшись и зайдя в гостиную, — восхитительное нихуя. Он сел на диван, запустил пальцы в волосы и издал низкое рычание. Потом поднял голову. Кошка, валяющаяся на приставке, посмотрела на него долгим взглядом. Обиженным; могло значить, что жестянка даже не погладил её до изнеможения, прежде чем свалить. Куда? Рид отправил ему сообщение, погладил кошку, поставил чайник, засунул пару яиц в микроволновку, сходил в туалет, выключил чайник, выругался, потушил микроволновку, выбросил яйца, заварил кофе, вытащил кошачью шерсть изо рта, выругался ещё раз. Отправил второе сообщение. Никаких подвижек, но в этот раз они хотя бы прочитаны. Гэвин подумал о том, что ему следует рискнуть и остаться сегодня дома, как незаслуженно пострадавшему полицейскому. Была вероятность, что андроид примчится к нему непонятно откуда и начнёт читать нотации о прогулах и неправильном образе жизни. Однако он быстро отогнал эту мысль: в рабочий день между упахиванием до изнеможения в участке и просиранием свободного времени вместе с детективом, Ричард — в шести из десяти случаев — выбирал первое, и мало что могло изменить его мнение. Поэтому Рид бросил кружку в раковину, предварительно вытащив оттуда кошку, и отправился одеваться. Куртка жестянки висела в прихожей; Рид взял её в руки. Ткань была прорвана в нескольких местах — должно быть именно в тех, где он сам прижимал её к лицу Рича, пытаясь остановить бегущий тириум. Каков пиздец. Если бы он только знал. Стоило только зайти в участок, разговоры и шепотки мгновенно стихли. Не нужно было даже быть детективом, чтобы догадаться, почему, и предположить, где может находиться Ричард. В кабинете Фаулера. Судя по выражению лица последнего — попадая под раздачу при этом. Пластиковый имбецил. Гэвин протопал до своего места и рухнул на стул, выругавшись, когда рука заныла от боли. На столе валялась папка с их делом и пара новых бумаг, которые следовало заполнить. Гэвин выругался ещё раз. Потом в третий раз, когда понял, что это придётся делать левой рукой. — Детектив Рид? Уебись нахер отсюда, спасибо, пожалуйста, до свидания. — Ваш больничный продлён на три дня, — продолжал андерсоновский пластиковый утырок ровным голосом, а Рид смотрел на него и прикидывал, в какое место на чужом лице следует кинуть степлер. — Вам не рекомендуется появляться на рабочем месте, пока Вы не начнёте чувствовать себя лучше. — Знаешь, что я тебе порекомендую? — Рид махнул рукой в сторону. — Заткнуться и свалить к своему папаше. Пусть погладит тебя, может, ты заткнёшься. — Мы тут заполняем твои отчёты о твоём деле, ты, маленький говнюк! — рявкнул Андерсон. — Так что будь добр, сделай одолжение и заткнись сам! — Тебя, блядь, не спросили! Это моё дело, и я вполне способен самостоятельно им заняться! Старый алкаш открыл было рот, но не произнёс ни слова. Гэвин внезапно понял, что весь отдел наблюдал за их перепалкой, словно делая ставки, когда до детектива дойдёт, что он тупо притащился в свой выходной ради того, чтобы сделать работу, которую за него могли сделать другие. В одном они ошибались: он пришёл не ради себя. Ричард сидел напротив Фаулера — прямой, как палка, сложив руки на коленях. Изредка кивал. Изредка жестикулировал. Что-то говорил, чего не было слышно за тяжёлым звуконепроницаемым стеклом. Рид пожалел, что он не может подрубиться к камере, как сраные жестянки, и услышать весь разговор. Или хотя бы увидеть, каким цветом мигает диод RK900. Затем двери открылись, и андроид вышел. Разговоры в участке вновь стихли. Пока Рич спускался, его провожал взглядом почти каждый. И почти каждому Гэвину Риду хотелось персонально выколоть глаза. Когда Ричард спустился и подошёл к столу напротив, Рид увидел, что его диод заклеен пластырем. Таким же были заклеены несколько самых больших — зови вещи своими именами — шрамов. Другие, те, которые меньше было видно, остались, поблескивая синим в свете ярких ламп участка. Всё было бы неплохо, но Гэвин прекрасно знал, что у него дома пластыря отродясь не водилось — даже в той аптечке, которую он полгода назад купил и забросил под ванну. Значит, жестянка притащился сюда, мигая шрамами и — без сомнений — красным диодом, и уже здесь провёл эти манипуляции. Поэтому Рид сказал самую тупую фразу, которую смог придумать на тот момент: — Мог бы тоналкой замазать. Кажется, внутри андроида происходила непримиримая борьба между желанием въебать со всей силы и желанием вновь состроить каменное лицо и забить на ответ. «Сколько раз за сегодня он уже это слышал?» — внезапно спросил себя Рид. Наконец, Ричард произнёс вслух: — Тональные кремы несовместимы с кожными покровами андроидов. Они не дают необходимого эффекта. Гэвин проглотил ещё штук пять-десять тупых вопросов и уткнулся носом в отчёты, стараясь думать только о работе. Не получилось; двери фаулерского аквариума распахнулись ещё раз. — Рид! Ко мне! — Гав, блядь, — откликнулся Рид, всё же вставая и топая в кабинет начальства. По пути он заметил, что почти каждый из отдела провожает и его взглядом тоже, и вновь подавил в себе желание убивать. Хотя, достать сейчас пистолет и начать палить по людям было бы неплохим завершением его карьеры. Куда лучше, чем смерть в задрипанном наркопритоне. Фаулер, на самом деле, не сказал ничего нового. «Бла-бла-бла, Гэвин, я дал тебе выходные, почему ты их не используешь; бла-бла-бла, Гэвин, ты отлично справился, и Андерсону и его собачке не пришлось даже убирать за собой; бла-бла-бла, Гэвин, страховка покроет все-все твои повреждения, так что можешь не переживать». На последнем пункте Рид вдруг встрепенулся. — Только моя страховка? Фаулер его не понял. — Чего? — Только моя страховка? — Рид повторил, краем глаза наблюдая за происходящим снизу. Ричард работал, заполняя ридовские отчёты от руки и печатая что-то на своём компе, ни разу не подняв при этом голову. — Только мои повреждения? — О чём… — Мой грёбаный андроид, — детектив поднялся, опираясь сжатым кулаком здоровой руки на стол капитана, — чуть не потерял башку во время этой операции. Операции, с которой — я даже тебя процитирую — «вы сможете справиться и вдвоём, Рид». Ты говоришь только о моей страховке, или жестянке тоже полагается хоть какая-то компенсация? Фаулер помолчал. Затем потёр пальцами переносицу. — Гэвин, — начал он таким тоном, каким ребёнку-аутисту объясняют, почему нельзя жрать песок, — страховые компании не выплачивают деньги андроидам, и ты прекрасно это знаешь. То, что Коннор и Ричард имеют страховку — всего лишь исключение из… — Да мне плевать на исключения! — заорал Рид. Какого, собственно, хера?! То, что они оба чуть не провалили задержание, конечно, нихуя не весело; но, блядь, о чём вообще думал Джеффри, отправляя кожаного отморозка и пластикового отморозка на встречу с целой толпой таких же отморозков? Фаулера, однако, этот вопль не пронял. Напротив, он также поднялся, опираясь на стол и вперился в Гэвина. Вздохнул: — У полицейского участка нет финансирования от страховых компаний — по крайней мере, пока вся эта история с восстанием и правами андроидов окончательно не устаканится. Я бы собственнолично выкупил и передал твоему андроиду новые детали, — лжёт и не краснеет, каков пиздец! — но в счёт твоей страховки и твоей зарплаты. Если тебя это устроит, можем обговорить. Гэвин открыл рот. Закрыл его. Ну да, блядь, на этой ноте они с Ричардом закончили вчерашний разговор. Ночевать в коробке и мыться под мостом — или… Или, или, или. Он сел. Затем встал обратно. — Я тебя понял, — буркнул, разворачиваясь и подходя к двери. Фраза в спину прилетела совсем внезапно: — Странно, что тебя вообще волнует состояние Ричарда. Рид не хотел хлопать дверью. Но хлопнул; возгласы Фаулера по этому поводу остались за звуконепроницаемым стеклом, но не стихли, пока детектив не спустился и не сел за свой стол. Бумаг на столе не было. Надо же, какая неожиданность. Ричард даже не глянул на подошедшего напарника, продолжая работать — или, может быть, делать вид, что он работает. Гэвин подпёр голову рукой. — Эй. Жестянка. Никакой реакции. — Не ври, что не слышишь меня. Вообще никакой. — Ты ведь смотрел камеры в кабинете, а, Рич? Без ответа. Откуда-то сбоку прилетело «Я смотрел, дет…», потом — звук смачного подзатыльника и возглас «Коннор, мать твою, не пали контору!». Андроид даже не дёрнулся, однако Рид заметил, что его шрамы чуть блеснули синим, словно вместо заклеенного диода. Что-то видимо всё-таки произошло в процессоре у этого разумного тостера. — Давай поговорим, — сказал Рид. — Как ты… — У меня достаточно много работы, в том числе и Вашей, детектив, — внезапно отчеканил Ричард, вставая и забирая несколько папок со стола, — а Ваш больничный продлён на три дня, и я советовал бы ими воспользоваться. Он подхватил ещё одну папку и удалился — своей обычной пластиковой походкой, в которой, тем не менее, теперь сквозило что-то совсем механическое, и вновь заставляя весь участок заткнуться и глазеть ему вслед. Гэвин тоже посмотрел — долгим немигающим взглядом — потянулся почесать нос, но вовремя одёрнул себя. Спустя несколько дней шепотки в сторону Ричарда стихли. Может быть, это было связано с тем, что все привыкли. Может быть с тем, что нашлись новые темы для разговоров; например, один из стажёров не вписался в поворот и расколошматил одну из дверей — чем не развлечение! Может быть с тем, что Рид самолично предупредил почти каждого, которого заметил за разглядыванием чужой жестянки: — Скажешь хоть слово — и твоё лицо будет таким же. Не так уж и важно. Ричарду это не помогало. Он всё так же таскался с квадратным метром пластырей на лице, односложно отвечал на вопросы — не на все и не у всех. И, неожиданно, раздражался. Гэвин редко когда видел эмоции на лице RK900, и иногда они так ничего и не значили. Язвительная речь — каменное хлебало, выражение искренней радости на лице — один раз в жизни, и Гэвин тогда подумал, что он совсем съехал с катушек — и монолог в стиле: «Детектив, содержание цианида калия в воде составляет две смертельные нормы для человека». Хер знает, что у него на уме, в общем. Теперь всё это иначе. Теперь Ричард… ну… Первым это испытал на себе Коннор. Вроде поинтересовался, всё ли в порядке, обращаясь к своему «братцу» — и получил в ответ: — Моя устаревшая модель нуждается в вопросах, вместо того, чтобы просто проанализировать меня? Какой регресс. Рид, услышавший это, подавился кофе, Хэнк, услышавший это, — гамбургером, а Коннор — собственными возражениями. Потом они переглянулись, и Гэвин мог бы поклясться, что даже во взгляде мать-его-воробушка-и-щеночка-RK800 отчётливо читалось: «Что это была за хуйня?». Потом Тина поймала Гэвина в кафетерии, ткнула пальцем в грудь и принялась отчитывать, как нашкодившего старшеклассника. Из монолога детектив понял, что одна из офицеров мельком прошлась по внешности «одного из наших робомальчиков», на что «один из наших робомальчиков» довольно жёстко и многословно прошёлся по чужому строению тела, целлюлиту и состоянию кожных покровов. Интересно, почему же это закончилось истерикой? Гэвин отбурчался тем, что он не нянька этому пластиковому Кену, но, оставшись в одиночестве, допил кофе с весьма задумчивым видом. Потом Фаулер… да похеру. Весь отдел знал, что Фаулер мажет свою лысину детским кремом, а RK900 просто довольно едко намекнул об этом. После этого показалось, что в аквариуме треснуло стекло, а Рид несколько дней возвращался домой один и ночевал только в обнимку с кошкой. Потом. Потом. Потом. Потом. Холодная вежливость вкупе с язвительными замечаниями, которые как-то раз проняли даже Андерсона; куча технических расчётов, после которых собеседник внезапно понимал, что ему указали на уровень его IQ, забивший себе место между IQ Патрика Звезды и Гомера Симпсона; помножьте это на лицо, от которого сложно отвести взгляд, и холодный голос, в котором звучат механически-стальные нотки — и… И всё это сводилось к одному и тому же возгласу: «Детектив Рид, уймите своего андроида!» Детектив Рид наблюдал. Но унимать андроида не собирался. Потому что Ричард вёл себя не как андроид. Даже не как девиант-андроид. Ричард вёл себя как… как… Как Гэвин Рид. Парнишка, считающий, что весь этот мир, кажется, был создан только для того, чтобы лечь ему под ноги, и зазнавшийся по этому поводу. Получивший урок в виде шрама через пол-лица — благо, сильно палилась теперь только переносица — а также кучи мелких над губой, на щеке и за ухом. И этот же парнишка слышит, что другие шепчутся именно о нём, смеются именно над ним, над его бахвальством и самолюбием. Видит, как взгляд говорящего напротив то и дело тычется в заляпанный бинтами нос, или как самые отбитые из идиотов бьют себя ребром ладони по своим носам и ржут при этом. Чувствует, что весь этот мир, кажется, был создан только для того, чтобы ткнуть наглеца в его собственные ошибки, как кота в вонючую лужу. И начинает защищаться. Обрастает шкурой, которую не пробить даже едким словом. Огрызается в ответ, вонзая когти настолько глубоко, насколько может. Кусается, язвит, начинает видеть мир в чёрно-белых тонах. И, хоть это и притупилось, ушло в прошлое — за столько-то лет! — становится тем самым язвой всего отдела до тех пор, пока не получает в напарники сраную жестянку со спектром эмоций от столба до кирпичной стены. Гэвин Рид не собирался останавливать Ричарда, потому что, кажется, впервые видел в нём не девиантную машину, ставящую перед собой сотни задач и с блеском решающую их все, а озлобленного на весь не понимающий его мир придурка, в упор не видящего того, что остальные просто пытаются ему помочь. По крайней мере, хотя бы один. По крайней мере, до тех пор, пока всё это не начало заходить слишком далеко. Они ловили какого-то ублюдка на крыше небоскрёба. Точнее, уже поймали, и теперь Рич держал его за шкварник в полуметре над землёй, пока Рид утруждал себя зачитыванием правила Миранды, прекрасно зная, что и ублюдку похеру, и Риду похеру, и вообще. — …и запомни, уёбыш, — так он закончил, — я советую тебе прекратить дрыгаться и тихо-мирно отправиться с нами в машинку. Иначе мы утащим тебя силком, и тебе это не понравится. — И кто меня утащит? — хохотнул «уёбыш», пытаясь развернуться на несколько градусов и глянуть в сторону андроида. — Вот этот с разморданной рожей? Ха, вот… Гэвин не успел даже осознать, что сейчас было сказано, а Ричард дёрнул рукой, будто судорожно пытаясь совладать с ней — и резким движением и ударом по грудине сломал парню пару рёбер. Тот брызнул струёй крови изо рта на несколько метров вперёд, а потом перестал двигаться вообще. Жестянка отпустил мешок с костями и повернулся к детективу; кругляшок на виске светился красным, а на лице читалось что-то… такое… Рид не понял, что именно, но, на всякий случай, отложил кирпичей. То, что они после этого задания поехали в больницу, а не в морг, было уже плюсом. Ублюдок раскололся, но это было не очень важным. Можно было злиться сколько угодно. Даже на Рида. В конце концов, они с Ричардом так и не поговорили; в участке жестянка ограничивался только разговорами по делу, а дома почти сразу уходил в спящий режим и сваливал на работу, когда детектив только-только просыпался. Хотя Гэвин был единственным, кому Рич позволял видеть себя со всеми, не только не спрятанными под пластырями, шрамами, и, наверно не отдавая себе в этом отчёта, позволял изредка пялиться на всё это. Дерьмово осознавать, но эти полосы, чуть светящиеся тириумом, выглядели… ну, блядь, неплохо. Красиво, в какой-то степени, если забыть о том, что это вообще такое и кто таскает это на своём лице. Рид отдал бы пару пальцев, чтобы потрогать их. Не в этом дело. У каждой ёбаной злости, у каждого, блядь, выплеска энергии должен быть предел. У Ричарда границ не было. Он не видел разницу между язвительным ответом на подколку в стиле «Эй, приятель, хочу себе такой же макияж!» и выливанием ведра токсичного дерьма, щедро приправленного вежливостью, на простой вопрос «Как твоё лицо, оно в порядке?». Он не боялся получить по зубам или в нос ещё раз, поскольку мало кто рискнул бы. Он, в принципе, начал вызывать боязнь сболтнуть чего лишнего о Ричарде при самом Ричарде. С ним нервничал болтать даже Коннор, а Коннор, блядь, был тем самым парнем, который парой словечек и улыбками довёл девианта, исполосовавшего своего хозяина, до истерики и самоубийства. И, как факт, — Гэвин перестал быть самым уёбистым уёбком отдела. Спасибо, спасибо, я рад наконец-то вручить этот кубок кому-нибудь другому; хочу передать поздравления моей мамаше, и вашей тоже. Только вот это нихуя не радовало. Фраза «Я в порядке», постоянно слышимая от Ричарда на любые ридовские вопросы о его состоянии, получила ещё одно значение — что-то вроде «Я? Мне пиздец как хуёво, но тебе сейчас будет ещё хуже, так что если не хочешь собирать свои позвонки в стаканчик из своего же черепа, советую убраться от меня куда подальше». Дерьмовее от этого было ещё и потому, что, несмотря на всю эту херню, Рид всё ещё хотел понять и разобраться. До определённой точки кипения этого дерьма. В конце концов, Гэвин не выдержал тоже. Он даже не стал дожидаться, пока очередная жертва пластикового остроумия поймёт, что её уделали; просто схватил RK900 за руку и потащил за собой. Тот, на удивление, не сопротивлялся — видимо, анализировал, с хера ли детективу вообще пришло это в голову. Рид притащил жестянку в туалет, в котором сейчас никого не было. Припёр к стене. Надо было толкнуть так, чтобы Ричард ударился, да вот только силёнок не хватало. — Успокойся! — рявкнул Рид, тыча пальцем в чужую грудь, скрытую чёрной водолазкой. — Успокойся, ты меня понял?! Ус-по-кой-блядь-ся! — Мои психологические показатели в норме, детектив, — кругляшка на виске на секунду окрасилась жёлтым. — Я не нуждаюсь в… успокоении. — У нас, блядь, половина отдела ссытся под себя каждый раз, когда ты проходишь рядом! — огрызнулся детектив. — Ты хочешь сказать, это от того, что ты спокоен?! — Вероятность невелика, но она есть, — Ричард не отводил взгляда и не моргал, а его диод стал жёлтым уже на постоянку. — Я не проявляю агрессии к людям и не провоцирую их на неопределённые реакции в мою сторону. Я в норме и не имею понятия, чем вызвано Ваше предположение. Рид выбросил руку вперёд. Он сам не имел понятия, что он хочет сделать, и лишь потом до него дошло: коснуться. Чужого лица. Не получилось; андроид дёрнулся так резко, что грохнул головой по стене, и по плитке прошла трещина. — «В норме»? — повторил Гэвин, делая шаг назад. — «В норме»?! — произнёс ещё раз. — Это ты, блядь, называешь «В норме»?! — Это нормальная реакция на вторжение в личное пространство, детектив, — отчеканил жестянка. Рид вдруг понял, что Рич завёлся, причём с пол-оборота и очень сильно. Это было заметно и в ставшем наполовину механическим голосе, и в неуловимых движениях, и в напряжённой позе. А ещё шрамы; видимо, из-за быстрого течения тириума, они на какое-то время начали мигать синим. — Разбивать себе башку из-за того, что я хотел тебя тронуть — нормально?! — Гэвин едва удержал себя от того, чтобы сорваться в крик; лишние свидетели нахер никому не сдались. — Ломать конечности тем утыркам, которые сказали что-то против тебя — нормально?! Язвить и исходить ядом на любую фразу о твоём лице — нормально?! Ты проявляешь агрессию — о, ещё как! Только, блядь, не говори, что ты копируешь моё поведение; нихуя я тебе не поверю! — Людям не свойственно видеть границы дозволенного. Я лишь пытаюсь убедить их перестать акцентировать внимание на… — Эти шрамы не исчезнут, даже если ты посворачиваешь шеи всем, кто попадётся у тебя на пути! — всё-таки заорал Рид. — Никто, блядь, не пытается ткнуть тебя носом в это дерьмо ещё раз! Они просто пытаются помочь. Я пыта… — Мне не нужна помощь! — чужой голос стал совсем механическим, со стальными нотками. — Я и без чужой неквалифицированной помощи прекрасно помню, что произошло с моим лицом, понимаю, что это почти необратимо, и никогда не изменю своего мнения о том, что любые постоянные повреждения кожного покрова отвратительно на нём смотрятся! Гэвин впервые в жизни пожалел о том, что он не андроид. Не эта тупая жестяка с идеально работающими мозгами и выверенными движениями, не допускающая в них ни малейшей осечки. Потому что сейчас его человеческая рука против его воли взлетела к лицу, а пальцы коснулись шрама на переносице. Причём, произошло это так быстро, что Рид сперва даже не понял, что произошло. Ричард понял тоже не сразу. Затем его рот приоткрылся, а диод мелькнул. — Детектив… — Ясно, — сухо произнёс Рид, одёрнув руку. — Впрочем, ничего другого от тебя можно было и не ждать. И, не говоря больше ни слова, он развернулся и зашагал к выходу. Гэвин выкурил третью сигарету подряд и собирался выкурить четвёртую, когда капля воды упала прямо на тлеющий кончик. Детектив выругался и посмотрел на небо. Разумеется, сраный дождь должен был начаться прямо сейчас; какая ёбаная киношная драма обходится без ёбаного дождя? Он засунул в рот ещё одну сигарету и выставил одну руку, закрывая её от воды. Так и курил. Шаги за спиной услышал сразу. — Доза никотина велика даже для Вас, детектив Рид. Затянулся ещё сильнее, выпуская дым в воздух. — Вы замёрзнете. Стряхнул пепел и затянулся снова. — Я не хотел. — Я знаю, — сказал Рид, — что ты не хотел, но всё равно сказал. Это отличает нас, людишек, от вас, жестянок: мы всегда сначала говорим, а потом думаем. Здорово, правда? Он убрал руку, и вода с неба сама затушила сигарету, которую Гэвин отправил в ближайшую мусорку. — Зато вам, жестянкам, обычно похеру на чужое мнение; что бы ни случилось, что бы вам ни сказали или ни сделали — я редко видел, чтобы кто-то из вас загонялся. За исключением того случая, когда Коннор сломал руку тому камикадзе, который пырнул Андерсона, но это уже не к тебе относится. Рид развернулся. Ричард стоял в паре футов от него. Шрамы на лице едва заметно светились синим, диод изредка перемигивался с синего на жёлтый, даже иногда мелькая красным. Сейчас андроид-детектив нового поколения был чем-то похож на предыдущую свою версию — растерянностью на лице, что ли. Потерянностью. Если не задумываться о том, что какое-то время назад он готов был и детективу сломать что-либо за — как он там выебнулся? — акцентирование внимания и неквалифицированную помощь. Гэвин вспомнил себя. С заплаткой на лице, подбитым глазом, огрызающегося на весь мир. А потом внезапно понявшего, что всё это время унижал и оскорблял тех, кто пытался ему помочь. Выглядел ли он иначе? Чувствовал ли он себя иначе? — Что, блядь, поменялось? Вопрос был задан в пустоту, но Ричард всё равно задумался. На некоторое время вернул себе свой непрошибаемый вид. — Андроиды были созданы с идеализированной, но при этом максимально комфортной для людей внешностью, — зазвучало так, как звучало почти всегда до всего этого дерьма. — Если люди увидят андроида-полицейского со… шрамами, они могут подумать… — Да мне похеру! — зло перебил его Рид, оскалившись. — Знаешь, что могу подумать я? Сказав это, он шагнул вперёд пару раз и наконец-то сделал то, что давно хотел: вытянул руку и дотронулся пальцами до светящихся полос. Холодных на ощупь. Чуть более жёстких, чем кожа. Ричард замер, перекрасив диод в красный, Гэвин замер тоже. Дождь усиливался; крупные капли падали на волосы, а потом закатывались прямо под куртку, сползая по спине чуть ли не в трусы. Рид считал время: одна ёбаная вечность, вторая ёбаная вечность, третья… На четвёртой Ричард мигнул жёлтым-синим-жёлтым диодом. Наклонил голову, закрывая глаза и падая щекой на чужую ладонь, и убрал кожу там, где её касался человек; пальцы Рида скользнули по теперь уже шершавому пластику с зазубренными краями. — Могу подумать о том, что вместо твоего лица могла бы быть моя голова, — Гэвин сам ответил на свой вопрос. — О том, что, в отличие от меня, тебе не нужно выдумывать геройскую историю о происхождении этих шрамов. RK900 молчал, анализируя сказанное, но его висок вновь начал мигать жёлтым. Несмотря на это, казалось, что он успокаивается: выражение потерянности и «Что же я наделал?» не спешило меняться на ставшее уже почти привычным презрение и «Да пошли вы все нахер». — О том, что ты знатно наебал систему, когда метнулся закрыть меня от выстрела, — продолжил Рид, чувствуя лёгкую дрожь под пальцами. — Конечно, ты наебал её намного раньше — когда первый раз полез к моей кошке или трахнул меня в туалете участка, не знаю. Но последний случай… знаешь, он нихуёво льстит моему самолюбию. — Твоё самолюбие раздуто до такой степени, что должным образом ему польстит только коронация, — Ричард открыл глаза и, чуть помедлив, добавил своё классическое, произносимое с лёгкой хрипотцой, — детектив. Гэвин мысленно поблагодарил все высшие силы, которые только существовали на этом свете. Потом усмехнулся: — Всё верно: я тот самый крутой парень, который играет роль плохого копа и огребает за это. Не хочешь спустить меня с небес на землю? — Нет необходимости, — андроид вернул обратно кожу. — Твоё лицо… гармонично сложено. Даже твой шрам эстетично на нём смотрится. — Конечно, — Рид фыркнул, убирая руку. — Кто-то же должен быть самым красивым в этой… Он сказал это, не подумав, — да, как и все людишки, по его словам — но осёкся, увидев мигающий диод. Чёрт. Блядь. Блядь. Б л я д ь , только не снова. RK900 молчал, моргая — и диодом, и глазами. Гэвин смотрел на него, стараясь не ёжиться от холода, потому что дождь давно уже залил ему всю верхнюю одежду и теперь добирался до нижней. Фаулер будет орать из-за того, что они задержались на перерыве, но сейчас было абсолютно насрать на всё это. Ричард произнёс так тихо, что Гэвин едва его услышал, и с такими странными нотками в голосе, что Гэвин едва разобрал сказанное: — Люди смотрят. Задают вопросы. Я… чувствую противоречивые эмоции, начиная от раздражения и ненависти и заканчивая смущением, и я не имею понятия, как на них реагировать, потому что моя система воспринимает их как угрозу. В данный момент я испытываю непонимание и отчаяние: я пытался предугадать и проанализировать твои реакции касательно моей внешности, и это не то, что я предполагал, исходя из твоего характера. Ты должен был… первым отвернуться от меня. Риду потребовалась секунда. И он понял. Это было именно тем, чего он ждал эти несколько дней, ждал с нетерпением и всё гадая, когда до Ричарда это дойдёт, и он это скажет. Не тупой выброс фактов абсолютно ни о чём, превращённый в язвительный ответ. Не желание, как обычно, поставить себя выше большинства людей и прикрыть это своими нахер никому не нужными точными данными. Не собственные расчёты по поводу того, можно ли было этого избежать, успей он на секунду раньше. «Я перестал быть красивым, когда сраный дробовик снес мне пол-лица» «Люди шепчутся за моей спиной, и это сводит меня с ума» «Я напуган, потому что я не знаю, будешь ли ты любить меня дальше, несмотря на все эти шрамы» Гэвин Рид мог бы подобрать сотню ответов, начиная с самого дерьмово-грубого, который на сто процентов соответствовал его характеру, и заканчивая фразой в стиле службы доверия, которая на сто процентов не соответствовала ему. Он выбрал сто первый; снова дотронулся одной рукой до чужих шрамов, а второй дёрнул за ворот водолазки, заставляя нагнуться, и прижался к чужим губам, чувствуя, как сполз скин под его прикосновениями. «Давай положим огромный болт на всё это и будем сосаться под весенним дождём, пока я не подхвачу сраную простуду» — Люди привыкнут, — сказал он, отрываясь, но не убирая руки. — Пха, вот в отделе уже и не будут болтать об этом, даже если ты извинишься перед всей этой толпой. Ты сам привыкнешь и перестанешь замечать. Я привыкну. Уже привык. Но если тебе, блядь, настолько это не нравится, можешь отучить меня курить; за год скоплю деньжат и скинусь тебе на новый кожзам. — …тебе не хватит тех двадцати долларов, которые ты накопишь. Рич сделал паузу — о, слишком незаметную паузу! — но сделал. Однако Гэвин всё равно выдохнул — с облегчением. Спасибо. Прокатило. До первого уёбка, который решит вновь поиздеваться, а потом случайно сломает челюсть сам себе, но прокатило. Это снова тот же самый Ричард со своими тупыми шутками — шутками, а не оскорблениями! — Окей, жестянка, ты опять язвишь и бесишь меня. Теперь осталось только вернуть тебе твоё непрошибаемое хлебало, и я буду в полном порядке. — Моё, — он сделал «кавычки» пальцами; что за ебанутый человеческий жест! — «непрошибаемое хлебало» импонирует тебе больше, детектив? — Мне, в принципе, нравится твоё хлебало, — честно признался Рид, потирая пальцами холодную тириумную кожу. — Эмоции, шрамы, ёбаные прыщи — откровенно насрать, что на нём будет. Ричард резко отстранился. Гэвин открыл было рот, чтобы брякнуть что-то в стиле «Бля, я не хотел, оно само», но внезапно захлопнул его с булькнувшим звуком, увидев синий блеск на чужом лице. Точнее, не совсем блеск; всю эту туеву хучу деталек, из которых состояло лицо RK900, словно бы подсветили изнутри по краям, и эти светящиеся стыки пластика было видно даже через скин. — ? — спросил Рид. — …??? А потом Ричард закрыл ладонями лицо и висок, и вот это было… — Ты покр… посин… — Детектив Рид, успокойтесь и возвращайтесь к работе. — Ты смущаешься?! Ебать, сука, пиздец, ты что, смущаешься?! — Ваш перерыв длится больше разрешённых тридцати минут, детек… — Пха! — Рид и рад был успокоиться, но не мог; после «Ричарда-я-кусок-говна-и-горжусь-этим» видеть перед собой сперва «Ричарда-нормального», а потом «Ричарда-я-не-знаю-почему-я-такой-милый-отъебись» было не хуже, чем нажираться перед выходными. — Как же это охуительно! Как же… — Ты уёбок, Гэвин, — вдруг сказал Ричард, убирая руки от лица. — Ты сломал к чертям всю мою систему и продолжаешь это делать. Затем развернулся на каблуках и пошёл в участок, делая вид, что не при делах и вообще ему срать на всё это. Гэвину Риду опять потребовались всего пара секунд, чтобы въехать; он хотел было крикнуть вслед жестянке что-то вроде «А кое-кто смущается, что его назвали красивеньким!», но — почему-то — выбросил из головы эту затею. Просто шагнул за ним, состроив не поддающееся описанию выражение лица, когда вся вода, которая натекла ему в капюшон, вылилась на шею, футболку и штаны. Выругался и поднял голову к небу. Дождь закончился.