Приказ

— Мне интересно, — Е Сю откидывается в кресле и пристально смотрит на Боюаня. — В данжах ты слушаешься меня беспрекословно. Что будет, если я прикажу тебе выкинуть из головы все лишние мысли в оффлайне? Боюань вздрагивает, надеясь, что это незаметно. От одного только слова «прикажу» у него сладко тянет спину, а внутри пробуждаются все те стыдные, глубоко спрятанные желания, которые он не готов озвучить. Даже намекнуть, дать догадаться — не готов, потому что уверен, Е Сю покрутит пальцем у виска. Блядь. Е Сю усмехается, глаза у него темнеют. Он подается к Боюаню, ведет ладонью по его руке до запястья, накрывает пальцем пульс. — Значит, я угадал? Кивнуть — признаться во всех своих слабостях, даже в том, о чем и самому себе говорить неловко. Покачать головой — соврать, а Е Сю все равно догадается. Он читает Боюаня настолько хорошо, что временами страшно. А еще — очень возбуждает. Например, сейчас. Боюань чувствует, как по позвоночнику ползет тепло, как наливается член в домашних шортах. Еще немного, и будет уже не скрыть. — Говори, — тон Е Сю меняется. Становится жестче, требовательнее. Боюаню хочется завернуться в этот тон, настолько он осязаемый и заводящий. Боюань сглатывает, в горле сухо. — Угадал, — сипло говорит он. Облизывает губы, и Е Сю следит за движением его языка. — Интересно, — повторяет Е Сю, поглаживая запястье Боюаня. От его касаний кожа горит. От взгляда, от голоса руки покрываются мурашками. Е Сю замечает, ведет второй ладонью вверх против роста волос. Снова усмехается. — Правда сделаешь все, что я прикажу? — спрашивает он. И резко добавляет: — Отвечай! — Да, — Боюань смотрит в глаза Е Сю и чувствует, как сердце колотится в горле. В паху горячеет. В воображении проносятся все несмелые фантазии. Все то, о чем Боюань думал поздними ночами после особенно выматывающих рейдов, после мировых войн и охоты за Мрачным Лордом. Все то, о чем он не собирался говорить Е Сю никогда. Боюань был абсолютно уверен, что признаться в подобном — значит, разрушить то, что у них есть, потому что существуют уровни неловкости, с которыми не может справиться даже Е Сю. Открыть рот и сказать, что дрочишь, представляя себя с завязанными глазами на коленях перед Е Сю? Или с ошейником, скрытым под высоким воротником или шарфом? Или со связанными над головой руками и кляпом во рту? Или просто — с короткими строчками приказов в QQ перед глазами, между обычной перепиской. Боюань никогда даже не представлял себе, что признается в этом. Ни за что на свете. Он был просто не готов. — Закрой глаза, — говорит Е Сю. Боюань подчиняется тут же, не задавая вопросов, не задумываясь даже. — Дыши. И Боюань дышит. Медленно вдыхает и выдыхает, сосредотачивается на движении воздуха. Слышит щелчок зажигалки, чувствует запах дыма и продолжает дышать. — Я хочу, чтобы к концу этого у тебя в голове не осталось ни единой мысли. Ничего, кроме меня. Так что можешь начинать выкидывать все, о чем думаешь. Это не понадобится, — в этой фразе так ясно слышится «хил не нужен», что впору рассердиться или рассмеяться, но Е Сю произносит это так жестко, что Боюань с трудом сдерживает стон удовольствия. Член стоит, натягивая шорты, кровь шумит в ушах так, что дрожат пальцы. — Я запрещаю тебе сдерживаться, — добавляет Е Сю. Протягивает руку, сжимает пальцами подбородок, заставляя вскинуть лицо. — Если спрячешь от меня хотя бы один звук, придется извиняться. Если сделаешь это дважды — накажу. Ты меня понял? — Да, — и Боюань действительно стонет. Каждое слово — как огненный удар по всему телу, сердце грохочет в груди, разнося жар. Е Сю проводит пальцами по его щеке, по скуле. Ведет по закрытым векам. — Эти твои ресницы. Запрещенное оружие, черт побери. Раздевайся. Пальцы слушаются плохо. Боюань подцепляет край футболки, тянет вверх, чувствуя, как тонкая ткань сейчас обжигает кожу. Стаскивает вниз шорты вместе с трусами, отодвигает одежду в сторону ногой. И выпрямляется, подрагивая, ощущая на себе взгляд Е Сю. С закрытыми глазами все чувства обостряются. Боюань слышит неровное дыхание Е Сю, то, как он глубоко затягивается, как протягивает руку, сбивая пепел с кончика сигареты. — Молодец, — черт, от этого тона у Боюаня перехватывает дыхание и немного пошатывает. Он перекатывается с носка на пятку, пытаясь сохранить равновесие, и вздрагивает, когда Е Сю останавливает его. Теплые ладони мягко удерживают за локти, дыхание обжигает шею, запах дыма режет нос. Боюань дышит, глубоко и совсем уже не ровно. — Вот так, стой на месте, — шепчет Е Сю ему на ухо. Чуть сжимает пальцы и отпускает. Кожу, там где он касался, снова жжет. Хочется потрогать, но Боюань не шевелится. Стоит на месте, прислушиваясь к тому, как Е Сю обходит вокруг него. Вздрагивает, когда ладонь ложится между лопаток, скользит ниже, до поясницы. Боюань невольно подается навстречу прикосновению — и получает короткий, без замаха, шлепок по ягодицам. И чуть не кончает на месте. Острая, колючая волна жара бьет изнутри, заставляя вскрикнуть, попытаться ухватиться за воздух. — В постель, — приказывает Е Сю и разворачивает Боюаня к кровати. Идет рядом все те семь шагов, которые надо преодолеть, чтобы упереться коленями в деревянную рамку. Не касается, и Боюаню одновременно и горячо, и холодно от этого. — Ложись, — Е Сю касается губами кожи между лопаток Боюаня. Нежно до ужаса. Как будто вся эта ситуация растормаживает их обоих, позволяя выпустить все желания. Боюань вновь задумывается, насколько у них на самом деле все взаимно. Мысли текут в голове медленным потоком, вынося на поверхность окатанные стекляшки желаний. Протри влажной рукой — и увидишь все. Боюань чувствует себя настолько же прозрачным для Е Сю. Боюань опускается на кровать, подрагивая — покрывало кажется холодным, так у него горит кожа. — На спину, — говорит Е Сю ровно, жестко. Идеально. — Не открывай глаза, пока я не разрешу. Раздвинь ноги. Как тяжело дышать. Боюань втягивает в себя воздух долгими глотками, не забывая о предыдущем приказе. По телу вновь и вновь разливаются горячие томительные волны, скапливаясь внизу живота тянущим ощущением. Он разводит ноги, замирает. Чувствует взгляд Е Сю всей кожей. — А теперь раскрой себя. Так широко, как сможешь. И держи колени, пока руки не устанут. Когда устанут — скажешь. Понял? У Е Сю садится голос, набирая жесткости, похрипывает. Боюань плавится от этого тона, ощущая, как мысль за мыслью вылетает из головы. — Да. Он обхватывает себя за ягодицы, разводит в стороны. Раскрывается перед Е Сю полностью, больше, чем когда-либо. И чувствует, как Е Сю это нравится. Слышит в чуть сбившемся дыхании и по тому, как Е Сю резко затягивается. Это успокаивает. Последние остатки сомнений растворяются в возбуждении, в ощущении открытости, абсолютного доверия. Боюань плывет от желания, воображение рисует картинки: как выглядит он сам с разведенными ногами, с открытыми ягодицами, темными, слипшимися от пота волосками вокруг сжатого входа. Как смотрит на него Е Сю, стоя в изножье кровати, зажав в зубах сигарету и чуть прикрыв глаза. Обычно такой взгляд у Е Сю бывает, когда в игру вводят новые данжи. Сейчас, Боюань уверен, у Е Сю в голове почти не осталось данжей, боссов, тренировочных площадок и остального. В голове самого Боюаня — только Е Сю. — Красивый. Полностью мой, правда? — Е Сю докуривает, последняя затяжка отличается по звуку. Боюань на мгновение жмурится сильнее, этот вопрос — с двойным дном и одновременно максимально прямой. — Да. Твой. Это настолько правда, что дыхание снова перехватывает. Теперь — от избытка эмоций, которые захлестывают с головой, словно морская волна. — Дыши, — приказ Е Сю возвращает Боюаня в реальность. Он делает глубокий вдох и едва не давится воздухом, когда Е Сю неожиданно касается его ноги. Накрывает ладонью колено, слегка сжимает и ведет вверх, чертовски медленно, обжигая каждый миллиметр кожи. Боюань разводит ноги сильнее, сжимает пальцы на ягодицах. Ладони скользят, приходится напрячь руки, удерживая себя на месте. — Устал? — спрашивает Е Сю. — Нет, — Боюань качает головой и сглатывает. Пальцы Е Сю замирают на внутренней стороне бедра, в нескольких сантиметрах от члена. — Ты даже не представляешь, как давно я хотел тебя себе полностью, — голос Е Сю звучит задумчиво, почти ровно, как будто они обсуждают планы на день, только интонация более жесткая. — И насколько я жадный. Как я ревную, когда думаю о том, что кто-то может смотреть на тебя каждый день, вблизи, может коснуться. Боюань хватает губами воздух, когда Е Сю касается его члена. Ведет легко кончиками пальцев вверх от основания. Стон сам рвется с губ, такой громкий в тишине комнаты. — Мне так нравится тебя растягивать. Эти ощущения, когда ты сжимаешься, такой гладкий, горячий, очень тесный, когда стонешь от каждого движения, они сводят с ума. Поэтому сейчас я трахну тебя пальцами. Долго и осторожно, но не остановлюсь, пока ладонь не войдет целиком. Пока ты не сорвешь голос и не кончишь без единого прикосновения к члену. Боюань выгибается в спине. Даже не от того, как пальцы Е Сю гладят головку члена, обводя щелочку — невероятно легко, контролируя все прикосновения, а от его слов, бьющих не в мозг, а в солнечное сплетение, растекающихся колючими горячими искрами по телу. — Потом я вставлю тебе, и выебу — расслабленного, влажного от смазки, тяжело дышащего, дрожащего, и не дам кончить снова, пока из твоей головы не вылетят последние остатки мыслей. Хочешь? Скажи. Последнее слово — это приказ, требовательный, безапелляционный. — Да! — Боюань дрожит всем телом, выдыхая это «да» со стоном, долгим, вибрирующим, разрывающим грудную клетку. Он чувствует, как от возбуждения пульсирует, сжимаясь, вход, как вздрагивают бедра, как растирается под пальцами Е Сю смазка на головке члена. — Хорошо, — в голосе Е Сю что-то темное, горячее, нежное и жадное одновременно, стальное. Пальцы исчезают, и ощущение близости Е Сю — тоже. Боюань слышит звук, с которым выдвигается ящик стола, короткий выдох. Шелест ткани: Е Сю закатывает рукава, и почему-то от этого становится особенно жарко. Матрас чуть прогибается, когда Е Сю становится коленями на край. Гладит Боюаня по внутренней стороне бедра, а потом — у Боюаня все внутри сжимается от предвкушения, член дергается, — Е Сю с влажным звуком выдавливает на пальцы смазку. — Узкий, — тихо, хрипло говорит Е Сю, нажимая на вход. Гладит, обводит мышцы, толкается внутрь, давит сильнее, вталкивая палец внутрь полностью. Боюань стонет, сжимает ладони, шире раскрываясь. — Не дыши, — Боюань замирает на полувздохе, выполняя приказ без тени сомнения. Теперь жжет легкие. С каждой секундой острее. И ощущения, когда стенки входа раздвигают уже два пальца — ярче. Воздух бьется внутри, по телу растекается дрожь — то ли от нехватки кислорода, то ли от возбуждения. Е Сю двигает пальцами аккуратно, кажется даже, лениво, хотя на самом деле контролирует все до миллиметра, и это невероятно заводит. — Можешь вдохнуть, — разрешает Е Сю, и Боюань жадно дышит. Глотает горячий, пахнущий табаком, потом и смазкой воздух, пытается выровнять ритм. Е Сю разводит пальцы в стороны, слегка поворачивает, гладит изнутри. Боюань крупно вздрагивает, когда Е Сю задевает простату, нажимает и трет. Низкий протяжный стон рождается в груди, вибрирует во всем теле. Боюань с трудом узнает собственный голос. — Замри, — приказывает Е Сю, и Боюань напрягается, стараясь не шевелиться. Пальцы скользят по коже, ноги дрожат, грудь ходит ходуном, сердце стучит слишком громко. Е Сю гладит его второй ладонью по бедру. Выводит пальцами символы, которые затуманенный желанием мозг узнает не сразу. А когда приходит узнавание — не шевелиться становится сложнее в тысячу раз. Боюань чувствует усмешку Е Сю, видит ее под закрытыми веками, как бывает иногда, когда в QQ падает сообщение, от которого поджимаются пальцы на ногах, а пульс разгоняется в секунду. Эту усмешку он любит особенно сильно. И точно знает — она не похожа ни на какую другую из бесконечного арсенала Е Сю. — Не забывай, я хочу тебя слышать, — мягко напоминает Е Сю, двигая пальцами внутри. Боюань открывает рот, с губ срывается еще один стон, а за ним — тихое «да-а». Говорить сейчас сложно, но очень хочется. Боюань собирает мысли, пытаясь сформулировать хоть что-то разумное. Выходит плохо. Е Сю вынимает пальцы, снова выдавливает смазку, и Боюань опять вздрагивает. — Говори, — приказывает Е Сю, и толкается тремя пальцами. — Хорошо, — выдыхает Боюань. — Вот так — хорошо. И вообще — хорошо. Говорить тяжело, приходится останавливаться после каждого предложения, но слова горят на губах и в сердце. — Я тоже, — он вздрагивает от того, как Е Сю двигается внутри него, — тоже ревную. Это глупо, знаю. И все равно так тяжело думать о том, что кто-то завтракает с тобой каждый день, касается тебя, — Боюань на секунду теряет мысль, — видит тебя, не на экране, слышит не в наушниках, а по-настоящему. Вроде и так себе удовольствие, а я все равно завидую. И ревную. И тоже хочу тебя себе. Всего. Е Сю тяжело дышит, пальцы внутри Боюаня двигаются жестко, входят глубоко. Заполняют, кажется, целиком, и все равно хочется больше. Боюань плывет, ему жарко и так хорошо, что мозг отказывает, но слова все равно льются, теперь — точно из самого сердца. — Я скучаю по тебе каждый день. И ночами — особенно. Мне не хватает твоих рук, ох, да, сделай так еще раз, — Боюань снова стонет, задыхается, забывает, что хотел сказать, подхватывает случайную мысль и озвучивает ее: — Хочу, чтобы ты меня трахнул. Хочу забыть, как дышать. И чтобы ты — тоже забыл нахер все. Е Сю смеется. Хрипло, тем охуенным смехом, от которого Боюаня коротит каждый раз, а сейчас это как еще одна ласка, от которой у него с губ срывается новый долгий стон. — Ты и правда не представляешь себе, как все плохо, — хмыкает он. Наклоняется, касается губами колена Боюаня, напряженной ладони, удерживающей ягодицу. Кажется, руки, и правда, устали, но Боюань не замечает этого в том огне, в котором горит. Они оба горят. — Рядом с тобой я не думаю даже о «Славе», — Е Сю вновь убирает руку, гладит подушечками пальцев вход, добавляет смазки. На четырех пальцах воздух у Боюаня все-таки заканчивается, он пытается вдохнуть, застонать. Дрожит всем телом, заставляя себя оставаться неподвижным. Ощущение предельной заполненности, растянутости такое острое, что дышать действительно не получается. Е Сю гладит его по животу, водит открытой ладонью, как будто собирает ею колотящую Боюаня дрожь. — Ни о чем не думаю, кроме того, как я хочу тебя себе. Каждый день, час, выдох, чтобы ты сердился только на меня, смотрел укоризненно, смеялся, облизывал губы, бесился, возбуждался. Это, знаешь ли, очень странно, посреди данжа с охуенным дропом зависать и думать о том, что ты сейчас делаешь, — Е Сю шумно выдыхает. Медленно проворачивает пальцы внутри. Собственный крик Боюань почти не слышит, так гулко колотится в висках пульс — зато слышит щелчок зажигалки, и снова чувствует запах дыма. — Иначе я с тобой сейчас точно ебнусь, — тихо говорит Е Сю. Боюань чувствует все мельчайшие движения его пальцев внутри. Идеальный контроль рук. Вдохнуть сигаретный дым оказывается легче, чем воздух, и Боюань расслабляется, выдыхая, впуская глубже. Говорить все еще невозможно. Каждый раз, когда Е Сю касается простаты, трет сильнее, Боюаня скручивает горячей судорогой. А потом кидает в жар от осознания краем затуманенного сознания, что это еще не все. — Еще, — между стонами еле выговаривает Боюань. Руки ноют, ладонь соскальзывает — и следом кожу моментально обжигает коротким, но ощутимо тяжелым шлепком. Который вступает в такой бешеный резонанс с движениями пальцев Е Сю внутри, что Боюань почти встает на лопатки. — Я велел сказать мне, когда у тебя устанут руки, правда? — тон у Е Сю почти нежный. — Да, — отдышавшись, шепчет Боюань. Вскрикивает, когда Е Сю проталкивает пальцы глубже и входа касаются костяшки. Медленно, так точно и плавно, что хочется умолять. — Еще. — Ты такой упрямый. Я так в тебе это люблю. За то, что молчишь, трахаешь себя в мозг, всегда пытаешься сделать, как лучше мне. За то, что молча злишься и горишь, а по лицу все читается, и между строк тоже, — Е Сю глубоко затягивается, шумно выдыхает дым. — За то, какой ты честный, иногда так, что делаешь сам себе больно, а мне херово вместе с тобой. Боюань жмурится сильнее. Плывет в жарком, безвоздушном пространстве, в котором все почти запредельно — и медленные, сильные движения пальцев внутри, растягивающие правильно-немилосердно, и слова, раздирающие душу, залечивающие все ссадины. — Сам такой… — говорить так сложно. Нужно. Боюань роняет руки на покрывало. Дышит. Пытается дышать. Горло пересохло, все тело сводит от удовольствия, тянущего, болезненного, острого. Е Сю тушит сигарету. Гладит его по руке. Ведет с нажимом от колена по бедру вверх, разводя ноги шире. — Красивый, — голос у Е Сю садится так же, как у самого Боюаня. Влажные звуки смазки, обычно смущающие, сейчас просто вбиваются в сознание, заставляя дрожать от предвкушения еще сильнее. Е Сю коротко выдыхает и сжимает пальцы на бедре Боюаня, удерживая его на месте, пока медленно, безжалостно и предельно осторожно раскрывает Боюаня, проталкивая внутрь ладонь. Они оба молчат, только хриплые рваные вздохи попадают в один ритм. Боюань беззвучно открывает губы, выдыхая — имя? Стон? Просто жгущий легкие воздух? Боль или удовольствие — он не может понять. И это хорошо. Он сам разводит ноги еще больше, расслабляется полностью, ощущая, как плотно и сильно обхватывает ладонь Е Сю, когда та проскальзывает внутрь. И задыхается, представляя себе, как это выглядит, так четко, что картинка обжигает мозг. — Никогда бы не подумал, что скажу что-то подобное, но ты так охуенно чувствуешься изнутри. Такое странное ощущение. Нежный, горячий, гладкий. Ужасно тесный, и чувствуется каждая твоя реакция. Как ты дрожишь. Как зажимаешься и расслабляешься. Е Сю втягивает воздух сквозь зубы. Каждое движение его ладони внутри ощущается так остро, что Боюань бессильно кусает губы. Стонать нет сил, вместо этого получаются какие-то тихие всхлипы. Нестерпимо хочется прикоснуться к себе, колючая горячая волна накатывает на него снова, и снова, когда Е Сю толкается ладонью глубже, трет, нажимает. Короткие судороги, зарождающиеся от этих движений, сливаются в одну, заставляя Боюаня вздрагивать все чаще. Когда ему кажется, что так будет всегда — плавные, ритмичные прикосновения внутри, ощущение даже не растянутости и раскрытости, а какой-то окончательной принадлежности, — жгучие импульсы окончательно заглушают все мысли. Все, кроме дыхания Е Сю — и на его вдохе Боюаня выгибает. Оргазм долгий, почти болезненный по своей силе, Боюань дрожит и дрожит, и боль от того, как сильно он сжимается вокруг ладони Е Сю, только продляет удовольствие, обостряя. — Дыши, — снова приказывает Е Сю, и Боюань бездумно подчиняется. Дышит, не понимая, где вдохи, а где выдохи. Чувствует только, как вздымается грудь и как сокращаются мышцы вокруг ладони Е Сю, когда тот медленно и бережно подается назад. — Вот так, молодец, — голос Е Сю кажется пьяным. В затуманенном сознании Боюаня мелькает воспоминание о том, именно это он и хотел услышать. Это так — приятно, смешно, охуенно, Боюань не может подобрать слов, а губы слишком сильно дрожат, чтобы растянуться в улыбку. Е Сю продолжает говорить, неясно, для себя или для Боюаня: — Такой раскрытый, такой горячий, ты бы видел себя, — Е Сю касается входа, водит по краю пальцем, трет чувствительную кожу, и Боюань снова громко и хрипло стонет. — Охуенный. И весь мой. — Как ты и хотел, — шепчет Боюань, переворачивая руку ладонью вверх. Е Сю тут же накрывает ее своей, переплетает пальцы. Отвечает: — Да. Смазывает себя и толкается внутрь. У Боюаня снова сбивается дыхание, член Е Сю входит легко, до самого основания. — Как же мне хорошо с тобой, — выдыхает Е Сю тихо-тихо, прижимая Боюаня к кровати. Рубашка на нем мокрая насквозь, Е Сю непривычно горячий, его трясет. И эта дрожь передается Боюаню снова. Целоваться не получается, и Е Сю просто шепчет и шепчет ему в губы с каждым медленным, до крика сладко проезжающимся по предельно чувствительной простате, толчком. Шепчет, стонет, теряет мысль, продолжает: — Как мне хорошо с тобой всегда. Когда ты просто дышишь рядом, уже пиздец, как хорошо. — И мне, — Боюань все-таки улыбается, сжимает ладонь Е Сю чуть сильнее. Стонет громко на каждом толчке. — Открой глаза, — приказывает вдруг Е Сю. От того, как резко меняется его тон, сердце Боюаня пропускает удар. Он моргает, сосредотачиваясь. Фокусируется на покрытом испариной лице Е Сю, пятнах румянца на его щеках. На губах, произносящих слова, бьющие в самую душу. — Смотри только на меня. Не отводи взгляд. Всегда смотри только на меня. У Е Сю закатываются глаза. Почему-то именно это зрелище — не горящие пятна на скулах, не дрожащие губы, а то, как он сам пытается удержаться и смотреть, а ресницы подрагивают, оказывается последней каплей. Боюань проваливается в оргазм, кончает, пачкая спермой свой живот и рубашку Е Сю. Не стонет уже и дышит почти беззвучно. Сжимает руку Е Сю так, что самому больно. Е Сю прижимается лбом ко лбу, вздрагивает сильно, выдыхая имя Боюаня — и кончает тоже, не отводя взгляда, не разжимая рук. — Иди сюда, — говорит Е Сю на следующий день, подпирая плечом косяк. Теперь этот тон Боюань узнает из тысячи сквозь любые помехи, от него огнем продирает вдоль позвоночника, а внутри сворачивается пружина предвкушения. Когда на шею ложится узкая полоса прохладной темной кожи, Боюань закрывает глаза. Веки просто опускаются сами собой. — Вот так, — Е Сю дышит ему в шею, согревая почти незаметную тонкую пряжку, прежде, чем застегнуть. — Теперь ты мой. Даже без аккаунта лидера гильдии. — Твой, — Боюань улыбается, заводя руки за спину. Обнимает Е Сю и чувствует, как его обнимают в ответ. — А ты — мой, — Е Сю кивает и целует в шею. И Боюань дышит — для него.