Искра

      В этих фиолетовых глазах хочется утонуть, задохнуться, как в том самом безвоздушном пространстве, что зовется космосом. Раствориться полностью, исчезнуть, став одной из звезд на темном небосклоне. Упасть стремительно вниз потухающей искрой, падшим ангелом, и чтобы кто-нибудь обязательно загадал бы желание, веря в счастье, в сказку о падающих звездах. Для Ланы такая смерть была бы самой лучшей, самой красивой. Которая ей, увы, не светит. Не ангел она, да и роль звезды этой в космосе, в глазах любимой ей не предначертана. Она лишь человек. Очередной, один из тех сотен, что встречаешь каждый день, что проходят всякий раз мимо, потому что вы незнакомы. И хочется воспылась ярким синим огнем в этой бесконечной серой массе, показать всем своим существом, что вот она я, кого ты ждешь, я не такая же, как они, посмотри же на меня. Но смывает только начинающий зарождаться огонек серой волной обыкновенности, что душит, давит со всех сторон, велит не выделяться, и тухнет эта искорка, оставаясь незамеченной.       Кейт не слушает никого и не видит, оградившись музыкой в наушниках от людей, от всего этого мира, что так осточертел, но покинуть его не осмеливается, так и не касаясь дрожащего лезвия гладкой кожи, что словно фарфор бледная, какая-то полупрозрачная, настолько, что отчетливо видно вены, переплетающиеся между собой на запястьях в какой-то неведомый прежде узор. И как бы ни хотелось украсить линии своим самым любимым цветом, страшится, действительно страшится этой седой исхудавшей женщины, чьи волосы заплетены в тонкую длинную косу. Ведь не ведает та жалости, не вернет тебя обратно, стоит тебе лишь сделать неверный шаг туда, откуда никто не возвращается, не будет она слушать твои мольбы о том, что ошиблась, что передумала, ведь дорога позади крошится, растворяется в дымке белой, тебя окружающей, и пути назад не оказывается. Лишь вперед.       Не этого хочет Кейт, но найти кого-то, кто послушает, гораздо сложнее, чем сделать шаг в пропасть. И она почти делает его, но видит, видит краем глаза тлеющую искорку в безликом потоке из существ, что стоят вокруг здания, но помочь не пытаются, лишь со стороны наблюдают и, кажется, даже ставки делают. Искорка разгорается стремительно, кидается против грязно-серого течения и в какой-то момент пропадает. Кейт отворачивается разочаровано от шумящей бессвязно, как улей, толпы, смотрит на такое же графитово-серое небо. Весь чертов мир серый, безликий, неживой словно. Яркий лишь собственный любимый цвет, текущий по венам, да та голубая искорка, которая, видно, захлебнулась в потоке, не выдержала такого давления. Мало кто выдержит, судьба уж такая у ей подобных.       Шаг сделать кажется не таким уж и страшным делом, но что-то надломилось словно, на месте удерживает, не давая покоя. Позади чей-то крик слышится и стремительные шаги, и Кейт не может не обратить внимания, оборачивается и замирает изумленно, глазам не веря. Искорка, что, казалось, потонула в волне, так близко, что руку протяни только, да и не искорка уже это. Разгорелась синим пламенем, пылает, что есть сил, и кажется, что не ранит, не обожжет, даже если целиком зайти, лишь согреет, одарит мягким теплом да слова скажет, которые всегда услышать хотелось.       Кейт и делает шаг, шаг назад, подальше от пропасти, прямо в огонь, который окутывает её, прячет ото всех, лишь для нее являясь теплым очагом, тем самым, которого не хватало всю жизнь. Уже и видеть любимый цвет на запястьях не так уж хочется, пусть лучше украшают узоры из вен невидимые следы поцелуев, греющие даже время спустя.       Потухнувшая когда-то искорка в Кейт, дрожа от каждого дуновения ветра, занимается, начинает разгораться и вскоре охватывает её всю, пылая ярко-красным, как её самый любимый цвет. Воедино сливаются их с Ланой огни, образуя новый оттенок, который горит мягким сиренево-фиолетовым, словно космос, и медленно затухает, оставаясь яркими искорками в их сердцах, которые отныне никогда не потухнут.