Актриса немого кино.

«Если бы ты знала, что есть на свете тот человек, который может сделать тебя счастливой, один, созданный для тебя человек, чем бы ты пожертвовала, чтобы найти его? Сколько бы столетий ты продолжила искать его? А потом, найдя его, разве бы ты дала ему уйти? Разве бы не вцепилась в него изо всех сил обеими руками, чтобы никогда, никогда больше не отпускать его от себя?..» Кроваво-красный и черно-белый. В огромном кинотеатре Берлина шло потрясающе снятое черно-белое кино, но оно было бы бездарным творением неизвестного режиссера, если бы не она. Прекрасная и неповторимая Шарлотта, играющая раз за разом свои роли и вживаясь в образ белокрылого ангела, такого легкого и одновременно печального. Она улыбалась, сверкая своей непревзойденной красотой, очаровывая всех, кто на нее смотрит. Картину дополняло оперное пение, а ей хотелось верить, что и голос этот тоже принадлежал очаровательной Шарлотте. Ее глаза. Самое важное – заметить тот самый взгляд, который ищешь вечно, постоянно пытаясь разглядеть в каждом человеке того самого, единственного. Конечно, жизнь теряет всяческий смысл, если в ней нет самого дорогого человека, ради которого ты готов на все. Луиза завороженно и, не проронив ни единого слова, смотрела на прекрасную Шарлотту. Тонкий палец накручивал на себя золотые кудри, а взгляд серо-голубых глаз касался ее белоснежной кожи, не замечая ничего другого вокруг себя. Мир словно бы умер, погибнув за единственный взгляд с экрана. Ничего не существовало, будто бы в одно мгновенье, вдыхая белую дорожку, в глазах остается только след, бесконечно белый, идеальный, как каждая ее черта. Шикарный букет кроваво-красных роз. Цвет крови великолепно вязался с ее образом, таким утонченным и аристократичным. Взмахнув одной рукой золотистые кудри, Луиза грациозно вышла из зала, под покровами темноты, словно зная заранее, что увидит ее еще раз. Шарлотта, такая неповторимая и идеальная, появилась в полумраке узких коридоров, тут же заметив загадочную блондинку, которая пропитывала ее насквозь взглядом человека, который будто бы знал ее всю жизнь. Будто бы все эти поиски вечного идеала для бессмертной Луизы закончились сегодня, будто бы тот самый взгляд, еще такой неуверенный и этим самым прекрасный, застыл на ней, отразившись в мертвом, но чувствующем каждое мгновенье, сердце. Луиза кратко улыбнулась, приближаясь к актрисе и, протянула ей невероятной красоты кровавый букет. - Вы не просто сыграли роль на экране. Вы прикоснулись к моему сердцу, сыграв гораздо более важную роль. – Элегантность и правильность тональности, совершенно идеальный голос, с присущими ему привычными нотками холодности, но именно это и прожигало насквозь, заставляя верить во все сказанное. Луиза никогда прежде, ни за одно мгновенье своей многовековой жизни, не чувствовала себя такой очарованной всего лишь внешностью прекрасной девушки. Может быть, в жизни она вовсе не была такой же доброй и милой, как на экране, но суть была не в этом. Взгляд. Неповторимый, неизменный. Глаза не умеют лгать тем, кто за свою жизнь видел слишком много глаз и образов, скрывающихся за ними. Луиза не могла ошибаться в людях. Шарлотта кратко, но тем не менее ослепительно, согревая душу и, словно бы растопляя ледяное, вздрогнувшее сердце, улыбнулась, приняв этот шикарный подарок от незнакомки. Глаза Луизы заворожили ее не меньше, чем наоборот. - Это слишком большая цена за мое творчество, на самом деле в этом кино я скорее кукла, чем актриса. У меня нет слов. Звуковое кино убило бы меня. – Наверное, это последний раз, когда Луиза видела такую искреннюю и человеческую улыбку на тонких, идеально выделенных ярко-красной помадой губах. В ответ элегантная блондинка просто усмехнулась, продолжая очарованно смотреть на Шарлотту, решившись подойти ближе, и, замерев на единственное мгновенье, вместе с собственным пульсом и вопросами в глазах брюнетки напротив, коснулась губами ее губ. Сладкая дрожь разошлась по телу их обеих, но Шарлотта вздрогнула, словно загипнотизированная и завороженная посмотрела в глаза Луизы. - Это не плата за искусство. Это самое малое, что я могу дать тебе, всего лишь за единственное право смотреть в твои прекрасные глаза. Голос оказался еще более чистым, а в глазах вампирши было отражение Шарлотты. Больше не будет той искренней человеческой улыбки, не будет ни единой мимической морщинки, больше не останется в образе актрисы ничего того, что могло бы измениться. С 1923 года Шарлотта перестала быть подвластна времени. Оставалась только вечность, за которой следует еще одна вечность и так до скончания того, что вообще не имело конца. Вечность с ней. Вечность и меланхолия. - Я люблю тебя… - Тихий голос в ночной темноте разбил тишину, соскользнув с губ Луизы, и прикоснулся к белоснежной, ледяной коже на шее Шарлотты. Ответа не последовало, все перебил поцелуй сквозь слабую боль от холодных прикосновений, каждый раз, словно бы боялись исчезнуть друг от друга, словно боялись раствориться в одиночестве и перестать ощущать вкус ночи. Утонченные поцелуи осыпали кожу, как холодные снежинки, падающие и касающиеся самого тонкого и легкого, такого же нежного, как воздух, а потом растворялись на том же белоснежном покрове тел, принадлежавших друг другу. Прошел почти век, а она все та же. Великолепная актриса, игравшая роль для Луизы. Больше не было улыбки, а в мыслях Шарлотты поселилась грусть и меланхолия. Но вся нежность, которой были пропитаны насквозь прикосновения друг к другу, растопляла желание проститься с вечностью, растворяла мысли о смерти. Лучи восходящего солнца касались тонкой кожи Шарлотты, а такие же осторожные, но совсем не обжигающие нежные руки легли на ее хрупкие плечи. - Идем. – Луиза произнесла тихо, снова прикоснувшись губами к чуть обожженной солнцем коже, оставив на ней невидимый шрам, который отразился в уставшем от всего сердце Шарлотты. Солнце перестало быть безопасным, теперь способное разрушить материи хрупкой кожи, сравнимой с крыльями бабочки. Но ей…Так не хватало тепла, того самого, родного тепла, что способно было не заморозить ее сердце кристально-чистой любовью, не одарить ее дорогими вещами, не сделать ее бессмертной…А просто дать ей почувствовать себя живой, той, что будет нужна даже если ее красота перестанет быть идеальной. Шарлотта просто хотела вернуть себе жизнь. Но Луиза… Она не отпустила бы ее никогда, продолжая крепко держать за руку. Нет, она совсем не держит ее, но это совершенно не означало то, что она сможет ее отпустить. Слишком много лет, а мгновений – бесконечное множество. Сквозь оперную музыку в наушниках Шарлотта услышала знакомый идеальный голос и, обернувшись, ушла от солнца, снова оставшись с ней. Рассвет и умиротворение. Больше ничего не держит ее в этом мире. Это не обида, не злость на Луизу за то, что она нашла для себя еще одну, кто сможет быть рядом с ней. Это усталость. Порой даже вечность, о которой мечтает каждый, даже вся роскошь и идеальность жизни, ради которой любой человек готов будет убить, надоедает. Луиза проговорила тихо, но с прежней уверенностью в голосе, посмотрев на Лину и Шарлотту: - Следующий рассвет мы встретим уже в Москве. Нужно было бежать, ведь даже на бессмертных найдется смерть, или вечность в заключении. Ничего больше не держит. Луиза пошла вперед, солнечные лучи, уже вот-вот готовые появиться, чуть коснулись ее золотистых волос. Шарлотта тихо выдохнула, шаг ее стал медленней. Все решилось внутри ее, а Луиза обернулась, словно бы чувствуя, как сердце ее актрисы бьется тише, готовое раствориться в прошлом для нее. - Шарлотта! – Крик разбил воздух, а тонкие руки с силой закрыли засов на огромной железной двери убежища на крыше. – Шарлотта, не делай этого! Перестань! - Прости меня… - Тихие слова уже не было слышно за огромной дверью, дрожь пробила голос девушки, но вины она не чувствовала. Все так, как должно было быть. Она просто устала от бессмертия, устала от вечности. Луиза кричала, пытаясь открыть дверь, билась в нее до того, что на металлических пластинах появились кровавые разводы. Боль пронизывала тело насквозь, а сердце разрывалось на куски, причиняя невыносимое желание исчезнуть вместе с ней, стать тенью за ее спиной, вернуть обратно единственную и самую великолепную актрису, обратно в ее жизнь. Кулаки разбитые в кровь, она не чувствовала собственного тела, в горле встал ядовитый комок, а от собственных криков Луиза перестала чувствовать биения своего сердца. Безысходность. Ей не дали право выбора, актриса немного кино выбрала другой финал для фильма. Ледяные слезы скользили по щекам. Она больше не увидит ничего, кроме фильмов, напоминающих о чистейшей любви. Больше не осталось ничего. Шарлотта подошла к краю крыши, оперное пение ласкало ее душу, чтобы не было так больно. Золотые лучи напомнили о Луизе, обжигая нежную, полупрозрачную кожу, пропитываясь сквозь хрупкое тело. Она обращалась в прах, секунда за секундой, улыбка на ее лице, такая умиротворенная и спокойная, никогда не сделает легче той, кто потерял свою любовь. Блистающий на солнце золотой прах рассеялся, растворенный ветром, а слезы на щеках Луизы медленно впитывались в замерзшую, побледневшую еще больше кожу. Странное чувство, когда человек столько лет находится рядом, существует так близко и …В несколько секунд он просто становится прошлым. Растворяется в памяти, сожженный дотла, его разносит прежде ласкающий кожу ветер. Он не оставит ничего. Кроме горящего рассвета, Старых черно-белых фильмов И терпкого вкуса ночи.