under the water

Потоки клубятся над головой и ревут. Ему кажется, что рвут на части. Его швыряет из стороны в сторону, крутит и вертит, перекидывает через голову, пережёвывает и выплёвывает, и он не может удержаться, не может ни за что схватиться. Он кричит от страха, и вода забивается ему в лёгкие. Сознание плывёт. Он хватается за реальность слабыми замёрзшими пальцами. Его тело слишком слабое, чтобы сопротивляться мощному потоку. Паника отнимает силы, он и так их много потратил, пока сражался с течением, которое всё равно оказалось сильнее. Судорожной мыслью бьётся в голове, что он не сможет выплыть, когда эта дорога закончится. И дело вовсе не в мощном насосе, что ждёт его где-то среди этого всего, где-то в конце. Он попросту не переживёт это путешествие на том минимуме кислорода, что остался в его лёгких. Беда не приходит одна, так говорит Донателло. В голове всплывает его мягкая улыбка, когда эти слова срываются с его губ, и очень хочется оказаться там сейчас, снаружи бурлящего потока, чтобы услышать это ещё раз. Ему просто не повезло, так бывает. Сорвался и не успел уцепиться, запаниковал, потерял контроль над телом. Ему всего двенадцать, он не готов к такому. Сквозь шум воды доносится до него рокот работающего механизма, и он чувствует пробивающуюся сквозь полу-темень в сознании панику, снова поднимающую голову. Ясную, в отличие от его собственной. Это конец. Это конец. Это конец. Это конец. Это конец. Это ко... Яркий свет слепит глаза, и он рвётся к нему, тело бессмысленно барахтается в воде, несущей его к гибели, и последних сил хватает только на то, чтобы слабо колыхнуться. Все его силы остались там, на стенах тоннеля и зазубринах, за которые он пытался схватиться, но ни одну не нащупал. Онемевшее от страха, бессилия и холода тело кажется игрушечным, бездушным, и он внезапно ощущает равнодушие. Что он может? В свете мелькает светло-голубая ткань, ускользающая, как его сознание, но внутри по-прежнему пустота. Он слишком наполнен грязной водой, чтобы ощущать что-то ещё, помимо того, как его разносит в стороны, разрывает изнутри, заполняет каждую мысль жидким льдом. Сильное тело держит крепко, когда их тянет обратно, тянет сильно, и он слабо обвивает руками своего спасителя, ощущая, как его крепко сжимают. Его не отпустят. Он не пропадёт. Рёв моторов остаётся позади, и вскоре он видит гладь бурлящей воды. Натянутые и переплетённые между собой канаты держат их крепко, перекинутая через торс петля не даёт сорваться ни одному из них. Начать дышать снова сложно, даже когда он оказывается на прочной поверхности. Ему всё ещё кажется, что он плывёт, парит, кувыркается, падает, клубится — медленно погибает. Лицо Лео склоняется над ним, Донни что-то говорит ему, переворачивает на бок. По пищеводу бежит вода, наполняет рот вместе с тем, что поселилось в желудке с утра. Раф рычит и бьёт кулаком в пластрон, и эта бессильная злоба помогает. Майки заходится кашлем и отплёвывает воду сгусток за сгустком, скрючивается и дрожит, пытается дышать, но это так сложно, он так устал, ему так холодно… Отключаясь, он смотрит на окровавленные пальцы и только пытается понять, когда успел содрать ногти.