Мало кто знает, но Тен-Тен никогда никого не любила. Ино сказала бы, что та многое упустила, только это был личный секрет куноичи, о котором не расскажешь подругам или матери, о нём не жалеешь и, честно говоря, забываешь. А зачем напоминать себе, что даже с заинтересованностью в таком, казалось бы, обычном и легком деле ей ничего не светит, ведь рядом всегда были такие милые и
женственные одноклассницы, в окружении которых девушка казалась дурнушкой. А как иначе со скучными темно-русыми волосами, карими глазами и угловатой фигурой. Тен-Тен сама себе казалась мальчишкой. Куда ей влюбляться, только хуже сделает.
Странностей было навалом — подруг толком нет, красоте девушка предпочитала функциональность, ни разу не целовалась и всё свободное время убивала на тренировках. В команде Гая по-другому быть не могло, это, если честно, радовало. У неё были способные сокомандники, хороший учитель, смертельно тяжёлые тренировки и полный набор всего, что нужно шиноби. Шиноби, но не куноичи.
Тен-Тен не любила, но её сердце давно принадлежало другому.
Они не были влюблёнными, они не были друзьями. Взаимодействия этих двоих нельзя было назвать даже отношениями, но почему-то после полуночи, когда все нормальные люди спят, они сидели на скале Хокаге, и девушка понимала, что рядом с ней не тот подросток с поломанной жизнью, а птица, которой просто нужно взлететь. Рядом с Неджи Тен-Тен чувствовала себя немного красивее, немного сильнее, немного
женственнее. Она чувствовала себя кому-то нужной.
Сейчас ей семнадцать — нормальные девушки учатся, выполняют миссии, и, самое главное, влюбляются. У Тен-Тен и без этого забот хватает — вся эта шумиха с Акацуки, защита Наруто и поимка этого чертового Учиха не давали задуматься о чем-то другом. Неджи тренировал клан, и увидеть его можно было только на миссиях. Ей не хватало общества этого самовлюбленного гения, она, стыдно признаться, скучала по нему.
Девушке не хватало их беспокойных ночей на горе Хокаге, когда плед не мог оградить от холода мокрой травы, и Неджи укрывал их обоих своей курткой. Когда в редкие приступы нежности Хьюга обнимал девушку за талию, и они вместе смотрели на заходящее солнце, никогда не думая о будущем.
Никто не хотел быть с Тен-Тен, никого не подпускал к себе Неджи. Они были той парой, в которой каждый мог увидеть два одиночества, яростно держащихся друг за друга, как за последний шанс на спасение. Никого не было роднее, но они не любили.
***
Тен-Тен восемнадцать, и в этом мире ей не хватает места.
Гора Хокаге больше не самое посещаемое место, плечи она укрывает не мужской курткой, а тонким одеялом, пытаясь скрыться от окружающего мира тканью хотя бы ночью. Из открытой форточки дует холодный ветер, и во сне девушка видит такие же холодные, но до смерти испуганные лавандовые глаза. От кошмаров просыпаться становится привычкой, и даже холодный пот и гулко бьющееся сердце становятся такими неважными, будто она всю жизнь жила бок о бок с главным ужасом в своей жизни.
Единственного человека, скорбящего об этой потере больше шатенки, она не может видеть, потому что гребанный лавандовый взгляд и так преследует её буквально везде. На улицах, в лицах членов клана, на фотографиях и в собственной голове.
Когда Хината, посеревшая, осунувшаяся, находит Тен-Тен на полигоне, красную, запыхавшуюся, с огромными мешками под глазами, яростно пытавшуюся оградиться от навязчивых мыслей, шатенка отшатывается, отворачивается и всячески пытается уйти от разговора. Хьюга не понимает, что произошло с той жизнерадостной и доброй девушкой и почему Неджи-нии-сан оставил письмо
ей. Ей, а не кому-либо ещё. Они не говорили о своих отношениях, и это было только их дело, в которое, справедливости ради, брюнетка решила не лезть.
Когда девушка взяла в руки бумажку, ей хотелось сжечь её нахрен, ведь только сейчас куноичи начала хоть как-то оживать.
(Конечно, Тен-Тен, кого ты обманываешь, ты всё та же сопливая девчонка, о чём ты вообще думаешь).
А почерк был всё таким же ровным, приятным глазу. И подпись в конце — бесчувственная, до тошноты правильная.
Пошел ты, Хьюга Неджи. Оставь меня уже.
***
Здравствуй, Тен.
Если ты читаешь это, значит, войну я всё-таки не пережил. Прости за это.
Ты как никто всегда понимала меня, поддерживала и не давала покинуть этот мир. Твоя улыбка, твои чудные глаза и заразительный смех. Ты знала меня лучше всех, и лишь отец мог заставить меня отступиться от тебя. Но отца нет.
С тобой я был счастлив, спокоен и, пожалуй, свободен. Ты не была похожа на других — не самовлюбленная, не шумная, усердная и до чертиков заботливая. Ты была нужной.
Я никогда не понимал простых человеческих чувств: любви, привязанности, одиночества. Мне всегда казалось, что ты будешь со мной вечно, и лишь война заставила меня задуматься, что же будет со мной без тебя. Ещё никогда я не был так напуган.
В тот день я понял одно: если когда мы оба вернёмся домой, я уже никуда тебя не отпущу.
Клан не мог позволить подобного, и всё, чего я добился, это оставаться твоим сокомандником. Только и всего.
Все эти тысячи дней на монументе оставались в моей памяти, снились каждую ночь и не давали покоя. Я помнил каждую секунду, будто прямо сейчас я нахожусь рядом с тобой, обнимая и наслаждаясь каждой минутой нашего существования.
Я никогда не говорил тебе о том, что на самом деле чувствую и насколько ты дорога мне, Тен-Тен. Я благодарен тебе за всё то, что ты для меня делала. За улыбки, за слова, за тёплый плед и мою куртку на твоих плечах, за звёзды на небе и огни там, внизу, где спит Коноха.
Я благодарен тебе за то, что именно ты стала моим ключом от клетки. Ты освободила меня, ведь только с тобой я был не гением клана, а просто Неджи.
Тен-Тен, ты всё в моей жизни.
Люблю тебя.
НХ
***
Тен-Тен девятнадцать, и она не навещает могилу, не сжигает фотографии и не влюбляется. Она почти не спит, постоянно тренируется и бормочет себе под нос уже такое ненавистное имя.
Да, Тен-Тен не любила.
Но сердце её было разбито.
(И лишь через два года, когда всё устаканится, она найдёт потерянное письмо под кухонной тумбой, измятое, потёртое, на котором не привычным ровным почерком выведено так ожидаемое признание, а кривыми, размазанными от солёной влаги чернилами заботливо написано
«твой Неджи»).
