Настя выключила компьютер и устало потерла глаза. Взгляд невзначай упал на настенные часы: восемь-пятнадцать. Как раз. По четвергам Настя всегда на работе до половины девятого. Сейчас соберется минут за пятнадцать, поправит макияж, польет цветы на подоконнике, и ровно в восемь тридцать выйдет из здания ГУВД. Все рассчитано.
Ежедневник-планер с пафосным гербом ложиться в сумку. Хотя, зачем он ей? Она итак знает все наизусть. Вот сегодня пойдет в магазин. Больше овощей и фруктов, и не заходить в отдел с хлебобулочными, потому что обязательно что-нибудь захочется, а то новое синее платье итак впритык. Не забыть купить лимон и мед, горло першит, и в аптеку за фурацилином надо заехать, заболеть еще не хватало. По дороге зайти в цветочный, душа требует праздника, значит можно купить себе любимой самый красивый букет роз и поставить на кухне, чтоб по утрам любоваться бутонами с капельками воды на лепестках. Ждать подарков от кого-либо не приходилось, потому Настя научилась радовать себя сама. Настроение отвратительное, несмотря на лучезарную улыбку на лице, а для таких случаев где-то в кухонном шкафу найдется бутылка полусухого красного. По телевизору опять крутят какой-нибудь заунывный, глупый сериальчик, и под вино – в самый раз.
Накидывает пальто, цветастый шарфик обрамляет шею, не даря, впрочем, тепла. Осталось попрощаться универсальным «до завтра» с немногочисленными засидевшимися на работе коллегами, отсчитать сорок ступенек, кинуть ключ от кабинета в задний карман сумки, толкнуть тяжелую дверь и сделать, наконец, глубокий вдох. Свежий ветер обжигает щеки холодом, а прогнозы погоды не обнадеживали – скоро зима, температура давно стремилась к отметке минус, и этот факт не добавлял позитива.
Напрасно попыталась найти в объемной сумке кожаные перчатки, те, в свою очередь, покоились где-то на кабинетном диванчике, забытые хозяйкой.
– Настя! – окликнул ее слишком знакомый голос, от чего она чуть замешкалась, но не спешила оборачиваться.
Все же развернулась к источнику голоса и наткнулась взглядом на, стоящего в десяти шагах от нее, Лешку. Поднял привычным движением воротник темного пальто и направился к ней, щурясь от летевшей в лицо смеси дождя и раннего снега.
– Привет, – чмокнул в щеку, подойдя вплотную.
– Привет, Лешенька. Какими судьбами? – спросила, заметив в его руках букет, укутанный в коричневую бумагу, дабы цветы не замерзли. – На свидание?
– Да, к тебе, – улыбнулся, но увидев ее удивленный взгляд, не предвещающий ничего хорошего, добавил, – Пришел к тебе, в смысле.
– По делу? – припоминая последние дела отдела, о которых неизменно сообщали ребята: то по телефону, то в ближайшей кофейне, иногда на Настиной кухне за чаем со сладким пирогом. Как бы невзначай спрашивали совета, или откровенно просили помощи. Бывало, просто приходили поделиться переживаниями и последними новостями с другом, с Настей то есть.
– Почти, – взял ее под руку и повел по широкой улице, прогуливаясь. – Это тебе, кстати.
– Спасибо, а повод? – улыбнулась, пытаясь аккуратно подсмотреть, что за цветы спрятались за упаковкой.
– А если без повода? Просто, – голубые глаза светились задором.
– Мог бы что-нибудь придумать, – подсказала, забирая из его рук цветы.
– Ну, почему я должен что-то придумывать, чтоб подарить лю…– осекся на полуслове, но быстро поправился, – дорогому другу цветы? Ну, хорошо, прошедший день милиции, не знаю, о, день психолога 22 числа был.
– Помнишь? – вдруг вспомнив, как красочно однажды он поздравил ее с профессиональным праздником. Приятные воспоминания захлестывали, заставляя Настю таинственно улыбаться, не отводя взгляда от Адвоката.
– Да. А помнишь, я как-то тебе весь кабинет заставил цветами двадцать второго числа? Ты еще ругалась, что их ставить некуда, – будто прочитав ее мысли, спросил Алексей. Действительно, тогда, лет эдак тринадцать-пятнадцать назад ноябрь выдался холодным и промозглым, как и сейчас, впрочем, а весь ее маленький кабинет был заставлен вазами, ведрами, бутылками и горшками – везде были розы. Лишь один букет он вручил лично, точнее, его Настя обнаружила на кухне, в обычной вазе, и где только он умудрился в ноябре найти белые и розовые пионовидные розы?
– Помню, конечно, – вздохнула. И зачем он пришел? Напоминать о том, что им нужно бы забыть? – А я по радио утром слышала, что сегодня, оказывается, день моржа.
– Все мы моржи с такой погодой, – окинув взглядом мокрую улицу, голые деревья, клонящиеся в бок благодаря сильным потокам холодного, пронизывающего ветра.
– Да уж, – потерла ладони, пытаясь согреть красные, от холода, руки.
– Замерзла? – перехватывая ее ладони, спросил Нилов.
Вместо ответа кивнула, чувствуя теплые прикосновения длинных пальцев.
– Пойдем в машину, по дороге поболтаем, – подходя к автомобилю, где он привычно открыл перед ней дверь. – Ты не торопишься? Давай я тебя чаем хоть напою?
– Можно не только чаем, – достал из черного дипломата бутылку элитного коньяка.
– Подготовился, однако, – выкручивала руль, ведя мерседес к Мойке.
– Конечно, – улыбнулся ей в ответ, посматривая то на Настю, то на родные пейзажи, меняющиеся за окном.
Квартира встретила равнодушным молчанием. Идеальный порядок на кухне прерывался грязной чашкой, тарелкой, с недоеденной утром кашей, и брошенными на столе сережками. Быстро исправила недочеты, и принялась накрывать на стол в зале.
– Насть, да не суетись ты, давай помогу, – забирая из ее рук два бокала и тарелку с наскоро нарезанным лимоном.
– А ты голодный? – крикнула из кухни, пока он хозяйничал в гостиной.
– Да не заморачивайся, не голодный, – разлил алкогольную жидкость по бокалам.
Мельникова выставила на стол нарезку овощей, несколько видов сыра и яблоки с грушами в плетеной корзинке.
– Прости, ни сладкого, ни мучного к чаю у меня нет, – оправдалась, включая электрический чайник.
– Опять худеешь? – улыбчиво произнес он, поднимая пузатый бокал со стола.
– Снова, – скорчила мордашку, и тоже взяла в руки стеклянный предмет посуды. – За что пьем?
– За тебя! – утвердил мужчина.
– Лучше за тебя, – улыбнулась одними глазами, приближая свой бокал к его.
– Тогда за нас, – тонко звякнуло, от соприкосновения, стекло.
Алкоголь обволакивал горло, на языке лежала приятная горечь. После первого бокала по телу разлилось сухое, вяжущее тепло, что сладковато грело изнутри.
– Ты мне так и не сказал, зачем пришел, – припомнила она, закусывая сладким яблоком.
– Соскучился, – честно.
– Я думала, Тонечка, или Ларисочка, или, как ее, Леночка, не дают тебе скучать, – не упустила возможности подколоть. Он же умело сделал вид, что не заметил ее иронично-ревнивого тона.
– Я не знаю, кому вышеперечисленные дамы не дают заскучать, но я к ним не имею никакого отношения, – подчеркнул, отправляя в рот кусок сыра.
– И свидетели есть? – прищурившись, глянула на бывшего коллегу.
– Толпа. Но один самый важный, – посмотрел на нее так серьезно, что ей тут же захотелось рассмеяться.
– Допрашивали? – делая жадный глоток коньяка.
– Еще не успели, – перехватывая ее тонкую руку, потянувшуюся за бутылкой. – Насть.
– М? – встречаются глазами. И что, казалось бы, такого? Но то ли алкоголь на голодный желудок так быстро ударил в голову, то ли это было закономерным, но его губы ложатся на ее губы, втягивая в нежный поцелуй.
На кухне щелкнул чайник, оповещая о том, что температура уже выше сотни по Цельсию, и пора бы заваривать чай.
– Там чайник закипел, – заявила Настя, чуть отстранившись от Адвоката.
– Может, черт с ним? – вместо «уверена, что не пожалеешь?».
– Я тоже так думаю, – нетерпеливо потянулась к губам Алексея, тая в его крепких руках.
***
Ночное небо давно разлилось по горизонту, оседая над городом темными тучами. В такой час большинство видят третий сон, отдыхая после трудного дня, на улицах главенствует тишина, прерываемая лишь шуршанием редких, зевающих машин.
– Лешка, ты опять разрушил мои планы, – Настя нежилась в теплых и уютных объятиях мужчины, накрытая широким одеялом.
– На вечер? – убрал за ухо прядь ее русых, разметавшихся по подушке, волос, мешающих ему видеть Настины глаза.
– На жизнь, – положив голову ему на плечо, произнесла Мельникова.
План безнадежно нарушен чертовым Hennessy, родными Лешкиными руками с нежными пальцами, ее губами, что шептали что-то приятное и теплое, необходимыми чувственными ласками, объятиями и страстными длинными поцелуями. И теперь совершенно не понятно, как возвращаться в привычный ритм, где по плану – поход в магазин, салат из огурцов и авокадо, спортзал по понедельникам и средам, ночные посиделки в компании с бутылочкой вина, какой-нибудь бредовой книжкой, бурчащим телевизором и ноутбуком с недописанной диссертацией и отчетами.
Он промолчал, пытаясь вспомнить что-нибудь о своих планах, но кроме запланированной и незапланированной работы ничего на ум не пришло.
– Вот что теперь делать? Я вот только убедилась в том, что могу прекрасно жить без тебя и вообще все у меня хорошо, а тут опять ты… – протянула так ровно, спокойно.
– Ой, да не ври ты себе. Не получается у нас друг без друга, – произнес в точности то, о чем твердил на протяжении последнего десятка лет противный внутренний голос.
– Оптимистично, – вырисовывая какие-то замысловатые узоры кончиками пальцев на его груди. – Может, сделаем вид, что ничего не было? – последняя попытка разрушить что-то, о появлении чего они еще не догадывались.
– Не-а, не получится, – он прижал ее ближе к себе, обнимая рукой.
– Почему? – удивленно глядя на довольное лицо Алексея.
– Не хочу, – вот так просто.
– А я? – спросила, заведомо зная ответ.
– И ты не хочешь, – утвердил, улыбнувшись.
– А чего я сейчас хочу? – блаженно улыбнулась в ответ, перевернувшись на живот и внимательно посмотрев на мужчину.
– Ну, мне хочется думать, что меня, но вообще мне кажется, что спать, – поцеловав Настю в шею.
– Попал. А еще знаешь, раз уж мы начали разрушать мои планы, хочется разрушить оставшиеся, – рассмеялась, удобно устроившись на его груди.
– Давай завтра прогуляем работу? – предложил, запустив руку в ее длинные волосы.
– Прям совсем? – исподлобья глянув на мужчину.
– Ну, предупредим утром, и не пойдем, – указав взглядом на возлегающий на тумбочке мобильник.
– И что мы будем делать? – Настя расплылась в улыбке, предвкушая возможность выспаться и обо всем забыть. В конце концов, она тысячу лет нормально не отдыхала.
– Ну, не знаю. Выспимся, для начала, – хитровато блеснули глаза. – Погуляем. В кино можем сходить.
– На что? – не припоминая интересных кинокартин в прокате. Впрочем, с этой работой они не замечали новинок синематографа.
– Да какая разница? На последний ряд, – чмокнув Настю в плечо.
– Для поцелуев? Вот прямо так быстро? – наигранно кокетничала, притянув на себя большое одеяло.
– В ресторан можем сходить, – сыпал предложениями, придвинувшись ближе к психологу.
– И напьемся! – поддержала Мельникова, вспоминая несколько не выгулянных платьев завалявшихся в большом шкафу.
– Естественно, – согласился. – Кстати, коньяк остался еще, будешь?
Она лишь отрицательно покачала головой.
– Стоп, а как ты у генерала будешь отпрашиваться? – вспомнив о Шаламове, поинтересовалась Анастасия.
– А ты? – вопросом на вопрос.
– Ну, я позвоню своему непосредственному начальнику и нагло совру, что заболела, – поделилась женщина. С лица не сходила радостная улыбка.
– У тебя есть начальник? – подшутил, состроив удивление.
– А то, – почти серьезно.
– Молодой и симпатичный? – с наигранной пытливостью ловит взгляд ее глаз.
– Старый и лысый. Ревнуешь? – спросила, хотя точно знала, что ревнует. Ревнует ее к каждому предмету мужского рода, к каждому столбу, с которым она общается. Ревнует, и отчаянно пытается скрывать это за шутками, злой иронией и дружеской заботой. Впрочем, она тоже ревнует к каждой его пассии, к каждой девушке, что оказывалась рядом с Адвокатом. – Так как ты там у Шаламова будешь отпрашиваться?
– Совру что-нибудь. Тоже скажу, что заболел. Или что у меня семейные обстоятельства, – пальцы Адвоката путешествовали по кромке одеяла, скрывающей женскую грудь.
– Какие-какие обстоятельства? – рассмеялась, пытаясь уточнить формулировку.
– Нет, ну подожди, то есть у Селина могут быть обстоятельства, а у меня нет? Я что, не человек что ли? – нахмурившись, вопрошал Нилов, сделав небольшой глоток коньяка из стоявшего недалеко бокала.
– Ну, у Сережки сын, – напомнила, сама невольно вспоминая смешного мальчишку с Сережиными смышлеными глазами.
– Вот именно. А у меня нет сына. И дочки тоже нет. Пока, – стягивая одеяло с Насти, пока вторая рука умело изучала женское тело.
– Так сразу? – закусила губу, когда длинные пальцы невзначай скользнули по внутренней поверхности бедра.
– Ты против? – внимательно посмотрел ей в глаза, ожидая реакции.
– Я только за, но вопрос требует обсуждения, – дрогнули длинные ресницы.
– Вот завтра как раз и обсудим, – покрывая шею и ключицы поцелуями, прошептал мужчина.
Она вновь улыбнулась, вплетая свои пальцы в его.
***
Из ее вечерних планов осуществился лишь один пункт. Утром, когда неожиданно-яркое солнце заглядывало в окно сквозь прозрачный тюль, Настя действительно смотрела на цветы. В хрустальной вазе стояли светло-розовые пионовидные розы, бутоны которых были окроплены прозрачными капельками.
Леша варил кофе, то и дело хлопали дверцы кухонных шкафчиков. Приглушенно работало радио, кажется, передавали новости, но никто из присутствующих в квартире не обратил внимания ни на криминальную сводку, ни на курс доллара, ни на переговоры глав государств.
– Держи, – на стол встали две чашки с горячим, одурманивающим запахом, кофе.
– Лешенька, а что дальше? – отхлебнув сладковатый напиток.
– Что дальше? А, ну соберемся, погуляем, потом в кино, потом в ресторан, потом напьемся, потом…– перечислял, размешивая сахар в чашке ровными монотонными движениями.
– Потом? – заглянув в окно.
– Потом выходные: суббота и воскресенье. А потом… Потом понедельник, работа, а потом снег, Новый Год, – на улице сновали туда-сюда машины, Лешка посмотрел в окно, и тут же одернул руку от шторы, накрыв своей ладонью Настину ладонь.
– А потом? – поймав его искрившийся теплотой взгляд.
– Ну, так вчера же говорили: дочка. А, еще дача с деревянным домом, – как само собой разумеющееся произнес Нилов.
Кивнула, повторив про себя: «Дочка… Дача...».
– С яблоней, – почему-то добавила Настя.
– Пусть с яблоней, – согласился, попивая горячий бодрящий напиток.
– А ты сумасшедший как был, так и остался, – задержав свою руку на его плече.
– Да, а ты психолог, сама виновата, – улыбнулся.
– Опять я виновата? – стараясь не засмеяться, сделала последний глоток кофе.
– Опять ты, – поцеловал женщину куда-то в висок, убирая со стола чашки.
Настя провела кончиками пальцев по широким бутонам роз. По радио передавали, что вечером ожидается снег и уже совсем скоро зима. Улыбнулась, наткнувшись взглядом на ежедневник в сумке. И зачем нужны эти планы, когда все хорошо? Вновь перевела взгляд на цветы: «И где только он их находит в ноябре?».
