1 декабря
Детали очень важны. С их помощью можно быть всегда в выигрыше. Будь то собеседование на работу или минутный диалог с медсестрой в регистратуре — всё это может пройти гладко и успешно, если подмечать детали. Всё, что ни делал бы человек, его во всём выдаёт сознание, его настоящее «Я». Сочетание цветов в одежде, в интерьере, расположение вещей на рабочем столе, походка, почерк, форма ногтей или носа, врождённые или приобретённые привычки ‐ всё это раскрывает истинную суть. И если человек умеет это подмечать, то его начинают называть гением, склонным к дедукции и ещё говорить много ненужной ерунды. А ведь всё дело в грамотном подходе. «Если передо мной стоит женщина, в серьгах которой вставлен аметист, то я понимаю, что беседую с очень спокойной и мудрой особой. Её мудрость заключается не только в необъятном кругозоре, но и в умении находить и сохранять гармонию в себе. Она прекрасно знает, когда стоит остановиться, например, во время спора или в работе, дабы не переутомиться; имеет представление, чего хочет от жизни и чётко знает, как этого можно достичь. И мне есть чему у неё поучиться. Ну а если судьба свела меня с человеком, предпочитающим рубины в своих украшениях, то здесь нужно быть осторожным, так как он вспыльчив, эксцентричен и поддаётся эмоциям. Этакий человек‐настроение. В нём всегда бурлит страсть, неиссякаемая жизненная энергия, которой он готов поделиться с окружающими. Такие люди вряд ли бы смогли носить топазы, предназначенные для скромных, миротворческих особ. Моя практика показывает, что обмануть систему практически нереально. То, что заложено в нас от природы, преследует всю жизнь и глупо выдаёт на деле; однако многие просто этого не замечают. Сколько раз сталкивался с „теорией часов‟. Стоит обратить внимание на наручные часы собеседника, и в считанные секунды становится ясно, с кем имеешь дело. Обычно закостенелого „классика‟ выдают арабские цифры. Такие люди в меру консервативны, постоянны в привычках. Что касаемо римского циферблата, то это любовь творческих личностей. Если же часы не имеют делений или, к примеру, есть чёрточки, то собеседник очень упрямый, имеющий свой взгляд на мир и не принимающий чужое мнение. Однако и были такие случаи, что у одного человека имеется сразу много часов, которые меняет каждый день в зависимости от стиля. Стиля! А он тоже может достаточно рассказать о человеке». Бедфорд взглянул на свои часы. Пять после полудня. Уже продолжительное время детектив восседал в кресле такси, лицезрел серый город и вдыхал противный запах дешёвых сигарет, которые с удовольствием курил водитель. На улице стоял туман, и небо темнело, превращаясь в одно сплошное чернильное пятно. Будто оно угрожало бурей. Фонари сквозь туман давали слабый ореол. Тридцатое ноября. Понедельник. Вечер. Все дороги заполнены машинами. Час пик. Бедфорд нервно смотрел на время. Чтобы не терять ни минуты зря, он достал из своего древесно‐зелёного пиджака блокнот в кожаном переплёте, в него было вложено две страницы — письма для мисс Мортон. Одно было написано лимонными чернилами, но сейчас буквы имели оттенок охры, внизу листа стояли буквы «Б.Б.» обычной синей шариковой ручкой. Это было подлинное письмо, что не скажешь о втором. Оно написано синими чернилами, однако почерк не совпадал с почерком Брайана Брукса. Оставалось узнать, кто и зачем писал липовые письма? И зачем положил их в шкафчик Кейт? На этот вопрос у Бедфорда была теория. «Настоящий похититель мисс Мортон не знал о том, что Кейт и Брайан вели тайную переписку с помощью лимонного сока, ведь кто бы стал этим заниматься, если в XXI веке молодые люди общаются по телефону или в чатах. Поэтому решил сделать вид, что пара ещё вместе, но скрывают отношения и посылают друг другу любовные записки. Спрятал „улики‟ в шкаф, чтобы полиция их там нашла, но судя по всему, за две недели расследования сотрудники правоохранительных органов не удосужились проверить спортивный клуб. А ведь именно там я нашёл ежедневник Кейт, где куда яснее ясного описаны все дела, встречи и переживания девушки. Так вот, если похититель не знал, то решил вслепую подставить Брукса, указав в письме их любимый парк. То есть что‐то ему о них было известно… И чтобы точно всё повесить на фотографа, то и трупы прятал именно в этом месте. Жаль, что сотрудники полиции не обыскали этот шкафчик раньше меня. Жаль, конечно, для похитителя, а вот для самого Брукса это чертовское везение, а то все грехи бы повесили на парня, тот и опомниться не успел бы». При слабом освещении с улицы от фонарей и вывесок он разложил листы и читал. Перечитывал. Вчитывался. Наконец‐то, имея одно вещественное доказательство дела, которое ведёт, мог сделать психологический портрет преступника. Фактов мало, но это хоть как‐то могло помочь в продвижении, уже завершении, расследования. Нажим Брайана сложно определить, так как он писал пером с лимонным соком. Но с поддельным немного проще — его писали, сильно надавливая на лист. Обычно это встречается у большинства, характеризуя уверенностью и энергичностью. Такие люди очень общительны, привлекают внимание к своей персоне с помощью целеустремленности и широкого кругозора. Общим признаком двух писем был вид почерка — угловатый. Это характеризует эгоистичных людей, стремящихся к независимости. В современном обществе каждый хочет быть свободным, поступать так, как сам хочет, не любит, когда ему указывают, дают советы и пытаются направить вроде как на «истинный» путь. Поэтому и почерк угловатый встречается у многих. Различался наклон букв. У Брайана текст немного наклонен вправо, и детектив мог судить о характере вполне объективно, так как общался с фотографом. Письмо описывало юношу как спокойного, рассудительного, открытого к общению человека, стремящегося быть лидером и центром внимания в компании, но склонного и к переменам настроения. Изучая второй почерк, представлялся образ, который может похвастаться лишь целеустремленностью и настойчивостью. В остальном он неуравновешен, имеет зависимость настроения от внешних факторов. Чаще всего это максималисты, стремящееся быть первыми, поэтому если решаются на что‐то, то на условии, что получат всё или ничего. Они кидаются из крайности в крайность: либо всё хорошо, либо чертовски невыносимо; либо влюбляются на всю жизнь, либо ненавидят, что готовы убить. «Убить. Этим он и занимается. Я уверен, что это мужчина, и на моих счетах остался лишь один подозреваемый, исходя из последних событий». После того, как детектив дома смог сопоставить почерки, он сразу же отправился в Колумбийский университет; необходимо было поговорить с Брэндоном Сандерсом, узнать его алиби на все дни происшествий. Он постучал в дверь. По ту сторону невнятно пробубнили. Наверно, можно. Он потянул дверь на себя. На кафедре сидел мистер Сандерс, в руках которого покоилась книга. В этом небольшом кабинете, заставленным цветочными горшками, сидела ещё женщина, что печатала на компьютере. Детектив бросил бесцветное «Добрый день!», но она не обратила на это внимания. Он прошёл к столу Брэндона Сандерса. — Здравствуйте, мистер… — Бедфорд, — подсказал детектив. — Мы можем с вами поговорить? Наедине. Преподаватель поначалу растерялся, после вежливо попросил миссис Куинн оставить мужчин одних, отложил книгу и жестом предложил присесть гостю. — Чем могу помочь? — Мистер Сандерс, я так понимаю, что вы знаете, что полиция нашла тела пропавших? — Да. К сожалению… Это огромная утрата для всех нас… — Примите мои соболезнования, — Бедфорд впился глазами в преподавателя. — Вы же учили этих девушек. — Да… Но мои лекции слушают две‐три сотни студентов, так что я… — Но вы же их хорошо знали. — Я? Нет. Если только то, что касается учёбы, в остальном — я не лезу в жизнь своих студентов. — Да, вы мне об этом уже говорили. Но что вы можете рассказать о Роуз Мёрфи? Сандерс отвел глаза и выразил на лице удивление. — Наверно, ничего. А она училась на каком факультете? — То есть, вы утверждаете, что не знали эту девушку? — Мистер Бедфорд, я ничего не утверждаю, просто имя не знакомо, поэтому… — А мистер Мёрфи? — Простите? — Карл Мёрфи. Ваш партнёр по бизнесу. Точнее бывший партнёр. — Я вас не понимаю. — Мистер Сандерс, не советовал бы я вам отпираться. Все улики против вас. — Какие улики? Чего вы несёте?! Я ни в чем не виноват! Преподаватель подскочил на своём стуле, его очки сползли на кончик носа. — Если вы не виновны, то почему так переживаете? — Вы в своём уме? Вы пришли сюда и обвиняете меня в убийстве! Несёте чушь о каких‐то уликах! — Успокойтесь, мистер Сандерс. Я не обвинял вас, а указывал на факты. Вы знали Карла Мёрфи? — Ну знал! Только это не доказывает того, что я кого‐то убил! — Верно. Расскажите мне о ваших взаимоотношениях с семьёй Мёрфи. Сандерс тяжело дышал, вцепился пальцами в подлокотник стула, казалось, что он оставит на них следы от ногтей. — Не волнуйтесь, наш разговор не для протокола. — Я знал только Карла. С его женой и дочерью виделся лишь дважды, на ужинах. С Мёрфи меня свела случайность. Когда умер мой отец, то на меня свалилась огромная проблема — все его долги. Он казался успешным и богатым человеком, но никто не знал, сколько скоплено долгов и проблем, которые невозможно решить. С его смертью все неприятности унаследовал я. Выплачивал неустойки, проценты, откупался от влиятельных людей, я продавал всю собственность отца. Когда дело дошло до страховой компании «Линкольс», то здесь появился Карл Мёрфи. Лучезарный и добродушный человек. Он предложил мне материальную помощь и поддержку, если я оставлю компанию и разделю её с ним. Вам покажется всё это бредом? И я с вами соглашусь. Мой адвокат тоже понимал это, но выхода не было. Я мог продать всё и остаться ни с чем или поделиться креслом с Мёрфи, и оставить при себе всё, что осталось. Плюс моё имя. Адвокат дал добро. Я подписал договор, и мы взяли бразды правления в свои руки. Мистер Бедфорд, мне было тогда только двадцать пять лет, я буквально получил высшее образование и ещё начинал задумываться о своём деле, а тут… умер отец. Я и подумать не мог, что жизнь так надо мной посмеется. И злорадно поржёт через шесть лет. — Сандерс наконец поднял глаза на детектива, тот строчил что‐то у себя в блокноте. — Сначала Мёрфи просто содержал компанию и лишь изредка заезжал спросить, как продвигаются дела. Он садился в моём кабинете, читал какие‐то бумаги, выпивал со мной виски и пропадал на четыре месяца. Но через два года он стал чаще наведываться, присутствовать на собраниях и самолично смотреть счета. В последний год Мёрфи буквально жил в моём кабинете и отсчитывал меня, как нашкодившего котенка. Вечно упрекал, что я не умею вести дела, что у меня всё валится из рук, и я гублю его дело. Слышите, его! Дело всей жизни моего отца в мгновение стало его! И не сумел я опомниться, как моя кандидатура предстала обсуждению на отстранение. Мерфи сделал всё, чтобы я остался ни с чем. Понимаете? — он снова начал закипать. — Помимо моего увольнения, он повесил на меня долги «Линкольса». Я работал очень усердно и всегда следил, чтобы не пахло долгами, ибо знаю, как сложно с ними жить, особенно когда капают проценты. А тут бешеная сумма, полтора миллиона долларов. Я впал в оцепенение. Мой адвокат был бессилен. Я продал всё, что было у меня. Я остался на улице. Голодный, холодный и одинокий. Этот ублюдок должен был поплатиться за содеянное. Я жаждал, что бы все его акции погорели, чтобы его бизнес рухнул как карточный домик, чтобы он побыл в моей шкуре, чтобы знал, какого это начинать все с нуля, когда ты никто! Никому не нужен! Бедфорд себе под нос пробубнил: — Вы угрожали ему. — Да! — взорвался Сандерс, даже ударил ладонью по подлокотнику. — Да, я угрожал! А что бы вы сделали на моём месте? Он опустил меня, обобрал, окунул с головой в лужу! Сандерс на эмоциях продолжал рассказывать, как тяжело ему пришлось жить, будучи бездомным и безработным, как слонялся по всем местам, где мог хоть что‐то заработать, как через силу смог подняться на колени — нашёл невзрачную квартирку и ночами подрабатывал, — и как смог встать с колен — пошёл работать преподавателем. — Поверьте, на тот момент всё, что я мог — извергать из себя ненависть, формулируя её в проклятия, но не смог бы что‐то предпринять… — Прошло два года после вашего скандала с мистером Мёрфи, и вот — труп его дочурки. Сандерс исторически закрутил головой: — Нет! Я не убивал её! Бедфорд, мистер Бедфорд, я угрожал ему, в лицо плевался проклятиями, что однажды его жизнь превратится в ад, но не этого я ждал, — он вскочил со стула, оперившись всем телом на стол, свесился к детективу, — не такого исхода. Смерть близкого человека мучительна и болезненна, словно тупым ножом пытаются проткнуть сердце. Мне‐то это точно известно. Я бы не стал мстить с помощью его дочери. Я вообще не мстил бы. Сандерс вернулся на стул, опустил плечи, повесил голову, он был похож на тряпичную куклу, что прислонили к стене. Он продолжал: — Я всегда, всегда читал газеты, следил за его успехом, за делом, за когда‐то своим бизнесом. И тихо успокаивался. Пресса говорила о том, что дела Карла Мёрфи уже не идут в гору. Мне этого было достаточно. Я ликовал. Пока однажды не узнал о пропаже Роуз, его дочери. Тогда я понял, что и мне скоро придет беда, так как единственным врагом Карл считает меня. Да и по идиотскому совпадению его дочь училась в этом университете. Но полиция не подозревала, что… — Брэндон Сандерс, — прервал душевные изречения детектив, — можете мне рассказать, где вы были двадцатого октября? Сандерс начал лихорадочно моргать. — Это день похищения Роуз Мёрфи, — подсказал Бедфорд, уткнувшись в свои записи. — А, да… Это был понедельник, один из дней моего отгула. Я взял, так называемый, отпуск за свой счет на четыре дня. Улетал в Джексон, штат Вайоминг, по делам. — Каким делам? — Я снова решил уйти в бизнес. Однако сейчас есть только я и все. Никаких партнёров. Открываю магазин обуви. Качественная обувь, сумки и портмоне. — Кто-нибудь сможет подтвердить вашу отлучку и идею с магазином? — Конечно. Мой адвокат Роджер Скиф, это друг семьи и хороший юрист. Собственно, он и ведёт все дела и контроль над документами. Я с ним летал. Билеты могу при необходимости запросить у него. Мистер Бедфорд, мне нужно алиби? — Я полагаю, оно у вас есть. Ведь так? Собеседник нервно кивнул. — Это хорошо. Лучше, чтобы все доказательства вашей невиновности выглядели естественно и достоверно. Можно мне номер вашего адвоката? Взяв ручку, Сандерс стал раскидисто писать номер Роджера Скифа на небольшом стикере. И как только передал его детективу, Бедфорд задал следующий вопрос: — Скажите, где вы были двадцать седьмого ноября? — В этот день обнаружили тело Роуз Мёрфи, поэтому стоило узнать, чем занимался в это время Сандерс, и не причастен ли он к этому. — О, — воскликнул Брэндон. — В этот день я работал, а после мы с Роджером поехали в ресторан отмечали нашу удачную сделку. Окончив работу в этом семестре, я смогу уволиться и уехать в Джексон, чтобы спокойно заниматься своими делами. — В каком часу вы поехали в ресторан? — Часов в пять. Мы сидели там допоздна. Потом на такси разъехались домой. Понимаю, что вам нужны доказательства, поэтому… Преподаватель полез за своим портфелем, достал оттуда кошелёк и долго копался в его отделениях. Наконец положил на стол чек. — Вот. Спасибо моему дотошному отношению к доходам и расходам. Детектив осмотрел переданный чек. Всё верно — дата, время совпадают. Нужно было для стопроцентной гарантии узнать ещё мнение Роджера Скифа, чтобы он подтвердил тот факт, что они действительно вместе сидели в ресторане. Когда Сандерс сложил на место свои вещи и устроился поудобнее, то Бедфорд продолжал опрос: — Что вы делали шестого ноября около пятнадцати часов, когда пропала Кейт Мортон? Брэндон побледнел, его глаза уставились на детектив и передавали истинный испуг. Бедфорд опустил глаза на жёлтый стикер, который приклеивал к странице в блокноте, и тем же спокойным тоном проговаривал: — Расскажите все по порядку. Преподаватель встал из‐за стола и прошёл до окна, что было закрыто жалюзи, и уверенным голосом отвечал. — С самого утра и до вечера я был здесь. У меня были занятия. — Какой предмет и в какой группе? — Это было окно. Я сидел здесь, на кафедре, и читал. В шесть было заседание, так что я только к восьми смог выйти с работы. — То есть в то время, когда было совершено похищение мисс Мортон, вы сидели в этом самом кабинете и читали? Кто сможет… — Никто. Я сидел здесь один, — уверенно говорил Брэндон, но что‐то в нём смущало Бедфорда. Отсутствие эмоций. Он так жадно, ярко и экспрессивно говорил о Мёрфи, потому что ему нечего было скрывать. Да, он угрожал, но все его высказывания голословны, нет веских улик. И всё, что говорит Мёрфи против него, никто не сможет подтвердить. Сандерс с лёгкостью может отказаться от своих слов и уверять присяжных, что угроз не поступало. Ну и козырем в его защиту выступало алиби в день похищения Роуз, что значит — уже не его руками похищена девушка. А здесь — пустота. Брэндон будто натянул маску и прятал за ней свой страх. Поднимать тему связи Кейт и этого преподавателя Бедфорд сейчас не хотел, но другой возможности могло и не представиться. Он сам дал имя Брэндона Сандерса на рассмотрение детективу Чендлеру из полиции, и тот мог в скором времени нагрянуть с официальным допросом. После этого бы Сандерс вряд ли стал откровенничать. Сейчас самое время. — Мистер Сандерс, скажите, какие отношения у вас были с Кейт Мортон? Брэндон напряг скулы: — В каком смысле? — Это я хочу у вас узнать. Насколько вы были близки с пропавшей? Преподаватель стоял у окна и молчал. Кабинет охватила тишина. Было слышно, как детектив беспорядочно водит стрежнем ручки по бумаге. — Мистер Сандерс… — Я не буду говорить без адвоката. — Ах вот оно что. Бедфорд, кряхтя, встал со стула. — Не беспокойтесь. Он у вас есть. Я могу ему позвонить, пригласить сюда, и мы вместе продолжим нашу беседу. Или можем сидеть тут в тишине и ждать детектива Чендлера, который вскоре захочет с вами побеседовать, только уже не дружески, как я сейчас. Узнав, что у вас нет алиби на это время, он защелкнет на ваших запястьях наручники, зачитает ваши права, где, кстати, тоже есть пара слов об адвокате, которого вы требуете, и повезёт вас в полицейский участок. В комнату для допросов. — Бедфорд встал позади Сандерса. — Или мы можем с вами сейчас поговорить и разойтись. В случае чего, могу содействовать вам и вашему драгоценному адвокату. — Вы? — наигранно рассмеялся Сандерс. — Представьте себе. Один доброволец стоит двадцать принуждённых. Так насколько близки вы были с Кейт Мортон? Брэндон продолжал упрямо стоять и таращиться в окно, покусывая губы. — Глупо молчать, когда я уже знаю, что у вас был роман. — Тогда что вы еще хотите знать? — Детали. С чего все началось и чем закончилось? Чем смогла привлечь вас Кейт и как ранила сердце? Сандерс с минуту молчал, потом прошёл до своего места, сел; осторожно осведомился, не выйдет ли этот разговор за стены кабинета. Детектив тоже присел на стул, попутно механически кивнув, заверил, что всё лишь в рамках его собственного расследования и снова принялся черкать в блокноте. Измученный преподаватель поведал историю романа со своей студенткой. Он рассказал о их первой встрече, о том, как всё стремительно развивалось, и как ему было хорошо с ней. Стрелки часов подходили к цифре четыре, когда Брэндон Сандерс, будто окунувшись в прошлое, рассказывал о периоде бесконечной любви к Кейт Мортон. — …верите или нет, но я словно помешался на ней. Она пыталась что‐то сказать, а я не слушал. Моё сознание знало, что этот вечер несёт огромные неприятности, ведь не просто так она пришла ко мне впервые без предупреждения. Она сказала, то меня не любит больше, и нам лучше расстаться. Я уговаривал её передумать, ползал на коленях и просил прощения за всё. За что? Я не знаю. Я хотел всячески её оставить рядом с собой. Но Кейт наотрез отказывалась. Как полоумная твердила, что не любит меня, что хочет уйти. Пришла лишь для того, чтобы я всё узнал, что бы не питал больше ложных надежд, что она вернётся. Она пришла сказать, что всё кончено. Я не знаю, что произошло, что ей не понравилось, но она вот так в один вечер разлюбила меня. Куда ушли все её чувства? Разве так бывает? Возможно ли это? — в глазах Сандерса промелькнула искра счастья. Наверное, он вспомнил Кейт и их вместе. Детектив слушал об истории любви Брэндона и мисс Мортон и с каждым новым изречением собеседника убеждался в том, что эта история никогда бы не смогла иметь счастливый финал, так как любовь была односторонней. Нет, не безответной, ведь Кейт отвечала на ухаживания Сандерса, только без той эйфории, которая исходила от её партнёра. Брэндон продолжал: — Конечно, мистер Бедфорд, это меня подкосило. Но я ей ничего не мог предложить… Я попросил её остаться на ночь, думал, что она передумает, но, когда я проснулся, её уже не было. А в университете она холодно поздоровалась, будто всё то, что было между нами, мне приснилось… — он ещё несколько минут изливал душу детективу о своей несчастной любви. Было видно, что за всё это время он просто никому не мог выговориться, рассказать о наболевшем, а тут такой случай. Постепенно Брэндону становилось всё легче, с его плеч снималась тяжёлая ноша. Он хранил всё это в тайне, чтобы не заиметь проблем ни себе, ни его любимой, вдруг бы её стали осуждать. Для него это было куда больнее, чем бы в него тыкали пальцем и шептались о его связи со студенткой. Такие истории сплошь и рядом, но наличие и обличение одной из них вызывает дикий интерес у любопытных особ, а сплетни рождаются в считанные секунды и также быстро облетают всю округу. — …в три часа дня у неё была назначена пересдача. Я договорился с коллегой, чтобы её сильно не мучали, а почти сразу поставили «хорошо». Это стоило мне труда, но что не сделаешь ради любимого человека. Сам же сидел на кафедре и читал; старался не появляться у неё на глазах и про себя надеялся, что она зайдет сюда, как обычно, будто бы у нас всё нормально… «Единственным мотивом может быть ревность. Похищение из ревности. Но это не доказано. Он мне всё рассказал, может ли это значить, что Сандерс тут не причём? — размышлял Бедфорд. — Стал бы мне рассказывать это всё, если был причастен? Характеристика вспыльчивости и эксцентричности ему подходит, но он всё-таки умеет управлять своими эмоциями, значит смог бы опомниться в тот момент, когда… Стоит его всё же проверить». Такси подъехало к полицейскому участку, и уже второй раз за день детектив вошёл вовнутрь. У доски объявлений стоял Дейбор и Кондейл, они пили кофе и громко гоготали. Но, как только в дверях появился силуэт Бедфорда, то первый заметно помрачнел: как‐то бессознательно опустил голову вниз, скрипнул зубами и исподлобья смотрел на него. Он облизнул пересохшие губы и уже в пол уха слышал, над чем смеется его друг. Бедфорду нужно было срочно повидаться с Бруксом, но он трезво понимал, что его никто не пустит к камерам; оставалось лишь надеяться на то, что у мистера Мортона всё получилось. Тогда направился к компании двух полисменов. — Амин Дейбор, мы можем поговорить? — Безусловно, — ядовито выдавил из себя следователь и пошёл в сторону своего рабочего места. Кондейл так и остался в непонимании стоять со стаканом кофе в руках и хлопать своими маленькими глазками, наблюдая за картиной, как Дейбор уходит в сопровождении их, так называемого, врага. Уже сидя за своим столом, на котором грудой валялись папки с делами, Амин прерывисто выдохнул и прокашлялся. Он взял в руку компьютерную мышь и нервно стал щелкать ею, открывая какие‐то документы, файлы, будто что‐то искал. Его напряжение чувствовалось в радиусе пяти метров, глаза как сумасшедшие бегами туда‐сюда; всё тело и сознание боролось со здравым смыслом, с трудом предавая принципы. Это заметил и Бедфорд. На его лице чуть не просияла лукавая улыбка, и он, не дожидаясь галантного предложения присесть, сам расположился на стуле рядом со столом следователя, достал свой блокнот и положил на одну из папок желтый стикер. — Мне нужно знать были на этот номер совершены звонки от некого Брэндона Сандерса в течение последнего часа. И летали ли эти два человека в Джексон, штат Вайоминг, в октябре. Если да, то можно узнать про документы? — Какие? — пробубнил Дейбор, уже что‐то печатая на компьютере. — Сандерс открывает магазин обуви. Какие‐то договора… — Посмотрим. Работая, Дейбор всё же стрелял глазами в нежеланного гостя, подёргивая бровями. Его всего перекосило, когда детектив переложил мешающие ему папки в сторону, нарушив своеобразный рабочий беспорядок, по-хозяйски расположился на пяточке стола, листал новое дело о Линде Скаллари, взял в руки рабочий телефон и кому‐то звонил, представляясь сотрудником полиции, да ещё и собственным именем Амина Дейбора. Бедфорд же уточнял, где адвокат был двадцать седьмого ноября. Тот, поверив, что его действительно беспокоят из полиции, честно отвечал, что сидел со своим клиентом и, по совместительству, другом Брэндоном Сандерсом в ресторане. Назвал время, адрес, счёт — одним словом, он полностью подтвердил слова преподавателя. Закончив разговор, Бедфорд изучал взглядом рабочий процесс всего участка и обратился к следователю: — Что вы знаете о теле, которое обнаружили вчера вечером? — Это Линда Скаллари. Я выезжал на место преступления с группой. — Можно подробней. Дейбора чуть ли не тошнило от повелительного тона Бедфорда. Он тяжело дышал, брезгливо подергивая носом. Не отрываясь от монитора, взглянул на детектива, как бык на матадора, и сквозь зубы процедил: — Мы выехали около девяти вечера по адресу парка. — Кто вас вызвал? — Какой‐то мужчина. Он не представился. Нам сообщили, что замечен подозрительный тип в парке с девушкой на руках. Девушка не подавала признаков жизни. — Сколько вы ехали на вызов? — Минуты три. По прибытию мы действительно заметили парня, что убегал от нас. Им снова оказался Брайан Брукс. И вы будете продолжать утверждать, мистер Бедфорд, что он не причастен? До сих пор желаете превратить Брайана Брукса в ответчика? — попытался передразнить Дейбор голос Бедфорда. — Я напомню, что в данной ситуации я вам задаю вопросы. Дейбор прыснул. Чтобы не встречаться со взглядом детектива, следователь отвернулся, делая вид, что занят работой с принтером. — Вот распечатки из базы данных аэропорта и входящих, исходящих звонков на номер Роджера Скифа. Большего не смог узнать. — Спасибо. Теперь мне нужен доступ к камерам наблюдения в Колумбийском университете. — Это невозможно. — Дейбор, вы мне тоже не приятны. Но не ломайте комедию и приступайте к делу. У вас не так много времени, — детектив глянул на часы. — От силы два часа. Бедфорд сидел и внимательно изучал распечатанные листы, переданные следователем. Алиби Сандерса подтвердилось: в день похищения Роуз его не было в городе. И во время того, как полиция арестовала Брайана Брукса вместе с самим Бедфордом около трупа Роуз, Сандерс со своим адвокатом сидел в ресторане, чему свидетельствуют чек из заведения и слова Роджера Скифа. Отсюда следовало то, что Брэндон не виновен в делах Мёрфи и Скаллари. Ведь Линду убили так же, как и Роуз, значит это не рук дела преподавателя. И тут появляются два вопроса: кто похитил Кейт? Кто подставил Брукса? Если к первому мистера Сандерса ещё можно было приплести из‐за наличия между ними связи, то ко второму — нет. На второй вопрос можно было бы получить смутный ответ от самого фотографа. Добро и зло есть в каждом человеке, что из этого всего пересилит второе — лишь вопрос времени. Обычно люди бросают всё ради какого‐то выгодного предложения, расставляя приоритеты в пользу собственного блага. А иногда приходится бороться. Собственное благо — есть собственное достоинство. Держать себя на высоте, иметь свою точку зрения и не принижаться перед другими, никому не разрешая манипулировать собой. Но даже у самого уверенного человека наступает такой период, когда на кону что‐то большее. Карьера или эго. Иногда можно чем‐то пренебречь, но поиметь куда больше с противоположной стороны. Амин Дейбор понимал это как никто другой. Он видел себя капитаном полицейского участка, видел свой карьерный рост, великое будущее в ярких красках. И поставить на всём большой крест из‐за каких‐то принципов? Из‐за того, что он всей своей душой не может переваривать присутствие детектива, что кто‐то со стороны лезет в его дела, воображая, что лучше других разбирается в этом? Дейбор согласился уступить однажды случайному Бедфорду, чтобы в дальнейшем остаться в выигрыше. Тем более не так часто буквально не за что пополняется кошелёк размером в три зарплаты. Отбросив все стереотипы и личную неприязнь, Амин понимал, что детектив идет по верному пути и куда успешнее самого Амина, но его амбициозное «Я» не давало во всё это поверить. Полицейский чувствовал себя в бою с крепким соперником, который в десять раз сильнее, опытнее и ловчее. Этот бой заранее проигранный. Но Амин из последних сил хотел показать, что готов биться до конца, в нём проснулся запоздалый азарт. Бедфорд, сбившись со счета, отправлял Дейбора в нокаут, не прикладывая титанических усилий. А Дейбор, сопротивляясь здравому смыслу, пытался показать своё превосходство, жалко валялся на ринге справедливости, окровавленный, потный, без сил, хрипя, предпринимал попытку подняться, но снова получал удар под дых, захлебываясь в собственной крови амбиций. Пока он что‐то тыкал в мониторе компьютера, к нему снова обратился Бедфорд: — Дейбор, мне нужно поговорить с Брайаном Бруксом. Следователь снова вздохнул. Он поднял глаза, заметил, как на него ошарашенно смотрит Кондейл, и со стыдом опустил взгляд на стол. Что‐то пробубнил, похожее на «ещё минуту», и занялся запросом видеофайлов из Колумбийского университета, изредка поглядывая на детектива, который изучал два письма, адресованные Кейт Мортон. Они снова лежали перед ним и мозолили ему глаза. Но Бедфорд понимал, что в упор чего‐то просто не замечает. Но чего? Он взял в руки поддельное письмо и начал перечитывать. Как только он заканчивал, то возвращался в начало и так по кругу. Милая Кейт, мои мысли бегут впереди строк, столько охота тебе высказать, выговориться. Наше расставание, наше отдаление друг от друга только обострило чувства, оголило эмоции и навело резкость на понимание моего внутреннего «Я». Мне открылась вся глубина и острота моих чувств. Я люблю тебя так же сильно.Твой Брайан.
Снова и снова Бедфорд проигрывал в голове этот текст, пока не начал цепляться не к смыслу, не к подаче, а к словам и манере их написания. Строчки были написаны изумительно ровно с сильным наклоном вправо, однако автор этого письма не умел подавлять в себе эмоции. Его выдавала рука. «Милая Кейт» было написано так же, как и весь текст, ровно и гладко, хотя в этом обращении присутствует смысловая нагрузка. Он ласково называет её «милой», но строчка ровная. От якобы переизбытка чувств не дрогнула рука. Тоже касается и фразы «я люблю тебя». Они однотипны. В них нет чувств. Но в этом письме чувства всё же получили слова, но другие: «оголило», «резкость», «острота». Именно эти слова написаны с большим нажимом, и буквы скачут вверх‐вниз. Зная определение этих слов, что в совокупности с ними и уже сложившимся образом, получается психологический портрет преступника ‐ неуравновешенный садист, который не владеет своими эмоциями, но может их искажать, прикрывая лживой личностью. Вот почему письма, написанные от руки, в тысячу раз дороже электронных. Потому что видны чувства. Видно, старался ли человек, выводил ли аккуратно каждое слово или второпях написал ответ, лишь бы было. Почерк передает всю глубину человеческих переживаний, всю правду, остаётся только это замечать и работать с этим. — Готово. Мне пришлют файл через пятнадцать минут. — Хорошо. Что насчёт Брукса? Нехотя поднимаясь со своего стула, Дейбор сказал, куда приведёт подозреваемого, а сам направился в сторону одиночных камер, пытаясь не встретиться в коридоре с Кондейлом, видимо, чтобы не объяснить сложившуюся ситуацию. Бедфорд уложился в считанные секунды: перемахнул из узкого коридора в другое крыло здания, нашёл последнюю комнату для допросов, зашёл в неё и уселся за стол напротив двери. Сердце бешено стучало, перебивая тиканье наручных часов, на которые, не отрываясь, смотрел Бедфорд. Скоро все недостающие элементы этой ужасной головоломки с убийствами встанут на свои места. Перехватило дыхание, когда дверь отварилась, и в неё вошли двое. — У вас не больше пяти минут, — сказал Дейбор, пропихивая вовнутрь вялое тело Брайана Брукса. Он усадил молодого человека на железный стул, защёлкнул на нём наручники с длинной цепью, припаянные к столу, и встал у стены. Бедфорд достал из кармана кожаный блокнот, ручку, листы, свёрнутые вчетверо на скорую руку, разложил всё на столе и поднял глаза на следователя, который, скрестив руки на груди, следил за фотографом. Минутное молчание; и Дейбор, сжав зубы с такой силой, что заходили желваки, вышел из комнаты, громко хлопнул дверью. Глаза молодого человека загорелись, как только его взгляду предстал мистер Бедфорд. Туман словно рассеялся, когда включили огромный прожектор надежды. Он смотрел, как тот открывает блокнот и начинает там что‐то писать. — Брайан, ты помнишь, на чём мы остановились сегодня утром? — Да. — Продолжи. — Через пять секунд тишины он повторил: — Продолжай. — И снова: — Ты встретил тренера и что… — Вы же мне поможете? — Помогу, Брайан. Только я бессилен, если ты будешь молчать. Что произошло дальше, когда ты встретил Хадсона? — Я его заметил около спортивного клуба, он шёл на остановку. Я пошёл за ним. Брукс смотрел, как Бедфорд записывает всё в блокнот, и продолжал рассказывать о том вечере, когда следил за тренером. Он описал его дом, назвал адрес и признался, что взломал дверь и проник домой к мистеру Хадсону. Он хотел найти там что‐то важное, что смогло бы быть веским доказательством его вины. — С чего ты вообще взял, что Роберт Хадсон может быть причастен? Тогда фотограф рассказал о Линде Скаллари, которая однажды заглянула к нему в гости и предложила пофотографировать чирлидерш для спортивного клуба. Инициатива была тренера. Но на встречу никто не пришёл, тогда‐то ему и попался на глаза труп Роуз. После чего подошел Бедфорд. А дальше допрос, полиция… Брукс немного замялся, вспоминая, откуда стоит продолжить рассказ, и поведал о том, как в день, когда его выпустили из‐под ареста, он наведался в тренерскую и пытался предъявить обвинение мистеру Хадсону, но тот только взашей выгнал фотографа. — С этой минуты и убедился в виновности тренера. — Понятно. Смог в доме найти то, что искал? — Да. Я услышал голосовое сообщение. Кто‐то записал Хадсону на автоответчик: «Указание выполнено. В девять вечера в парке». — Какое указание? — Я уверен, что указание по поводу тела Линды, — Брайан запнулся. Ему было тяжело говорить. Вся ясность и смутная лучезарность, которая появилась при виде Бедфорда, растворилась. Все тело юноши сковал страх. У него затрясся подбородок, голова, плечи нервно дергались. Он попытался что‐то сказать, но язык будто онемел и не хотел помогать в воспроизведении звуков. Слеза скатилась с щеки и упала на джинсы. — Ты думал, что кто‐то отчитался Хадсону, что труп на месте? Брайан заметно побелел. Он смотрел на Бедфорда, будто впервые его видел, будто перед ним стояло приведение. Всю маленькую комнату наполняло лишь замедленное тиканье часов и дыхание фотографа. Он дышал ртом. Он не моргал, и каждый нерв на его лице и теле дергался по очереди, искажая идеальные черты. От него доносились звуки громкого глотания, как внутренняя сторона щек отлипает от десен и зубов, как язык вяло гоняет слюну, и снова глотание. — Ты думаешь, что тебя дважды подставил Хадсон? Сознанием фотографа будто овладел кто‐то другой. Его глаза стекленели, дыхание сбилось, голову и руки охватила дрожь. Из носа к губе скатывалась алая струйка крови. Он её не заметил, даже когда она стекла к нему в рот. Бедфорд ругнулся, вскочил со стула, вынул из внутреннего кармана платок и сунул в левую ладонь юноши. Тот взглянул на свои руки и стал правой ладонью размазывать кровь по всему лицу. С ресниц скатились две крохотные слезинки. — Брукс, послушай, ты видел кого‐то в тот вечер? — на вопрос ответа не последовало, фотограф бездушно смотрел в пол. — Ты видел людей, машину? Слышал что‐нибудь? Хоть что‐то? Комнату для допросов оглушила смачная пощечина. Из Брайана донеслось мычание. Он чуть не упал со стула ‐ детектив схватил парня за плечо. Не став дожидаться, когда Брукс поднимет на него глаза, Бедфорд со всей силы ещё раз врезал пощечину. — А… — сдавленно простонал Брукс, хватаясь за левое ухо — удар пришёлся на него. Брайан щурил левый глаз и хрипло стонал. — Чёрт тебя побери! Отвечай! Ты видел что‐то? В этот момент в комнату для допросов ворвался Дейбор. Смотря, как детектив буквально выбивает слова из фотографа, по его небритой физиономии расплылась саркастическая улыбка. Он скрестил руки на груди и смотрел, как Брукс скулит от боли, а Бедфорд пытается достучаться до подозреваемого. — Ты видел кого‐то? Говори! — Н‐нет… — простонал фотограф, держась за ухо. — Выйдете, Дейбор! Я не закончил! — Время, — спокойно сказал следователь, на секунду почувствовав своё превосходство. Он сделал шаг к Брайану, чтобы его забрать и отвезти в камеру. Бедфорд обезумев от выходки Дейбора, откинул его руку и встал на пути: – Какого черта? Я не допросил Брукса. Упиваясь данной минутой, Амин продолжал держаться достойно: — Его допросили до вас. Вы можете почитать это… — Вы с ума сошли? Я ещё не закончил, выйдете из комнаты. Или вам напомнить на кого вы сейчас работает? — он заметил, как у Дейбора сошла улыбка, и нервно заходили брови. — Вы продажный коп. Уйдите и дайте завершить дело, которое априори должны были вести вы. Бедфорд прошёл за стол, развернул сложенные листы и пододвинул их к фотографу. Не зная, что ему сейчас предпринять, Дейбор чувствовал очередной провал, очередной удар под дых. Он подошёл к подозреваемому и стал менять браслеты, под нос проговаривая: — У нас был уговор на рандеву с мистером Бруксом. Я вам все устроил. Это ваши проблемы, что вы не успели. — Вы невыносимы, Дейбор, — устало ответил Бедфорд, ткнув пальцем в то письмо, которое было написано лимонным соком, обратился к фотографу: — Это твоё? Твой почерк? — У него кровь! — воскликнул следователь, тыча пальцем в физиономию Брайана. — Вы что себе позволяете? — Это не я. — А кто?! Проигнорировав восклицание Дейбора, детектив повторил вопрос Бруксу, который ещё сидел на стуле, не способный подняться на ноги. — Она прочитала...? — на искаженном от боли лице Брайана появилась знакомая полуулыбка. — Чёрт тебя побери! Это ты писал Кейт? — Да… — А это? — он показал на другое письмо. — Н‐нет. Не я… Сзади Дейбор пытался отстоять свою позицию, бубня: «Время давно вышло. Покиньте допросную». Он пытался поднять на ноги Брукса, но тот как мешок оседал вниз, мотая головой, в которой наверняка стоял звон от пощечины. — А кто, Брайан? Как ты думаешь? — спросил Бедфорд. — Я не знаю… Детектив сгрёб со стола ручку, письма, блокнот, сунул в карман и уже был одной ногой в коридоре. Пока Амин пытался выволочь обмякшее тело фотографа в коридор, закрыть дверь в комнату для допросов и не встречаться глазами с осудительным взглядом Кондейла, который наблюдал за ними. — Брайан, ты никому не говорил о тренере? — снова атаковал вопросом детектив. Фотограф только отнекнулся. — Это не шутки, никто не должен пострадать. Никто точно не знает о твоих подозрениях? — Том знает. — Какой еще Том? — Томас Уолтер. Мой друг. Я вас знакомил тогда… — Отлично! Где его найти? — Он в университетской столовой работает… Все телодвижения Дейбора выглядели весьма неловко, однако в нём словно проснулось второе дыхание, когда он повёл подозреваемого в камеру, и Брукс не сумел закончить фразу. Амин Дейбор почти с победным видом сворачивал за угол, снова пытаясь поймать секунду своей полу победы. Детектив покусывал щеку с внутренней стороны, вытягивая губы в трубочку, и анализировал информацию, которую смог вытянуть из фотографа. «Тренер. Значит, всё сошлось». Когда Амин подошёл к своему рабочему месту, то там уже сидел Бедфорд, закинув ногу на ногу. Он впился в следователя глазами, и как только Дейбор уселся на стул, спросил: — Что с файлами? В гомоне рабочего процесса замелькали картинки с камер наблюдения. Бедфорд всё внимательно просматривал, прося Дейбора то перемотать назад, то чуть вперед, то сменить камеру, то нажать на паузу и увеличить изображение. Амин терпеливо исполнял прихоти детектива, однако каждое его действие сопровождалось тяжелым вздохом и цоканьем языком. «Сандерс действительно в восемь утра появился на работе и лишь к половине девятому освободился», — подытожил Бедфорд. Детектив стал из-за стола и молча попытался удалиться из участка. Дейбор сразу же потёр ладонью холодный пот со лба, который выступил ещё при виде Бедфорда в дверях, и устало смотрел, как уходит его докучный гость. — Надеюсь, вы всё узнали, — обратился к Бедфорду у самого выхода Кондейл, — и больше мы вас здесь не увидим. — Надежда, — сдавленно усмехнулся детектив и вышел из участка. На улице его встретил пробирающий до костей холод. Детектив укутался в полу своего пиджака и быстро дошел до желтого кэба. — Бродвей. В салоне он смог немного отогреться. «Теперь с полной уверенностью можно снять обвинения с Брэндона Сандерса. Этот человек действительно был на работе во время похищения мисс Мортон. Тогда кто? Думаю, что ответ очевиден. Это Роберт Хадсон. Он с самого начала был настроен агрессивно на беседу со мной. Думаю, и полиции устроил от ворот поворот. Да ещё и это странное голосовое сообщение. Если Брукс не врёт, то Хадсону несдобровать. Останется только скопировать это сообщение, найти сообщника, и дело в шляпе. Никакой адвокат не поможет Хадсону выйти на свободу чистеньким. Нужно только найти доказательства. Мне интересен вопрос — почему именно Брайана Брукса тренер решил подставить? Зачем ему гробить жизнь молодого парня? Не смотря на всё, Брукс не похож на того, кто смог бы кому‐то перейти дорогу. Кишка тонка у этого юнца. А чтобы Роберт Хадсон смог состроить такой хитрый план для уличения Брукса, нужно было ему знатно насолить. Если что, об этом может знать Томас Уолтер. Стоит ли теперь Томасу опасаться за свою жизнь и свободу? Брукс выдал себя тем, что самолично обвинил Хадсона в убийстве, тем самым спровоцировав этого негодяя на скорейшее убийство… и подставу. Теперь важно, чтобы Томас не попался в руки Роберта Хадсона». Такси припарковалось, и Бедфорд, расплатившись с водителем, вышел. Температура воздуха упала, казалось, до предела, перед глазами серая пелена, небо чёрное, тяжёлое. Бедфорд укутался в пиджак и ускорился по направлению к спортивному клубу. Внутри его ждала тёплая, полу уютная атмосфера. Он огляделся, сориентировался и направился к тренерской Хадсона. Уже поднимался на нужный ему этаж, как дверь распахнулась, и оттуда спиной вышел мужчина. Это был Том Уолтер, друг фотографа. Его детектив узнал по лохматой шевелюре, крепкому телосложению и тяжёлой походке — их действительно недавно знакомил Брайан Брукс. — О, мистер Бедфорд! Добрый вечер, — он улыбнулся. — Что ты здесь делаешь? — Помогал мистеру Хадсону. — Прости, в чем? — А, ему кто-то взломал дверь в доме. Он попросил помочь. — А он вызывал полицию? — К моему удивлению нет, — Томас почесал затылок. — Сказал, что всё на месте, зачем тревожить полицию. — Тревожить? Понятно. Подожди меня здесь, мне нужно с тобой поговорить. — Но… — Подожди, я сказал. И Бедфорд рванул к двери в тренерскую. Постучался и вошёл, не дожидаясь приглашения. — Сэр, вы, что здесь делаете? — осведомился Хадсон, как только заметил в дверях гостя. — Мы с вами знакомились неделю назад. Я Бедфорд, — и он протянул руку для приветствия. — Я прекрасно это помню! — Роберт Хадсон сразу же настроил свои голосовые связки на максимум. — Вы тот мерзкий тип, что пришли ко мне с допросом! Кто вы такой, чтобы я отвечал на ваши вопросы? Бедфорд все же хотел ответить на поставленный вопрос, но разгорячённый тренер и рта не дал раскрыть. — И сейчас вы вламываетесь в мой кабинет, чтобы что? Поговорить о последних новостях? Политике, гольфе? Может, хотите обсудить звёздные сплетни или погоду? Погода отвратна, я вам так скажу! У меня на неё жуткая непереносимость, как и на таких же проходимцев вроде вас! Какого чёрта вы сюда пришли?! Хадсон встал напротив Бедфорда, правая нога была чуть выдана вперёд; для боевой стойки не хватало еще поднять руки с кулаками и начать боксировать. — Что у вас делал Томас Уолтер? — Какая разница! Я не должен отсчитываться перед каждым псевдодетективом, который хочет порыться в кошельке богатеньких родителей, детей которых убивают в парках! — Я работаю на Клиффорда Мортона, — успел вставить Бедфорда, произнося фразу на одном дыхании, — и его дочь, Кейт, ещё жива. — Значит умрёт! И очень скоро даже ваш Мортон потеряет надежду увидеть свою дочь ещё раз! «Это угроза? — спросил сам себя Бедфорд. — Или чистосердечное признание? Что он этим хочет сказать?» — Всех тут поперережут, всех! А собак на меня повесят? Нет! Я этого не позволю! Слишком много я пережил, чтобы по тупой случайности сгнить в тюрьме! Я не позволю таким как вы, мистер Бедфорд, собирать ложный компромат, сомнительные сведения против меня! Я буду жить как все! С чистым именем и на свободе, а вот вы…! — Почему так ненавидите Брайана Брукса? В эту секунда Хадсон побагровел, на виске вздулась вена, затряслась борода. — Брайана Брукса? — загремел Роберт. — Да потому что этот сопляк сует свой нос, куда не следует! Вечно его склизкая тень здесь шастает, и не даёт мне спокойно дышать! Он испортил мне жизнь! Моим ученицам! Он сущий демон в человеческой плоти! Если вы смеете его защищать, то лучше убирайтесь отсюда немедленно, иначе я не отвечаю за свои действия! Я возьму на себя тяжкий грех, но не позволю этому щенку хоть кого-то ещё обвести вокруг пальца! Выйдете из моего кабинета! Живо! Бедфорд хотел сказать, что не встаёт на сторону фотографа, но тренер не слушал. Он размахивал кулаками и поливал оскорблениями Брукса. — А может это потому что он вас прижал к стенке? Он обвинил вас. — Обвинил! А, так вы всё знаете! Этот мерзавец вам рассказал свои идиотские теории по поводу меня? Что я его куда-то звал? Куда-то просил прийти? Он не слышит, что несёт! Он неуправляем! И вы хотите его защищать? Хотите, чтобы этот маньяк продолжал соблазнять девушек. Извращаться над ними и убивать! По нему уже давно плачет электрический стул, а вы хотите защитить этого подонка? Вы сумасшедший! Идите отсюда! Вон! Пошёл вон! И Хадсон бросился на детектива с кулаками. Схватил его за ворот рубашки, припёр к стене и, плюясь, выгонял его из своего серого убежища. Несколько раз ударив спиной об стену, Хадсон вытолкал детектива за дверь, продолжая его бранить. Громко хлопнула дверь, и уже внутри тренерской под аккомпанемент рычания Роберта что‐то упало. Когда Бедфорд вышел на крыльцо, то обнаружил отсутствие Томаса. Детектив обошёл окрестности клуба, но не смог отыскать Уолтера. Наверно, он принял оскорбления на свой счёт и поторопился унести оттуда ноги. Было уже поздно и очень холодно, поэтому Бедфорд побрёл к дороге, чтобы в очередной раз поймать такси.