Садись на мой буёк, Коннор...

Панаму Коннор так и не отдал: Хэнка не встретил. Теперь, поблёскивая латексными, обтягивающими, но в меру, спортивными плавками с искрящимися земляничного цвета вставками, неуверенно заходил в воду. Не в ледяную и даже не в прохладноватую, разве что слегка. Наступая сначала на мелкую гальку, дальше, в глубину, балансируя на булыжниках помощнее, трусливо останавливался, привыкая к температуре. На берегу какая-то мразь кинула высыхать медузу на солнце. А до самых буйков доносился новый хит: "Медуза, медуза, мы друзья..." Уже по колено в воде, Коннор начал растирать кожу смоченными руками. Нос был намазан толстым слоем крема, бледная спина в белых разводах. Средства от загара пахли так знакомо. Прошли уже с десяток смельчаков, а Коннор продолжал покорять море. "Как они это терпят?" Поплыл. Вскоре почувствовал сзади стремительно надвигающуюся фигуру, направляющуюся в его сторону. - Охренеть, говнюк, панаму мою напялил, - задыхался Хэнк. - А, ну, отдал быстро! Коннор не на шутку испугался. Вперёд, только вперёд, а сзади раздавалось: - А, ну, отдай, говнюк! Жестокая погоня. Солёная вода попадала обоим в глаза, рот. Устали. Когда достигли буйков, Коннор попытался выговорить, задыхаясь: - Я только... Хэнк тоже начал полувопросительно, полуутвердительно: - Зачем ты её напялил, маленький ты...

***

Уже не холодные и не хищные глаза Андерсона, растворялись в солнечном свете, сливаясь с синевой моря. Кофейные прежде радужки мальчика, теперь отражались чайным янтарём, смешиваясь с лучами. Сейчас они не цеплялись судорожно за самые крупные буйки, а сидели на верёвке между этими яркими фигурками. Сидели - наполовину затопленные водой. - У вас кожа "облазит", - паренёк, поднырнув, перескочил через буёк, который их разделял, балансируя на нити с помощью одной руки, снял толстый слой крема со своей щеки и помазал кончиками двух пальцев нос Хэнка. - Чё ты творишь, ах ты говнюк! - чертыхаясь и поднимая кулак в воздух, Андерсон махал им на фоне бесконечного ультрамаринового моря. Но сам Хэнк был в общем-то не прочь посидеть ещё немного с Коннором на буйках. Паренёк, задорно прикусив губу и мимолётно очаровательно улыбнувшись, снял панаму со своей головы и одел на Андерсона. Тот, будто смутившись, быстро переместил её обратно, на курчавую мокрую башку Коннора: - Оставь себе, у меня таких сто штук ещё.