А ещё был Максим

Спать хотелось просто неимоверно. И поквартирный с пробежкой по двору никак не взбодрили. Украдкой получилось зевнуть, так чуть челюсть не вывихнул. Плевать на труп, Максим бы сейчас с удовольствием свернулся на табуретке в углу и хоть полчасика бы... По щекам бы себя отхлестать или пойти умыться холодной водой, но куда там — вокруг толпа народа, и всё старшие коллеги. Хотя вряд ли он им сейчас был интересен. — Супостаты! Ироды, ироды проклятые! Хоть бы постыдились! Хотя ни стыда у вас, ни совести нету! Смешной круглый доктор Панов громко возмущался с того момента как переступил порог квартиры. И, честно сказать, Максим с ним был солидарен. Старшего следователя прокуратуры Центрального района Швецовой М. С. здесь быть не должно — другой район, и по городу она сегодня не дежурит. Максима, кстати, тут тоже быть не должно. Но ребята из местного убойного вызвонили Винокурова, тот вызвонил Кораблева из РУБОПа, подхватил уже собиравшегося после суток домой Максима и двинул с ним вытаскивать из кровати Швецову. Хорошо еще, что непосредственно вытаскиванием занимались Винокуров с подъехавшим Кораблевым, Максима оставили ждать в машине у подъезда. Неудобно как вышло. Та самая Швецова, надо же! Максим в это почти не верил, глядя на бледную сонную беременную женщину, которая сейчас заполняла протокол осмотра, устало улыбаясь Панову. Кто такой Сергей Курпатов по кличке «Рябой» Максим узнал только по дороге сюда. Подвигов за ним числилась масса — и разбои, и грабежи, и рэкет. Кораблев расписывал все в красках и с видимым удовольствием. Вот и сейчас Рябого искали по трем эпизодам с ограблениями инкассаторов. Искали долго и тщательно, даже у квартиры его постоянной наблюдение организовали. А его в квартире и нашли, точнее — его труп. И смерть его легкой не была. Максим сейчас и не знал, чему радоваться — что на привязку к месту и манипуляции с атропином не попал или что на подробный разбор травм успел. Не каждый день такое увидишь. — Маш, пальцы на обеих руках переломаны, — Панов поочередно приподнял руки убитого. Швецова, вздохнув, внесла и это в протокол осмотра, а потом аккуратно зевнула в ладошку. Красивая она все-таки, не врали в отделе, даже здесь и сейчас — красивая. Панов продолжал: — На шее ярко выраженная странгуляционная борозда. — Так что, причина смерти — асфиксия? — Швецова будто даже удивилась. — Ну, экспертиза покажет. Сейчас я тебе, Маш, ничего не скажу, — Панов тяжело поднялся с раскладного стульчика. — Измывались над ним долго и усердно. Внутреннее кровотечение точно присутствует — видишь, трупные пятна бледные? — Угу, — Швецова, смешно вытянув шею, разглядывала труп, — вскрытие сразу сделаете, чтобы не откладывать? Я бы после осмотра к вам и поехала. — Мань, ты в своем уме? Какое вскрытие? — Панов взвился моментально. — Я сейчас Виктору Иванычу позвоню и на вас на всех нажалуюсь, пусть под конвоем тебя забирает! — Ну Ленечка! — Швецова снова заулыбалась Панову, очень трогательно и проникновенно. — Ну мне же возбуждаться надо по убийству или по тяжкому вреду, как без вскрытия-то? — А если ты лично труп в морг не сопроводишь, он сбежит! — Винокуров от этих слов Панова как-то странно закашлялся. — Ладно, у Юры тебя положу — поспишь хоть, пока мы товарища резать будем. — Марь Сергевна, — неожиданно подал голос Кораблев, выйдя из-за спин местных коллег, — вы же дело к себе забираете? — Ковин в принципе добро дал, но окончательное слово будет, как я доложусь. — Ну так может давайте сначала в прокуратуру? — Кораблев сейчас походил на нашкодившего кота, но Максим пока не понимал, почему. — А потом уже в морг? Квалификацию вы потом поменять же можете. — Кораблев, — Швецова оторвалась от протокола и посмотрела на Кораблева как на неразумного ребенка, — я понимаю, что ты очень хочешь быстрее отчитаться перед начальством и прикрыть своих. Но! Пока Ковин не скажет, ничего не будет. Поэтому сначала морг, потом я доложусь, а уж потом будет тебе, может быть, радость. — Ну МааааарьСерьгевна! — Тем более, — прервала Швецова, — расследовать это дело мне все равно никто не даст. Поэтому Горчаков — это максимум, который я могу тебе предложить. Кораблев расстроенно отошел обратно в коридор. Смешно, РУБОП клянчит, чтобы Швецова себе в производство убой из другого района забрала. Интересно, как они себе это представляют? Дело по инкассаторам, как понял Максим, у Филонова, тоже в Центральном, но тут же очевидно, что убийство с грабежами не связано! Хотя если месть за то, что не поделился добычей, то, может, и связано... — Макс! — Максим дернулся от оклика Винокурова. — Не спи! Отвезешь Марь Сергевну в морг, а потом в прокуратуру. — А... — Максим только открыл рот. — А потом поедешь спать, — Винокуров по-доброму усмехнулся и развел руками. Ничего не попишешь, работа такая. *** Смешной такой этот мальчик, Максим. Квадратная стрижка, брюки, рубашка и очень серьезное лицо. Показывает еще себя. Маша еле уговорила умыться хотя бы и зайти в ближайшее кафе, чашку кофе выпить. Больше суток же на ногах. Даже удивительно, что Володя его попросил поработать водителем. Хотя у них сейчас с Кораблевым охотничий азарт: собрать весь возможный максимум по месту происшествия и по личности и раскрутить этот максимум на полную. Неудивительно будет, если к Виктору Иванычу они уже с подшитыми корочками прибегут. Мальчишки. У самой Маши сон уже давно ушел, просто хотелось домой и совсем не хотелось в морг. Ей не было особо интересно, кто так жестоко расправился с этим Рябым, дело будет у Горчакова, она только поможет на первых порах. До декрета всего ничего осталось. Ноги болят. Устала, она просто устала, надо взять себя в руки. — Максим, а вы давно в нашем убойном? Максим смешно шмыгнул носом и расправил плечи: — Да не очень. Меня после учебы на родную землю отправили, на Дыбенко, мы там с Винокуровым по одному делу пересеклись, он меня и позвал к ним. — Это, получается, первое серьезное дело у вас? — Максиму было трудно не улыбаться. — Ну как сказать? — уж не покраснел ли он? Правда, мальчик совсем. — На земле тоже всякое бывало, райончик-то у нас веселый. Но прям вот такого, пожалуй, не встречалось. Здесь Максим как-то посерьезнел и подсобрался. — Мария Сергеевна, а вы думаете этого Рябого из-за инкассаторов убили? — Не знаю, — Маше не хотелось сейчас об этом думать, — не похоже, если честно. Все подельники Рябого уже под арестом, свою долю они не утаивали, не за что ему мстить, если по грабежам смотреть. — Да, Леня Кораблев говорил, что вроде бы конфликтов вокруг Рябого в криминальной среде не было. — Посмотрим, какие слухи пойдут. О таких вещах, как правило, быстро информация расходится. Как круги по воде. — Да и способ убийства... — Максим замялся. — Что способ? — Маша устроилась поудобнее, развернувшись к Максиму. — Ну просто, я ж говорю, я насмотрелся всякого. Когда мстят, убивают может и долго, но дают понять, за что. — Типа отрезанного языка у болтунов? — Маша усмехнулась. Максим слишком тактичный. — Типа да, — Максим прокашлялся. — А тут ничего такого. Травм много и они везде. И бил один человек. Странно как-то для бандитской мести. — Соглашусь. А поквартирный, кстати, как? — По нулям, тепло еще, народ кто на даче, кто в отпуске. Никто ничего не слышал и не видел. И с камерами глухо оказалось. — С камерами? — Да, — Максим снова немного приосанился. — Я и у соседей поспрашивал, и соседним домам пробежался. Сейчас же некоторые ставят камеры видеонаблюдения. Вдруг бы убийцу кто заснял? — И что? — Маша определенно нравился этот разговор. — Глухо. Ни у кого ничего, — Максим был очевидно расстроен, что его идея не сработала. — Да уж, — Маша тяжело вздохнула, они уже подъезжали к моргу, — под носом у наружки в течение нескольких часов пытают и убивают подозреваемого. И никто ничего. И никаких следов. Бардак. — Да, — покивал Максим, сбавляя скорость, — еще и зам. начальника УМВД по городу через улицу живет. Представляю, что местным за это устроят. Пока парковались, Маша прикидывала, стоит идти спать в Юрин кабинет или поприсутствовать на вскрытии. Надо бы поприсутствовать. Панов, конечно, всю подноготную ей нарисует, но мало ли что-то в процессе выяснится. Почему-то казалось, что вскрытие именно в этом случае очень важно. Что-то в этом убийстве никак не хотелось складываться и мешало Маше. Да, решено, спать она не пойдет, а в Юрин кабинет лучше Максима определить. А то до прокуратуры они такими темпами могут и не доехать. *** До прокуратуры они все-таки доехали, Максим даже поднялся с Машей к Ковину, сдал, что называется, с рук на руки, и честно уехал отсыпаться. Пока ехали, обсудили, конечно, вскрытие, но новых версий не появилось. Да, множественные травмы и увечья, убийца куражился действительно несколько часов. Машу обрадовало только то, что орудие было не стандартным, никакого банального ножа. С таким орудием расследовать будет попроще. — Ну что, Марь Сергевна, — Ковин придвинул к Маше чашку с чаем, — что скажете? Забираем дело-то? — Не знаю, Виктор Иваныч, — Маша отхлебнула чай. — Я пока не уверена. — Да, да, — Ковин откинулся на кресле, сощурившись, — мне уже рассказали тут, и Винокуров, и Кораблев. Похоже, что убийство из мести. Но слишком неочевидное. Били долго, истязали этого Курпатова. А кто и за что — неясно. — Да, и еще орудие убийства, — Маша быстро достала протокол Панова из папки. — Вот, длинное тонкое лезвие ромбовидной формы. Панов сказал, что похоже на кортик. И еще характерная зазубрина на лезвии. На разборки с таким явно не ходят. — Да черт его знает, что они сейчас носят, — Ковин раздраженно отложил протокол. — Надо, надо все равно отрабатывать по грабежам этим версию. — Филонову отдадите? — Маша опустила глаза. Ковин внимательно посмотрел на Машу. Вот уж он, наверное, ее декрета ждет как никто. Никто с ним столько не пререкается, никто дела себе не требует. Маша подняла взгляд, Ковин уже улыбался, протирая очки. — Филонову не отдам, — Маша громко выдохнула. — Но и вы, Марь Сергевна, не рассчитывайте. Не успеете, не успеете дело это закончить. У вас своих еще сколько для передачи. Филонов пусть в суд передает свое, Горчаков заберет убийство. А вы, — Ковин подался вперед и не дал Маше себя перебить, — ему поможете, на первых порах поможете. Маша счастливо улыбнулась. Это можно было считать официальным разрешением. Да, конечно, времени у нее маловато, но значит надо просто взяться получше, план детальный составить, загрузить как следует убойный и РУБОП. — Вы уж не сильно всех гоняйте-то, — Ковин как всегда все прекрасно понял, — последнее дело перед отпуском, хочется успеть, но не перегибайте, Марь Сергевна, не все же в наших силах. На пороге появилась Зоя с телефоном в руках. — Ой, Маша, хорошо, что ты здесь, — Зоя протянула ей трубку, — там Кораблев звонит, говорит у них там еще один труп! — Какой еще один? — Маша вышла в приемную и взяла трубку. — Кораблев, что у вас там случилось? — Марь Сергевна, вы сядьте, если стоите, — по его голосу невозможно было понять, то ли он радуется, то ли наоборот, — мы со срочным обыском к подельнику Рябого поехали. — К Сергеенко? — Маша нахмурилась, опять впереди паровоза и УПК бегут. — Так он же по делу с грабежами не проходил, у него алиби было. — Да-да, в больничке он лечился, от огнестрела, но мы все равно сгоняли, — Кораблев замолчал. — Ну и что нашли-то? — Труп, Марь Сергевна, труп Сергеенко мы нашли. И убивали его точно так же, как и Рябого. Приезжайте, машину мы за вами уже отправили. Маша ошарашенно положила трубку и посмотрела на Ковина с Зоей. Вот теперь она совершенно точно ничего не понимала. *** Напряжение в кабинете нарастало. Собравшиеся не находили между собой согласия и обстановка была не самой приятной. Максим молча сидел возле окна и не вмешивался. Его все-таки отрядили заниматься убийством Рябого, а теперь еще и Сергеенко. Дело отдали следователю Горчакову, как и говорила Швецова, и вот теперь в этом кабинете они все и собрались: Горчаков со Швецовой, Винокуров с Кораблевым и Максим, как не пришей кобыле хвост. В машине со Швецовой было лучше, в мыслях Максим никак не мог начать называть ее иначе, она смотрела и слушала, обсуждала с ним на равных, а тут он явно лишний. Прошла уже неделя, по два раза опрошены все соседи обоих убитых, проведены дополнительные осмотры квартир — криминалисты машинами вывозили образцы и следоносители, по несколько допрошены раз все, кто с Рябым грабил инкассаторские машины — и ничего. Они ни на шаг не приблизились не то, что к убийце, но даже к мотиву. Кораблев с Винокуровым продолжали настаивать на мести, Горчаков скорее склонен был поддержать, Мария же Сергевна все чаще высказывалась, что надо искать в других направлениях. Максим с ней был полностью согласен, и сейчас очень хотел бы в этом очередном споре ее поддержать. Но аргументов у него, увы, не было, а сам по себе его голос веса не имел. Приходилось молча наблюдать. — Кораблев! — Швецова даже возмущенно бросила ручку на стол. — Давайте уже конструктивно! Еще раз — что агентура говорит? Кораблев помялся на месте, с неохотой пристроился на стуле, агентурные данные ему явно не нравились: — Ну, агентура говорит, что убийцу ищут по всем углам на полном серьезе. Пахан их даже куш немалый за поимку объявил. — И прослушка то же самое дала, и ноги? — Ну да, — Кораблев сосредоточился на уголке картонной папки и хмурился так, будто его лично сейчас оскорбили. — То есть убили не свои? — Ну... Ну, выходит, не свои! — Кораблев нелепо взмахнул руками, будто признавая свое поражение. — И не чужие? — Швецовой этого было недостаточно. — И не чужие, — Кораблев совсем поник, но согласился. — Вот и давайте разрабатывать нормально другие версии, — Швецова убрала подальше папку и оглядела присутствующих. — Да ну нету версий, МарьСергевна! — в сердцах Винокуров даже пнул кресло, в которое тут же и плюхнулся. — Черт его знает, кому понадобилось их мочить, да еще вот так! — Но все-таки что-то у нас есть, — Швецова примирительно улыбнулась. — Например? — оживился Горчаков. — Например, явно одно орудие убийства, и способ убийства один. — И убийца один, — буркнул в ответ Кораблев. — Может быть, один, — мягко кивнула Швецова. — Скорее всего, один. Но исключать ничего не стоит. — Получается, все равно кто-то из своих, — хорошо, что никто не заметил, как Максим глубоко вдохнул, прежде чем заговорить. — Из близких убитых, в смысле! — Почему? — Винокуров нахмурился, но хотя бы не смотрел как на дурака, как Кораблев. — Так двери же не взламывали. Значит, хозяева сами открывали. Или у убийцы ключи были. — А ведь верно, — Швецова даже вышла из-за стола. — Они сами открывали дверь. Если предположить, что это их общий знакомый, значит, и еще что-то общее есть, где и мотив найдем. *** Двухлетняя Ника хохотала так звонко, что совершенно невозможно было не смеяться вместе с ней. Тянет ручки — покатай, дядя Максим, покатай! Пашка тоже висел на нем. Каждый приход к Олегу заканчивался тем, что Максим добровольно сдавался в плен его детям и мог сидеть с ними до глубокой ночи, пока их не разгоняли спать. — Дети, дети! — Олег появился в дверях как раз за этим. — Поздно, пора спать! — Ну пап! Пап! Ну еще чуть-чуть! — законючил Пашка под недовольное лопотание Ники. — Нет, все-все! — Олег быстро подхватил дочку подмышку и отправился в соседнюю комнату. — Иначе дядя Максим больше не придет! Еще полчаса ушло на то, чтобы уложить детей, которые продолжали бурчать и капризничать. Но в конце концов они с Олегом устроились на кухне. Марина была на сутках, поэтому на ужин соорудили глазунью с помидорами. — Ну что, друг Максим, — Олег разложил яичницу по тарелкам, — рассказывай, как дела у тебя на чужбине? — Да какая чужбина? Я ж не переехал, — Максим засмеялся и покрошил на желток хлеба. — А работа наша везде одинаковая. — Это точно, — Олег поставил на стол тарелку с зеленью и солеными огурчиками и сам принялся за еду, — Не сахар, ни там, ни тут. — У вас тут как дела? — Да все так же, все те же и с тем же. Сивого помнишь? Убили месяц назад. — Да ладно? — Максим даже перестал жевать. — Неужели нашелся смелый? — Нашелся, — Олег покивал и отхлебнул чая. — Ваши из убойного чуть от трупа за шампанским не побежали. Праздник такой. — И кто его? — Не нашли, кто ж сознается-то? Хотя с учетом всего, человека бы всем районом как героя на руках носили. — Тоже верно. Сивый был местным дельцом, снабжал наркотой почти весь район и был дико вертким гражданином. Сколько раз его за жабры хотели взять — и ничего! Только при Максиме раз пять или задержание срывалось, или отпускать приходилось. Смех смехом, но Сивый и правда ни разу не получил ни одного срока. Мерзкой личностью был убиенный, ничем не гнушался, детям продавал, на счетчик ставил. Братки, которых Сивый пригрел, вообще были на редкость отбитыми и по его указке чего только ни творили. Выходит, легче вздохнут многие теперь. Может и остальную погань выведут с Дыбенко. — Жалко, что его не закрыли, — Максим подцепил огурец. — За все чтобы ответил, гад. — Так он ответил, не переживай, — Олег усмехнулся, — его на стройке нашли. Там кровищи было — как в фильмах ужасов! На куски Сивого резали считай, пока не откинулся. — Серьезно? Лихо. У кого только рука поднялась... — А ты не в курсе? Тут же шухер был, вроде как видели, как Сивый на стройку с ментом шел. — Да ладно?! — Ну! Все ОВД перетрясли, искали народного мстителя. Даже с обысками чуть не у половины побывали. — Это зачем? — Оружие искали, которым Сивого резали. Там вроде какой-то странный ни то кинжал, — Олег поморщился, пытаясь вспомнить, — о, вспомнил! Кортик! — Кортик? — кажется, у Максима что-то упало изо рта. — Ну да, — Олег радостно затряс головой. — Василич мне рассказывал, кортиком вроде как резали. Его и искали. Хотя какой дурак такое домой бы понес. Олег продолжил есть, а Максим подумал, что у него сейчас пар из ушей пойдет — с такой скоростью в голове проносились мысли. Если бы он мог — рванул к бывшим коллегам прямо сейчас. *** — То есть ты хочешь сказать, — Маша смотрела на Максима во все глаза, — что ты нашел еще два аналогичных трупа? — Получается, нашел, — Максим очень смущался, но ведь просто бомбу Маше принес, это все с ног на голову ставит. Или наоборот. — Еще раз. На стройке Дыбенко месяц назад был найден труп местного наркодилера, как его? — Сивый, — быстро подсказал Максим. — Да, Сивого. И его тоже убивали кортиком. А два месяца назад в парадной на Обуховской обороны — тоже труп, тоже кортик. — Да, я по сводкам решил примерить. Ну а вдруг что-то похожее уже было? И вот. Там следователя из Северного ОВД нашли. Множественные колото-резанные, оружие точно такое же. — Погоди, — Маша откинулась на кресле. С одной стороны, надо было все тщательно проверить, с другой стороны, она совершенно ясно понимала — все убийства из одной цепочки. Но что же тогда это за цепочка? Как они все связаны? Максим выложил на стол все, что наработал, а наработал он достаточно — Маша только диву давалась. Выпросил у бывших коллег копии материала по убийству этого самого Сивого, сделал распечатку сводок и с Сивым, и со следователем, съездил в другой район и тщательно записал все, что смог вытащить из тамошних оперов. Даже для характеристики личности потерпевшего место нашлось. Что, впрочем, неудивительно, Машин коллега имел славу человека, с которым было просто договориться — были бы деньги. Отказы от заявлений, прекращение дел по болезни подследственного, процессуальные нарушения, незначительные, но позволявшие в судах исключать из допустимых самые важные доказательства. И все чисто, все в порядке. Никому в его районе это не мешало. — Интересный у нас список потерпевших получается. — Да уж, — Максим почесал в затылке, — наркодилер, продажный следователь и два бандита. — И что их всех может связывать? — Может, были общие дела, Марь Сергевна, может, вот оно, мотив! — Посмотрим, — Маша посмотрела на бумаги Максима. — Надо все проверять, смотреть все материалы. Если все это объединять придется... — Марь Сергевна, — Максим вскинулся и в волнении принялся ходить по кабинету. — А знаете, что их всех объединяет? — Что? — То, что по-другому они бы свое наказание не получили! — Что ты имеешь в виду? — Маша нахмурилась. — Ну, смотрите, — Максим сел обратно. — Сивого много лет наши взять не могли, а натворил он — на вышку бы хватили. Следак этот — его и не пытались посадить, жил себе спокойно, припеваючи. И Курпатов с Сергеенко — тоже ведь сколько раз уходили. — Допустим, но что нам это дает? — Маше такой ход мысли не нравился, надо было как-то переключить разговор. — Ничего, — Максим как-то поник, — просто получается этот убийца делает то, что система сделать не может. А мы его ловим теперь... — Максим, — Маша тяжело вздохнула и придвинулась ближе, — послушай меня. То, что работа следователей, оперативников, судей не всегда делается качественно — это факт. Все мы люди, все мы можем ошибаться. Но это значит только одно — что нам всем нужно лучше работать. И только так такие как Сивый и остальные получат свои приговоры. — Да, но... — После того, как их вина будет установлена и доказана, — Маша понимала, что перегибает, но это было нужно, — а не потому что все знают, что они преступники. И то, что этот человек убивает людей, нарушавших закон, не делает его лучше. Или чище. Он убийца, Максим, ты это понимаешь? — Понимаю, — на Максима было тяжело смотреть, он весь сжался. — Просто он ведь помогает нам, разве нет? — Нет! Для наказания преступников есть закон. И это не один конкретный человек. Если кто-то ставит себя выше закона и без суда и следствия решает, кто заслуживает смерти, то он точно такой же преступник, как и его жертвы. Если каждый будет так поступать, подумай, где мы окажемся? Максим молчал. Было видно, что он хочет возразить, ищет слова. Маша отвернулась. Сколько было таких разговоров. Почему-то все уверены, что уж их-то такое извращенное правосудие никогда не коснется, что уж они-то чисты и праведны. А фокус как раз в обратном. Фокус в том, что для такого судьи виновны все. И доказательства ему не нужны. *** Потянулась рутина, самая любимая Машина рутина. Оперативное сопровождение полностью решено было поручить Максиму, и он героически с утра до глубокой ночи возил Машу по всем отделениям, моргам, в Главк, к свидетелям. Кораблев только периодически отзванивался по агентуре, Винокурова бросили на другие дела. Меж тем, каждая поездка, каждый разговор давал новую информацию, высвечивая куски общей картины. Картина пока не складывалась все равно, но многие фрагменты восстановить удалось. Да, одно и то же орудие. Та самая зазубрина на лезвии пошла на все трупы. Панов добавил, что наркодилера и следователя убил один и тот же человек — локализация ран не оставляла сомнений в этом. Теперь у них были рост, и даже приблизительная комплекция убийцы. И даже его кровь, под ногтями у следователя нашлась — тот активно сопротивлялся. А еще Панов настоятельно порекомендовал со всеми экспертизами по трупам сходить к психиатрам. В двух случаях при очевидной ограниченности во времени и возможности быть обнаруженным убийца все равно постарался повторить картину с множеством травм и обилием крови. Маша даже начала мечтать, что он отыщется на учете или среди судимых — может быть, сейчас он только повторяет то, что уже делал. Мечты остались мечтами, и хотя дело определенно сдвинулось с мертвой точки, Машу не покидало беспокойство. С кем они все-таки имеют дело? Маньяк или больной киллер? Продажный следователь и три криминальных деятеля никак не хотели в ее голове становиться случайными жертвами психопата. К тому же, к Курпатову и Сергиенко убийца пришел домой, что уже исключает случайность. Или наоборот, он переключился на квартиры... Смена почерка? Испугался? Или это все — заказы? — Марь Сергевна, — Максим поставил перед ней чашку, он уже давно освоился в ее кабинете и сам организовывал чай-кофе, — вам что-то не нравится в нашем деле, верно? — Верно, — Маша улыбнулась. — Не нравится. — Маньяк или киллер? — Максим сел напротив и хрустнул баранкой. — Именно, — вот поэтому ей нравилось с Максимом работать, он сам все понимал. — Упускаем мы этот момент, а значит и убийцу не там ищем. — По-моему, мы его везде ищем, — Максим хохотнул и тут же шутливо спрятался за чашку. — Верно, но найти не можем. Если это маньяк, то как он их выцепляет, как находит? И как в квартиры попадает? — Может, он тоже себя народным мстителем возомнил? — Максим неопределенно пожал плечами. — Допустим, — Маша в очередной раз себя поругала за тот разговор, не стоило так жестко, — но как он узнает, что именно эти избежали обычного суда? — В милиции работает, — быстро выдал Максим и тут же испуганно уставился на нее. Нет, нет, нет. Их маньяк, или киллер, или кто угодно не может оказаться милиционером. Не может такого быть. Только не это. — Марь Сергевна, а ведь подходит... Маша и сама понимала, что подходит. Доступ к материалам уголовным дел и к оперативной информации, возможность вывести на разговор жертву, уверенность в собственной безнаказанности, которая прослеживалась в каждом случае. И главное ведь наркодилера этого за несколько часов до смерти видели именно с кем-то в милицейской форме. Неужели пальцем в небо? Не дай Бог... *** После сегодняшнего обсуждения было тяжело уснуть. Максим ворочался в кровати, никак не мог найти удобное положение. Хотя спать не давала голова, которая в усиленном режиме работала, пытаясь найти что-то еще. Какую-то еще зацепку. Хоть что-то, чтобы изловить этого упыря. Неужели все-таки милиционер? Да еще с поехавшей психикой. Почему-то в это не верилось. Хотя почему «почему-то»? По службе ведь медкомиссии проходят! Если бы их злодей и правда был работником органов, он же бы давно уже погорел! Ну конечно! Максим подскочил на кровати. Может быть, доступ к информации по делам у него и есть, но в органах он работать точно не может. Мог, конечно, взятку дать... Но тут же одной взяткой не обойдешься, явно тронулся человек не вчера. Но кто тогда? И чтобы еще к себе жертвы подпускали без проблем, в квартиру — или шли за убийцей на стройку, назначали встречу в парадной? Кому, кому они могли доверять? Может, адвокат, чем черт не шутит? Максим решительно поднялся и отправился на кухню. Сон все равно не шел, в горле пересохло, попить водички да и поработать, схемы порисовать. На улице было на удивление тихо, хотя у подъезда вечно собиралась всякая шушера. Открыл окно, подышал. С клиническими психами, маньяками, ему не приходилось сталкиваться. Наркоманы и алкоголики всех цветов и мастей — это было. И белочки, и глюки, и припадки — со стороны Максим на все это насмотрелся. Но чтобы вот такой садист... Вспомнилась своя первая комиссия, при поступлении. Максим ужасно трясся, боялся, что скажет что-то не так, посмотрит, засмеется, и его срежут. Его и так с детства тугодумом заторможенным считали, вдруг и правда что не так? Но все прошло гладко, Максим был на седьмом небе от счастья — вот она, мечта его заветная, почти в руках. Из всех их группы, кто проходил комиссию, забраковали только Колю Ковалева. Хороший, умный, очень начитанный парень, они с Максимом крепко сдружились на экзаменах. Максим даже не сомневался, что Коля поступит без каких-либо проблем. И тут надо же — не прошел по здоровью, старая черепно-мозговая травма. Коля потом пошел на юрфак — полгода назад они столкнулись возле суда. Встреча была радостной, без обычной неловкости, когда встречаешь старых и в общем-то случайных знакомых. Коля уже успел жениться, недавно родился сынишка, после юрфака как раз в адвокаты пошел. Адвокаты... Максим понял, что его сознание начинает отчаянно буксовать. Он поморщился, силясь успокоиться, поймать за хвост какую-то важную мысль. После первого успешно сданного экзамена Коля позвал к себе, отметить. Отмечание превратилось в чинное чаепитие с Колиными родителями. Его отец служил в милиции, очень гордился тем, что Коля решил продолжить династию. Дед Коли тоже работал в органах, Коля потом показывал Максиму его наградной кортик... Максим медленно осел на табуретку. Сейчас генерал Ковалев был заместителем начальника УМВД по Санкт-Петербургу и жил недалеко от покойного Курпатова. *** Коля тогда оставил Максиму и визитку, и все телефоны. Собирались как-нибудь выбраться пива попить. Вот и выбрались. Максим сам себе удивлялся, как спокойно и хладнокровно он навешал лапши Коле, как напросился на чай. Милая и очаровательная Дина, жена Коли, как раз собиралась с сыном к родителям. Максима внутренне отпустило — хорошо, что ее не будет при разговоре. Коля был в приподнятом настроении, охотно рассказывал о своей жизни. И об отце. И даже согласился еще раз показать дедовский кортик, когда в гости нагрянул генерал Ковалев. Все произошло очень быстро, Максим даже не успел попенять себе за несообразительность. Идиот, конечно же, генерал с первого взгляда понял, что здесь делает Максим. Конечно же, генерал знал, кто участвует в расследовании. Идиот, идиот, какой же он идиот! Даже не сказал никому, что идет сюда! Коля крепко держал руки Максима за спиной, уперев лезвие того самого кортика в шею. Господи, там на рукоятке даже кровь осталась... А генерал никуда не торопился. — Догадался, значит? — Догадался, — Максим не собирался заискивать, помирать, так с музыкой. — Молодец, — Ковалев смотрел даже доброжелательно на него. — Мне еще тогда, на поступлении Коля про тебя рассказывал, я даже справки наводил. И вот надо же, как все сложилось. Ковалев аккуратно снял плащ и повесил его на стул. — И Швецова эта еще, — Максим сглотнул, не хватало еще и Марь Сергевну подставить, — что-то не везет мне в последнее время. Следак этот и бандюганы наглеть начали, жадничать, Сивый игры свои затеял. Теперь вот ты с Марь Сергевной своей. Максим оторопел. Как же так? Что это значит? Генерал знал всех убитых, у них были дела общие? А как же Коля? Как это все?... — Ты умный парень, Максим, — Ковалев подошел к секретеру, — я бы с удовольствием с тобой поработал. Знаешь, сейчас в органах не хватает таких, умных и честных. Вот все и катится черт-те куда. — Катится все черт-те куда из-за таких как вы! — руки чесали врезать этому генералу, но Коля превентивно надавил кортиком на шею. — Умный-то умный, — Ковалев повернулся к ним с пистолетом в руке, — но только меня глупее себя посчитал. Ты правда решил, что я сыну бы позволил просто так убивать? И что я бы просто так его покрывал? Что он несет? Максим метнул взгляд на Колю — тот тоже нахмурился и теперь внимательно смотрел на отца, точно так же пытаясь понять его слова. — То, что у Коли проблемы, я знал всегда, — Ковалев меж тем сел напротив, держа Максима на прицеле. Или их обоих. — Я не хотел, чтобы он считал себя психом. Поэтому его никогда не лечили открыто. Но и таблетки, и педагоги-врачи были. Не помогло — моя вина. — Папа? — Коля подался вперед, кажется, и забыв о Максиме. Дурдом какой-то, куда он вообще вляпался? — Патологическое стремление к убийству, — генерал не смотрел на сына. — Это мне объявили, когда Коле было четырнадцать. Он стал слишком много драться, с каким-то упоением нарывался на ссоры, даже при мне. И животные. Щенки, котята, мыши, лягушки. Мы на даче были, когда я увидел своими глазами. Ковалев замолчал, тяжело вздохнул и продолжил: — Я старался как мог, все делал, чтобы Коле было лучше. Но, видимо, такое щадящее лечение не могло помочь. Школа закончилась, контролировать его по-прежнему я не мог. Хотел даже протащить его на поступлении, чтобы хоть так под надзором был, но не успел с медкомиссией утрясти вопрос. А потом Коля поступил на юрфак, все улеглось, он стал совершенно нормальным, спокойным. Я чуть с ума не сошел от радости! Максим понял, что они оба с Колей слушают Ковалева, почти не дыша. И Максим бы не поручился, что оба хотят услышать окончание его рассказа. — Только спустя годы я узнал, что тогда Коля первый раз убил... человека. Я консультировался с одним врачом, он объяснил мне, что первое убийство может очень сильно повлиять на больного. Испугать даже, и на очень долгое время притушить тягу, — речь генерала ускорилась, хотя слова давались ему с очевидным трудом. — Я понял, что он снова захотел убить, когда узнал, что он бьет Дину. Слава Богу, сына не трогал. Но его агрессия возрастала, один раз Дину даже пришлось в больницу отвезти — она встать не могла. Я должен был с этим что-то сделать. — И ты решил, — у Коли сел голос, руку с кортиком он опустил, — давать мне жертв из тех, от кого тебе нужно было избавиться? — Ты не должен был узнать, — Ковалев поднялся и сделал шаг к ним. — Все должно было быть не так! Максим силился осознать все сказанное генералом, но как это возможно? Как это все может быть?! — Папа, папа, — зашептал Коля, глаза у него в этот момент были совершенно безумными. — Ничего, сынок, ничего, — Ковалев передернул затвор у пистолета и направил его на Максима, — сейчас все закончится. И дальше все будет в порядке. Тебя никто не обидит. Грохнул выстрел, и Максим успел понять только одно — Коля шагнул под пулю. *** Маша пристроилась на стуле возле двери, молча наблюдая, как Максим собирал в пакет свои немногочисленные вещи. Надо было что-то сказать, но все слова встали комком в горле. — Вот видите, Марь Сергеевна, — Максим грустно улыбнулся ей, заворачивая кружку в газетную передовицу, — а вы говорили, что все зависит от того, как хорошо мы работаем. А оказалось, все зависит от того, сколько у тебя власти. — Прости меня, пожалуйста, — молчать больше не было сил. — Я должна была раньше понять. — Ну что вы! — Максим отмахнулся, искренне. — Это я сглупил. Надо было с вами посоветоваться, о последствиях подумать, а я ломанулся. — И куда теперь? — Обратно, на Дыбенко. Там как раз место участкового освободилось, так что в самый раз. Маша поднялась и подошла к нему. — Послушай, — нет, она не утешать его будет, — это не навсегда. Генералы не вечны. Пройдет время и все вернется на свои места, ты вернешься на свое место. Максим посмотрел на нее так, что захотелось спрятаться. Дура, какая же она дура! — Нет, я не вернусь, — он опустил глаза, — я думаю, так даже лучше. — Почему? — Я не смогу воевать с такими. И никто не сможет, — Максим снова посмотрел на нее, смешной добрый честный мальчик. — И работать так не смогу. Значит, попробую хотя бы на одном участке чище сделать. Дверь приоткрылась и в кабинет заглянула Лена, секретарь Анатолия Нодаровича: — Максим, зайди, пожалуйста, в кадры — ты там не все подписал. — Да, иду. Спасибо! Прощание вышло скомканным, Максим ушел в кадры, а Маша вышла на улицу. Осень вокруг, неожиданно солнечная и теплая, шумная и радостная. Наверное, если она сейчас поедет на работу, зайдет к Виктору Иванычу и просто поговорит с ним, станет полегче. Он найдет нужные слова, всегда находит. Можно будет даже поплакать у него. Только смысла в этом никакого нет. Ни в чем смысла нет. И никто на самом деле не сможет помочь. Генерал Ковалев на больничном, его сын по слухам уехал отдыхать в Европу, вернется, вроде бы, нескоро, а Максима... Спасибо, что не уволили. Маша оглянулась на вход в ОВД и пошла в сторону остановки. До декрета осталось два дня, надо заканчивать дела.