«Падая, ты должен понимать, что однажды снова поднимешься»
2010 год, Декабрь Рождество для Роберта в этом году стало непредсказуемой пыткой и испытанием. Возможно, оно было даже хуже, чем предстать в суде по делу о разводе с женой. Он не знал, чем вообще способен закончиться этот день. Но знал, как поступит. Двадцать пятое декабря без Софии. До дня, который они с женой всегда проводили вместе, осталось меньше суток. Роберт сидел на кровати в номере, глядя на собранные чемоданы у двери. Он сложил руки в замок перед собой, упирая локти в колени, и уткнулся в них лбом. Окно оказалось снова распахнуто, но было не холодно. Сквозило только в ранах на сердце, которые все еще не затянулись. Они жутко болели, и с каждым днем эта боль становилась сильнее. Потому что каждый день отдалял Роберта от Софи с увеличивающейся в десятки раз силой. Как можно дальше. Как можно быстрее. Как можно больнее. Роберт думал. Ночами, днями напролет думал о том, что ему оставалось делать. Все это время, что прошло со дня несостоявшегося развода, он не слышал и не видел Софию. Он не смел ей звонить и писать, не смел приходить, потому что не имел на это права. Он этого не заслужил. И знал, что сделает хуже, если будет навязываться. Нужно было действовать иначе. И от этого понимания ребра сдавливало тисками. Больше ждать он не мог, потому как каждый день, прожитый без попытки все исправить, казался прожитым зря. Он чувствовал себя маленьким ребенком, который боялся сесть на велосипед впервые. Знал, что упадет и будет больно. И никогда в жизни еще не чувствовал себя таким трусом. Но ведь после падения ты снова встаешь? В дверь постучали, и мысли быстро рассеялись, как туман от лучей восходящего солнца. Вообще-то, Роберт никого не ждал, и уборку уже сделали ранее. Он поднялся с кровати и, отодвинув ногой чемоданы, открыл дверь. — Здравствуй, Роберт, с Рождеством, — тихим голосом, непохожим на голос живого человека, сказала гостья. Он напрягся и поджал губы. Все его естество тут же охватила злоба и непонимание. Он сощурил глаза, сказать что-либо было тяжело. — Ты не рад меня видеть? — подлила масла в огонь девушка и склонила голову набок. Она слегка улыбнулась, чем еще больше заставила нервничать. — Зачем ты пришла, Гарнет? Он сжал одну руку в кулак, а другой сжал дверную ручку, которую все еще не отпускал. Кожа на пальцах готова была треснуть от напряжения, а глаза — полыхать огнем. — Может впустишь, или так и оставишь стоять на пороге? — Зачем. Ты. Пришла, — почти по слогам процедил Роберт. Ему было неприятно видеть серые наглые глаза этой девушки, смотреть на ее беззаботную улыбку, словно ничего ужасного в ее жизни не произошло. Вернее, в жизни другого человека, для которого они с отцом совершили подлость. Как она могла взять и прийти сюда? Как позволила совесть? Если таковая вообще имелась. И откуда узнала, где он живет? Гарнет внимательно смотрела в глаза Роберта, ее лицо изображало непонятные эмоции, а то и вовсе принимало безликий вид. Такая она была больше похожа на бледную, неживую, бесчувственную, черствую куклу. Девушка поправила свои волнистые светлые волосы и сцепила руки в замок, продолжая сверлить взглядом Роберта. Он заметил, что она слишком худая, а под опухшими глазами залегли густые тени. — Если это все, то можешь уходить, — Роберт уже начал закрывать дверь, как Гарнет заикнулась что-то сказать. — Одри постоянно зовет своего папу. — А я здесь причем? — Ты ее отец, может, хочешь хотя бы познакомиться с дочерью? — Она не моя дочь, сколько еще раз мне нужно это сказать? Гарнет промолчала, лишь с обидой опустила взгляд и потерла большой палец на руке. — Знаешь... Растить ребенка одной нелегко, — начала она, когда снова подняла глаза. Ее голос начал дрожать, вместе с ним тонкие полусиние губы. Роберт мысленно вздохнул, понимая, что сейчас это все затянется надолго. Меньше всего он хотел видеть Гарнет и слушать ее. Особенно слезы. Она давила на жалость, думая, что его это заденет. Где-то в глубине души ему действительно было жаль ее, но простить их с отцом было слишком тяжело. — Неужели ты настолько бездушный? — Я никогда тебя не любил и не полюблю, сколько еще нужно времени, чтобы ты поняла это, Гарнет? — вздохнув, задал вопрос Роберт. Он не знал, как еще можно было донести до нее, что они никогда не были бы вместе. Она лелеяла наивную надежду на совместное будущее еще с подросткового периода, и тогда действительно была симпатична Роберту, но только лишь как друг и человек. Роберт Белфорт не видел Гарнет в своем будущем как жену или девушку. — Когда ты переехал, я все равно продолжала тебя любить. Роберт незаметно закатил глаза. Возможно, ей нужно было выговориться, и выслушать — единственное, что он сейчас мог сделать. — Я надеялась, что ты поймешь, как сильно я тебя любила, и вернешься. Даже спустя десять лет я не переставала о тебе мечтать, — Гарнет почти плакала, но успела вытереть слезы до того, как они упали. Роберт смотрел в стену, понимая, что не способен выдержать ее слез. — Это больная любовь, и тебе лучше обратиться к специалисту. У тебя есть ребенок с моей кровью, что еще ты хочешь? Дом? Машину? — риторически спросил Роберт, прекрасно зная, зачем она пришла. — Меня ты все равно никогда не увидишь рядом с вами, я женат и люблю Софию, если ты вдруг забыла. Гарнет, жалобно поджав губы, молча опустила взгляд. Она выглядела плохо, и ее игра в жертву раздражала еще больше. — Спасибо за поздравление, мне пора. — Отозвался Роберт, собираясь закрыть дверь. На секунду остановился и внимательно взглянул в ее глаза. Она казалась очень несчастной, но, к сожалению для самой себя, искала спасение не там. — С Рождеством, Гарнет. Роберт почувствовал себя моральным чудовищем, потому что не помог ей и прогнал, но что он мог сделать? Утешить и сказать, что все будет хорошо? Она не была ему близка, и уже не была хорошей приятельницей, как когда-то. Своим низким поступком она перечеркнула все их неплохие взаимоотношения. Противно жужжа, зазвонил телефон. — Слушаю, Вил, — выдохнул и ответил Роберт, потерев переносицу. — Эй, дружище, ты где? — Я здесь. В смысле, в отеле. — Мы договаривались на это время, ты забыл? — Нет. Конечно, нет. Я как раз собрал вещи и жду. — Я внизу. Роберт сообщил, что спускается, и повесил трубку. Еще несколько минут он смотрел в окно, думая о предстоящем дне, прежде чем выйти из номера с вещами. У двери в нос «ударил» запах духов Гарнет с терпковатым, тяжелым флером — в нем чувствовалась горечь, что вызвало еще больше неприязни и тошноты. Перед глазами возникло и исчезло ее заплаканное лицо. Роберт поежился. — Спасибо за гостеприимство, — вежливо поблагодарил он администратора и пожелал удачи, оплатив счета за проживание и прочие дополнительные услуги. — Сегодня сочельник, друг, а у тебя морда кирпичом. — Вместо приветствия бросил Вилсон, постукивая пальцами по кожаному рулю автомобиля. Роберт сел на переднее сидение и скептически глянул на друга. Вилсон смотрел на Роберта, развернувшись к нему телом и прислонившись к стеклу. Роберт промолчал. — Куда едем? — К родителям, они ждут нас. Вил пожал плечами и завел машину. Они ехали в тишине, потому что Роберту было нечего сказать, а Вилсон понимал состояние друга. Сложно было развивать какую-то тему, когда на языке вертится только одно имя. Музыку слушать тоже не хотелось. Но хотелось рассказать про Гарнет, и Роберт рассказал. — Интересно, почему она все еще от тебя не отстала? — Она хочет, чтобы я жил с ними, ведь это моя дочь, — Роберт закатил глаза. — Не знаю, как от нее отвертеться. — Думаю, она рано или поздно поймет, а ты можешь переехать за границу, — усмехнулся Вилсон. — Если тебе интересно, Гампбел рвет и мечет. От его голоса уже всех тошнит. — Думаешь, в этом виноват я? — Нет, ты не виноват. Он во всем виноват сам, да еще и твою семью разрушил... — Свою семью я разрушил сам, — тяжело вздохнул Роберт и запрокинул голову на сидение, прикрывая глаза. — Он поставил тебе такие ультиматумы. Это нормально? Я бы вообще засудил его за шантаж, чертов ублюдок, — проворчал Вил себе под нос, сделав крутой обгон еле тянущейся впереди машины. — Проехали. Пусть останется там, в своей яме. Рано или поздно ему все вернется. — Я тоже хочу уволиться, — Вил слегка улыбнулся и на секунду повернулся к Роберту. Дорога была почти свободной, весь город уже отмечал Рождественский сочельник в кругу семей. Улицы не были укутаны в белое покрывало, как в прошлом году. Снег не выпал, и это удручало. Серость пробивалась сквозь украшения, но благодаря празднику удавалось сфокусировать взгляд на огнях и фонариках. Дома пестрели щедро украшенными венками и гирляндами. Ярко-сказочная атмосфера вселяла в Роберта немного надежды. Рождество могло все исправить, ведь это пора волшебства и чудес. Чудеса случаются — так всегда говорила его мать. И они действительно случались в его жизни, пока рядом была София. Она сама стала чудом. — Что? — благополучно прослушав все, что сказал Вилсон, переспросил Роберт. Он все еще смотрел в окно, наблюдая за проносящимися мерцающими домами и садами. Белфорт не смог сдержать улыбки, глядя на разноцветные огни и плескавшиеся в них улицы. — Уволиться хочу, говорю. — Да? И почему? С Гампбелом тоже поругался? — Я просто не хочу работать в компании, которой руководит такой подлец. Роберт кивнул. Он не мог сосредоточиться на разговоре с другом. Он не мог думать о бывшем начальнике, когда в голове вертелись только Софи и вопрос, как спасти семью. Через несколько минут Роберта окликнул Вил, помахав рукой у него перед носом. — Земля вызывает Роберта, ку-ку, — донеслось до него. Он дернулся и раскрыл шире глаза. Они стояли у дома родителей. За мыслями Роберт и не заметил, как они приехали и вышли из машины. — Прости, я просто... Вил перебил его. — Я все знаю. София, София, София, я люблю свою жену и хочу ее вернуть, — в стиле «бла-бла-бла» проговорил Вил и усмехнулся. Он подошел ближе и закинул руку на плечо другу. Роберт не скрыл улыбки, но в душе затаилось чувство вины. — Спасибо. — Роберт благодарно посмотрел Вилсону в глаза, понимая, насколько ему повезло. Он мог бы не справиться, не будь его рядом. Иногда друг — это единственное лекарство, которое спасает. Вилсон — таблетка от любого недуга, даже если не всегда был рядом. Только вот себя Роберт считал плохим другом и не понимал, почему Вил все еще с ним. Вилсон похлопал друга по плечу, и оба направились ко входу, где ждали родители Роберта.***
— Проходите, мальчики, садитесь за стол, только руки не забудьте помыть, — щебетала Джозефина, продолжая хлопотать на кухне. Она выглядела счастливой, словно все в их жизни было хорошо. Роберт хотел надеяться, что родители не печалились по поводу него и Софи, но знал, что это не так, тешить себя иллюзиями было бессмысленно. Родители слишком сильно любили его жену, чтобы так просто принять развал их брака. — Как у тебя дела, Вилсон? Давно к нам не заходил, — заботливо спросила мать, возвращаясь в гостиную и расставляя на столе бокалы. Роберт не удивлялся ее добродушию, Джозефина очень тепло относилась к Вилу, и это было заслуженно. Вилсон что-то говорил, рассказывал про сложных клиентов на работе, но Роберт не мог вникнуть в суть, только и делал, что смотрел на стену, где висела фотография семьи. Он чертил глазами контур вокруг Софи, вычеркивая остальных. В центре была жена. В центре его жизни и сердца, его мыслей и его смысла жизни. Только не рядом. — Сын? — кто-то дотронулся до плеча. Роберт дернулся и встал со стула. На него упали взгляды друга и матери, а рядом стоял отец. Он пришел только что, по всей вероятности был где-то в саду или в гараже, судя по рабочей одежде и усталому, кое-где испачканному лицу. Морщин стало больше, а седые волосы поредели, но улыбка была доброй и радостной, а глаза сияли. Роберт обнял отца и пожал ему руку. — Здравствуй, папа, сядешь с нами? — Конечно, только переоденусь. Роберт сел обратно, окинув взглядом щедро накрытый стол. Заметил блюда и старания матери он только сейчас, когда смог отвлечься от мыслей о жене. В доме сверкали гирлянды, висели снежинки, ангелы, рождественские чулки и венки, а в углу красовалась наряженная елка. Все блистало. Роберт представлял, как родители наряжали дом, помогая друг другу и советуясь; как дети, счастливые делать что-то вместе спустя столько лет. Он вспомнил, как они с Софи украшали квартиру к празднику. Их семья была похожа на Джозефину и Фрэнка — понимающие, конструктивные и любящие друг друга люди, не способные поругаться и обидеть. Ждет ли их тоже самое с Софией и дальше? Будут ли они вместе до самой старости? Роберт мог только надеяться и делать для этого все возможное, но не мог быть уверен, что София простит его. — Знаешь, что я тебе скажу, сынок... В этой жизни важно не опускать руки. Если ты на секунду задумался о том, что не справишься, это провал. Будет тяжело выбраться из этой ямы. Но ты же наш сын, ты сможешь даже горы перевернуть, если захочешь. А София тебя поймет, — мудро проговорил Фрэнк и продолжил жевать закуски. Он ел с таким аппетитом, что у Роберта текли слюнки, хотя весь вечер его мучила только жажда. Но он не мог не отведать маминых блюд, по которым сильно скучал. Вилсон тоже в удовольствие набивал живот и не мог остановиться. — Вы лопнете, ребята, — смеялась мама. Роберт и Вилсон мотали головами. — Спасибо, отец. Ты как всегда прав. Вы научили меня не сдаваться, я не сдаюсь, — ответил Роберт. Отец пил виски, а Вилсон отстаивал свои спортсменские границы. Забыл, наверное, как тащил друга в бар и сам напился до полуобморока. Или просто не хотел повторять. Роберт же знал, что сегодня ему за руль, поэтому отказался от алкоголя. — Мам, индейка просто супер, — пробубнил Белфорт младший. — Он прав, — согласился Вил, а отец закивал головой. Джозефина сияла от счастья. Роберт осознал, что действительно скучал по родителям. Он словно вернулся в детство, окруженный заботой матери и не знающий проблем. Ужин прошел весело и душевно, родители вспоминали забавные истории из прошлого, в том числе и про сына, а Вил и Роберт хохотали. Роберт весь вечер не мог сдержать улыбки, глядя на родителей. — Кажется, я сейчас действительно лопну, — сказал Вил и погладил живот. — Миссис Белфорт, вы приготовили замечательный ужин, спасибо. Вилсон внезапно погрустнел на мгновение. Роберт подумал о том, что друг заскучал по родителям, которых уже несколько лет не было в живых. Через пару секунд он снова заулыбался. Джозефина покраснела и с добротой улыбнулась, взяв за руку Вила, а другой — накрыла руку Роберта. — Спасибо, мальчики, что приехали. Когда все собрались расходиться и пойти отдыхать, Роберт вдруг встрепенулся. — Мама! Я совсем забыл, — вскочил со стула и быстрым шагом пошел в прихожую. Запнувшись на пороге, он чуть было не улетел вперед носом, но успел ухватиться за дверной косяк. Джо охнула в испуге и хотела помочь, но сын прокричал, что все в порядке. Она прижала ладонь к сердцу. А Фрэнк только смеялся, уже засыпая. Через мгновение Роберт появился с коробкой в руках. Она была обвязана бантом. — Это вам, мама и папа, с Рождеством, не хочу откладывать до завтра, — протянул коробку в руки матери и застыл. Фрэнк, оперевшись на руку, внимательно смотрел, как Джозефина разворачивала бант. Вилу тоже было интересно, учитывая, что он не знал содержимого. Внутри лежали рисунки. В основном на них были мама, папа и Роберт. — Ох, сынок... Откуда же они? — в глазах матери скопились слезы, через секунду обрушившиеся вниз. Роберт улыбался. — Я нарисовал их еще в детстве. Знаю, что и ты хранила мои рисунки, но часть я не отдавал тебе, а прятал. Вот теперь настал тот повод, когда я захотел их вручить. — Роберт крепко сжал мать в объятиях и подозвал рукой отца. Тот встал, пошатнувшись, приблизился и крепко обхватил их двоих руками, уткнувшись матери в плечо. Какое-то время они не отпускали друг друга, а друг наблюдал за этим, продолжая что-то жевать. Мать шептала, что это самый лучший подарок и как сильно она любит Роберта. А потом Джо вдруг отпрянула и серьезно посмотрела на сына. — Милый... София обязательно простит тебя, вот увидишь. Роберт помрачнел в то же мгновение, мать взяла его за руку. Перед глазами вдруг поплыло, и он понял, что наворачиваются непрошеные слезы. — Да, мама, наверное. Я сделаю все возможное, — пробубнил Роберт. — Она все еще моя жена, и это что-то значит. Роберт принял решение еще этим утром. Он не был уверен, что это поможет, но хотел попытаться, не желая больше сидеть на одном месте. — Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил Вилсон, когда Роберт рассказал, что хочет нагрянуть в гости к Софии прямо сегодня, в канун Рождества. Он явится к ней, как чудо в праздник. Или скорее свалится как снег на голову. Это будет знаком для нее — так подумал Роберт и кивнул сам себе, ну и Вилу заодно. — Я должен сделать хоть что-то, — спустя долгую паузу сказал Белфорт. Он постукивал пальцами по журнальному столику, уперев взгляд в окно. Темнота наводила тоску, хоть он и старался ей не поддаваться, ведь в Рождество грустить запрещено. Вил смотрел ему в лицо, расслабившись рядом на диване. Слышался тихий звук телевизора в другой комнате. Вилсон что-то пробубнил, но Роберт ничего не понял и перевел взгляд на друга, вопросительно взметнув брови. — Я говорю, что ты прав, — повторил Вил. — Да, наверное. — Как думаешь, она не прибьет тебя сковородкой? Я бы прибил. Роберт удручающе посмотрел на друга и в то же время не смог сдержать улыбки. Пока Роберт ехал до дома Софии, его трясло. Чувства были такими, будто едет делать ей предложение, сердце дрожало так же, как в тот самый день. Что она скажет, когда увидит его на пороге? Захлопнет перед носом дверь или впустит? Скажет, что ненавидит, или позволит ее обнять? Назовет идиотом или признается в чувствах? В канун Рождества он хотел видеть рядом Софи, пусть даже не так, как раньше. Он хотел, чтобы в эту волшебную ночь перед ним были ее глаза и улыбка, даже пусть издалека, даже если он не сможет прикоснуться к ней. Часы близились к одиннадцати вечера, а Роберт приближался к ее дому. Он постарался подъехать как можно тише, припарковал машину рядом с гравийной дорожкой и двумя другими машинами — Софии и ее подруги. Дрогнул от пробравшегося под пальто ветра, взял из машины подарок. А после обвел взглядом ярко-украшенный дом, сиявший разноцветным огнями. Кустарники в саду, забор и крыльцо тоже светились. По двору были расставлены олени, ангелы и другие фигурки. В окнах горел свет, а за шторами мельтешили фигуры. Дом восхитил Роберта, и теперь было интересно увидеть, какой он внутри, похож ли на его владелицу? Роберт дрожал. И дело было не в холоде. Он чувствовал себя маленьким мальчишкой, который наконец пришел признаться в чувствах девушке. Никогда прежде Роберт Белфорт себя так не ощущал. Даже когда впервые признавался Софии в любви. Он встрепенулся, помотал головой и похлопал себя по щекам. И наконец направился к двери, поднял руку, чтобы постучать, и застыл. Роберт испугался, что его прогонят. Боялся, что Софи не сможет найти даже капли прощения в такой день. Не то, чтобы Роберт воспользовался удачным случаем в виде Рождества, просто слишком хорошо все совпало. Он все равно бы пришел к ней, не будь сегодня праздника. Когда нашлись силы, чтобы постучать, дверь внезапно распахнулась, едва Роберт ее коснулся. Он пошатнулся и сделал шаг назад. Не смог даже моргнуть, уставившись в изумрудно-зеленые глаза. Софи стояла напротив него, не шевелясь. Она раскрыла губы, желая что-то сказать. Прошло какое-то время, прежде чем Роберт пришел в себя, и София смогла сказать то, что хотела. — Что ты здесь делаешь? — Счастливого Рождества, Софи... За ее спиной раздавались разговоры и достаточно громкая музыка. Никто ничего не заметил. Жена вышла на крыльцо, закрыв за собой дверь, и сложила руки на груди. Роберт больше не мог ничего сказать, а так хотел... Хотел прижать Софи к себе и сказать, как сильно ее любит. Но она стояла как неприкосновенная, одним только взглядом отталкивала от себя. Он видел в ее глазах ненависть, а потом... Потом взгляд стал мягче, она обняла себя руками, продолжая смотреть на мужа, как на пришельца. Не удивительно, она явно не ожидала увидеть его на пороге. — Где ты взял мой адрес? — Это не проблема. Софи кивнула. Вопрос действительно был глупым, Роберту было посильной задачей разузнать, где жила Софи, и даже адвокатские связи тут не нужны. — Так зачем ты пришел, Роберт? — спокойно и даже не враждебно спросила жена снова. — Сегодня такой праздник... Я не мог не увидеть тебя. Даже если прогонишь, я пойму, но дай хотя бы взглянуть на тебя... — почти шепча, признался Роберт. Софи снова кивнула, поджав губы. Она переминалась с пятки на носок. Роберт только сейчас заметил, как она сегодня красива. Даже в этом непривычном образе с короткой прической. Софи всегда была самой красивой женщиной для него. Но сегодня она была особенной... Под пальто он не видел ее платья, но элегантные туфли-лодочки и украшения на ее изящной шее вызывали у него восхищение. Софи накрасила губы бордовой помадой и тенями — глаза, но приглушенно, и ей так очень шло. — Подожди меня здесь. — Сказала Софи, проходя мимо него, спустилась по лестнице и прошла к машине. За ней пронесся шлейф сладкого парфюма. По двору раздался звонкий стук каблуков. А еще Роберт понял, что Софи выпила. Но она казалась совершенно трезвой. Жена вернулась уже через минуту с коробкой в руках. — Пойдем, раз сегодня такой праздник, — усмехнувшись, процитировала его Софи, когда вернулась. Роберт, счастливый, улыбнулся, совершенно не ожидая, что его впустят в дом. София не прогнала и даже не послала к черту на куличиках. Могло ли это что-то значить или это просто говорил за нее алкоголь?