Inmost

      — Как я могла быть такой ду-у-урой?! — ревет Маринетт, избивая подушку кулаками. — Он... — всхлип, — такой красивый, умный... до-о-обрый! А я глупая и неуклюжая, — всхлип. — Чего я ожидала? Ду-у-ура! Он любит какую-нибудь модель, а не такую страшную меня-я! Или... — она резко вздыхает и плачет еще пуще, — или Хло-о-ою!       — Успокойся, Маринетт, он не стоит тебя, — Алья гладит подругу по спине. И зачем Сезер убедила ее, что лучше признаться, чем жить в неведении? — Самовлюбленный папенькин сынок! Он не смеет обижать мою девочку!       — Нет, он не самовлюбленный! — Мари резко отрывает от кровати красное лицо. — Он идеален! Это я, я все испортила! Я заикалась, падала перед ним. Он подумал, я ненормальная! И он точно понял, что шарф на день рождения подарила ему я, и теперь считает меня лгуньей! И та валентинка, и подарок на Рождество. Я была слишком навязчивой. Всюду виновата я! — она снова откидывается на подушки.       — Ох, Маринетт, какая ты милая и наивная, — Аля обнимает всхлипывающую Мари. — Ты должна быть сильной! Я придумаю, что делать, а ты пока отдохни. Все будет хорошо, — она прикрывает дверь комнаты, оставляя Маринетт один на один со своими мыслями и чувствами.       «Агрест, ты просто идиот, чтоб тебя акумы закусали! Погоди у меня!» — Алья стукает кулаком о ладонь с таким угрожающим видом, что будь Адриан в тот момент рядом с ней, он поспешил бы эмигрировать в Америку.

***

      «Адриан, как мне жить дальше?» — Маринетт в десятый раз беззвучно задает этот вопрос фотографии Агреста. Ее пальцы нервно теребят кусочек скотча на уголке журнальной вырезки. Гордость и даже рассудок кричат «разорви фото, убери наглую ухмылку с его физиономии!», а осколки сердца шелестят «не делай этого, пожалеешь».       Все, жизнь потеряла смысл. То, за что она боролась не первый год, оказалось недосягаемо. Лучистый, улыбчивый, всегда вежливый и обходительный мальчик-модель отходит в небытие.       Так некстати вспоминается Кот. Такой веселый и смешной, верный и наивный друг, влюбленный в нее, холодную Ледибаг, до чертиков. «Я занята. Я люблю другого, Нуар!» — часто, с трудом и болью оправдываясь, повторяла ему героиня. Что ж, теперь она свободна. Но ей как-то не особо радостно...       — Тикки, трансформируй меня! — ей надо развеяться. Пробежаться по ставшим за эти годы родными крышам Парижа, посидеть на самой верхушке Эйфелевой башни, болтая ногами над пропастью, вдохнуть ночную прохладу садов Тюильри. Ей это жизненно необходимо.       Розовая вспышка озаряет комнату. Ледибаг выпрыгивает через окно, подставляя еще влажное после рыданий лицо ледяному ветру. Осень. Холодает. Температура на улице стремительно падает, ровно, как и в ее сердце. Что ж, не беда, красный спандекс защитит героиню даже зимой. Правда, душу он уже не согреет.       — Адриан, что же ты сотворил со мной?.. — на небе среди первых звезд она неизменно видит его лицо. До боли знакомое, ранящее одним лишь взглядом этих глубоких травянисто-зеленых радужек с черными, как ночь, зрачками, мягким изгибом приветливой улыбки... Дурацкое наваждение! Она яростно трясет головой, стараясь изгнать из нее навязчивый образ.       Становится жутко одиноко. Туман вокруг напоминает молоко. Порыв ветра трепит аккуратные хвостики, и уже не ясно, что застилает взор — волосы или солёные слезы. И, странное дело, ей плевать. Плевать, что она двигается, почти не различая дороги. Да какой дороги? Мокрой после дождя черепицы, находящейся на высоте десятков метров над землей. Поскользнуться и полететь вниз — дело одной секунды. Но почему-то и это ее не волнует.       «Интересно, насколько долго Париж будет обсуждать гибель национальной героини? — отстраненно думает она. — Займет ли эта новость первые полосы газет? Что напишут об этом жадные до сенсаций журналюги? Несчастный случай? Самоубийство? Скорее, второе...» — конечно, она и раньше задумывалась о собственной смерти. Это нормальное явление для человека — представлять свой конец. Но она размышляла только о смерти Маринетт Дюпэн-Чен, не Ледибаг. Что станет с миром, если его покинет некая непримечательная семнадцатилетняя школьница? Читайте по губам: ни-че-го! А Ледибаг... Ледибаг — символ! Она не может умереть. Это почти противоестественно.       Вспомнились пышные похороны Супермена из последних фильмов DC, на который когда-то затащили ее Алья с Нино. Готов ли Париж устроить такие и для нее? Она не уверена, хочет ли проверять это.       В какой позе застынет ее искореженное тело? Долго ли труп будет огражден кислотно-желтой полиэтиленовой лентой? Такой обманчиво яркой и веселой, ведь желтый — цвет позитива. Но, главное, что почувствует тот «счастливчик», который в предрассветных сумерках найдет ее? Ее, непобедимую и сильную опору Франции, абсолютно сломанной внутри и снаружи. Будут ли дрожать его пальцы, набирающие номер скорой и полиции? Отдаст ли он себе отчет в том, что помощь врачей тут уже не нужна?..       Какие страшные кадры «с места событий» попадут в сеть! Какие ужасающие теории зародятся там же! И как будут упиваться ими бессердечные акулы пера! Статья за статьей, воображаемая зацепка, якобы ведущая к раскрытию дела, «журналистское расследование». На ее смерти многие сколотят себе капиталы.       Сотни вопросов посыпятся на ее окружение — родственников, о коих она старается не думать, друзей, ведь тайна личности раскрыта. А еще... Она ясно видит, как, отмахиваясь шестом от репортеров, смотря на мир злыми и покрасневшими глазами, на негнущихся ногах от камер молча уходит Кот... Воображение покорно подкидывает картины возможного будущего — одну ужаснее другой. Кот, который больше не герой. Нуар, что похоронил лучшее в себе рядом с глупой напарницей. Настоящий друг вечно в одиночестве...       А черта с два она оставит Кота одного! Ледибаг отшатывается от края крыши. О чем она только думает? Хочет из-за единственной неудачи сдаться, бросить родителей, Алью, Нино, одноклассников, постоянных посетителей пекарни, весь Париж и... его? Что за глупости? Никогда! Это была лишь минутная слабость, не больше.       Часть ее, что безумной хваткой цеплялась за Адриана Агреста и все с ним связанное, отмирает, освобождая место чему-то новому.       Ветер вдруг перестает быть таким холодным, туман рассеивается и там, вдалеке виднеется озаренная сотнями огоньков Эйфелева башня. А на самой верхушке Кот Нуар неизменно ждет ее по вечерам. И сегодня... и сегодня он точно дождется!