Прекрасный

      Во всех людях есть что-то прекрасное. Леонардо считал себя вправе рассуждать об этом, ведь без сомнения знал в этом толк. Душа, лицо или тело… Физическая красота зачастую может заменить духовную, ведь художнику, истинному гению, для полёта фантазии достаточно и крошечного участка почвы, чтобы оттолкнуться от него и взмыть в небеса. Красивым людям легко приписывать достоинства, потому что кажется, что не может столь прекрасная оболочка не иметь наполнения под стать. Недостатки же легко выпадают из поля зрения, ведь никто не идеален, незачем выискивать пятна на Солнце.       Неожиданно в его размышления, достойные, по его мнению, самого изящного пера, ворвался знакомый девичий голос: — Джироламо, ты должен помочь мне достать что-нибудь! — непривычно было слышать Лукрецию в столь раздраженном состоянии, и Леонардо остановился, одновременно ища источник звука и место для укрытия. Он любил подмечать новые, скрытые ранее стороны знакомых ему людей, и находил это очень полезным для развития своих способностей. — Я ничего тебе не должен, Донати, — спокойный до жути голос с оттенком презрения определённо принадлежал Джироламо Риарио. Его явно не трогала нужда девушки и её упорная попытка доказать её. — Я знаю, что твоя мать наркоманка, я слышала, как папа говорил об этом. Ты не можешь не знать, где можно достать немного дури. — Дурь у тебя в голове, Донати. А я не имею к этому никакого отношения, — голос его не становился ни сердитым, ни злым, ни напряжённым. Казалось, он не против провести за этим разговором вечность. — Не будь ты таким ублюдком, ты же можешь найти контакт, — голос девушки уже звенел от напряжения, готовый сорваться на крик. — Интересно, что скажет Отец Сикст, если я поделюсь с ним твоей жаждой к налаживанию контактов? — холод, похожий на арктическую пустошь, стал нравится Леонардо. Он не был рьяным приверженцем трезвого разума, но столь твёрдая позиция, удерживаемая Риарио, вызывала уважение. — Сукин ты сын, ты пожалеешь об этом! — Лукреция явно была близка к истерике, и после этого заявления послышались быстрые шаги. Она поспешила скрыться.       Спустя минуту промедления раздались уверенные шаги Джироламо, также затихнувшие у входа в церковь, дав понять Лео, что он остался один. Он обернулся к алтарю, подойдя ближе и обращая взор на лики святых, украшавшие стены. Они не были ему хоть сколько-нибудь интересны ещё с прошлого лета, когда он реставрировал одну из фресок, более других пострадавшую от времени.       Его мысли занимала новая информация. Она не представляла для него никакой практической ценности, он не из тех, кто пытается извлечь выгоду из подслушанной тайны. Интерес его был совершенно другого рода: у него появилась возможность рассмотреть другую сторону Джироламо Риарио и Лукреции Донати. Впрочем, достоинства всегда привлекали его более недостатков, и поэтому сейчас мысли его крутились вокруг Риарио.       Его идеальная осанка, полная достоинства и аскетичное лицо уже давно тревожили струны души художника, но занятый все время более значимыми проектами, он уже давно не упражнялся в портретах. Сейчас же ему ничего не мешало предложить Джироламо попозировать для него, и узнать о нем побольше. Идеальная учёба и строгая дисциплина — не могут же это быть единственные составляющие личности, с такой многообещающей обложкой.       Зайдя в свою аудиторию, Леонардо был несколько обескуражен увиденным. Несколько девушек столпились и утешали плачущую Мерседес, обычно спокойную и сдержанную одногруппницу. У доски, на небольшом возвышении, горячо спорили Зороастр и Лукреция. — У тебя нет права выворачивать чужие сумки без ведома хозяев, — Зо большее прочих ценил свою свободу и право на частную собственность и её защиту, так что не удивительно что спор на любимую тему был для него таким животрепещущим. — Какие могут быть права, кто-то украл из сумки Мерседес калейдоскоп! Мы обязаны найти вора, иначе как нам смотреть друг другу в глаза, подозревая каждого? — Лукреция явно не собиралась отступать, и старалась обращаться не только к Зо, но и ко всем присутствующим. — Вот только если ты вывернешь чью-то сумку без согласия владельца, твои действия будут ничуть не лучше дел этого вора. — Не говори ерунды, Зо, это не то же самое! — Лукрецию явно злил такой поворот событий, но она не оставляла надежды склонить людей на свою сторону. — И кто же решил, что это не одно и то же? — откровенно насмехался друг Лео. — Я! Я тебе говорю, мы должны найти колейдоскоп Мерседес, это последний подарок её матери, — посчитав этот аргумент решающим, Лукреция двинулась к своей парте, собираясь в пример другим продемонстрировать добрую волю и опустошить свою сумку, — и мы найдём его прямо сейчас! Давай Диего, поможем Мерседес.       Диего, высокий тёмноволосый парень, уверенным шагом направился к ряду у окна, и остановился у второй парты. — Так, чьё это место? — спросил он сам у себя и тут же начал извлекать содержимое потрёпанного рюкзака чёрного цвета. Лукреция уже показала свою сумку стоящим рядом ребятам и тихо, как бы для себя сказала: — Здесь сидит Джироламо.       При звуке этого имени у Леонардо немедленно засосало под ложечкой. Он ещё не успел подумать ни о чём плохом, но непонятной природы напряжение уже схватило его грудь. Он быстро оглядел комнату: Риарио здесь не было. Тем временем Диего небрежно достал и положил на парту пустой шуршащий пакет, пару тетрадей, и тут же в победном жесте поднял вверх руку с зажатой в ней бежевой трубой. Судя по поднявшемуся среди ребят гулу, это и был пропавший калейдоскоп. — Не может быть! — раздался после паузы возглас Лукреции, — как же так, я не понимаю.       Она растерянно оглядела Диего и перевела взгляд на Мерседес. — Вы нашли его! — заплаканная Мерседес бросилась обнимать Донати и Леонардо расслышал в поднявшемся вдруг шуме отдельные слова, самым нелестным образом характеризующие Риарио. Неожиданно все смолкли, и это могло означать только одно. Лео обернулся и увидел застывшего в дверях Джироламо.       Секунда промедления, и вот он уже своим обычным уверенным шагом подходит к своему месту. — Что здесь происходит?       Тишина взорвалась сразу несколькими голосами, ребята спешили вылить своё возмущение на преступника. Чем больше слов падало на Джироламо, тем бледнее он становился, высокомерие на его лице смешивалось с недоумением. — И зачем мне по-вашему калейдоскоп Мерседес? Мне что, обменять его на рынке на яблоко? — он говорил размеренно, словно бы не замечая ни недовольных, ни неуверенных лиц, — или я буду сидеть с ним на лавочке в парке, словно мечтательная девица? Его слова, сочащиеся ядом, внесли разногласие в ранее стройный ряд искателей справедливости. — И конечно же, это так не странно, что пропажу нашли в первой же выпотрошённой сумке, правда Диего? —  Риарио уставился своими немигающими глазищами тому в лицо, и тот вытаращился на него, силясь возмутиться. — Не можешь найти слов? Конечно, думаю придумывает реплики для тебя кто-то другой. Как ты считаешь, Донати? Лукреция стояла с растерянным лицом и Леонардо слышал шепотки, летящие по классу. Слышала их и она. — Я не знаю как это объяснить, Джироламо, я была поражена сильнее всех, но ведь он и вправду лежал в твоём рюкзаке. Это все видели! Она стояла, заламывая себе руки, и казалось вот-вот заплачет. — Зачем было брать калейдоскоп? Ведь он так важен для неё, -ребята снова были на её стороне, но от да Винчи не ускользнул этот маленький трюк: не отвечая на обвинение Риарио и не приводя никаких аргументов, она перевела тему на эмоции и это снова встряхнуло толпу одноклассников. Это было умно и низко одновременно, поскольку обесценивало здравые слова Джироламо и уповало на боль Мерседес. Она оставила Риарио безоружным перед толпой. Но сказать никто ничего не успел, в аудиторию вошла сестра Агнес. Напряжение висело в воздухе и не укрылось от неё.       Никто не откликнулся на её вопросительный взгляд, и она тихо произнесла: — Я прошу всех, кто связан с ещё неизвестным мне инцидентом задержаться после занятия, а сейчас давайте не будем отнимать собственное время.       Ребята рассаживались по местам неохотно, все надеялись на публичное разбирательство.       Всё занятие Леонардо следил за Джироламо краем глаза, он казался полностью сосредоточенным на новом материале, как и в любой другой день. Мысль о том, что Риарио причастен к воровству казалась Лео невероятной. Не только достоинство, с которым он вёл себя, не позволяло усомниться в его честности, но инцидент, свидетелем которого он был часом ранее вставали на защиту Джироламо. Злые слова Лукреции, никак не вязавшиеся с её обычным милым и невинным обликом, не выходили у него из головы. Лео собирался узнать, что будет происходить после занятия, нужно было только сообразить, как это можно устроить. Его идея оказалась простой, как пень, и не могла не сработать. Ближе к концу занятия он встал и открыл окно, ближайшее к доске и приятная свежесть начала наполнять класс. И что было немаловажно, Риарио не обратил на его действия никакого внимания. Вернувшись на своё место, он стал считать минуты до окончания занятия. Едва прозвенел звонок, как он покидал все свои вещи в сумку и ринулся надевать ветровку. — Лео, ты куда? — Зороастр вырос перед ним и схватил за плечо, — мы же собирались встретиться с Нико и Ванессой и пойти прогуляться. — Ох, Зо, у меня появилось неотложное дело, но это не займёт много времени, — драгоценные минуты уходили, класс пустел, — я позвоню тебе, когда закончу, хорошо? Мне нужно бежать. Зо смерил его подозрительным взглядом и пожал плечами. Леонардо тут же выбежал из класса и понёсся по коридорам. Выскочив во внутренний двор, он убедился, что никто не смотрит на него и вдоль стены побежал к окну класса, в котором осталась сестра Агнес с ребятами. Стараясь не топать, он встал под самое окно и затаил дыхание, стараясь расслышать что-нибудь. Его ждало разочарование: он слышал чей-то тихий голос, но не понимал ни слова. Но минуту спустя голос сестры Агнес прозвучал очень чётко: — Я понимаю твоё нежелание участвовать в разборках Мерседес, но мы должны установить истину. Джироламо, теперь пожалуйста расскажи ты свои мысли по этому, — небольшая заминка в голосе была явно вызвана волнением, но она быстро с ним справилась, — инциденту. — Я вошёл в класс и увидел, что Диего стоит рядом с моим местом и опустошает мой рюкзак. Калейдоскоп, воровство которого мне пытаются вменить, я вижу впервые, я даже не знал о его существовании. Конец истории, — голос его был абсолютно лишён эмоций, чему Лео подивился в очередной раз. Впрочем, он знал, что такая тактика не привлечёт людей на его сторону, слишком чуждым было его равнодушие. — Как же ты мог не видеть калейдоскоп, если Мерседес всегда носила его с собой. Абсолютно все знали, как он важен для неё, — взволнованный голос Лукреции как небо от земли отличался он голоса Риарио. Леонардо с неприязнью подумал, что этому голосу хочется верить. — То есть, я конечно не обвиняю тебя, Джироламо, но всё выглядит так… Она не договорила, но вывод был очевиден. Тишина длилась около минуты и Леонардо встал на носочки, боясь, что он просто не слышит чего-то. Раздался голос наставницы: — Я думаю, мне ясна ситуация. Все могут быть свободны, Джироламо, задержись ненадолго пожалуйста. Послышалась тихая возня, ребята собирали вещи. Затем Лео услышал, как хлопнула дверь и сестра Агнесс начала тихо говорить. Как Лео не старался, разобрать он мог только отдельные слова, не дающие единой картины о происходящем. Чёткий голос Риарио немного прояснил ситуацию. — Я не делал этого, сестра Агнес. Я не могу доказать свою невиновность, но ведь нет и доказательств моей вины. Вы признаете меня виновным лишь на основе находки Диего в единственном осмотренном им рюкзаке? Крайне подозрительно, вам так не кажется? Я считаю, что меня подставили. Снова невнятный голос. Леонардо не понимал, почему речь наставницы так изменилась. Разве что она была не уверена в своих словах, но тогда почему продолжала настаивать? — Пожалуйста, не нужно связываться с моей матерью. Я сделаю, как вы хотите. — Джироламо, я хочу чтобы ты искренне раскаялся, а не делал что-то для виду, — взволнованный голос раздался явно громче, чем рассчитывала его хозяйка. — Я объяснил вам свою позицию, сестра Агнес, и я говорю, что приму наказание, только не нужно связываться с матерью. Пожалуйста.       Трудно было понять, что чувствовал Джироламо в этот момент и что заставило его принять несправедливое обвинение. Он не хотел, чтобы его родителям стало известно об этой ситуации? Но они должны быть заинтересованы не меньше его… Неожиданно в голове Лео раздались слова Лукреции: «Я знаю, что твоя мать наркоманка, я слышала, как отец говорил об этом». Если это правда, вероятно Риарио не хочет, чтобы в школе стало об этом известно. И даже готов принять наказание, лишь бы сохранить эту тайну, которая очернит и его тоже. Сердце Леонардо быстро застучало, у него появилась острая потребность в действии. Он так отвлёкся на свои мысли, что не услышал конец разговора. Вдруг кто-то резко захлопнул окно, и Лео испуганно прижался к стене, вынырнув из своих мыслей. В чём состояло наказание Джироламо он так и не узнал, но это наверняка должна быть какая-то работа в гимназии и чтение молитв здесь же, в часовне.       Встречаться с друзьями настроения не было, но чем себя занять Лео тоже не знал. Его очень волновала судьба Риарио и он хотел как-то поучаствовать в ней, узнать больше об этой тёмной, и такой интересной, лошадке.       Неожиданно он увидел Джироламо, который вышел во внутренний двор гимназии и подошёл к питьевому фонтанчику. Лео замер, не зная, стоит ли обнаруживать себя. Пока он думал, Джироламо уже попил и отошёл от фонтанчика и направился во внешний двор по пути, ведущему к домику с рабочим инвентарём. Лео понял, что тот идёт к садовнику.       Не успев обдумать всё, он уже крался следом, словно шпион. «Или ниндзя», подумал он, тихо рассмеявшись. Пройдя через сад с плодовыми деревьями, Джироламо нашёл садовника и, поздоровавшись, протянул ему лист бумаги.       Садовника звали мистер Джонас, это был старый темнокожий мужчина, не слишком приветливый, но судя по состоянию территории школы, любящий свою работу.       Прочитав письмо, он рассмеялся, и сказал, убирая лист в карман: — Исправительные работы значит? Что же ты сделал, в этой школе обычно не наказывают учеников. Хотя, вы тут на редкость спокойные. Помню, в моё время, не заработать высказывание и пару десятков часов исправительных работ за год, значило либо то, что ты дикий зануда, либо стукач.       Риарио на это ничего не ответил, но садовник не обратил на это внимание. — Ну, одежды у меня для тебя нет, так что давай начнём завтра, принеси всё, что тебе нужно с собой.

***

      Придя домой, Леонардо написал Зо, что занят рисованием и не присоединится к ним. Это была полуправда, так как несмотря на блокнот для зарисовок в его руках, настроения общаться с друзьями у него не было по другой причине. Его мысли занимал Джироламо.       Сосредоточенно вырисовывая лицо одноклассника, Лео старался разгадать какие мысли накладывали на лицо Риарио те или иные выражения. Уверенность, с которой тот шёл навстречу враждебно настроенной толпе — это побочное явление веры в себя, или понимания, что у него нет выбора? Гордо поднятая голова, на которую сыпятся обвинения в воровстве — это гордыня, превозносящая его над одноклассниками, или следствие боязни показаться виновным?       Карандаш замер над чувственными губами, которым могли позавидовать многие девушки, и Леонардо с усилием перевёл взгляд на глаза. Темноволосый юноша смотрел на него с листа блокнота холодно и высокомерно, это были глаза бесчувственного человека. Леонардо скривился, рисунок у него не получился. Он слишком мало знал об этом демоне. Лео был чувствителен к своим эмоциям и мыслям, поэтому от этого невольного сравнения ему стало жутко. Ему совершенно необходимо узнать Джироламо Риарио ближе, и тогда он сможет отобразить его на бумаге.       Может, он даже окажется достойным холста. От этой мысли Лео блаженно улыбнулся, предвкушая новый проект.

***

      Несмотря на попытку выйти из дома пораньше и прийти в класс одним из первых, Лео как обычно зашёл за пару минут до начала занятия. Поздоровавшись с приятелями, он опустился на своё место и посмотрел на Джироламо. Тот сидел на месте и читал что-то в своей тетради, в течение занятия вёл себя как обычно. Лео наблюдал за ним уже несколько дней и узнал много любопытного. Что его немного удивило — отношения с одноклассниками у того никак не испортились из-за обвинений в краже калейдоскопа. Очевидно, одноклассники не могли совместить образ Джироламо, которого они знали с образом вора дорогих лишь сердцу безделушек, и это тема как-то и не всплывала уже по прошествии пары дней. Все жили своей жизнью, и предпочитали обсуждать с друзьями собственные персоны. Про наказание же никто кажется не знал.       Леонардо, живя несколько оторвано от мира, раньше ничего особо не знал о своих школьных приятелях, его мыслями всегда правил какой-нибудь проект. Сейчас же ему было любопытно наблюдать за конкретным человеком в социуме. В классе Риарио нормально общался с ребятами, но домой всегда ходил один. Сейчас конечно его расписание было изменено из-за двух часов ежедневных работ вместе с садовником, но не похоже чтобы кто-то знал об этом, и это никого не интересовало. Затем он шёл на свою подработку в небольшой строительный магазин, затем — вероятно домой. Леонардо ещё ни разу не наблюдал за ним до конца рабочей смены, так как вечером у него всегда находились дела. Было кое-что странное, не сразу обнаруженное. За время слежки — с утра и до шести часов, Леонардо несколько раз покупал себе перекусить, а вот Джироламо этого не делал. Пару раз за прошедшие дни он ел еду, которую носил с собой в контейнере, но в основном он просто целыми днями не ел. А ещё, от намётаных на мелкие детали глаз художника не укрылось, что с каждым днём объект его слежки становился всё апатичнее и бледнее.       Сегодня Джироламо явно был не в лучшей форме, казалось, что он сильно устал или приболел, и даже подрезание кустов ему давалось тяжело. Это было замечено и мистером Джонасом, после чего тот отправил Риарио домой. Парень вышел с территории школы, но пошёл не по ставшему привычным для Леонардо маршруту до работы, а в иное место. Лео было обрадовался, что наконец узнает где живёт Риарио, который очевидно решил отдохнуть перед работой дома, или же вовсе на неё не ходить. Они проходили по аллее, усаженной яблонями, когда Джироламо вдруг остановился и полез в свою сумку. Достав оттуда пакет, он начал собирать висящие тут и там крошечные яблочки. Набрав полный пакет, он двинулся дальше.       Они шли уже около получаса, когда идущий впереди парень вдруг потерял равновесие, его зашатало и он начал оседать на землю. Лео оглянулся по сторонам, но людей не увидел, помочь было некому. Он быстро подбежал к однокласснику, сидящему на коленях на тротуаре. Джироламо сидел с закрытыми глазами, уперевшись руками в асфальт. Лицо его было бледным, с зеленоватым отливом, и Лео показалось, что того сейчас стошнит. Не зная, как помочь, да Винчи присел рядом на корточки и взял парня за плечи. — Джироламо? Что с тобой? — он поймал расфокусированный взгляд одноклассника, затем, убедившись, что тот не настроен на подозрительные вопросы о том, что Лео тут делает, а Лео даже не знал, где конкретно они сейчас находятся, так что было довольно сложно придумать причину своего присутствия на этой улице, взял ситуацию в свои руки. У него была почти пустая бутылка воды, которую он тут же предложил Риарио. Тот всё ещё был на грани обморока и молча принял предложенное. Его руки дрожали, но Лео было слишком неловко поить того из своих рук, так что он молча смотрел на готовую упасть бутылку.       Выпив всю воду, Риарио молча уставился на неожиданного помощника. Стараясь не упускать инициативу, чтобы тема не перешла на неудобные для него вопросы, Лео быстро выпалил: — Я искал новое место для рисования, и вдруг, смотрю, ты идёшь, — он быстро и принуждённо ухмыльнулся, врать ему было неловко. — Ты как? Давай я провожу тебя домой, — и не дожидаясь ответа помог тому подняться. Ему нужно было говорить без остановки, чтобы не дать зародиться во всё ещё затуманенном разуме одноклассника подозрения, но на ум как на зло приходила только одна мысль: «Ты упал в обморок из-за того, что голодаешь сутками?» Ерундой это конечно не было, но это определённо не лучшая фраза в разговоре с Джироламо Риарио. — Ты живёшь неподалёку? Идём скорее, тебя еле ноги держат.       Со стороны одноклассника послышался слабый протест, но дрожание коленей, которое Лео ощущал просто держа того за предплечье, не позволило Риарио отказаться от помощи. Впрочем, пакет с яблоками он не отдал, когда Лео протянул к нему руку. Они шли дальше по улице под лёгкий трёп Лео о цветах осени и о том, как он подбирает краски. Он подозревал, что говорить нужно о чём то другом, например о школе, но не мог сосредоточиться ни на чём, кроме отлично знакомому ему процесса приготовления редких цветов. Было непонятно, что думает по этому поводу Джироламо, так как лицо его, хоть и было всё ещё не здорового цвета, уже не отражало внутренней слабости, и вообще ничего. Когда монолог Лео стал затухать, одноклассник задал неожиданно любопытный вопрос и рассказ вновь разгорелся, подначенный интересом слушателя.       Они шли по району старых коттеджей, у некоторых из них даже были заколочены окна. Повсюду был налёт заброшенности: улицу никто не мёл, у нежилых домов калитки были не затворены и хлопали от малейшего ветерка. Они остановились у бордового деревянного дома и Джироламо посмотрел ему в глаза, прямо, Лео даже показалось, что с вызовом.       Благосостояние семьи да Винчи ни для кого секретом не было, и возможно Риарио ждал от того реакции на своё жилище. Лео выдержал взгляд и сказал: — Отличные качели, — он указал на автомобильную шину, привязанную к ветке дерева, — как-то в детстве я увидел такие в кино, и целое лето просил отца сделать их у нас во дворе. Просьбы мои не были услышаны, — горестно вздохнул он и искренне улыбнулся, надеясь, что это несколько раскрепостит приятеля. У того на лице смешались эмоции, которые Лео не сумел определить, и Джироламо с некоторым намёком на улыбку открыл рот, чтобы что-то сказать, но неожиданно входная дверь его дома с шумом распахнулась, ударившись о косяк. На пороге стояла женщина, в грязной, но относительно приличной одежде и дико поглядывала на них. На лицо Джироламо словно надели стальную маску: исчезла ни только улыбка, но и всякие другие эмоции. Он торопливо попрощался с Леонардо и быстрым шагом двинулся вперёд. Но его снова закачало и он, падая, вцепился в перила. Женщина кинулась к нему, остановив этим Лео. Она схватила парня за плечи и начала быстро говорить хрипловатым голосом: — Джи, я так ждала тебя, Джи, ты так долго гулял. Почему ты так долго, Джи? Я ждала тебя очень долго. Ты должен дать мне денег Джи. Дорогой, дай маме немного денег.       Лео стоял близко к ним, и видел, каким напряжённым стал одноклассник после слов своей мамы. Лица Джироламо он не видел, но вот женщина была прямо перед ним. Очень худое, желтоватое бледное лицо, с глубокими морщинами и совершенно ненормальными глазами. Она глядела на сына с надеждой, но вместе с тем нагло и нетерпеливо. Джироламо тихо просил её зайти в дом, но она не слушала его, раздражаясь всё сильнее.       Слова Лукреции подтвердились — родительница Джироламо была наркоманкой. Она с силой, неожиданной для изнемождённого тела, встряхнула сына за плечи, нога Джироламо соскользнула со ступеньки, на краю которой он стоял, и он, не удержавшись на подрагивающих от слабости ногах, упал спиной вперёд. Лео подскочил к нему, но не успев поймать, взял того за предплечье, чтобы помочь подняться. Однако Риарио резко дёрнулся в сторону, и, перевернувшись, приподнялся на локтях и коленях. Его скрутило судорогой и послышался звук, обычно приносящий облегчение. Но желудок Джироламо очевидно был пуст и потому ему это принесло только боль.       Женщина, всё ещё стоявшая на крыльце, быстро спустилась и прошла мимо них, и вышла за калитку, не закрыв её. Джироламо на неё не смотрел. Он дрожащей рукой достал из кармана платок и вытер губы. Затем, медленно сев, и ещё медленнее встав, он без всякого выражения, но с видимым усилием поднял глаза на Леонардо. — Могу я взять твой телефон, чтобы позвонить на работу? — голос был тих и невыразителен, и Лео лишь предполагал, что тот скрывает стыд или неловкость. Лео торопливо разблокировал сотовый и протянул его парню. Тот несколько секунд водил глазами по экрану, прежде чем понял, как открыть клавиатуру и набрать номер. Дожидаясь ответа, он прочистил горло.       Лео слышал мужской голос, который недовольно отвечал на просьбу Джироламо об отгуле. Условились на том, что через два дня — в понедельник, он придёт на пару часов раньше и выполнит дополнительную работу. Попрощавшись и отключив вызов, Джироламо протянул телефон хозяину. — Тебе должно быть уже нужно идти. Спасибо, что помог мне, — Джироламо протянул руку для прощального рукопожатия, на которое Лео быстро ответил, но руку одноклассника не выпустил. Он больше всего на свете хотел задержаться рядом и что-нибудь сделать для него, и надеялся что телесный контакт поможет наладить связь. — Джироламо, могу я, — он и сам не знал, что хочет попросить? Остаться? Покормить его в ближайшем кафе? Он знал, что Джироламо Риарио не позволит себе принять такую помощь от постороннего человека, а как стать своим, он ещё не знал, — попить у тебя воды?       Леонардо сам не поверил, что сказал подобное, что уж говорить об удивлении Джироламо. Впрочем, тот предложил ему зайти. Лео проворно забежал на крыльцо и собрал выкатившиеся из пакета яблоки, спрятав пакет за спину, чтобы приятель не пытался забрать его. Джироламо мягко улыбнулся в ответ на широкую улыбку одноклассника и медленно зашёл в дом первый, после чего они не разуваясь пошли на кухню.       В небольшом помещении мебели почти не было: обеденный стол с табуретками, раковина, варочная плита, и столик с чистой посудой, чайником и парой баночек. Джироламо поставил чайник кипятиться, и взял у Лео пакет с яблоками. Да Винчи сел на табурет и, наблюдая за действиями одноклассника, стал рассматривать его в непривычной обстановке. Тот высыпал яблоки в раковину, тщательно помыл их и выложил на полотенце. Затем, поставив на плитку кастрюлю, вооружился ножом и доской.       На Риарио была черная рубашка, видимо одна из двух имеющихся у него. Ему очень шёл чёрный, он придавал его облику аристократическую утончённость. Лео старался запомнить как можно больше деталей. Разворот плеч, наклон головы, спокойный усталый взгляд. Стоя перед плитой с яблоками в руках Джироламо наконец казался Лео настоящим, словно ожившее изображение с книжной страницы.       Чайник закипать не спешил и Лео пытался придумать тему для разговора. Джироламо тишина ничуть не смущала, он разрезал яблоки и, удаляя сердцевину, бросал дольки в кастрюлю. — Зелёные яблоки считаются самыми полезными для здоровья. Они идеальны в жару, так как успешно заменяют собой и еду, и воду, — выдал он на одном дыхании. В этот раз Джироламо улыбнулся уже уверенней, и со смешком спросил, чем же они так полезны. У Леонардо был ответ и на этот вопрос: — Яблоки на 87% состоят из воды, практически не содержат жира и хранят в себе массу витаминов, в частности, витамин В6 и Р. Кроме того, в яблоках содержится пектин, который связывает токсины, выводит тяжелые металлы, очищает кишечник. И не думай, что я заучка, я видел по телеку, — со смехом добавил он и впервые увидел, как Риарио засмеялся. Сердце Леонардо радостно ускорило темп и он начал без умолку выбалтывать все любопытные факты о яблоках, которые мог вспомнить. Джироламо заварил маленький заварник, насыпав туда чайный лист из большого мешка, стоявшего на столике с посудой, и поставил кружки на стол. Затем высыпал в кастрюлю из баночки последний сахар. Настроение у него впервые за последние дни было хорошее. Попивая чай, они проболтали полчаса и Джироламо встал, чтобы проверить яблоки. Они оказались готовы и он выловил их ложкой и ссыпал в большую пиалу. Поставив её на стол между ними, он достал пару вилок. Он мало говорил, но от его напряжения уже ничего не осталось, и он слушал приятеля с улыбкой. Кажется, он даже проводил время так же приятно, как Леонардо.       Лео впервые ел приготовленные подобным образом яблоки и это оказалось вполне вкусно. Из-за варки они потеряли кислый вкус, и теперь были мягкими и слегка сладковатыми. Да Винчи неожиданно поймал себя на мысли, что ему очень приятно смотреть на довольное лицо Джироламо, который наконец поел. Он откуда-то точно знал, что он первый и единственный из знакомых Риарио, кто находится у него в гостях. Это было волнующе, и уходить не хотелось. Но Джироламо, видимо исчерпавший очень много резервных сил организма за дни голодания, валился с ног от усталости и хотел спать. — Может дашь мне свой номер, я хотел бы знать, что с тобой всё будет нормально, — Лео действительно надеялся на это. Но к его разочарованию, у Джироламо не было телефона. Совсем никакого. — Всё будет хорошо, да Винчи. Это не стоит твоих волнений, — снова мягкая улыбка расцвела на губах Джироламо. Для него самого было странно всё это: гость, узнавший все его секреты, и всё равно хотевший стать другом, и чаепитие с варёными яблоками. Здесь, на кухне, он был совсем не такой как в школе. Казалось, между ними рухнули преграды и ничего не мешает им вот так по дружески обмениваться улыбками. — Пожалуйста, ты мог бы звать меня по имени? — Лео улыбнулся и протянул ему руку. Это невинная просьба ошеломила Риарио и он вдруг слегка порозовел. — Хорошо, Л… Леонардо, — румянец пополз по его щекам и Лео ощутил, что это что-то очень личное для его нового друга, отчего его сердце ускорило ритм. Джироламо проводил того до двери и ещё раз пожал ему руку.       Выйдя за калитку, Лео ещё около минуты смотрел в окно кухни, но видно никого не было. Должно быть, Джироламо отправился отдыхать. Всё внутри Леонардо пело, и он в самом счастливом расположении духа построил по карте в приложении маршрут и пошёл в сторону автобусной остановки. Дом Джироламо он отметил как место, которое должно всегда гореть на карте.

***

      Весь вечер Леонардо не мог перестать думать о том, что произошло сегодня. Пытаясь сосредоточиться на расчетах для своего проекта, он только сбивался с мысли раз за разом, пока наконец не бросил чертежи. Он скупо ответил на смс донимавшего его с расспросами Зо и выключил телефон. Единственный, с кем он хотел сейчас поговорить, не имел мобильного. Сидеть в комнате, когда его голова разрывалась от мыслей больше не было сил, и, схватив рюкзак и куртку, он направился вон из дома. У самого порога его нагнала Раванна. — Лео, скоро будет смеркаться, ты далеко собрался? Ты взял телефон? — как всегда мягко заговорила она. Мыслями он уже был далеко от дома и потому необходимость объясняться, стоя на пороге, его раздражала, но Леонардо всё же постарался говорить спокойно. — Я должен встретиться с другом, — поспешно шнуруя ботинки, он вдруг услышал урчание в собственном животе, -а еда у нас есть, взять с собой? — Пицца кажется осталась, пойдём заглянем в холодильник. Пока Раванна делала коробочку для нескольких кусков пиццы, парень шуршал пакетами с фруктами. — Лео, помой виноград, если хочешь взять его с собой, — подросток закатил глаза, но принялся развязывать уже запакованный пакет. — Так значит, у тебя свидание? — спросила мачеха Лео невинным голосом. Его всегда немного забавляла это её детская манера задавать вопросы, на которые он не захочет отвечать, таким обыденным голосом, словно что-то подобное должно усыпить его бдительность и он сам не заметил бы, как дал ответ. — Кто вообще ходит на свидания со своей едой? — со смехом сказал он. Она шутливо погрозила ему пальцем: — Зря ты так, молодой человек. Пикник это очень романтично, особенно где-нибудь у воды. — Да-да, и быть съеденным комарами тоже, — отшутился он, и почему-то почувствовал, как засосало под ложечкой. — Может тогда дашь мне бутылку вина, чтобы я мог насладиться вечером под вкус пряных ягод? — поинтересовался он, копируя её невинный тон. — Отличная попытка Леонардо, ты можешь смело брать эту бутылку сока и наслаждаться его освежающим вкусом вместе со своим «другом», — она подмигнула ему, аккуратно засовывая коробочку с пиццей в его рюкзак. Она смутила Лео больше, чем думала, и потому он хотел скорее уже уйти, пока его лицо не сказало ей больше, чем следует.       Сбежав по ступеням вниз, он припустил до ближайшей остановки, находясь в крайней степени нетерпения. Ему хотелось скорее увидеть улыбку Джироламо, когда тот увидит незваного гостя, а потом ещё и принесённую им еду. Пересев в другой автобус и заняв место у окна с рюкзаком на коленях, он всю дорогу наблюдал за своим взволнованным лицом в отражении. Выйдя на нужной остановке, Леонардо бодрым шагом направился на нужную улицу. Подойдя к дому, который в лучах вечернего солнца выглядел ещё более грустным, чем днём, он свободно преодолел не только калитку, но и оказавшейся незапертой дверь. И сразу замер на месте, услышав нечеловеческие крики. Не успевая испугаться, он побежал на источник шума. Им оказалась мать Джироламо. Она била маленьким молоточком в стену, оставляя тут и там дырочки и кричала, как сумасшедшая, о спрятанных деньгах и мерзких ублюдках. Временами её крик превращался то в истерическое верещание, то в осиплые проклятия. Её вид вызывал брезгливое отвращение с примесью иррационального страха, словно она несла угрозу уже только фактом своего существования. Впрочем, так оно и было. Она не заметила ни того, как он в нескольких шагах от неё откровенно пялился на её припадок, ни того, как он прошёл мимо, намереваясь найти Джироламо.       Тихо отворив дверь первой попавшейся комнаты со сломанным дверным косяком и зайдя внутрь, он остановился, давая глазам привыкнуть к полутьме. Несмотря на отсутствие штор, доски, прибитые на окно, мешали свету проникать внутрь, а выключателя он не нашёл. Зато он приметил сидящего на полу у стены парня с опущенной головой. Джироламо вероятно ещё не знал о его присутствии, потому как вопли за стеной скрывали другие звуки.       В груди появилось странное чувство, словно щемящая боль в сердце. В горле встал ком, причиняющий ощутимую боль. Вид Риарио, такого сильного и готового стоять до конца, сейчас спрятавшегося от мира и совсем отчаявшегося, сжимал Леонардо сердце. — Джироламо, — Лео позвал его по имени, пытаясь выглядеть спокойно и приветливо.       Парень резко вскинул голову и Лео увидел, что глаза у того мокрые и красные. Джироламо продолжал пялиться на него, будучи видимо не в состоянии поверить в увиденное. Лео улыбнулся ещё шире и сказал: — Не бойся, я не плод твоего разума. И у меня есть кое-что для нас с тобой.       Очень странно было говорить под аккомпанемент воя сумасшедшей, которая на деле вероятно было под дозой, и Леонардо подошёл ближе, протягивая парню руку: — Не хочешь прогуляться?       Взгляд Джироламо наконец приобрёл осмысленность и он издал полувсхлип-полустон. В уголках глаз у него снова заблестели слёзы и быстро, словно горные ручьи, потекли по впалым щекам.       Разгоняя ненавистное чувство растерянности, Леонардо присел рядом с ним на корточки и неловко обнял, пытаясь подобрать слова. Слова должны были быть утешающими, но при этом не называть проблему прямо, и всё никак не шли юному гению на ум. — Леонардо? Зачем ты тут? — поняв по голосу, что минута слёз прошла, Лео отстранился и заинтересованно оглядел шнурки на своём рюкзаке, позволяя Джироламо вытереть лицо и прочистить горло. — Да просто мне ужасно захотелось погулять, так что я подумал позвать тебя на пикник, вдруг ты не откажешься. Ты ведь не откажешься? — деланно обеспокоенным голосом уточнил он и тут же вскочил на ноги, и протянул руку Джироламо. На этот раз тот поспешил принять помощь и встал, разминая уставшее тело. Испытывая благодарность Лео, за его шутливое поведение, разряжающее обстановку, он всё-таки был смущён и от того отводил глаза. — Разве я могу отказать тебе, проделавшему такой долгий путь? — он робко улыбнулся, напрочь вылетая из своей обычной манеры поведения. Быстро покинув дом, они отметили, что солнце сядет уже через час и надо бы скорее определиться с местом для пикника. Благо было только начало сентября и вечера всё ещё были жаркими. — Я знаю, куда мы направимся. Не так давно я рисовал пейзаж с одного холма, вид не хуже, чем со смотровых площадок. Только народа нет, — сказал Лео и потащил молчаливого приятеля к остановке. — Леонардо, у меня нет… — Боже, Джироламо, я не умру от голода, если куплю тебе билет на автобус, хватит уже пожалуйста пытаться сломать мои планы, — Риарио только улыбнулся этой своей непонятной робкой улыбкой и позволил увлечь себя разговором.

***

      Ребята сидели на траве уже около получаса. Доставая из рюкзака еду, Лео беспокоился, что Джироламо может отказаться есть, но опасения были излишни. Тот явно был рад еде, и воспринял это как дружеский жест. Риарио ел медленно, наслаждаясь вкусом, и Леонардо стоило больших трудов не смотреть на него слишком много. Ему было безумно приятно то, что приятель не сопротивлялся пикнику и явно наслаждался обществом Лео. Солнце уже садилось, и небо сделалось великолепно-малиновым; это было любимое время Леонардо, было что-то эмоционально возбуждающее в мягких чувственных цветах заката. Он посмотрел на Риарио — тот был уже сыт, и явно наслаждался обстановкой и полным пакетом винограда, из которого он вытягивал одну ягоду за другой. Они обсуждали в основном разнообразные проекты Леонардо, Джироламо был далёк от искусства, но математика, физика и инженерия были ему хорошо знакомы. Ему нравилось читать о необычных архитектурных постройках, и было очень интересно узнавать от Леонардо неизвестные ранее особенности их возведения. Просидев ещё час под лунным светом, они пошли назад к остановке. У Лео на языке крутились слова приглашения, но он не знал в какую форму нужно облечь их, чтобы получить положительный ответ. Простояв в ожидании автобуса пару минут, Лео понял, что вот-вот упустит возможность позвать приятеля к себе, и, посмотрев на Джироламо, сказал: — Поехали ко мне? Я хочу показать тебе несколько своих полотен, — он не знал, поймёт ли Риарио что за приглашением посмотреть картины кроется нечто большее, и был не уверен — хочет ли чтобы тот понял. Как отреагирует Джироламо на нежелание Лео возвращать того в хлипкий домишко, в котором сумасшедшим привидением бродит наркоманка. Другое дело — дружеский визит.       Джироламо сказал было о том, что время уже позднее и что он не позволит себе нарушать покой дома да Винчи, но Лео поспешил возразить. Отец в отъезде, дома только мачеха, а она никогда не против гостей Леонардо. У Лео же нет чувства суток, да и спит он мало. Так что нет причин откладывать визит. Несмотря на дельность собственных слов, согласие Риарио его всё равно удивило. Чувство нереальности происходящего снова посетило Лео.

***

      По приходу домой их встретила Раванна, и вот они уже час сидели в гостиной и пили какао. Леонардо нетерпелось пойти в свою комнату, чтобы показать Джироламо свои работы и предложить ему позировать для него. Но тот мило болтал с мачехой Лео, и нетерпения приятеля не замечал. Раванне он понравился, и она также не спешила отпускать пасынка и его друга, желая побольше узнать о Джироламо. Лео в очередной раз подивился умению Риарио вести беседу — он рассказывал о себе совершенно спокойно, без обмана, но легко уходя от неудобных тем. Если прислушиваться очень внимательно, становится ясно, что он провоцирует собеседницу задавать только те вопросы, на которые он может отвечать ничего не опасаясь. Конечно, в приятном разговоре сыграли роль и манеры Раванны — она не замечала поношенной одежды и аскетичного телосложения парня, интересуясь его достоинствами. С её губ никогда бы не слетела бестактность, вроде вопроса о том, почему мальчик такой худой, и кормит ли его мама дома. Леонардо думал о мачехе в таком ключе впервые, очевидно потому, что сейчас волновался о том, чтобы случайно не задеть достоинство Риарио. Наконец Раванна сама выпроводила мальчиков в комнату Лео, сказав, что это они будут завтра спать до полудня, а у нее будут утром дела. Эти слова очень удивили Риарио, он казалось не видел ничего странного в том, что собирался ночью добираться до дома в одиночку. Но к радости Леонардо, Раванна представила ночёвку Джироламо как дело решённое, и спорить с ней никто не стал. Правда Джироламо выглядел слишком уставшим для экскурса в историю становления Леонардо как художника, и да Винчи, выделив ему полотенце и чистую пижаму, отправил того в ванную, велев не спешить. А сам тем временем, быстро приняв душ в ванной родителей, пытался унять радостное возбуждение, не дающее ему расслабиться и требующее немедленно взяться за кисть.       Когда Джироламо вышел из ванной, Лео уже набросал несколько карандашных рисунков, которые на этот раз были существенно ближе к оригиналу. Он одновременно хотел и не хотел показывать их Риарио, чувствуя, что для него эти наброски намного более личные, чем все прошлые.       Тёмно-серая пижамная рубашка была широка Джироламо в плечах, и от его подчёркнуто домашнего вида у Леонардо появилось странное волнение. Спать они легли на кровати Лео, при этом Джироламо явно испытывал смущение, очевидно думая, что стесняет да Винчи. Как разубедить его словами Лео не знал, и просто старался своим поведением показать, как он рад гостю. Риарио явно был близок такой подход, в своём немногословии он так же предпочитал выражать мысли через действия.       Они обсуждали пройденный недавно курс черчения, когда сонные рассуждения Джироламо стали путаными и вскоре стихли. Лео молча смотрел в терявшийся в темноте потолок и слушал мерное дыхание лежащего рядом друга. Удовольствие наполняло его грудь, словно гелиевый шар. Спать ему не хотелось. Он никак не мог насмотреться на Риарио: с его лица исчезло вечное стоическое выражение, говорящее о тяжестях, лежащих у него на душе. Безмятежное лицо было расслаблено и прекрасно. Кончиками пальцев Леонардо провел по острой скуле, кожа была была еле тёплая. Не в силах больше лежать в постели, Лео аккуратно поднялся, босиком прошёл к рабочей зоне, и включил точечное освещение. Установив холст на мольберт, Лео взял телефон и подошёл к спящему Джироламо. Тот лежал на спине ровно и в полутьме комнаты его спокойное лицо казалось немного пугающим. Сделав несколько фото, Леонардо выбрал карандаш и встал перед мольбертом. Эмоциональное возбуждение наконец нашло выход.