Кислород

— Не могу без тебя, ты — часть меня. Дэрил сильный, Дэрил смелый, Дэрил готов пойти один на толпу мертвецов, но к такому его жизнь не готовила. Он застывает на пороге тёмной камеры — мрачная мышеловка для заключённых, личный рай для Дэрила Диксона — и боится повернуть голову, страшно даже шелохнуться. Кэрол, довольная жизнью, довольная собой, вытягивается на кровати, лениво одёргивая задранную майку. Всего минуту назад руки Дэрила жадно гуляли по её телу. В глазах Кэрол пляшут искорки веселья, и губы Дэрила непроизвольно растягиваются в улыбке.  — Не смейся. Это правда. Смеяться. Это последнее, что Дэрил хочет сейчас. Он медленно поворачивается, аккуратно задёргивает одеяло на двери. Кислорода вдруг резко не хватает, внутри горячей волной поднимается нежность. Он не представляет свою жизнь без Кэрол, их пути давно переплелись воедино — нити плетёт она, а он всегда будет в её паутине.  — Можешь ничего не говорить. Просто знай. Дэрил отвечает коротким, едва уловимым кивком и долгим взглядом. Он не умеет говорить такие слова. Он вообще не создан для романтики и томлений под луной. Он до сих пор не может поверить, что ему досталась такая женщина. Он никогда не беспокоился о смерти, но сейчас боится её, как никогда. Кэрол и не ждёт никакого ответа. Ласково улыбается. Её глаза нежные, губы манящие, так что невозможно уйти, не прижавшись к ним напоследок. *** С приездом гостей из Вудберри — Дэрил мысленно себя одёргивает, не гостей, а новых соседей — жизнь становится суматошнее. Дэрил вдруг становится нарасхват — на собраниях Совета, на обсуждении вопросов транспорта и топлива, на строительстве водовопровода, на вылазках и даже на обустройстве игровой комнаты для детей. Он везде нужен, а ему нужна только тёмная камера с единственным родным запахом.  — Когда мы уже будем одни? — ворчит Дэрил за поздним ужином, едва дождавшись, когда все разойдутся. Он соскучился, ещё немного и, кажется, забросит Кэрол на плечо и утащит в тихую и оттого благословенную лесную чащу, подальше от всех.  — Скоро мы разобьём всех новичков по камерам окончательно.  — Зачем?  — И я, наконец, возьму себе самую дальнюю одиночку в конце коридора, — лукаво улыбается Кэрол. Дэрил едва сдерживает стон. Машинально доедает ужин, часто бросая взгляд на хозяйничающую на кухне Кэрол. Ему чертовски надоело таиться, а от всех этих пряток уже потряхивает. За окном конец света, и это самый главный стимул, чтобы начать жить.  — А затем что?  — И буду жить там, без соседей.  — Одна? — недовольно бурчит Дэрил.  — Ну, вообще, я надеялась на приятных гостей… — задорно улыбается Кэрол. — Что ты хочешь мне сказать? Дэрил?  — Я… — он совсем без надобности кашляет и прочищает горло. Дэрил Диксон не умеет говорить такие слова, но сейчас заставляет себя. Зажмуривается и как бросается в пропасть:  — Мы. Мы могли бы жить там вместе. Не только ночью. Всегда. Кэрол округляет глаза, делает шаг вперёд, нервно теребя тряпку. Из коридора раздаются громкие голоса, Дэрил чертыхается, но замолкает, видя расцветающую улыбку Кэрол. Её нежный взгляд, от которого в груди теплеет, и лёгкий кивок головы — «я согласна». Дэрил застывает на месте, не может поверить, что это реальность. Он сам себя никогда не любил, и оттого до сих пор невозможно поверить, что полюбила именно она. *** Кэрол с небольшой группой уезжает на поиски бензина, впервые без него, так невовремя задержавшегося на своей вылазке. Они должны были вернуться спустя сутки, но её нет уже три дня, 8 часов и 40 минут. Дэрил не находит себе места от разъедающей грудь тревоги, нервно наматывает круги по всей тюрьме, колотит рукой в стену, сбивая костяшки пальцев в кровь, но чувствуя не боль, а всего лишь усталость. Он не в силах оставаться на месте, но и броситься на поиски тоже не может — топлива нет. Камера насквозь пропахла дымом — курит по несколько сигарет подряд, лишь бы занять руки. Осторожно держит кофту Кэрол, которая сохранила её запах. Дэрил хочет завернуться в него, закутаться, как в одеяло. — Они появятся скоро, я чувствую, — успокаивающе гладит его по ладони Мэгги. У неё сухие потрескавшиеся губы и опухшие глаза — Гленн тоже в уехавшей группе. Его хватает только на то, что едва заметно кивнуть. Любые слова кажутся сейчас шелухой, пустыми фантиками от конфет, которыми Санта поманил, но тут же отобрал. Он хочет быть подальше от всех, проводит ночь на вышке, не отрывая взгляд от дороги. Пытается не думать и упорно отгоняет картинки Кэрол, раздираемой на части мертвецами, Кэрол, захлёбывающейся собственной кровью, Кэрол, падающей лицом вниз от пули какого-нибудь мародёра. Все эти видения яркие и разрывают темноту, как напалмовые бомбы над Атлантой. Минуты тянутся и тянутся безвкусной жвачкой. Страшно от того, что ночь кажется бесконечной. Когда солнце начинает карабкаться по горизонту, Дэрил остро понимает: если Кэрол не вернётся, он просто сойдёт с ума. Кажется, рассудок уже помутился. Кажется, вылечить может только её улыбка. Расползается утренний туман, а в нём внезапно — Дэрил осторожно моргает для верности — появляется самое лучшее на свете видение — их пикап. Едет медленно, нагруженный доверху бочками, которые Дэрил отмечает лишь краешком сознания. Он бросается вниз, бежит к выходу, бьёт по пяткам земля, свистит в ушах воздух. Когда изо всех сил дёргает ворота, впуская машину, кажется, будто то ли несётся в бездну, то ли парит в невесомости. Сердце делает кульбит, а потом стучит часто-часто, когда из пикапа выбегает Кэрол, падает в его объятия и вцепляется в плечи. Дэрил застывает, закрывает глаза, делая глубокий вдох, наслаждаясь желанным запахом её горячей кожи. Все слова застревают в горле, вылетают из головы. Зачем ему слова, когда есть эти губы нежные, дыхание одно на двоих, руки, которые не могут оторваться от лёгких поглаживаний. Кэрол проводит по его лицу ладонями, зарывается пальцами в волосы и шепчет:  — Я тоже скучала. Дэрил тает в её объятиях куском льда на солнце. Скучал ли он? Нет, умирал от тоски. Любит ли он? Нет, но только с ней свободно дышит.