Farewell

***

Около здания аэропорта мельтешили такси, а вокруг них с разноцветными чемоданами суетились люди. Сновали туда-сюда пестрые рейсовые автобусы. Стоило открыть дверь машины, как шум и ощущение спешки накрывали с головой. Множество голосов, приглушенные звуки взлетающих самолетов — давно знакомые, привычные. Все здесь куда-то торопились, аэропорт круглые сутки жил своей жизнью, наблюдая сотни встреч и прощаний. Металл ручки быстро нагревался под ладонью, и Тошинори решительно вышел. Мидория вылез следом. Почти всю дорогу они молчали, перебросившись только парой фраз, и это немного нервировало. Тошинори вздохнул. — Мир слишком хрупкий, чтобы оставлять его так надолго ради меня, мальчик мой. Возвращайся обратно, дальше я сам… Он повернулся к багажнику и наткнулся на красноречивый взгляд зеленых глаз — его мальчик, теперь уже давно мужчина, беззвучно достал чемодан. Виновато заскрипели колесики. Тошинори вздохнул снова, отпуская таксиста. На душе и так было неспокойно. — Какой у вас рейс? — уточнил Мидория, остановившись напротив табло с расписанием. — Лос-Анджелес же, да? Тошинори кивнул, вставая рядом. Покосился на крутое плечо, которое возвышалось над его собственным на несколько сантиметров — Мидория сильно вымахал за последние годы. Его лицо казалось спокойным, даже отрешенным, но в слегка нахмуренных бровях и поджатых губах пряталась сердитая укоризна. Тошинори не сказал ему, что собирается уезжать, посчитав, что так будет лучше. Не захотел беспокоить. В последние пару лет они виделись все реже — сам Тошинори много времени проводил в больницах на обследованиях, а у нового героя номер один на плечах была слишком тяжелая ноша, чтобы обременять его лишними встречами. Ему больше нечему было его научить. Он отдал все. Оставалось только разорвать пуповину и наблюдать со стороны, как растет и крепнет, превращаясь в великого героя, его мальчик. — Почему вы мне не сказали? — все-таки спросил Мидория, когда они вместе подошли к стойке регистрации. — Это не такое… — Тошинори замолк, подбирая слово, — важное событие, чтобы беспокоить тебя. — А Цукаучи-сану сообщили. Тошинори поежился, стараясь не допускать на лицо виноватое выражение. Быстро же они поменялись местами, раз теперь Мидория отчитывал его за безответственность. — Прости, — ответил он, тут же прикусывая язык. Не собирался ведь извиняться. — Я не хотел тебя отвлекать. Наверняка сейчас достаточно дел и без меня. Тошинори забрал билет и потянулся к ручке чемодана, чтобы поставить его на конвейер. Мидория сделал вид, что не заметил, легко забросив багаж на ленту. — Расскажи мне лучше про новое поколение, — примиряюще улыбнулся Тошинори, направляясь к зоне посадки. — Я слышал, появляется все больше двойных причуд? Не тяжело? — Вы не сможете отвлечь меня этим, я уже не ребенок. Тошинори выдохнул — ему показалось, что как-то по-старчески устало. — Всемогущий, — неуверенно начал Мидория, останавливаясь неподалеку от зоны контроля. Дальше с сопровождающими было нельзя. Он шумно сглотнул, его голос дрогнул. — Вы ведь вернетесь?.. Тошинори удивленно взглянул на него. Мидория давно уже не был неопытным школьником, нуждающимся в его поддержке и наставлениях. Забрав вес ответственности на свои плечи, он успешно справился, подпирая собой уверенность общества в завтрашнем дне — не один, как раньше, а вместе с остальными. Командная работа оказалась гораздо эффективнее одиночного геройства. Будущее наступило слишком быстро. Но теперь, рядом с ним, перед лицом прощания, Мидория почему-то снова превращался в мальчишку, испуганного и потерянного. Словно ему снова пятнадцать, у него в руках одна из сильнейших причуд мира, которой он не умеет пользоваться, а Тошинори собирается его бросить, скоропостижно погибнув в бою. Расставание вдруг повисло между ними бесконечными нитями дорог, зазвенело в ушах голосами незнакомцев, запахло чужими домами, другой страной и тысячами километров расстояния. Тошинори вдохнул поглубже. Где-то около сердца больно кольнуло, будто кто-то насквозь проткнул его тонкой иглой. Возраст и старые боевые раны так обычно не беспокоили. Это было другое. — Береги себя, мальчик мой, — ответил он, отворачиваясь, чтобы не видеть его лицо. — Я всегда буду на связи, если понадоблюсь. «Звони в любое время», — хотелось добавить. Но это было лишним, совершенно не нужным — что он мог ему дать, кроме старческого совета? Его время прошло, мир менялся, и Мидория, гибкий и сообразительный, другой, легко подстраивался под него, быстро и уверенно занимая свое место. Вытесняя прошлый, не самый удачный опыт одиночки. Становясь все лучше и лучше — общими стараниями. Тошинори в этом новом геройском мире места больше не было. Он поморщился от собственных мыслей, болезненно отдающихся в груди, и решительно приложил билет к сканеру. — Пожалуйста, — вдруг раздалось из-за спины, — Всемогущий, обязательно возвращайтесь. Пожалуйста. Тошинори приказал себе не оборачиваться. Он уже все решил — Америка ждала его, как старая знакомая, там у него были шансы оборвать эту нить. Там его никто не помнил, никто не ждал. Там он не был иссушенным пережитком прошлого, сидящим на горе былой славы — просто человек, просто Яги Тошинори. Не Всемогущий. Не погасший Символ. — Я буду ждать. Вы мне нужны. Всем нам. Я без вас не справлюсь. Прозвучало надрывно и почти жалобно — совсем не так, как должен говорить надежда общества. Сколько раз он просил его перестать быть таким плаксой… Тошинори смял билет в руке. Глаза обожгло, в горле появился неуместный комок, пальцы больно впились в ладонь. Люди в очереди начали оглядываться — пора было уходить. — Береги себя, мальчик мой, — повторил он. — До встречи, — уперто ответил Мидория из-за спины. Садясь в самолет, Тошинори подумал о том, что так и не смог сказать ему правильное и очевидное «прощай». Расклеился, наверное. Стал мягче. Или возраст уже был не тот, чтобы спорить.