домой

Я тебе говорила? В Париже везде — опасности. Пусть все двери — красные, души чернее квашенной перемешанной с углями, смолами, каракатицы. Я тебе говорила? Говорила тебе? Говорила? В этом городе всё теряется, и когда с пальца кольцо — в канаву, сохраняй беспристрастие. Беспристрастие. Именно. Сохраняй всегда беспристрастие, тяжесть плеч лишь на вечер, тяжесть жизни навечно — но ты сохраняй беспристрастие. Беспристрастие. Я не улыбаюсь на сцене, выходя на поклон. Я рисую стрелки у губ. Мой скелет — сжат и худ. Мой корсет — мой скелет. Натирает. Я тебе говорила, что мне это слишком нравится? На пороге всегда — нахалочки да красавицы. Мои детки, они всегда так смешно ломаются, так хрустят апетитно, мои недо-горе-бальницы. Я тебе говорила? Говорила тебе? Говорила? В этом городе — грешно маяться, и когда ты хочешь спать (спать, просто спать, не срывая платьеца), ничего не получится. У меня ведь не получается. Никогда. Ничего кроме танца не получается. Боль на пальцах — навечно, эти люди — на вечер. Всё равно любить не получается. Не получается. Я не смеюсь в кабаре, я давлюсь вином. И хочу умереть и домой. Домой — самой. Просто. И мне страшно тебе признаваться, мать Елена... Фелис. Помню имя твоё Ещё. Эй, Фелис. Так давай поменяемся?

***

О мой сбившийся в пустошь дьявол, О мой острый слепой отшельник, О алмазная балерина, Здесь коричнево и бело. Здесь ни чёрного нет, ни красного, Ненавистных тебе опасностей, Здесь спокойно и очень ясно. И ты можешь попасть /домой/. И нам нечем с тобой меняться, Мне и здесь всё прекрасно нравится. Перламутровая красавица, Можешь просто побыть со мной.