РУБЕЖ

Май. 1997 год. Гонадо. Аризона.       Ночь. Тихая. Густая. Воздух, пропитанный сладким ароматом цветущей акации и терпким запахом молодой листвы дуба, был по-ночному свеж, заставляя дышать полной грудью, впитывая в себя дурманящий дух весны и свободы. Сэм был свободен. Свободен - хотя бы этот вечер и эту ночь. Джон с Дином укатили на охоту в соседний городок, и младший Винчестер, едва ли не впервые освободившись от удушающей опеки брата и хмурого, всегда чем-то недовольного отца, чувствовал себя по-настоящему свободным.Он шел по тихой, плохо освещенной улице на окраине Гонадо. Расслабленно расправив плечи, изредка поглядывал на темное, усыпанное яркими, словно вымытыми, звездами небо. На сердце было так легко и свободно, что хотелось петь. Петь и улыбаться. Поэтому он шел и, улыбаясь самому себе, тихонько мурлыкал под нос «Moon river».       Ночной воздух приятно холодил щеки и разгоряченный лоб, свежим ветром теребя волосы на голове. Губы горели от первого, неловкого, и от этого еще более сладкого, поцелуя. Сэм рассеянно провел пальцами по нижней губе и оглянулся. Но вовсе не из-за того, что боялся темноты или ожидал преследования. Нет. Ему просто казалось, что он так неприлично счастлив, что это могут видеть все. И не важно, что сейчас была половина первого ночи и что натруженные ноги уже порядком гудели. Сэм прошел миль десять, не меньше. И готов был пройти столько же, отлично понимая, что уснуть он сегодня не сможет. Да и торопиться было решительно некуда. Завтра суббота. В школу идти не надо. Отец с Дином вернутся только к обеду. Беспокойная мысль о брате, всполошившись, было, при воспоминании об охоте, была благополучно изгнана одним только призрачным видением Лизи. Ее больших глаз. Мягких губ. Дин говорил, что целоваться - это классно. Френк, очередной друг Сэма в очередном городишке, говорил, что целоваться - это мокро. Теперь Сэм сам мог сказать, что целоваться - это просто офигительно.       И совершенно неважно, что у него не сразу получилось. Едва подавшись вперед, он не ожидал, что Лизи дернет головой, и его губы мазнут сначала по ее щеке, и только потом найдут ее рот.Это все было не важно. Потому что тот разряд чего-то совершенно невразумительного, но такого сладкого и томительного, что пронзил все его тело, стал самым лучшим подарком на день рождения.       Сэм поднес запястье к глазам, вглядываясь в едва светящийся циферблат. Уже начало второго. Пора домой. Он повернул в переулок, где последним справа стоял дом, снятый отцом несколько месяцев назад. Не Бог весть что, но Сэму нравилось. Нравилось, что по утрам он мог выносить мусор в большой контейнер рядом с дорогой. Нравилось, что в школу его отвозил большой желтый автобус, нравилось, что возле дома росла старая ива, и что на праздники соседская бабушка приносила им яблочный пирог. Пусть всегда пригоревший, но безумно вкусный. Все это неимоверно нравилось Сэму, давая призрачное ощущение нормальной жизни. Наверное, он был бы окончательно счастлив, если бы Джон нашел себе женщину - добрую, нежную, которую Сэм смог бы со временем назвать мамой. Но это были запретные мысли. Об этом не стоило и мечтать, потому что ни Джон, ни Дин никогда не примут в их маленькую семью кого-то другого, кто будет претендовать на место Мэри. Сэму только исполнилось четырнадцать, но он прекрасно понимал, почему у его отца белеют скулы и сжимаются кулаки, едва он заговаривает о маме. Видел, как кривит губы брат, стараясь быстро придумать нейтральную тему и переключить на нее Сэма. Он видел и понимал, что слишком сильно отличается от них и, одновременно с этим, благодаря стараниям отца, он не такой, как все вокруг. Слишком много вещей страшных, смертельных, он знал. В свои четырнадцать он отлично стрелял из дробовика, немного хуже - из пистолета, но только потому, что он был пока слишком тяжелым для его кисти. Сэму нравилось ощущать приятную тяжесть оружия в ладони. Чувствовать, как отдача бьет в плечо. Он неплохо метал ножи, умел драться, и не просто как дворовый мальчишка, размахивая руками и ногами в показушных приемах карате, а по-взрослому – жестко и наверняка. Дин ему показал. Научил,куда бить, чтобы вывести противника из строя, даже если он выше и сильнее тебя.       Но все же, кроме охоты, у него была масса других интересов. Книги, компьютеры, баскетбол. В прошлом году он хотел научиться играть на гитаре, тем более, кто-то сказал ему, что у него пальцы тонкие – «музыкальные», но, как оказалось, кроме пальцев, там нужен еще и слух. Дин тогда долго смеялся над его творческими потугами и сказал, что Сэму медведь на ухо не наступал… Нет, он там изрядно потоптался. Было обидно, но Сэм пережил, и назло Дину записался в шахматный кружок, где занимались одни ботаники и очкарики. Правда, проходил он туда недолго, чуть больше месяца. Их семья нигде подолгу не задерживалась. Отец, словно одержимый, метался по стране, из штата в штат, таская за собой сыновей. Для него мир замкнулся на сверхъестественном, затягивая в эту смертельную воронку и Дина. С каждым днем брат все больше становился похожим на отца в своем стремлении уничтожать нечисть. С одним-единственным отличием. Для Дина такая жизнь была сродни развлечению. И он с легкостью принимал смертельные правила жестокой сверхъестественной игры, искренне недоумевая, почему Сэм так сторониться этого мира охотников.       И вот, сегодня Сэм, наконец, ощутил себя самым обычным человеком. Он начал понимать, чего он действительно хочет. Пусть это выглядело пока лишь призрачной мечтой, но он чувствовал, что это именно то, что может стать настоящей целью в жизни.       Лампочка над входной дверью дома маняще указывала направление, и Сэм неожиданно понял, что безумно хочет спать. Просто зверски. Глаза начали слипаться сами собой и он, широко зевнув, ускорил шаг. Однако, пройдя с десяток метров, он остановился, подозрительно всматриваясь в темноту.       Перед домом большой хромированной тенью стояла Импала. Сэм вздрогнул. Сейчас ему достанется и от отца, и от Дина за то, что он шляется неизвестно где. Сэм подобрался, чувствуя, как внутри закипает злость. Какого черта он должен оправдываться?       Проходя мимо машины, он машинально положил ладонь на капот. Теплая. Сэм кивнул своим мыслям. Хорошо. Может, удастся прошмыгнуть и сделать вид, что не ложился, ожидая их приезда.       Сэм едва ли не бегом преодолел дорожку и ступил на первую ступеньку. На деревянных, выбеленных временем ступенях веером рассыпались маленькие темные пятна, на перилах справа - тоже. Даже на одной балясине - нахмурившись, заметил Сэм. Остановившись, он провел пальцем по перилам, размазывая пятнышко. Еще даже не дотронувшись, Сэм знал, что это. Разумеется, он не каждый день видел кровь, но, все же, гораздо чаще, чем его сверстники.       И вот, глядя на кровавый след на белой краске, Сэм вдруг понял, что перестал дышать. В груди от недостатка воздуха запекло и закололо. Или это от понимания, что там, за дверью, его ждет боль? Боль близких ему людей.       Кто? Дин или отец? Оба?       Стоя перед дверью, не решаясь зайти, Сэм, сам того не замечая, шептал: «Только не он. Только бы жив!» Глазам внезапно стало жарко, и он никак не мог сморгнуть застилавшую их пелену. Быстро облизал губы и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь справиться с накатившей вдруг паникой.       Беспокойство за отца тоже было. И очень сильное. Только вспомнилось ему оно с тягуче-совестным секундным запозданием и шептать: «Только бы не отец», Сэм почему-то не мог.       За дверью, внутри дома, что-то упало, и шум вывел Сэма из ступора. Выдохнув и потянув на себя ручку, он вошел.       Маленькая гостиная была пуста. Свет – яркий, показавшийся Сэму колючим, ровной линией падал из широкого дверного проема кухни. На полу, посреди комнаты, темным пятном валялась отцовская куртка. Сэм не знал, зачем он наклонился, подбирая одежду, словно это было самым важным сейчас. Куртка тяжелая, влажная, со стойким запахом бензина, пороха и крови. Отец?       Сэм не за что не признался бы себе, но сердце в этот момент, дрогнув в его груди, забилось ровнее.       На кухне опять что-то грохнуло и покатилось. На шум легло смачное отцовское проклятье и уже в самом конце, когда кастрюля, последний раз крутнувшись на дощатом полу, остановилась, Сэм услышал сдавленный стон.       Внутри стало как-то нехорошо. Совсем. Словно он не ел два дня, а потом проглотил мертвую крысу. - Папа? – позвал он, едва шевеля враз пересохшими губами. Ему никто не ответил, зато из кухни опять раздался стон. На этот раз громче и протяжнее. Он раскаленным прутом стеганул по нервам и, бросив куртку, Сэм ринулся на свет.       Кухонька была небольшой. Всего-то плита с двумя конфорками, мойка, холодильник, шкаф для посуды и стол - старый, из пожелтевшего от времени пластика. Но Сэм сейчас ничего этого не видел. Прямо перед ним, спиной к выходу, стоял отец. Серая, застиранная футболка с темными пятнами пота подмышками - это было почему-то первое, что бросилось младшему Винчестеру в глаза. - Папа? – нерешительно окликнул он отца.       Джон резко, по-звериному, дернул головой, глянув на сына. Холодно. Зло. С какой-то отчаянной обреченностью. - Давай, помоги, - голос хриплый, жесткий, пополам с усталостью. Сэм нерешительно переступил с ноги на ногу, еще не до конца понимая, что от него требуют.       Отца частенько трепало на охоте, и он заваливался к своим мальчишкам избитым, окровавленным, почти теряющим сознание. Но Дин всегда удачно оттирал младшего брата куда-то себе за спину. Посылая его то за водой, то еще за чем-то, стараясь оградить от ужасных картин рваной плоти. Сэм, разумеется, знал, что такое раны, ушибы, переломы (при их-то образе жизни!) но ему еще никогда не приходилось заниматься обработкой ран. Это был едва ли не единственный пункт, после, разумеется, самой охоты, к которому его пока не допускали. - Дьявол, Сэм! Ты там еще долго будешь стоять? – рявкнул отец. И Сэм, вздрогнув, сделал шаг, ступая прямо в розоватую лужу воды посреди кухни. Перевернутая кастрюля валялась под столом. А вот на самом столе - теперь Сэм это видел хорошо - на спине лежал Дин.       Правая нога, завалившись в сторону, свисала, почти касаясь ступней пола, левая, согнутая в колене, мелко поддергивалась. Руки, измазанные в крови, вцепились в край стола, и Сэм видел, как побелели костяшки пальцев под кровавыми разводами. Между бровями напряженными складками пролегли две морщинки.       Он моргнул, старательно избегая смотреть на живот брата, перескочив сразу на лицо. Такое родное. До синевы бледное под беспощадным светом лампы. Даже появившиеся на весеннем солнце веснушки поблекли и словно выцвели. Губы серые, покусанные.       Под голову Дину отец положил рулон бумажных полотенец. И теперь брат вжимался в него с болезненным ожесточением, задавливая рвущиеся из глотки стоны. - Ди-и-ин? – Сэм сам себя не слышал - так оглушительно громко что-то стучало в голове. Казалось, еще чуть-чуть - и он оглохнет от грохота тока собственной крови.       Длинные ресницы дрогнули один раз, другой, и Сэм увидел доверху наполненные слезами глаза. Зеленые омуты боли. Дин моргнул, ища взглядом младшего, и мокрая дорожка пробежала от уголка глаза к виску.       Сэм осторожно, открытой ладонью, вытер ее. И, закусив губу, заставил себя посмотреть вниз. Туда, где окровавленным комом лежала рубашка отца. Материя потемнела от крови, и зеленая клетка рисунка стала почти незаметна. - …Сэм, Сэм! – он не сразу услышал отца, пока тот не схватил его за плечо длинными сильными пальцами и не встряхнул.       Поморщившись, он посмотрел вначале на его руку, потом перевел взгляд на лицо и только после этого увидел шевелящиеся, как в немом кино, губы. Сэм с трудом сглотнул, враз забыв, как это делается. - Возьми ножницы и срежь с него одежду.       Сэм кивнул, давая понять отцу, что слышит. Джон, тут же развернувшись, метнулся к шкафу, где на второй полке сверху стояла большая коробка из-под кроссовок, доверху набитая медикаментами. На тумбу возле мойки высыпались пузырьки, ампулы, белые ленты упаковок шприцов, тугие цилиндры бинтов.       Сэм вновь кивнул, на этот раз сам себе, и взял со стола ножницы. Холодная сталь заставила его вздрогнуть, и он с удивлением посмотрел на собственную руку. Тяжелые портновские ножницы с большими кольцами для пальцев в тонкой ладони выглядели почти оружием. Он начал с левого рукава. Осторожно поддев материю, аккуратно разрезал футболку до горловины. Быстро проделал то же с другой стороны и только затем, решительно выдохнув, убрал прикрывающую рану рубашку отца. С тяжелым чавкающим звуком она упала прямо под ноги. От увиденного захотелось зажмуриться и убежать, но Сэм лишь стиснул зубы и упрямо дернул головой. Он не убежит. Он не бросит Дина.       Разорванная футболка жалкими лохмотьями прикрывала тело. Ран оказалось три. Длинные темно-бардовые полоски с расходящимися краями. Они сверху вниз пересекали живот от нижнего ребра, заканчиваясь прямо возле пряжки ремня. Следы когтей гарпии. Именно эту злобную тварь отец с Дином выслеживали уже неделю. Нашли…       Скрипнув зубами, младший Винчестер приподнял край футболки. Реагируя на неосторожное движение, Дин дернулся, и Сэм, повернув голову, наткнулся на взгляд брата. - Я быстро, - шепнул он, понимая, что отодрать местами присохшую к ранам футболку будет весьма болезненно. Поджав губы, он принялся срезать оставшиеся лоскуты одежды. А еще через секунду к столу вернулся отец. Посмотрев на работу сына, одобрительно кивнул. - Раны некрасивые, - Джон держался, стараясь не выдать своего волнения и еще больше не напугать сыновей. – Но ничего страшного и непоправимого.       Сэм взметнул на отца недоумевающий взгляд. Ничего страшного?!!       От нахлынувшего возмущения он открыл рот, не в силах выдавить из себя ни слова. Разве может такое сказать любящий отец, глядя на истекающего кровью сына? Отец, который сам повинен в том, что случилось? Сэм смотрел на Дина и понимал, что этот раз не последний, и что, в конце концов, он сам может лежать вот так - обессиленный, с растерзанным животом. И вместе с этим осознанием в нем росло стойкое убеждение в необходимости перерубить этот узел. Что-то изменить в своей жизни и в жизни брата.       Джон, словно не видя реакцию сына на свои слова, быстро и максимально осторожно вытирал мокрым полотенцем кровь с кожи Дина. Хмурился и изредка шептал: - Тише, тише…       На самом деле, минуту назад, увидев испуганное лицо Сэма, срезавшего одежду, он сам едва не поддался панике. И уже было задавленное сомнение, что он ошибся, осматривая сына в салоне машины, вновь вгрызлось в сердце. Если раны намного серьезнее, надо хватать его в охапку и мчаться в госпиталь! И плевать, как он будет объяснять медикам, откуда такие повреждения. Свалить на медведя работу когтей гарпии не вышло бы. Какие в Аризоне медведи?       Но, сейчас, при повторном осмотре, Джон вздохнул с облегчением. Да – мышцы повреждены: раны глубокие и обширные. Однако когти твари, слава Богу, не задели действительно жизненно важных органов. Ничего, с чем Джон не смог бы справиться.       Ставшее розовым от крови полотенце полетело в мойку. А шприц с четырьмя кубиками обезболивающего уже лежал под рукой. - Брюшина не задета, - спокойно заметил Джон.       От слова «брюшина» перед глазами Сэма вспыхнули картинки нехороших ассоциаций. Кишки. Много кишок. Его внезапно затошнило. Он медленно вдохнул, стараясь унять рвотный рефлекс, и со злым отчаяньем посмотрел на отца. - Мы должны отвезти его в больницу… - Сэм, - перебил его Джон, зубами разрывая упаковку стерильных салфеток. - Что «Сэм»? Дину надо в больницу! Он кровью истекает. - Черт возьми! Да не истечет он кровью, если ты перестанешь истерить и возьмешь себя в руки, - огрызнулся Джон, не отвлекаясь от дела. - Ты что, ослеп? – Сэм сжал кулаки. - Только посмотри на него! Тебе мало? Что нужно чтобы ты, наконец, понял, что Дин не солдат твоей гребаной армии, - Он уже не замечал, что сорвался на крик. – Если ты облажался и подставился, то сам должен расплачиваться за свои грехи! А не Дин! Что он, мать твою, для этого должен сделать? Умереть?       Тяжелая пощечина едва не сбила его с ног. Задохнувшись от обиды за себя и за брата, Сэм прижал ладонь к горящей щеке и, глотая слезы, замолчал. Гнетущая пауза была прервана едва слышным, но от этого не менее твердым: - Замолчите!       Тяжело дыша, Сэм опустил взгляд на брата. На его подрагивающие, но все еще опущенные веки и упрямо сжатые губы. - С Дином все будет хорошо. Только помоги мне… - после эмоционального взрыва последние слова Джон произнес совсем тихо. Но Сэм услышал. И именно они окончательно отрезвили его.       Он нервно дернул плечом и, глядя на брата, провел рукой по волосам.       Дин всегда говорил, что он везунчик. За три года, что он охотился с отцом, у него почти не было, как он это называл, «производственных травм». За это время Дин получил только пару ушибов, да сорвал ноготь на большом пальце. Сэм и то мог похвастаться куда большим. В прошлом году, к примеру, он свалился с дерева и сломал руку. В десять приобрел потрясающий шрам внизу живота от аппендицита. А в прошлом месяце, открывая консервы, умудрился крышкой здорово располосовать себе ладонь. Тогда ему с трудом удалось уговорить всполошившегося Дина не тащить его в больницу. Вернувшийся через пару дней отец и не заметил ничего. Хотя, может быть, только делал вид, что не заметил. Сэм шмыгнул носом, вновь концентрируясь на действиях Джона.       Неглубоко загоняя иглу под кожу, отец впрыскивал лекарство небольшими порциями, вытаскивал шприц, чтобы тут же уколоть снова, в дюйме от предыдущего укола. - Это лидокаин, - пояснил он Сэму, бросив на младшего быстрый взгляд. – Он обезболит перед тем, как мы почистим и зашьем.       Сэм кивнул. Он знал, что такое лидокаин. Когда Дин в тот раз зашивал ему ладонь, то тоже вот так колол. Рука тогда стала словно деревянная. И Сэм почти не чувствовал, как иголка протыкала кожу. Правда, потом, минут через тридцать, чувствительность вернулась, и ладонь болела адски. - Расстегни ремень и сними с него джинсы, - вновь приказал отец уже гораздо более спокойным тоном, и Сэм, отложив ножницы, принялся непослушными пальцами расстегивать пряжку. Джинсы брата тоже порядком намокли от крови, и стянуть их самостоятельно у Сэма не получилось. Тогда Джон осторожно приподнял старшего сына. Дин попытался что-то сказать, но вышел только стон. Вымученный и жалкий. От этой беспомощности Сэм опять начал злиться. И движения у него от этого получились, пожалуй, слишком резкими.       В конце концов, снятые джинсы полетели в угол кухни. Туда же отправились и кроссовки брата. Теперь Дин лежал на столе в одних черных, застиранных боксерах, с широкой расплывающейся темной кромкой крови под резинкой, и мелко дрожал. - Дин, Дин! – позвал старшего сына Джон. Двумя ладонями он обхватил его голову и совсем немного повернул, привлекая внимание. Он видел, как трудно было сыну сконцентрироваться на его лице. – Дин, - вновь повторил он. – Я обезболил, как мог, но, все же, будет больно, ты кричи. Хорошо? Так легче, поверь мне, я знаю, - сказал он медленно и твердо, дожидаясь реакции на свои слова.       Дин смутно слышал чей-то голос. Светлое пятно перед глазами расплывалось, не желая собираться в четкую картинку. Он моргнул, смахивая слезы, и совсем рядом увидел встревоженное лицо отца. Боль, прочно засевшая где-то в животе, стала немного стихать, давая возможность дышать свободнее и перестать цепляться за край стола. Сглотнув, он перевел взгляд на Сэма.       Джон понял его молчаливую просьбу, но лишь отрицательно мотнул головой. Он сам бы предпочел отослать младшего куда подальше с кухни, но без его помощи ему сейчас не справиться. Четырнадцать лет – это, все же, слишком рано для практической полевой хирургии, но выбора у Винчестера не было. - Вымой руки, - отрывисто бросил он, не глядя на Сэма, занятый поиском необходимых лекарств. – Поможешь мне шить. - Я-я? – заикаясь, переспросил младший Винчестер, и Джон, не выдержав, взглянул на него через плечо. Сын стоял в метре от стола и не сводил глаз с брата. Бледный, с трясущимися руками, он был плохим помощником. - Так, слушай меня, - старший Винчестер, резко повернувшись, упер в сына тяжелый взгляд. - Мне здесь сопли и слезы не нужны. Да и Дин без них обойдется. Минуту назад ты меньше всего походил на девчонку, готовую хлопнуться в обморок от вида крови. Не хочешь помогать – проваливай! – Джон намеренно сделал упор на последней фразе, догадываясь, как отреагирует на нее сын. Вздернув голову и встретившись взглядом с отцом, Сэм кинулся к мойке. Через мгновенье тугая струя воды ударила в железный поддон, а Джон вновь смог переключиться на своего старшего сына. В руках вместо шприца уже был пузырек с перекисью. - Захвати еще сухие салфетки, - крикнул он Сэму и тут же, без предупреждения, открыв пузырек, щедро полил на открытую рану. Тело Дина подбросило, и если бы Джон не придержал его, мягко надавливая левой рукой на грудь, то он, пожалуй, соскочил бы со стола. Его старший не закричал. Только жалобно заскулил, пытаясь скрючиться, и Сэм, внутренне сжавшись, расслышал едва уловимое: «Пап». - Ш-ш-ш, - зашипел вместе с сыном Джон, гладя его свободной рукой по мокрым от пота волосам. – Еще немного. Розовая пена новой порцией заполнила раны до краев и широким ручейком, стекая по боку, закапала на стол. Дин задышал чаще, короткими поверхностными глотками набирая воздух.Джон и сам сбился с дыхания, чувствуя, как сердце стискивается от боли, но по другую сторону стола стал Сэм, сжатый, словно тугая пружина. Поэтому старший Винчестер лил, не жалея ни Дина, ни себя, пока корочки засохшей крови не растворились и сама рана не очистилась. Теперь были хорошо видны розовые волокна мышц, а в начале самой большой раны Джон заметил обнажившуюся кость. Ребро. Он поморщился и перевел сочувствующий взгляд на Дина. Тот лежал, вытянувшись по струнке, крепко зажмурившись. На лбу испарина, а кожа еще больше побелела. Черт возьми! Так и до шока недалеко! Джон привык иметь дело с самыми разными ранениями, но, все же, он не был профессиональным врачом. Не знал, где точно проходят тонкие нити нервов, и уж тем более не мог надеяться, что на сто процентов может избавить сына от боли. Он только на секунду позволил себя прикрыть глаза, стараясь собраться и сделать все, как надо. Пока салфетки впитывали лишнюю влагу, Джон вскрыл упаковку со шприцом и набрал еще четыре кубика лидокаина. Сейчас он почти одинаково боялся, как причинить сильную боль, так и передозировки препарата. Джон старательно пытался припомнить возможные последствия, но в голову лезла всякая ерунда. Единственное, что он смог вспомнить, это то, что в аптечке где-то завалялась ампула атропина, и именно он мог понадобиться в случае чего. - …После того, как рана очистилась, надо ее высушить, - продолжал он комментировать свои действия младшему сыну. - Зачем ты это все мне говоришь? – нахмурился Сэм. - Ты должен научиться, - Джон кинул окровавленные салфетки прямо на пол. – Это наша жизнь… - Это твоя жизнь! – вновь ощетинился Сэм. – Твоя! Я не собираюсь так жить! - Ты закончил? – холодно спросил Джон, подымая голову и натыкаясь на упрямый взгляд младшего сына. Сжатые губы, зло прищуренные глаза, упрямо вздернутый подбородок. Сэм, всегда такой спокойный и тихий, в последнее время словно с катушек слетел. Придирался к каждому слову, не пропуская случая съязвить. По каждому вопросу имел свое мнение, почти всегда противоположное отцовскому. На малейшее замечание в его сторону презрительно фыркал и грубил. Едва ли не каждый разговор Джона с сыном заканчивался бурным скандалом. Молчание, как решение проблемы, в данном случае не срабатывало. Ибо молчать Сэм умел мастерски. Выразительное сопение сына выводило Джона из себя так же быстро, как и его язвительные реплики. Старший Винчестер надеялся, что это гормоны. Мальчик растет, меняется. Перебесится. Джон старательно пытался вспомнить Дина в этом возрасте и успокоить себя тем, что и старший был не подарок. Дин тоже взбрыкивал, не дай Боже! Но достаточно было Джону пустить сталь в голос и тихо приказать, как сын беспрекословно выполнял всё. Лучше всего в узде его держало чувство ответственности за младшего брата. - Дин, я еще немного уколю, совсем чуть-чуть, - словно маленькому ребенку, соврал Джон, вновь склонившись над сыном. Недолго думая, он загнал иглу прямо в обнаженную мышцу. Волокна дернулись, сокращаясь, и Джон кивнул, отмечая хорошую реакцию. Он слышал, как громко сглотнул Сэм. Да, дергающиеся в открытой ране мышцы - зрелище не для слабонервных, но его младший держался. Из него выйдет отличный охотник. Если совсем уж по совести, то Джон бы справился и сам. Но ведь он не всегда сможет быть рядом со своими мальчишками, а судьба охотника почти никогда не бывает милостива. За Дина Джон был спокоен. Надежный и верный. Он как губка впитывал все тонкости охоты. При случае с одинаковой легкостью мог упокоить злого духа или сустав вправить. А вот Сэма еще надо учить. И, видит Бог, Джон с радостью бы не делал этого сегодня, но, кто знает, может, следующий раз будет еще хуже? - Теперь можно шить, - резко выдохнул Джон, щедро протирая края ран спиртом. – Подай упаковку с иглой. Сэм насупился, чувствуя на себе тяжелый взгляд отца, но шовный набор подал. - Ты готов? – Джон легко коснулся лба старшего сына. Провел большим пальцем по напряженной морщинке между его бровями. – Онемение чувствуешь? Дин облизал губы и неуверенно, но, все же, кивнул. - Да. - Хорошо, - Джон ободряюще подмигнул ему. Чем быстрее они все сделают, тем лучше. - Так, Сэм, вначале делаю я, ты смотришь и повторяешь. Что не понял – спрашиваешь. Старший Винчестер щедро плеснул себе на ладонь спирт и хорошенько растер, дезинфицируя руки. Сэм моргнул и перевел взгляд на брата. - Ди-и-н? – он спрашивал разрешение именно у него, игнорируя приказы отца. Настороженно-испуганный голос мелкого не давал Дину забыться. И почему отцу приспичило учить Сэма именно на нем и именно сейчас? Нехотя, через силу, Дин открыл глаза. - Па-ап, - умоляюще протянул он, делая попытку приподняться, но локоть предательски скользил по пластику стола. – Пусть Сэм уйдет. А то он здесь в оборок шлепнется, - он вновь попытался встать, но брат, удерживая, мягко надавил на плечо. - Лежи, придурок, - не убирая ладони с плеча Дина, Сэм с удовлетворением заметил, что руки, наконец, перестали дрожать. - Мы еще посмотрим, кто из нас девчонка. И, глядя в широко открытые глаза брата, Сэм неожиданно для себя понял, что Дин тоже испуган. Быть может, даже больше него. И дело не только в боли. Брат боится, что Сэм может увидеть его слабость. Чудак! Сэм, не выдержав, дернул уголком рта. Для него Дин всегда будет Бетменом, пусть и без плаща и Бетмобиля. Даже вот такой – обмякший и дрожащий. - Лежи, - тихо повторил Сэм. Джон кинул на младшего одобрительный взгляд. Сжав губы, тот молча смотрел куда-то в пол. Такой решительный и взрослый. - Давай уж, – наконец прохрипел Дин, понимая, что отец не отступит. Получилось зло, но контролировать себя становилось все сложнее. Комната опасно накренилась, потолок медленно, но неотвратимо приближался, грозя раздавить, а твердая поверхность под ним – стол, кажется, – трясся, словно при землетрясении. Дин не сразу понял, что дрожал он сам, и именно поэтому отец мягко придерживал его за плечи и тихо шептал ему на ухо, призывая успокоиться. Дин все еще ждал повторения той огненной бури боли – как тогда, когда Джон чистил раны. Но ничего не было. Точнее, он чувствовал, как что-то протыкает его плоть, но назвать это ощущения болезненными не мог. Странными, неприятными – да. Дин медленно моргнул и скосил глаза на брата. Тонкий профиль Сэма, сосредоточенно-хмурое выражение. От напряжения Сэм даже высунул кончик языка. Дин не видел, что тот делает, но быстро догадался, услышав подбадривающий голос отца: - Молодец, Сэм. Все делаешь как надо. Не бойся, стягивай. Кожа неприятно натянулась, заставляя поморщиться. Выдохнув, Дин перевел взгляд на Джона. Тот продолжал спокойно рассказывать: - …Лучше швы накладывать вот так - узлами, - отец на секунду замолчал, сосредоточенно рассматривая края раны. – Меньше риска. Даже если один разойдется - ничего страшного… Ага, давай, придержу. Концы потом обрежем… Правда, когда штопаешь сам себя и одной рукой, удобнее все это делать непрерывно, ну, типа, как джинсы зашивать. Тоже пойдет. - А зачем узел сбоку делать? – Сэм облизал губы и глянул на отца. - Снимать удобней. Об этом мы с тобой где-то через пару недель поговорим. Едва заметная ямочка на щеке, такая же, как и у Сэма, когда он улыбается, выдала отца. Джон улыбался, глядя на младшего сына. Он определенно гордился им. Это сквозило в его взгляде, голосе, которым он давал указания. Дин устало прикрыв глаза, вздохнул. Наверное, он уснул, если, конечно, можно уснуть, когда твой живот шьют в четыре руки, просто следующее, что ощутил Дин - это то, как его голову кто-то приподнял. - Эй, спящая красавица, - густой баритон отца пробился сквозь туман сна. – Давай, выпей пару таблеточек для верности. - Что? – не сразу понял он, о чем говорит отец. Ему сейчас было вполне хорошо и так. Только бы воды дали. Он облизал пересохшие губы. - Хочешь пить? Дин кивнул. Во рту пересохло так, что, казалось, язык, потрескается и рассыплется, едва он им пошевелит. - Так, сынок, - голос отца стал более твердым. – Я дам тебе ибупрофен и воду, только для этого ты должен открыть глаза. Договорились? Дин с неохотой подчинился, невольно жмурясь от яркого света. Почти сразу его губ коснулась прохладная стенка стакана, и он с жадностью сделал первый глоток. Стакан тут же отняли, и Дин разочаровано потянулся за ним губами. - Не спеши, чемпион. Воды хватит. Откинувшись обратно на руку отца, он, наконец, прояснившимся взглядом посмотрел на стоявших рядом отца и брата. Джон - в грязной, с темными разводами футболке, уставший и постаревший. Сэм - весь какой-то угловатый, с подозрительно блестящими глазами. - Как ты себя чувствуешь? – слышать такой вопрос от отца было более чем странно, но Дин, на секунду задумавшись, кивнул. - Нормально, - голос почему-то оказался таким хриплым, что Дин сразу даже не узнал себя. Попытался откашляться, и тут же его словно прошило раскаленным прутом. Малодушный стон вырвался еще до того, как Дин сомкнул губы. - Ничего, это действие анестезии заканчивается, - пояснил Джон, и Дин почувствовал, что говорил он не ему, скорее, Сэму. - Я сейчас перенесу тебя на кровать, и ты сможешь поспать, - одновременно с этими словами Джон просунул левую руку дальше под плечи сына. – Завтра тебе станет лучше. - Пап, я сам! – запротестовал тот, вяло взмахнув рукой. Джон на секунду замер, внимательно вглядываясь в лицо сына. - Сам не дойдешь. Свалишься. И у тебя швы разойдутся, - голос мелкого до жути напоминал отцовский. – Нам придется начинать все сначала. Дин зыркнул на Сэма, невольно замечая перемены в поведении брата. - Я помогу, - неожиданно принял сторону старшего сына Джон. - Пап! – взмолился тот. - Да успокойся ты! Никто не будет тебя нести! Я просто поддержу, чтобы твоя задница не грохнулась на пол. Дернув головой, отбрасывая упавшие на лоб волосы, Сэм с недоверием посмотрел на Дина. Как он собирается добраться до спальни, если даже глаза не в состоянии долго держать открытыми? Нервно постукивая носком ботинка по полу и сложив руки на груди, он наблюдал, как Дин с помощью отца перекатился на бок, медленно сел, не сумев сдержать болезненного вздоха. Отец наверняка и сам бы справился, Сэм в этом был более чем уверен, только вот младший Винчестер не мог просто так стоять в стороне. Поэтому, когда босые ноги Дина коснулись пола, Сэм уже стоял рядом, страхуя, подставляя свое плечо. Джон, встретившись с ним взглядом, одобрительно кивнул, и Сэм поднырнул под левую руку брата. Дин что-то буркнул, не подымая головы. Сэм не расслышал, что, но привычно огрызнулся: - Придурок, - сказал он беззлобно, заработав при этом нарочито разочарованный вздох отца. Вместе они довольно быстро преодолели гостиную. Джон толкнул правой рукой дверь в спальню сыновей и нашарил на стене выключатель. Единственная рабочая лампочка торшера несколько раз мигнула, грозя потухнуть, но, тихонько затрещав, все же, осветила комнату. - Сэм, сними покрывало. Младший выскользнул из-под руки брата и быстро разобрал постель. Мимоходом успел даже подушку взбить. Кровать оказалось слишком низкой, чтобы быть удобной. Поэтому кряхтели все Винчестеры. Дин – от простреливающей боли. Джон – от прилагаемых усилий. Сэм – в большей степени от злости, что у него ничего не получалось. В итоге, сорвав сдавленное проклятье с губ Дина, они все-таки уложили его на кровать, а Джон заботливо укрыл одеялом. - Что-нибудь нужно? – мягко спросил он. Дин, крепко зажмурившись, лишь отрицательно мотнул головой, мечтая только о том, чтобы его оставили одного. Джон понял состояние старшего сына. Развернувшись и поманив за собой Сэма, он вышел. - Значит, так, - Джон устало провел рукой по лицу, стараясь отогнать навалившуюся усталость. – Я сейчас съезжу на место охоты… Сэм вскинул глаза на отца, с удивлением вспоминая, что даже не спросил, удалось ли им убить нечисть. - Ты приберись здесь, ну, и за Дином присмотри, - продолжал Джон, открывая комод и выуживая из вороха одежды чистую рубашку. – Скорее всего, он проспит до утра. А там и я вернусь. Сэму не нравилось, что отец надумал уехать, пусть и ненадолго. В какой-то момент, там, на кухне, ему показалось, что они с отцом еще могут найти общий язык. И вот сейчас это чувство единения стремительно таяло, утекая сквозь пальцы. Сэм молча закусил губу и, дернув плечом, ссутулившись, направился на кухню. Входная дверь хлопнула, но он даже не оглянулся. Морщась, Сэм выбросил в мусорное ведро разбросанные по всей кухне окровавленные тряпки, грязные джинсы отнес в ванную и, набрав большую миску воды, принялся отмывать вначале стол, затем - пол. Через пятнадцать минут кухня хоть и не блистала идеальной чистотой, но, хотя бы, перестала походить на операционную хирурга-маньяка. В конце Сэм поставил на плиту чайник. Храбро бросил в чашку сразу две ложки растворимого порошка с твердым намерением не спать до утра. Порывшись в холодильнике, нашел пластиковую бутылку с остатками молока. Открыл. Подозрительно понюхал. Ничего не разобрав, хлебнул прямо из горлышка. Причмокнул и довольно кивнул – пойдет. Вскоре чайник басовито загудел, и Сэм, опасаясь разбудить Дина, метнулся к плите. Обжигаясь, сдернул с носика свисток – даже снятый с огня, чайник продолжал сердито свистеть. Схватившись пальцами обожженной левой руки почему-то за мочку правого уха, Сэм налил полчашки кипятка, щедро разбавив кофе молоком. Оказалось, что сахар в их доме почти закончился, и ему с трудом удалось наскрести одну ложку. Пододвинув стул, он, наконец, сел, чувствуя, как гудят натруженные ноги. С наслажденьем сделал пару глотков и, нахмурившись, принялся изучать пустую бутылку из-под молока. Внезапно осененный идеей, Сэм, пододвинувшись ближе к столу, схватил нож. Несколькими четкими движениями срезал горлышко и сорвал этикетку. Прихватив чашку с кофе и бутылку, он направился в комнату к Дину. Брат спал, неудобно скрючившись на спине, словно желая перевернуться. Сэм сочувственно поморщился, зная предпочтения Дина - спать, по-лягушачьи растянувшись на животе. Тихонько, стараясь не разбудить, Сэм подошел поближе. Поправил сползшее покрывало, подумав, что если бы Дин не спал, то точно бы врезал ему. Широко зевнув, допил кофе, поставив чашку прямо на пол возле своей кровати. С наслаждением вытянулся на постели, чувствуя, как приятно заломило спину. Для верности он еще и потянулся, расслабляя уставшие мышцы. Сегодня ему было, о чем подумать. Так приятно начавшийся вечер закончился кошмаром. Закрывая глаза, Сэм видел бледно-желтую вспоротую кожу и полоски светло-розового мяса, которое Джон мелкими аккуратными стежками сшивал тонкой нитью. Перевернулся на бок, так, чтобы видеть брата. Он еще раз зевнул. Ведь ничего страшного не случится, если Сэм просто прикроет глаза? Только на минуточку… - …Сэм! – голос был тихий, но младшего Винчестера словно подкинуло на кровати. Мгновенье он непонимающе пялился прямо перед собой, слишком резко вырванный из сна. Моргнул - и только тогда перевел взгляд в сторону брата. Тот сидел, упершись левой рукой в кровать, правой обхватив живот, и исподлобья глядел на проснувшегося мелкого. Проведя рукой по глазам, Сэм опустил ноги на пол, про себя отмечая, что за окном уже начало светать. - Зачем ты встал? Швы разойдутся, - недовольно буркнул он, лениво почесывая плечо прямо через футболку. - Да задолбал ты со своими швами! – скривился Дин. – Ничего с ними не случится. Мне в туалет надо. Сэм понимающе кивнул и, радуясь своей предусмотрительности, нагнувшись, подобрал стоявшую на полу пластиковую бутылку из-под молока. - На, - подал он ее брату, не глядя. Затянувшаяся пауза насторожила, тем более что рука так и осталась висеть, держа бутылку. - Дин, ну что ты, как маленький, - протянул Сэм, встретившись, наконец, с хмурым взглядом брата. – Ну, хочешь, я выйду? - Ты издеваешься? – выдавил из себя Дин. Он и так потратил уйму сил, чтобы, хотя бы, сесть, а теперь оставшиеся надо тратить на дурацкий спор с мелким. – Просто помоги мне встать. Я сам дойду. Сэм, поджав губы, упрямо запыхтел, не двигаясь с места, и требовательно дернул рукой с бутылкой. Тогда Дин пошел ва-банк. Прикрыв для уверенности глаза, он подался вперед, пытаясь встать самостоятельно. И уже через секунду рядом оказался Сэм. Чертыхаясь и припоминая все самые грязные слова из арсенала старшего брата, он все же помог ему подняться. Прохладная ладонь легла на спину, поддерживая, и Дин невольно вздрогнул от холода. - Я думал, ты ботаник, - хмыкнул он и тут же болезненно скривился. Выпрямиться до конца не получалось. Что-то там, на животе, засохло и натянулось, не давая разогнуться. - А ты ругаешься хуже армейского сержанта, и откуда только нахватался?- Было, у кого учиться, - огрызнулся Сэм, с тревогой замечая, что повязка на животе брата в нескольких местах насквозь пропиталась сукровицей. Джон не объяснил, а сам он не решился спросить, почему они не зашили раны Дина наглухо, оставив дюйма полтора открытыми. - Точно! Моя школа, - усмехнулся брат. – Но ты, все же, сдерживай себя как-то в выражениях, а то я могу и в нос заехать! - Ты? – фыркнул Сэм, но тут же себя осадил. Не стоит Дину лишний раз напоминать, что он сейчас без посторонней помощи и до сортира добраться не может. Да и Дин, похоже, переоценил свои силы. Сэм, прислонившись спиной к стене, ждал, когда откроется дверь. Но вместо этого услышал глухой удар и сдавленное проклятье. - Дин? – насторожился он. Последовавшая тишина заставила младшего Винчестера наплевать на мнение старшего брата о «личном пространстве» и «приватной зоне», рвануть дверь на себя. Брат сидел на полу, вцепившись одной рукой в ободок унитаза, а второй - в край тумбочки под раковиной. - Черт возьми, Дин! – подлетел Сэм, тут же бухаясь перед ним на колени. – Кретин конченый! Что ты хотел этим доказать? - Меня тошнит, - виновато поднял глаза тот. - Это, наверное, от уколов, - Сэм схватил полотенце, подставил его под кран и, хорошенько отжав, протянул брату. Он благодарно кивнул, раздумывая, какую руку отпустить. В итоге правая сама соскользнула с высокой тумбы. Приложив прохладное полотенце ко лбу, Дин едва не замычал от облегчения. Сэм терпеливо сидел рядом пару минут, настороженно поглядывая на брата: - Ну что? Двинули? – спросил он нерешительно, видя, что Дин открыл глаза и убрал от головы полотенце. Подняться с первого раза не получилось. Дин, подавшись вперед и, с помощью брата едва приподнявшись, тут же осел. Тяжело дыша, он замотал головой, боясь открыть рот, чтобы не заорать. Сэм уселся рядом. Брат был слишком тяжел для него. Младший Винчестер даже недовольно глянул на него из-под челки. Но, увидев заострившейся за ночь профиль брата, мелкие бисеринки пота на висках и прикушенную нижнюю губу, промолчал. Дав ему минутный перерыв, Сэм подлез между Дином и раковиной, положил его руку себе на плечо, левой обхватил за талию и на «раз-два-три» встал. Стиснув зубы от натуги, ему удалось оторвать его от пола, хотя в спине что-то подозрительно хрустнуло. Дин же, вскрикнув, едва снова не свалился, но Сэм намертво вцепился в его плечо. Пару секунд они просто стояли неподвижно, ловя баланс. Сэм, громко сопел и сосредоточенно размышлял, как он дотащит брата в спальню. А Дин пытался успокоить дыхание и проморгать черные расплывающиеся точки перед глазами. Приноравливаясь к весу брата, Сэм потащил его из ванной. Коридор. Гостиная. Спальня. Далеко. - Слушай, - через силу выдавил Дин. – Может, на диван? Он тяжело махнул головой на стоявший в гостиной старенький диван. Сейчас он был минимум на десять шагов ближе, чем кровать в спальне. Это было, конечно, с его стороны явное признание в слабости, но колени позорно дрожали, и он боялся, что даже с помощью Сэма просто не дойдет. Младший Винчестер вновь подозрительно посмотрел на брата. Нахмурившись, он размышлял лишь мгновенье. Дин выглядел неважно. И, если они грохнутся где-то в коридоре… Сэм очень сильно сомневался, что ему хватит сил снова поднять и дотащить брата до кровати. - Я только сбегаю за постелью! – сделав еще два шага, он прислонил Дина к спинке дивана. Отпустил, не убирая совсем рук, словно боясь, что тот свалится. - Не, - прохрипел Дин. – Мне надо сесть. Сэм громко выдохнул, злясь на самого себя, что поддался на провокацию Дина. Зачем? Чтобы тот теперь вот так кусал губы и дышал через раз? Поддерживая, он усадил его, едва сдерживаясь, чтобы не наорать. - Сиди, - ткнув указательным пальцем, приказал он Дину, словно тот мог куда-то уйти. Схватить подушку и покрывало было секундным делом. Когда Сэм вновь оказался в гостиной, Дин уже тихонечко сполз по спинке, завалившись на левый бок. - Чертов идиот, - пыхтел Сэм, подтягивая брата на подушку. – Никуда ты больше не пойдешь! И не проси! Как минимум, пока отец не вернется! – он вызывающе громко стукнул бутылкой о тумбочку. – И это я оставлю здесь. Дин – гад – даже голову не повернул. Только облизал пересохшие губы и прикрыл глаза. Сэм нахмурился и положил ладонь на его лоб. - Что ты делаешь? – не открывая глаз, спросил Дин. - У тебя температура, - мрачно объявил Сэм и обессилено опустился на колени рядом с диваном, быстро выходя из роли теперь-я-тут-главный. В ответ Дин только изогнул бровь в излюбленной своей манере. - Слушай, Сэмми, успокойся. Давай как-нибудь в другой раз сыграем в Ястреба и сестру Маргарет – Горячие Губки. - Дин, когда ты перестанешь корчить из себя последнего придурка? Ты только что едва не отключился в туалете! – Сэм был в бешенстве. Он устал. Не выспался. И ему банально было страшно. У него на руках раненый брат, а он совершенно не представлял, что делать. - Шел бы ты спать, - миролюбиво посоветовал Дин, не обращая внимания на вспышку гнева младшего. Сэм отрицательно мотнул головой и старательно вытаращил глаза, доказывая брату, что спать он не хочет. Ни в одном глазу! Дин недоверчиво хмыкнул: - Ты что, собираешься так и сидеть со мной? Я не маленький, и мне нянька не нужна. - А я и не нанимался. - Хорошо, тогда открой окно. Душно, - попросил Дин. - Вовсе не душно. У тебя жар, - рассержено бросил Сэм, но, отдернув занавески, поднял раму, впуская свежий утренний воздух. Недовольно поежившись, он оглянулся на брата. - Может, тебе таблетки какие дать? – Сэм опять почувствовал что-то сродни приступу паники. Он вчера с отцом зашил три здоровенные раны. А что, если они сделали что-то не так? Что, если это инфекция? Может быть, заражение крови. «Гангрена» - неожиданно всплыло незнакомое и страшное слово. - Нормально все, - легко соврал Дин. – Так, а отец где? Презрительно дернув губой, Сэм нехотя ответил: - Укатил. Сказал, что ему нужно зачистить место охоты. Дин одобрительно кивнул. - Ты бы видел, как отец разделался с гарпией! – голос Дина хоть и был слаб, но Сэм сумел уловить нотки сквозившего в нем восхищения. Младший Винчестер дернул подбородком, чувствуя, как долго сдерживаемые эмоции готовы прорваться сквозь выставленный барьер… * * *

      К дому со стороны улицы тихо подкатила машина. Уже с заглушенным двигателем она проехала еще метров пять и остановилась возле огромного куста сирени. Джон вышел, стараясь не сильно хлопнуть дверцей, чтобы не потревожить соседей. Покрутил шеей, разминая затекшие от долгого сиденья мышцы, и направился к дому.       Окно в гостиной было открыто, и старший Винчестер невольно насторожился. Тяжелая жизнь охотника с постоянным риском приучила его быть настороже. Закрытые двери и окна, щедрые полоски соли на порогах и подоконниках, заряженное серебряными пулями оружие, канистры святой воды – это все стало необходимыми атрибутами его семьи. Поэтому даже такой незначительный факт, как открытое окно в доме, заставило Джона внутренне напрячься.       Осторожно ступая по запущенному газону, приблизился к дому. Приник спиной к стене и заглянул в окно. В гостиной сидели его сыновья. Точнее, старший лежал на диване, опираясь на подушку, а младший, стараясь не мешать, примостился на полу рядом. - …Ты бы видел, как отец разделался с гарпией! – услышал Джон слова Дина. - Достаточно того, что я видел, как гарпия разделалась с тобой! – голос Сэма дрогнул, или это только показалось Винчестеру? - Ну, и это тоже, - грустно вздохнул старший сын, осторожно прикасаясь к повязке. – Но я ведь везунчик, ты что, забыл? - Везунчик, блин, - зло всхлипнул Сэм, вытирая мокрые щеки тыльной стороной ладони. – А что было бы со мной, если б ты… - Сэм, ты что, плачешь? - Что? - Сэмми – девчонка! - Да пошел ты!.. – шмыгнул носом младший Винчестер, старательно отводя взгляд. – Я, между прочим, вчера целовался с Лизи. - С той прыщавой каланчой? - Она не прыщавая!!! - Ну, тогда очкастая. - Придурок, - Сэм нахмурился и недовольно засопел. - Ладно, не злись, Сэмми, - Дин, морщась, заелозил на диване, пытаясь занять положение, при котором меньше болел живот. – И как оно тебе?       Несмотря на то, что Сэм старательно пытался обидеться на грубость Дина, поделиться таким событием ему хотелось еще больше. Поэтому, развернувшись к брату, он быстро подлез к нему поближе и принялся рассказывать.       Джон слушал, прислонившись спиной к стене дома, по привычке пытаясь держать непроницаемую маску, но губы дрогнули, расползаясь в робкой улыбке. Что-то было в этой невольно подсмотренной им домашней сцене. Что-то неправильное и тоскливое, чего не должно было быть в жизни его сыновей.       Сейчас, глядя на них, Джон внезапно осознал, что он в своей погоне за местью упустил нечто очень важное и настоящее. А Дин сумел ЭТО не только сохранить, но и передать Сэму.       И то, что чувствовал Джон Винчестер, вовсе не было ревностью. Скорее, тихой грустью и родительской гордостью.